История Поднепровья и рода Беспояско. Глава 13

          ВОССТАНИЕ ПАЛИЯ

          На рубеже 17 и 18 веков за десятилетия до Колиивщины на землях Поднепровья к западу от Днепра произошло не менее важное событие – восстание Палия, причины, действия и последствия которого превосходят Колиивщину и во многом предопределили её последующее наступление.

          Восстание Палия – народное восстание 1702 – 1704 годов на Правобережье против польской власти, возглавленное белоцерковским полковником Семёном Палием (годы жизни с 1640-х по 1710 год). Восстание было вызвано принятым в 1699 году решением польского сейма об упразднении казачества на подвластных Речи Посполитой землях Поднепровья [1].

          «Вечный мир» 1686 года закрепил раздел Поднепровья между Речью Посполитой и Русским царством по Днепру. Правобережье оставалось в составе Речи Посполитой и было по Бучачскому миру 1672 года разделено на три части:
– Едисан и Подолье (турецкая причерноморская область между Днепром и Днестром);
– Брацлавщина и южная Киевщина под властью вассального Турции казацкого гетмана;
– Северная Киевщина, Галичина и Волынь в составе Коронных земель Речи Посполитой [2].

          Польский король Ян Собеский (годы жизни 17.08.1629 года – 17.06.1696 года), собиравшийся отнять у турок и освоить разорённое войнами Правобережье, решил для этой цели использовать казачество. В 1683 году он приказал шляхтичу Куницкому начать набор казаков. Но в начале 1684 года казаки убили Куницкого и выбрали своим гетманом Андрея Могилу. Однако к 1686 году значительная часть Правобережья оказалась под властью самозванных казацких полковников. Наибольшую известность среди них приобрёл фастовский полковник Семён Филиппович Гурко, получивший прозвище Палий (Поджигатель). Обособленность значительной части Правобережья в рамках Речи Посполитой и Левобережья в рамках Русского царства привела к обострению борьбы правобережного казачества и его предводителей за освобождение от польской власти. Остроту противостояния обусловило развернувшееся противоборство различных верований. На Правобережье казаки Палия повсеместно громили панские усадьбы, изгоняя дворянство вглубь польских земель. В 1688 году Палий обратился в Москву с просьбой о принятии его в подданство. Но правительница царевна Софья не желала нарушать только что заключённый «Вечный мир» с Речью Посполитой [3].

          Немного предыстории. После событий Руины и второго переселения казаков на Левобережье «в правобережном крае во власти поляков осталось населённым одно Полесье – северная часть нынешней Киевской губернии с частью Волынской. Все пространство Правобережья на юг и на юго-запад (в нынешних губерниях Киевской и Подольской) оставалось пустынею; там держались с польскими воинскими частями только два городка – Немиров и Белая Церковь, которая поляками, вопреки договору, не была сдана Дорошенко. Занятый великою идеей войны с мусульманским миром, польский король Ян Собеский не побоялся мысли восстановить казачество и в 1684 году указом наметил для жительства казаков земли около Корсуня, Чигирина, Лысянки и Умани, именно там, где прежде были полки: Чигиринский, Черкасский, Корсунский, Каневский, Белоцерковский и Уманский. В следующем 1685 году состоялось постановление сейма «о принятии в отеческое покровительство всех казаков», которые пожелали бы поселиться на Правобережье, признав над собою власть гетмана, поставленного от Речи Посполитой, с правом пользоваться всеми вольностями и преимуществами, дарованными прежними польскими королями казацкому званию. Но правобережное Поднепровье хотя и считалась пустынею, скрывало уже в своих степях и лесах самовольно гнездившихся удальцов, которые, ища воли, проживали в кустах и камышах, вкушая незатейливой пищи из пойманной рыбы или застреленной дичины, шатались по безбрежной и бездорожной пустыне, нападали на татарские загоны, ходившие через степи ловить пленных в волынских сёлах и городах, доставали себе от них оружие и добычу, освобождали от неволи своих братьев-христиан. То были первые представители возобновлявшегося казачества. Но королевский указ пробудил охоту к казачеству в посполитом (крестьянском) – русском [так у Н. И. Костомарова] по сути населении Полесья, Волыни и Червонной Руси, находившемся в порабощении у шляхетства: таким образом, начала воскресать прежняя, уже притухшая, борьба казачества со шляхетством. Уже в 1684 году, еще до принятой сословным собранием решения, узаконившего казачество в Речи Посполитой, Мирон, наказной гетмана Могиленко, рассылал повсюду своих посланцев уверять народ, что королевским указом дозволяется холопам отрекаться от повиновения панам своим и идти в казаки. Польский региментарь (военачальник) указывал шляхетству ловить таких возмутителей, отсылать к суду и сажать на кол. Но это не прекратило последующих попыток. В разных местах проскакивали мятежи холопов-крестьян, раздавались призывы молодцов топить всех ляхов, а иногда совершались побои и истязания над особами шляхетского звания. Противодействовать таким явлениям для поляков было тем труднее, что некоторые польские дворяне наравне с казаками получали от короля «приповедные листы» [разрешения] для набора охотников в казаки и на таком основании подговаривали владельческих холопов записываться в набираемые казацкие полки мимо воли своих владельцев. Те, которым выдавались «приповедные листы», носили название полковников. Из таких казацких полковников приобрели сразу известность четыре: Искра, Самусь, Абазин и более всех Семён Палей [так писал это прозвище Н. И. Костомаров]. Первый поселился в Корсуне, второй в Богуславе, третий на Подолии, в Брацлаве, четвёртый в бывшем Белоцерковском полку, в местечке Хвастове [Фастове], которое принадлежало прежде католическому епископу и королём Яном Собеским уступлено было Палею в видах необходимости казацкой силы на время ведения войны с басурманами. Эти полковники и другие, которые менее были известны, стали привлекать в опустевшие земли жителей, и не только из южнорусского края, подчинённого Польше, но из Молдавии и с Левобережья. Правобережье, откуда еще так недавно уходили громадами (общинами) жители, спасаясь от татарской, турецкой и «ля*ской» [ляхской, польской] неволи, опять становилась обетованною страною вольности. Современник уже в 1692 году называет тамошние казацкие полки многолюдными. Во всех этих полках зародилось и утверждалось одинаковое стремление – освободить народ от польской власти, обратить панских холопов в вольных казаков и присоединить Правобережье по-прежнему к Русской державе. Самый деятельный и более верный народному духу из полковников был Семён … Палей, и потому приобрёл народную любовь. О происхождении его известно, что он был родом из Борзны от предков казацкого звания …» [1; 3; 4].

