5-Б танцует венгерку

               


    

     Как-то Илья разговорился с другом о давно минувших школьных днях, учителях, о первых любовях и прочее, и прочее. И вдруг собеседник задал вопрос:
- А кого ты считаешь лучшим из всех, кто тебя учил?
Не забывая о Людмиле Прокофьевне, первая учительница это как первая любовь, она незабываема, Илья, почти не раздумывая ответил:
- Учителя физкультуры в Терновке Георгия Алексеевича Казекина.
Мой друг был озадачен и изумлен:
- Как это возможно, чтобы физкультурник! Такого не может быть! («Потому, что этого не может быть никогда»).
- Ты зря иронизируешь. А вот и возможно, если посмотреть на дело без предубеждения.

     Увы! Физкультурники оболганы в советской литературе и кино, в произведениях которые могут быть обозначены крылатым словом – «мало высокохудожественное искусство» (неизвестный остряк из шестнадцатой страницы «Литературной газеты»). Обычно это молодой, симпатичный, если уж не совсем красавец, энергичный, непременно хамовитый карьерист, который, к тому же, пытается, обязательно! соблазнить десятиклассницу-отличницу, естественно красавицу – несусветная пошлость!

     Всё, всё может быть в жизни. Жизнь бесконечно разнообразнее, чем любое обобщение. В чем же фальшь? Первое: карьеризм. Задумывался ли кто-нибудь о том, какую карьеру может сделать физкультурник, да и любой учитель? Ответ: перспектив – никаких. Ну, в теперешнее время, когда введена градация учительским талантам, можно, конечно, подняться до высшей категории. Вот это и есть карьера, а ранее даже и такой не было. А между тем работы было невпроворот. Вот это и составляет второй компонент фальши. А попытайтесь за год провести десяток школьных соревнований, подготовить несколько команд для участия в районных и городских состязаниях, и это помимо ежедневной работы! Нагрузка – святая вещь! Одним словом, если школа и рождает некий особый тип нашего героя так это энтузиаст. Не хамство в его портрете главное, а отеческая или материнская грубоватость, поскольку физкультурниками у нас всё больше становятся женщины. А попробуйте методом «сюсюка» добиться хоть какого-нибудь результата! По правде, «сюсюк» как метод, и в других дисциплинах никаких результатов не дает. Равно, как и в семье.

     1950 год – середина века. Пять лет назад окончилась война, а Илья закончил свой первый «университет» - начальную школу. Ого! По тогдашним временам это уже было образование! Выпускники начальной школы получили персонально каждый свой первый документ – «Свидетельство об окончании начальной школы», и написали свое первое официальное заявление, чтобы их приняли в пятый класс «Терновской неполной средней школы». Их приняли. И Первого сентября они пришли в новую школу, для Ильи третью по счету. В сравнении с обыкновенной деревенской избой, где они учились, Терновская школа была большим двухэтажным краснокирпичным зданием – настоящий дворец. Все чувствовали себя совсем взрослыми и радовались тому, что по каждому предмету у них будет отдельный учитель, хотя и было страшновато, как там все будет. Непривычно было, что «5» класс находится на втором этаже. Еще больше их удивило, что в плохую погоду они будут заниматься в спортивном зале, а не в классе, как это было в Смеловке. Да при непогоде никакой физкультуры и не бывало, вместо нее решали примеры или писали диктант. Теперь все будет по-настоящему!

     Пятиклассники стали ждать плохой погоды. И погода не подвела: на третий день занятий, когда в расписании стояла физкультура, зачастил мелкий осенний дождик. В класс пришел учитель физкультуры, он казался очень старым. Он велел снять обувь и бежать вниз в спортзал, только не галдеть, потому что уже звонок прозвенел, и все занимаются. Однако, все тут же загалдели. Как же, новые ощущения.

