848. Хуторская чертовщина Мешок с тыквами

                Уже на подходе к усадьбе, Песя уставши, что  тот хуторской ишак истомлённый тяжёлой ношей, снимает с плеча мешок, с чего едва не рассыпались тыквы по дороге, глубоко и часто дыша, повернувшись к своему премудрому приятелю, говорит:
-Всё Тазя, выдохся я основательно.
-Теперь твоя очередь тащить мешок.
- Я и так дал лишку, лишь бы скорее убраться по дальше от хутора.
-Взмок, что в бане побывал.
-Конечно, конечно, я понесу.
-Я тебе ещё раньше хотел это предложить, да смотрю, ты так торопишься, что я едва за тобой поспеваю.
-Даже зависть взяла, думаю вот же силища у нашего Песи, несёт и нет в нём усталости.
-Да где там нет усталости, ещё шагов сто и упал бы издыхающим конём на снег.
-Вот видишь, значит, есть в тебе чувство разумного упорства.
-Нёс столько, сколько мог, что чрезвычайно одобрительно с моей стороны.
                Тазя скрутив гузырь мешка, было решил его забросить себе за спину, но ничего у него не вышло, тяжеловат оказался груз, без посторонней помощи не поднять.
-Песя будь любезен, подсоби поднять мешок товарищу.
-А чего не помочь, я завсегда рад.
              Песя тоже не будь дураком, с лихвой помог поднять мешок, да крепко опустить его на спину товарища, отчего того слегка швырнуло вперёд, изогнув ему с хрустом хребтину в обратную сторону.
          Сам же Тазя слегка прогнулся в коленях под тяжестью ноши и неуверенными шажками понёс мешок в сторону усадьбы.
          Пошатываясь, он брёл и думал:
                « Да как же так.
                Песя выходит здоровее его будет или в нём больше упорства?
                Уже два десятка шагов прошёл, а усталость так и ломит все кости.
                Да понятное дело, Песя всё время пробыл при мельнице и ему эти мешки, что пушинки.
               Есть в нём привычка тяжести таскать, а я не такой, я ведь для такой жизни не приспособлен.
         Мне удобства подавай и чтоб на всём готовом.
        Да как же давят спину тыквы, выходит Песя ещё и совсем бесчувственный.
            Натура вола, вот что я о нём могу сказать.
      Запряги его в телегу и будет он её тащит, до самого исдоха».
          С этими рассуждениями Тазя подошёл ко рву, в него ещё нужно спуститься и не упасть, а вот выбраться на другую сторону, это уже проблематично.
            Чтоб подстраховаться, Тазя с наставлением обратился к приятелю: 
-Песя, ты где там плетёшься позади, крепче держи мешок за углы и придерживай, а не висни на них, такое складывается впечатление, что я мешок вместе с тобой несу.
- Я буду осторожно спускаться в ров, а ты меня сдерживай, не дай соскользнуть, всё ж не на горку пришли кататься.
              Так уж случилось, что на середине склона рва, Тазя с Песей заскользили вниз вместе, в этом самом месте более пологий склон, переходил в более крутой.
          Каких – то несколько метров вниз, а сколько эмоций, восторженный спуск вниз, с лёгкой неуверенностью в ногах и вот они уже на дне рва.
           Но как вскоре оказалось, что спуститься вниз было гораздо проще, чем забраться наверх.
           Вот тут без возмутительных разногласий не обошлось, Песя торопил, а Тазя предавался разглагольствованиям, упрекая товарища в полной его не компетенции по данному случаю.
            Песя утверждал, что надо было с разгону и не останавливаясь выскочить на верх, а вот Тазя был иного мнения.
-Да какой там разгон, сам же видел, что приходилось всё время тормозить.
-И где там внизу было взять разгон, когда пришлось застопориться, ещё не много и я б со всего маху носом рухнул  бы в сам подъём склона.
             Спорить по этому поводу можно было до бесконечности долго, но выбираться всё же таки придётся.
            Не много скромной дипломатии и найдя точку общего соприкосновения, было решено так, Тазя с мешком на спине продвигается вперёд, а его сзади подталкивает Песя.
            Разумное и правильное решение, которое облегчит выбраться наверх рва.