          Как только Палей кликнул клич на слободы, так и повалил к нему с разных сторон южнорусский народ. «Я нашёл здесь край опустелый, – писал он в 1694 году гетману Мазепе, – и работал около Фастова, как около своего хозяйства; обширные поля засеялись хлебами, умножились жители, да не так из польских панских подданных, как с берегов Днепра, из Войска Запорожского и из Волошского края; и церкви Божии на славу имени Божия я построил и украсил» [4].

          В начале 17 века обнищалая часть казачества шла в посполитые крестьяне, чтобы найти приют и осёдлость. Крестьяне в свою очередь старались уйти в казачество. Землевладельцы нередко «выживали старых крестьян из осёдлостей», потому что осёдлые крестьяне оказывали сопротивление окончательному закрепощению, и заменяли их пришлыми, бездомными скитальцами, готовыми мириться с любым гнётом [1].

          «…К довершению тягостей в 1698 году постиг [Поднепровье] хлебный недород. Край был так несчастлив, что это явление беспрестанно повторялось в последние лета почти каждый год, то в большей, то в меньшей степени. Отсюда – скудость и дороговизна. В январе 1699 года гетман Мазепа в своем донесении в Приказ резкими чертами изобразил это народное бедствие, увеличивавшееся от военных обстоятельств» [4].

          «Такое печальное положение усиливало [у населения] охоту к шатанию и исканию новых мест жительства. Переселившиеся с правого берега Днепра на левый опять порывались в отечество своих предков. Так, прилуцкий полковник Горленко доносил гетману, что в его полку казаки и поселяне (мужики) распродают свои грунты и поля и спешат переселяться за Днепр на запад. В Черниговщине толпа организовалась самовольно в полк под начальством какого-то бродяги, поляка Кулаковского, и ушла за Днепр в Полесье, собираясь на службу к польскому королю; но Палей не пустил их и заворотил под гетманский регимент (управление, подчинение, власть). Переяславский полковник Мирович доносил, что в городках, местечках и сёлах, прилежащих к Днепру, натолпились люди, пришедшие из разных полков гетманского подчинения: у всех у них на уме – каким-нибудь способом перебраться на западную сторону Днепра и там поселиться» [4].

          Поляки, проведав о настроении народа левой стороны Днепра, наслали «осадчих», задача которых состояла в том, чтобы зазывать людей во вновь образуемые на Правобережье слободы, «определять им именем своих панов льготы на известное число лет от всяких повинностей или подманивать обещаниями всегдашних выгод на новоселье. Таким способом завелись немалые слободы в Корсуне, Богуславе, Драбовце и Мошнах. Из этих слобод осадчие отправляли посыльных на левую сторону Днепра завлекать жителей рассказами о привольном житье-бытье за Днепром. Так, от некоей княгини Анны и от её сына был отправлен в Переяславский полк какой-то Могильницкий с двумя товарищами – одним мазуром, другим русином – подущать жителей к переселению в слободу Мошны: двое попались стороже, поставленной на берегу Днепра, а Могильницкий едва ушёл. Мирович указывал на другого такого же подговорщика, Феофана Воронича, именовавшего себя корсунским игуменом. Некоторые из зажиточных левобережных жителей, не переходя совсем на жительство в правобережные слободы, заводили на правой стороне в пустых лесах и полях пасеки и хутора, сами оставались на прежнем своем жительстве, а в заведённых правобережных посёлках держали своих подручных. Земли, на которых основались эти посёлки, никому перед тем не принадлежали, и хозяева, живя сами на левой стороне Днепра, считали их своею собственностью по праву займанщины (самозахвата), и притом тянувшею к гетманскому регименту (под управление гетмана). Там между выселенными людьми и польскими осадчими возникали ссоры. Такие случаи не отбивали, однако, в народе охоты к бегству и к поселениям на правой стороне Днепра под разными видами: не удерживали их ни угрозы, ни кары за побеги, а сторожи, располагаемые по днепровскому побережью, не в силах были останавливать перехожих: чересчур длинно это побережье и не было возможности заставить его караулами на всем его протяжении; зимою по льду, а летом на челнах легко было пробираться на правый берег. Гетман Мазепа жаловался царю, что нет мер удержать народного стремления к переселениям на слободы; он просил царя войти в сношения с польским королём и привести дело так, чтобы гетман мог послать своих вооружённых людей разорить эти слободы и убежавших туда для поселения перевести на прежние места, на том основании, что по мирному договору России с Польшею отнюдь не следовало возобновлять запустелых городов… на Правобережье» [4]. Так гетман Мазепа «заботился» о достатке и свободах казаков.