     Зал оказался громадной пустой комнатой. На самом деле он был не больше любого класса, не было только парт. А что там было? Совсем немного чего: длинная низкая скамейка, да в углу высокая черная табуретка растопырила свои ноги. «Козел, козел», зашептали в толпе. Должно быть, у кого-то здесь раньше учились старшие братья или сестры. Стало страшновато, как все получится. Учитель вошел в зал, словно совсем новый человек, с журналом под мышкой.
- Отделение! Стройся! В одну шеренгу становись!

    Народ смешался, непонятно было, что значит «отделение»? Шеренга-то понятно, и в прежней школе становились в шеренгу. Дмитрий Иванович показал, кто за кем стоит. А здесь не знаешь, кто за кем, потому что людей было слишком много и все из разных сёл из Смеловки, из Терновки, из Подгорного… Семилетка была одна на три села в Терновке.

    Все, бестолково толкаясь, наконец нашли себе место. Учитель пошел вдоль строя, выдергивая из него то одного, то другого и ставя его куда нужно. Закончив эту работу, скомандовал:
- Равняйсь! Смирно!
Шеренга стала крутить головами влево-вправо.
- Команда «смирно» означает, что надо стать так: пятки вместе, носки врозь и вытянуться! А команда «Равняйсь» означает – ты должен повернуть голову направо, и видеть грудь четвертого человека.

    И началась веселая муштра, которую все воспринимали как интересную игру. Окончательно закрепив полученные навыки, Георгий Алексеевич усадил всех на низенькую скамейку и рассказал, каким должен быть человек. А должен он быть гармонически развитым - умным, образованным, культурным. Этому вас учат в классе. Сильным и здоровым – этому нельзя научить. Только физкультура даст вам и силу, и здоровье. Вот смотрите, мне шестьдесят пять лет, а я сейчас обойду на руках весь зал. И он тотчас вскинул ноги вверх и пошел. Все затаили дыхание, упадет, не упадет, он не упал. Весь класс уже любил его и «болел» за него, не зная еще ни этого слова, ни смысла его. Вернувшись к скамейке, он оттолкнулся от пола руками, и легко, даже не запыхавшись, встал на ноги.
- А теперь вы!

    И вновь началась веселая кутерьма. Конечно, никто ни то, чтобы пройти метр на руках не смог, даже и постоять на них. Так Георгий Алексеевич стал учить нас быть гармонически развитыми людьми, как какой-то Платон в Древней Греции, который был философом и одновременно чемпионом Олимпийских игр по борьбе.

    Георгий Алексеевич прекрасно знал человеческое тело, никогда не давал задания не объяснив с какой целью надо делать то или иное упражнение:
- Растут ваши бицепсы (трицепсы, еще какие-то мускулы), и растет ваша сила, так что через десять лет (а всем было только по одиннадцать), и кто-то из вас станет чемпионом. Не верите? Ну, тогда вспомните меня.

    И он давал задание на дом – тренировать эти самые бицепсы. И все учились стоять на руках и на голове, прыгать через верёвочку и даже делать утреннюю гимнастику под радио – прекрасные были комплексы! Зря иронизируют над ними на том же радио. А сами ничего сравнимого с этой программой придумать не могут. 

    Пятидесятые годы – время раздельного обучения мальчиков и девочек. Разумеется, только в городе. В деревне все занимались вместе, только через «козла» девочки не прыгали, и в чехарду не играли. Не было и единой формы ни для мальчиков, ни для девочек. Для мальчишек это положение сохранялось гораздо дольше, а вот девочки, когда переходили учиться в восьмой класс в Квасниковку, были обязаны иметь и коричневое форменное платье, и черный повседневный фартук, и даже белый парадный для всяких торжественных случаев. Так что родителям требовалось изыскивать немалые суммы, чтобы экипировать своих дочерей. Но и ребята должны были выглядеть прилично – костюм, обычно х/б, или приличные брюки и вельветовую куртку. Все это выглядело как некое подобие формы и вместе с зимней одеждой, портфелем, обувью также требовало немалых денег. По окончании седьмого класса Илья в последний раз выступил в роли торговца. Чтобы купить ему все это приданное, пришлось зарезать единственную овцу, которая была в хозяйстве, а баранину на базаре продавал Илья, и довольно успешно.