            Сказано и вроде бы сделано, но как - то сразу не пошло, получилось так, что уже преодолев треть склона, по которому то и дело скользили ноги, Тазя с Песей проявляя упорство медленно вползали верх.
             Уж не понятно как, но Тазя настолько резко оскользнулся, а Песя сзади напирал так близко, что каблук сапога Тази угодил Песе в пах, от полученного удара товарищ вскрикнул, словно его сразила пуля, нервно дёрнулся, отшатнулся назад и бухнулся скрючившись на дно рва.
           Лишившись позади себя опоры и воткнувшись головой в снег, Тазя как ни старался удержаться на склоне, медленно поехал вниз.
          Так вот с оттопыренным задом и мешком за спиной, на коленях и локтях, с головой, воткнутой в снег, Тазя не замедлил завалился на стонущего от боли товарища.

            Из брошенного им мешка выкатывается часть тыкв и два арбуза, утираясь от снега, Тазя сразу не может сообразить что ему делать, собирать тыквы или узнать, отчего его товарищ корчиться от боли.
            Песя естественно во всех оскорбительных выражениях  винит Тазю, но тот не признает своей вины, по той причине, что это получилось у него случайно, а не со зла.
        Если кому - то вдруг, по случайности удалось бы в эти минуты заглянуть в ров, то к великому своему сожалению, увиденная им картина могла его шокировать до нервного потрясения, ведь легко можно было принять тыквы за валявшиеся черепа,  а двое враждующих упырей  устроили  шумный делёж.
              Но как таково, дележом здесь и не пахло, а шла обычная перебранка меж двух приятелей, гнущие свою линию правды, как ржавые гвозди из старой постройки псарни, которую к данному времени развалили и растащили практически под ноль.
             Тазя подбирал тыквы, очищал их от снега, засовывал в мешок  и возмутительно бранился с Песей, а тот в свою очередь винил во всех грехах Тазю, как старого конягу, растерявшего свои подковы.
          Всё плохое быстро забывается, да долго помниться, Тазя собрав в мешок тыквы и два арбуза, презрительно глядя на усевшего в снег Песю, укоризненно сказал тому:
-Ну и чего расселся, вставай.
-Хватит охать да ахать.
-Пора тыквы тащить в лабаз.
-Да на хрена они нам сдались,
                со злобой в голосе произнёс Песя,
-выброси их здесь и дело с концом.
-Да кому они нужны, пусть здесь и валяются.
-Чудак ты Песя, изумляюсь я твоей глупости.
- Осталось три шага сделать, да и взять всё бросить?
-Боль утихнет и пройдёт, и позабудешь ты о ней через пяток минут.
-А тыквы нам ещё пользу принесут, придёт время, сменяем на горилку.
-Да не хнычь ты, доблестный мастер лицемерного притворства.
-И не такое приходилось терпеть.
-И ничего как видишь, не случилось, калекой не остался.
-Поднимайся, поможешь поднять мешок, а там возьмём чуть косиной по склону и выберемся наверх.
           Мы ж с тобой по дурости на ура решили покорить склон, вот он нам в отместку и поправил слегка мозги, чтоб прежде думали, а не лезли нахрапом.
            Подхватив и подсев под мешок, Тазя изрядно крякнул под тяжестью и для убедительности произнёс:
-Не меньше чем за бутыль горилки готов отдать все эти тыквы, все  до единой.
           А затем, притоптав снег под ногой, сделал первый шаг, за ним другой и вот уже медленно косиной по склону, стали подниматься Тазя с Песей неся ценный груз.
          То ли снежок подтаял за день, то ли ещё какая - то причина тому, а возможно даже, что снежный покров был здесь менее глубок, но случалось, что подло скользнёт, поедет в сторону нога, заставляя припадать на колено.
             Песи что, припал, тут же и привстал, а вот Тазе приходилось не сладко, коль левая нога скользила, сразу припал на колено, уплотнил, постукивая снег под правой ногой, да и вновь приподнялся.
           А уж коль правая нога поехала в бок, то не долго было и кувыркнуться обратно в овраг.
          И чем ближе поднимались наверх, тем чаще начинали скользить ноги, заставляя непроизвольно высказывать ругательства в адрес неукротимого склона.