          «На неоднократные донесения о беглецах гетмана Мазепы царь Пётр [Первый] в марте 1699 года обращался к польскому королю с просьбою – не дозволять ни коронному гетману, ни [любому] другому из польских панов заселять оставленное впусте Правобережье. Тогда же царь поручал гетману Мазепе удвоить строгость надзора, чтобы жители не бегали в слободы на правую сторону Днепра. Но побеги не прекращались, и спустя почти год после того царский указ всем пограничным воеводам предписывал ловить беглецов и отправлять к гетману, который должен чинить им жестокое наказание и потом водворять на прежних местах их жительства…» [4].

          После Карловицкого договора 1699 года, по которому Османская империя отказалась от Подолья в пользу Речи Посполитой, Варшава решила, пользуясь временным союзом с Русским царством, расправиться с казацкой самостоятельностью на Правобережье Днепра. В июне 1699 года польский сейм принял постановление об упразднении в течение двух недель казацких полков в Киевском и Брацлавском воеводствах. Решение объяснялось тем, что после прекращения войны с Турцией необходимость содержать казацкие полки на Правобережье отпала [1].

          Выполняя решение сейма, коронный гетман 20 августа 1699 года обратился к наказному [временно избранному, исполняющему обязанности] гетману Самуилу Самусю, и полковникам Семёну Гурко, Захару Искре и Андрею Абаза с указом, в котором требовал распустить казацкие полки. Вместе с тем, он направил на Правобережье коронные польские войска, чтобы силой заставить казачество выполнить решение сейма. Поляки усилили гарнизон укреплённого города Немирова, а также заняли города Бар, Винницу, резиденцию наказного гетмана Самуся и Брацлав, где размещалась полковая канцелярия Абазина. На Подолье в свои имения возвращалось польское дворянство, возобновлявшее все земельные повинности и в первую очередь барщину. Крестьяне и казаки, а также городское население сплотились в общей борьбе за Правобережье. В ответ на требование покинуть Фастов полковник Палий заявил, что власть Речи Посполитой не распространяется на земли, где имеет право распоряжаться только гетман казацкого народа, а когда польское правительство приказало отобрать у наказного гетмана Самуся военные клейноды (символы власти): булаву, бунчук [штандарт, знак отличия войска], печать и пять пушек, гетман отказался отдавать их представителям польских властей и поднял восстание в Корсуни и Лысянке, направив гнев местного населения на местное польское дворянство [верхушку иудейского по вероисповеданию населения] и униатов [1].

          Осенью 1699 года на Киевщине в районе Белой Церкви, Черняхова, Бородянки и других городов на зимние квартиры разместилось 12-тысячное польское войско, которое грозило весной начать наступлением на Фастов. Семён Палий также собрал свой полк и привёл его в боевую готовность. В течение зимы происходили постоянные стычки небольших отрядов. Предводители казацких полков собирали новые силы и одновременно прибегали к переговорам с коронным гетманом польско-шляхетских войск. Одновременно казаки подали прошение в Варшаву, но польский сейм его отверг. Готовившийся к войне со шведами король Август Второй, выбирая между угрозой восстания казаков на дальних окраинах и шляхетским (дворянским) мятежом в Польше, после некоторых колебаний поддержал требование сейма распустить казаков и передать земли польским помещикам. Польское дворянство, понимавшее, что казаки не уйдут с Киевщины и Брацлавщины добром, прибыло на Правобережье, сопровождаемое отрядами наёмников (немецких, венгерских, …) [1].

Окончание рассказа о восстании Палия в следующей главе.

          ИСТОЧНИКИ:

1. Восстание Палия [Электронный ресурс Интернет]. Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/ Восстание_Палия

2. Бучачский мир [Электронный ресурс Интернет]. Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/ Бучачский_мир

3. Палий, Семён [Электронный ресурс Интернет]. Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/ Палий,_Семён

4. [Костомаров Н. И. «Мазепа». Главы 6, 8] Руина; Мазепа; Мазепинцы: [Ист. моногр. и исслед.] / Н. И. Костомаров. – М. : Фирма «Чарли», 1995. – 797 с.