Воспоминания Сереги о дедушке Тимофее

 Дедушку Сереги звали Тимофеем Васильевичем. Родился он еще в позапрошлом веке: в 1893 году. Дед был очень разносторонним человеком. Серега запомнил деда, как поджарого, небольшого роста мужичка с острым, внимательным и строгим взглядом. По воспоминаниям бабушки Сереги, Агриппины Афанасьевны, дед бывал и озорным, и мягким, играя со своими внуками. Он, как выходец из крестьянского сословия, очень грациозно использовал в своих рассуждениях матерок, который мог достигать восьми, а то и десяти этажей. И своих внуков вольно или невольно научил тоже разговаривать с использованием матерных выражений. Особенно в этом преуспела двоюродная сестра Сереги. Она на улице могла послать по матушке особо приставучих бабулек, которые восхищались ее нарядами, привезенными ее отцом из Германии. Он там служил после войны в одном из гарнизонов советских войск до 1954 года. Да и, как вспоминает мать Сереги, Серега тоже не особо отставал от своей сестры в части использования им в детстве матерных выражений.

 Дедушка Сереги очень любил застолья, никогда не упускал возможности пропустить рюмашку – другую. Когда перебарщивал, мог и погонять не только свою жену, но и, по его мнению, в чем-то провинившихся родственников. Об этом на другой день не любил вспоминать, был зол на себя, но никогда не извинялся за свое поведение накануне. Когда же дед был трезв, был немногословен и очень деятелен. В руках у него все горело, как это принято говорить про людей, которые мастера на все руки. Дед был прекрасным плотником, сам срубил свой деревянный дом, который потом вместе с отцом Сереги расширил, пристроив к старому дому еще один сруб, когда в семье Сереги появилось пополнение в лице сестры Ольги. Занимался дед после выхода на пенсию в возрасте уже много более шестидесяти лет садом и огородом, расположенными на приусадебном участке. Соорудил теплицу, обогреваемую печью- буржуйкой и системой теплого пола, которую придумал и смастерил сам. В теплице выращивал для семьи и на продажу очень ранние огурчики. Мастерил и мебель, причем инкрустировал ее под старинную дубовую или расписывал разноцветными красками, придавая ей неброскую, но запоминающуюся красоту. У Серегиной семьи до сих пор на чердачном этаже их дома стоит шкаф, который когда-то смастерил дед Сереги.

 Дом деда с садом и огородом располагался на берегу реки Молога. Она когда-то была достаточно полноводной рекой, по которой даже пароходы ходили. После же начала сплава по реке леса, причем не в плотах, а просто бревнами, река начала мелеть, засоряться топляками, а по берегам зарастать водорослями. Хозяева, у которых дома располагались по берегу реки, пользовались сплавом леса для своих житейских нужд, вылавливая шестиметровые бревна. Как правило, это была сосна, которая использовались как для построек, так и в виде дров для отопления домов и бань. Серега и его двоюродный брат Саня частенько помогали деду затаскивать выловленные бревна на место их складирования у дома, который от реки находился метрах в ста, да еще и на высоком берегу. Дед взваливал комель бревна на плечо, Серега же с Саней вдвоем брали на плечи тонкий конец бревна. Дед хоть и не богатырь был, но был поджар и жилист, поэтому нес тяжелый груз с легкостью привыкшего к тяжелому труду человека. А молодые парни с пыхтением боролись с тяжестью вроде бы должного быть легким тонкого хлыста бревна. Дед посмеивался над ними, пожуривал, но совсем не злобно, приучая к нелегкому труду. Считал, что эта учеба может им еще пригодится в жизни.

 Учил дед ребят и плотницкому делу. Зимой как раз напротив дома деда Серега с ребятами из соседних домов расчищали на льду реки каток в основном для игры в хоккей. Присоединялись к ним и ребята из домов с улицы Чапаева. Эти пестовские «черемушки» начали строить в конце шестидесятых годов прошлого века на пустыре за железной дорогой, проходящей вдоль улицы Серова, где стоял дом деда. Клюшек для игры в хоккей тогда было не купить. Может быть, только в Москве было можно приобрести это диво. Поэтому каждый, кто хотел играть в хоккей, решал эту проблему сам. Слава богу, лесов вокруг Пестова было вдоволь. И рос в этих лесах можжевельник иногда необъятных размеров. А ветви можжевельника были, во-первых, разной толщины и изогнутости, но и достаточно ровные, чтобы из них можно было бы выбрать подходящие экземпляры для сотворения подобия клюшки для игры в хоккей с мячом. Дед помогал ребятам в обтесывании можжевеловых корневищ, которые были хоть и податливы к обработке, но и достаточно тверды и сложны по структуре и не всегда поддавались еще неумелым в столярных делах рукам Сереги и его двоюродного брата Сани. Но эти уроки не проходили даром. Как-то найдя на свалке ломаную клюшку, что было чудом, так как клюшки тогда ремонтировались владельцами до их последнего издыхания, Серега задумал с помощью деда попробовать сотворить настоящую канадскую клюшку. Материала для рукоятки клюшки у деда было в достатке, а вот для крюка (пера клюшки) ничего подходящего не находилось. Потом дед вспомнил, что вокруг близлежащих продовольственных складов, рядом с железнодорожными путями, ведущими к ним, складируются ящики из-под овощей и фруктов даже иностранного производства. Дощечки этих ящиков, по его мнению, и можно использовать для изготовления крюка. Тут же пошли на склад и действительно нашли дощечки нужной толщины, а что самое главное, жесткости и в то же самое время эластичности. Дед сказал, что они изготовлены либо из бука или из граба. Это было то, что надо. С дедом быстро освоили технологию изготовления клюшек. И после, как это сейчас называют, его мастер-классов, Серега с Саней сами начали искусно ваять желанные «канадские» клюшки не только для себя, но и для друзей, с которыми играли в хоккей на площадке, расчищаемой ими на льду реки.