     Георгий Алексеевич намекал, что кто-то из мальчишек может стать чемпионом, мочь – не означает стать. Илья не помнил ни одного из мальчишек, кто оправдал бы надежды Георгия Алексеевича. Но это случилось с одной из девочек.
Когда Илья уже был на втором курсе, в трамвае его окликнула девушка: «Не узнаешь? Я Надя Науменко. Мы ведь в одном классе учились, помнишь Терновку?». Еще бы! Илья никогда не забывал Терновки. Ему всегда казалось, что там осталась часть его души. И позднее он все надеялся обрести там того пацана, который, разинув рот, слушал рассказы Георгия Алексеевича. Обрел же, в конце концов, «Утраченное время», как в романе Марселя Пруста.

    Но теперь рассказ о Наде Науменко, единственной чемпионке из их класса. Она поступила в ветеринарный институт, занималась греблей в спортобществе «Локомотив», столь дорогом сердцу Ильи в его детские годы, о чем он позднее повествовал в нескольких своих рассказах. Надя стала чемпионкой СССР в гребле на четверке без рулевого и осенью должна была выступить на чемпионате Европы. Уже с давних пор Илья был страстным читателем газеты «Советский спорт». В конце осени он прочитал статью об успехах советских гребцов. Среди имен чемпионок значилось имя Нади. Георгий Алексеевич мог быть доволен и горд, но кажется его в то время уже не было в живых.

    Илья порадовался за Надю и вспомнил пророчества Георгия Алексеевича. Впрочем, что тут удивительного, терновские, смеловские, квасниковские девчонки были прекрасно натренированы всей своей жизнью, попробовали бы их западные соперницы каждый день таскать на огород ведер по пятьдесят, а то и по сто воды, чтобы полить грядки. А им-то в те времена и годков то было от шести и дальше. И когда в спорт пришли девчонки и мальчишки военного поколения, им не было равных в тех видах, где требовалась физическая сила.

     Надя улыбнулась на рассказ Ильи:
- Замечательный старикан! Сколько ему?
Они стали считать годы, выходило далеко за половину седьмого десятка. Потом они заговорили об одноклассниках. Илья справился о Тоне Зайцевой.
- Нравилась она тебе, да?
Илья не стал возражать.
- А ты нравился Вале Плохушко. Знал?

     Илья знал. Весной за месяц-другой выпускных экзаменов получил от нее записку с классическим текстом: «Давай с тобой дружить!» Не Надя ли ее передала? Они были
близкими подругами. Надя вышла, а память Ильи продолжала разворачивать «свой волшебный свиток».

     Георгий Алексеевич заводил патефон, ставил пластинку и учил их танцевать польку и венгерку, и светским манерам. Стесняясь и преодолевая смущение, ребята подавали руку девочкам, становились по местам и потом вели неуклюже своих партнерш по кругу. Музыка гремела, иголка перескакивала через изъяны дореволюционного изделия. Танцоры неуклюже подражали движениям учителя, а он, этот почти семидесятилетний старик, показывал, как надо исполнять эту фигуру, подпрыгнув, в воздухе один раз или дважды одной ногой ударить о другую… Ребята даже не осмеливались смеяться, а старательно подражали ему и даже дома выучивали этот прыжок. Замечательная была физкультура.

     О память, память! В поздние студенческие годы, когда Илья влюбился в лирику Луговского, в его сознании каким-то манером этот школьный танец наложился на курсантскую венгерку поэта, тогда еще знаменитого.
     «Гремит курсовая венгерка,
      Роскошно стучат каблуки,
      Летают и кружатся пары –
      Ребята в скрипучих ремнях
      И девушки в кофточках старых,
      В чиненых тупых башмаках».

