Как встретиться с О. Бендером 1

  Из цикла "Невероятные приключения Расквасова и его друзей"



   Россия, Конец 90-х ХХ века, а затем -  СССР, Черноморск, 1930 год

  "Я стоял перед этими гирями и безумно хохотал!"
               М.С. Паниковский, будущий король бессмертных фразеологизмов   




- Да что вы понимаете в нашей работе?! – обиделся Герасим. – Да вот я, например, вчера и сегодня…
- Хватит!  - жестко сказал создатель будущего. – Прекрасно знаю, чем ты занимался и вчера и сегодня. А так же полгода назад. И даже несколько лет назад. Аппаратура позволяет.
- Какая еще «аппаратура»?! Не верю! Мне стыдиться нечего! -  заметался лицом и мыслями Герасим. – Я – золотое перо страны!
- «Вылетаю срочно. Не хороните без меня!» – помнишь такой текст, «золотое перо страны»?! – ехидно ударил словом Сухаревский.   
Герасим помнил. Именно с такой состряпанной им лично телеграммой Расквасов покупал дефицитные авиабилеты в советское время. Без всякой справки.
- А кто пивом в Сочи и Ялте в  начале 80-х торговал? Беря в редакции отпуск без содержания? И проворовался с позором? Не получилось «Волги»? И даже "Москвича"?
Расквасов   попытался сделать суровое и каменное лицо.
 - А про лилипутиков напомнить? Вот это ты зачем делал? Ты чего  - ребенок?
Да, ко всем своим грехам, Расквасов был еще и злостным мистификатором. Просто патологическим.
 Например, врал в ресторанах незнакомым красивым женщинам о себе всякие ужасные вещи.  Что он, мол,  из братьев-карликов и их  в детстве вытягивали специальными машинками. Братья так и остались в лилипутиках. А он якобы выпил какого-то специального закрепителя, закрепил себе все члены и поступил в журналисты.  Давил на любопытство и жалость для дальнейших утех…
- А зачем ты в римском аэропорте чуть не подрался с карабинерами?
- Я выпимши был… – мрачно сказал Расквасов. – Они из зала прилета  выпустили покурить, а назад не впустили. Мол, ты теперь уже прилетел и давай   на таможню дуй. А документы – в чемоданах остались.  А в таможню вкруговую - с километр.  Мог  в тюрягу попасть…
В римскую тюрягу (вернее – тамошнее СИЗо) на два дня Расквасов действительно потом попал. Где назвался Джузепой Квасолини.  Но по другой причине. К счастью,  Сухаревский со своей «аппаратурой» об  этом, видимо, еще не знал.
- И про твоих  друзей тоже много знаем… Вот подойди-ка сюда…
И всезнающий изобретатель подвел Расквасова к стене своего модного кабинета, на которой  в продуманном беспорядке висело множество  просто таки сверкающих красками картин в одинаковых самодельных  рамах.
С очень  знакомых по содержанию Герасиму Расквасову.
Тут были и: «Мужчина пьяный, подражающий танцующему негру», « Мужчина пьяный, танцующий в одиночку под песню «Молодая», «Мужчина, выпустивший газы в водолазном костюме», «Мужчина, неожиданно упавший ночью в колодец», «Мужчина, случайно попавший на корриду в качестве тореро», «Мужчина, сидящий на унитазе, в момент начала землетрясения», «Мужчина упавший с кровати», «Мужчина, делающий непристойное предложение женщине», «Мужчина, получивший непристойное предложение от женщины», «Мужчина, получивший непристойное предложение от мужчины», «Мужчина-муж, обьевшийся груш», «Мужчина-муж, которого на его же глазах отодвигают вместо стенки», « Мужчина,  по ошибке запущенный в космос», « Мужчина, упавший на улице с двумя арбузами», «Мужчина, выпивший виагру вместо валерьянки», «Мужчина 60 лет, выпивший виагру и танцующий с девушкой 20 лет» и много, много других.
- Знакомые картины? Это мне  художник из вашей компании, Зелень-Салома, подарил. Перед отлетом в будущее…
- Ну и хорошо. Что туда улетел.  Он нигде не пропадет. Вот вы знаете, что этот Духов - сидел? Кстати, а где обещанное пиво?
Сухаревский нажал на копку, приказал и  через две минуты в кабинет  некрасивая и грациозная  внесла  три бутылки охлажденного «Хейнекена».
  Воодушевленный стаканом  Герасим быстренько рассказал  коллекционеру знаменитую историю о том, как Зелень-Солому посадили на  10 лет  за цикл картин « Мужчины на пляже, смотрящие на обнаженных жен членов Политбюро». Но сразу в начале  перестройки выпустили.
- Всегда он был странным, этот Зелень Салома, – заключил Герасим. -  Или Пирр Духов.  И заметьте - у его «Мужчин» гениталии, как у героев на античных фресках…
- Классические?