 Происходили с дедом иногда и удивительные, а порой и курьезные случаи. Ну, во-первых, от него невозможно было спрятать спиртное, если трубы и душа горели. Один раз из Вологды в Пестово приехал брат мамы Сереги дядя Витя, который тоже, как и дед был любителем пригубить горькую. Мать Сереги, зная это пристрастие брата, да еще в несколько раз усиленное пристрастием тестя, перед уходом на работу нашла, как ей казалось, очень укромное место, куда спрятала имевшуюся в наличии бутылку водки. Этим местом была дровяная печь, в зев которой и была поставлена бутылка и для надежности еще и прикрыта дровами. Эта бутылка была вечером выставлена на стол, чтобы отпраздновать прибытие брата. После того, как были налиты и выпиты первые стопки, дядя Витя и дед крякнули, вспоминая, видимо, пословицу о том, что всяк выпьет, но не всяк крякнет. Кроме того, этим кряканьем они, видимо, хотели скрыть, что знают о теперешнем содержимом бутылки. Отец же Сереги удивленно поднял глаза на жену и спросил, почему ему налили воду. В конце концов выяснилось, что дед с дядей Витей, как отличные следопыты, водку в печи все-таки обнаружили, распили, а потом, заполнив бутылку водой, поставили обратно в печь.
 
 У деда была отличная собака неизвестной Сереге породы. Но кобель был большой, массивный и черного с белым пятном на груди цвета по кличке Жук. Жук очень любил деда и всегда находился с ним поблизости, не подпуская к нему чужаков, если дед прилег с устатку. Частенько дед ходил по своим насущным делам на железнодорожную станцию, где в ресторане подавали в розлив. Потом по мосткам, проходящим над болотистым участком местности – это был самый близкий путь к дому – возвращался либо хмурый, когда не хватило, или с песнями, когда было в достатке. В этот раз, видимо, было более, чем в достатке, и дед прилег рядом с мостками прямо в мокрый мох. Жук сидел рядом, охраняя покой хозяина. Люди, как раз прибывшие поездом Ленинград - Москва, которые проходили этим же путем и хотели помочь деду, были собакой к телу не допущены. Только отдохнув некоторое время под неусыпной охраной Жука, дед смог пойти дальше. Сам он потом с юмором вспоминал это с ним происшествие, хваля Жука и вспоминая, что на вопрос одного из пытающихся ему помочь, как его фамилия, ответил, что фамилия его «Агрегат» и что прибыл он в Пестово на поезде из Ленинграда. На вопрос родственников, почему он такое сочинил, они получили обескураживающий ответ о том, что деда Тимофея все в Пестове знают и, признавшись, что это он, нанес бы непоправимый ущерб своей непререкаемо чистой биографии и своему имиджу.

 Вот такой противоречивый был человек дед Сереги Тимофей Васильевич. Но остается в памяти человеком, который научил Серегу держать в руках рубанок, ножовку, стамеску, топор, научил пилить и колоть дрова, заниматься творчеством, разрабатывая, например, конструкцию самодельной канадской клюшки.

 Жаль только Сереге до сих пор, что мало общался с дедом на предмет его жизни. Не узнал, кем были его родители, как складывалась его жизнь, как он воевал в первую мировую, как и за что был репрессирован в годы советской власти, скольких детей отправил на фронт и потерял в годы второй мировой. Конечно, Серега многое потом узнал от родственников о жизни деда, но было бы значительнее и приятнее услышать о его жизни из его уст. Не удалось к сожалению! И на похороны деда Серега не попал, потому что учился в это время за тридевять земель в Дрездене. Но каждый раз, когда приезжает в Пестово, ходит на могилку к деду и по доброму вспоминает о нем.