     Разумеется, скрипучих ремней не было, но старые кофточки и тупые башмаки, все это было, как и предчувствие близкой юности и того состояния души, которое описывал поэт.

     Илье все это нравилось, хотелось, чтобы время остановилось, чтобы венгерка продолжалась и продолжалась… Увы, больше никогда не приходилось ему танцевать этот танец и щелкать каблуками. Стихи Луговского вызывали стойкое ощущение deja vu, словно Илья воскрешал в памяти бывшее когда-то именно с ним.
Зачем Георгий Алексеевич это делал на уроках физкультуры? Он не скрывал от учеников, они должны уметь двигаться красиво. Что вспоминалось ему о своей жизни в связи с этими танцами? Может быть, и себя он видел среди кремлевских курсантов? Кто знает? Может быть, девятнадцатый год еще жил в его сознании как воспоминание о далекой молодости.

     Разумеется, школьники ничего не знали о его личной жизни, кроме того, что он сам рассказывал им. Он никогда не упрекал их: а вот я в ваши годы, но говорил о том, как важно владеть своим телом. А пример приводил из жизни великого Ивана Поддубного, с которым дружил, каким он был ловким на ковре, а не только сильным. Поддубный побеждал всех, а почему? Потому что как никто владел своим телом. Что виделось ему в мальчишеских телах, хилых от недоедания. Какие Поддубные?
Много десятилетий спустя Илья наблюдал с девятого этажа, как студенты, а скорее студентки, чуть ли не южного города, ходят на лыжах. Сильные, стройные, красивые, не знавшие никогда голода, они тем не менее на лыжах выглядели плохо координированными, лыжа налезала на лыжу, палки скорее мешали, чем помогали…
В свои одиннадцать лет тогдашние пятиклассники владели лыжами отлично, лихо скатывались с самых крутых горок, и улетали метров на пятнадцать-двадцать с трамплина, который сами же сооружали из снега.

     Конечно, можно сделать скидку на то, что Илья Александрович уже давно жил в южном городе, где снег достаточно редок. Но вместе с тем, его удивляло то, как опустели городские улицы, на них почти не было ребят. С горок никто не катался на санках, что же говорить о лыжах, никто не играл в снежки, не лепил снежных баб, все сидели по домам за компьютерами. Жизнь переместилась в виртуальное пространство. А это отнюдь не способствует физическому развитию личности. Но и сама школа, по правде сказать, мало заботится о его развитии. Вместо пяти, редко шести часов классных занятий, теперь у самых младших нагрузка доходит до семи-восьми часов.

     Послевоенные мальчишки и девчонки все свободное время проводили на улице, даже в дичайшие, по теперешним представлениям морозы, градусов двадцать-двадцать пять, никого это не пугало. Что лучше, чем «мороз и солнце»? Между тем и школа выводила детей на свежий воздух. Редко в какой школе бывал хоть маленький спортивный зал. Да и в нем занимались, когда шел дождь. Что касается Георгия Алексеевича, то зимой он учил правильно бегать на лыжах, а это не так просто, учитывая различные способы передвижения на них. Все это закреплялось многочисленными соревнованиями внутри школы и между соседними школами. Ребята с удовольствием изучали различные стили движения, учились падать, так, чтобы ничего не повредить себе, наука не из последних… И сколько людей ломают себе руки и ноги лишь только потому, что не умеют падать как следует. Сколько веселья было в те самые дождливые дни, когда они учились падать животом на голый пол так, чтобы не удариться ни подбородком, ни носом.

     Летом – бег и плавание. Соревновательный дух древних греков царил в школе и в селе. И уж коль упомянуты древние греки, то надо сказать, что большинство из школьников узнали о горе Олимп и Олимпиадах из его уст. И о первых наших олимпийцах и чемпионах на Олимпиаде в Хельсинки в 1952 году от него же, и много-много всего, и не перечислишь. Вот только, сбылась ли его мечта о воспитании гармонического человека?