- Нет, маленькие. Как горох.  Какая-то сплошная сублимация мужских  страхов. Своих, наверное? А зачем вы  собрали его здесь? Да еще так много… Он же, этот  Пирр Духов плодовит был до безобразия.   Творческий отец-герой.  Вчера в ментовке штук пять его картин видел…
- Я так думаю, что он прославится. И каждый его «Мужчина» будет стоить больших денег.
-  Ну, не знаю… не знаю… Маляр он какой-то… графоман от палитры… И где он сейчас?
- Он очень фантастику любил. Где-то в середине ХХII века. Возвращаться не желает. По крайне мере – на спасательную кнопку не жмет…  Или не может нажать?
-  А другие где? Кульманов? Савков?
- Тоже, я думаю, не желают пока возвращаться. С Кульмановым мой андроид-транслятор. «Копир-человек» - как я раньше его называл. Никакой информации от него не получаю. Савков – тоже в будущем.  Короче, Герасим Расквасов – не бойся. Тем более  что пива ты уже выпил. И явно вспотел.  Две минутки здесь – зато море безопасных приключений, удовольствий – там. Попробуешь, кстати, тамошнего пива. Таранки черноморской. Бендера увидишь, Зосю. Опять же – Паниковского.
- Заманчиво…  - и Герасим отхлебнул «Хейнекена». - А как она, эта спасательная кнопка работает? На что нажимать? Если  что не так?
- Не надо нажимать. Как дело запахнет керосином, просто подумай о нашем сегодняшнем разговоре… Или о другой любимой книге, туда и перелетишь.  Только здесь ее  в память «Матрацу» нужно загнать. Вот тебе перечень… - Сухаревский подал  журналисту заламинированный листок бумаги.
 - Я смотрю – вы уже к бизнесу готовитесь… Перечень, меню, прайс-лист скоро будет?... – вчитался в список Герасим. -  Но у вас какие-то все книги страшные… Давайте что-нибудь поищем про американских миллионеров… Бриллианты там всякие… Про яхты… Про финансовых акул…  Только без рыбалок!
-  Может быть, по классике пройдемся? В МАТРАЦЕ ее много…
- Да что это за «матрац» такой? Полосатый?
  - Отнюдь.  Расшифровывается как: Моделирующий Абсолютную Творческую Реальность Аппаратный Центр. Сокращенно – МАТРАЦ.
- Можно записать? – И Герасим потянулся к письменному  прибору с дорогими ручками и фломастерами. -  Для дальнейшего очерка-репортажа…
- Запиши, запиши… - засмеялся изобретатель. -  А фломастер зачем в карман положил?
- На память! –  ответил Расквасов. -  Пригодится. Буду потом книгу писать. И вас упомяну.
-  Этот   научный эксперимент – дело всей моей жизни. – спокойно и гордо сказал Сухаревский. - Успешный, кстати.
 - Я очень боюсь вот этих всяческих научных экспериментов. – отметил уже привычным тоном "отошедший" Герасим. -  Мне мой друг, некто врач Коровин рассказывал на рыбалке, что  один наш врач  создал препарат свиного оргазма. Подумал и для эксперимента ввел его своим коллегам. Без их согласия.  Было много шума, криков. И даже визгов. Оказалось, что он, препарат, не выводится из организма.
- Что-то тебя на эротику потянуло… - сказал Сухаревский. –  Рассказы короткие.  Зощенко любишь? Может быть, тебя в   тридцатые годы, в дом престарелых послать? Там много ваши общих друзей! Деды Авгеева, Савкова… И у них сейчас пасха. Старухи там всякие… Будешь  самым популярным.  Может быть, тебя и на приватные танцы там пригласят…
- Старух целовать я не буду! – твердо сказал Расквасов. – Даже за самые большие деньги! И за самую большую популярность! Не надо меня туда посылать! К Бендеру давай!..

…Красные, как огнетушители добровольного общества «…Не возгорится!» отдыхающие, уже потянулись от  расслабленного синего моря обморочной вереницей. Но солнце, судя по всему явно не собиралось на вечерний покой.
Горячий турецкий ветер  крутил по улице смерчики горчичной сухой пыли;  воробьи, закатывая жалобные глазки,  периодически падали  без сознания  в жаркую тень акаций; выпитая  залпом ледяная газированная вода, разбавленная  тягучими темно-малиновыми и желто-медовыми сиропами, ломом ударяла в голову и через секунду липким потом обливала тело; Герасим Расквасов, в зимних тяжелых брюках, громоздком меховом пальто, и милицейской фуражке, натянутой на горячие уши, пришел в сознание и обнаружил себя стоящим у небольшого двухэтажного особнячка, держащимся за огромную, кованную, похожую на колбасу «Украинскую» дверную ручку.
Над дверью сверкала золотом букв и знакомой необычностью названия вывеска «Рога и копыта».
Дверь, как во сне, сама собой открылась, и Герасим ввалился в прохладные сумерки…

                (продолжение следует)