              Да уж, силушки потрачено неимоверное количество, вон Тазя учащено с присвистом едва не задыхается, всё поглядывает наверх, а оно подлое создание, вроде как и не приближается.
            Уже даже возникло желание сбросить с себя мешок, да и покончить с этим не благодарным делом.
           Но где – то глубоко внутри противоречил ему собственный глас, что это только мимолётная слабость, которой следует, наступит на горло и продолжать своё восхождение.
            Стоит только выбраться наверх, как нахлынет чувство радостной победы над самим собой, а это уже оценка наивысшего уважения к своему достижению упорства, так что не ныть, стиснуть зубы и карабкаться к вершине славы.
         
                Восхождение продолжалось, шаг за шагом всё выше поднимались Песя с Тазей, затрачивая невероятное усилие по преодолению склона, который обычный заяц преодолеет в три прыжка.
         Но надо заметить, что у зайца за спиной не имелось тяжкой ноши, так что сравнивать один и тот же объект  с позиции чьего – то либо превосходства глупейшее занятие.
                Каким не был долог и крут подъём, но наступил тот торжественный момент, когда ступня Тази вступила на вершину края рва, прочно встав у обелиска собственной славы.
             Выбравшись наверх, Тазя с мешком за спиной, учащённо и с хрипотцой дыша, словно у него на горле была слегка затянутая удавка, развернулся ко рву и вместе с Песей величаво наблюдали длинную цепь мелких шагов проделанных наискосок по склону рва.
         Не передать тех приятных минут и счастливого восхищения, каково охватило двух приятелей, Тазя не удержался и высказал свою пламенную речь:
-Посмотри Песя, посмотри на наш не лёгкий путь.
- А это одно из самых трудных испытаний, которые выпали нам с тобой.
- И мы, не отступив от трудностей, смогли преодолеть этот опасный и скользкий склон.
-Сколько раз нам пришлось оказаться у самой черты опасности, едва не заскользив вниз.
- И мы мало того что выстояли, так ещё сумели преодолеть самих себя, не позволив возникшей слабости, отказаться от своей затеи.
-С каким пренебрежением к собственному здоровью, а это без всякого преувеличение так и есть, с риском подвернуть, а то и вывихнуть ноги, да что там, заработать себе грыжу от невероятных усилий, совершили восхождение.
                И Тазя всё так смачно и красочно расписывал, что вкрадывалось впечатление, будто бы они с Песей покорили одну из вершин Эльбруса.
           Выговорившись, Тазя одобрительно посмотрел на Песю, желая услышать от него хвалебную речь, но товарищ был краток и оказался совершенно не в теме, испортив всю торжественность этого момента.
-Хочу сказать тебе Тазя, будь я один на дне оврага с полным мешком тыкв, то не стал бы так корячиться и надрывать пупок.
- Я бы разделил бы содержимое мешка пополам, а может и на треть, да и без всякого усилия вынес бы порциями всё наверх.
-А затем всё сложил обратно в мешок и понёс бы дальше.
             Тазя презрительно зыркнул на Песю и пренебрежительно сказал тому:
-И была бы тебе охота мотаться туда – сюда.
-Времени бы уйму потратил, да и запыхался бы, как собака.
-Идём, время ждать не будет.
             И двое приятелей понесли мешок в сторону парадного входа усадебного дома, где поднявшись по порожкам, прошлись в кабинетную комнату.

           Уже здесь, Тазя понял и сообразил, что выдохся окончательно, Сняв с плеча мешок на пол и плетьми опустив руки вниз, тяжко вздохнул и произнёс:
-Так и сдохнуть не долго.
-Оно бы саночки поиметь, а не таскать всякие тяжести на своём горбу.
-Отворяй Песя вход в наши владения.
-Будем определяться, куда тыквы пристроить.
                Выдав недавно предложенную  Песей  деликатную идею по переносу тяжестей, как за свою, Тазя с утвердительной наглостью  внёс своё разумное решение, распорядившись по праву старшего, спуститься первым вниз своему товарищу.
           Подавая тому поочерёдно тыкву за тыквой, заставляя то и дело подниматься Песю на несколько ступеней по лестнице вверх, чтоб с ловкостью эквилибриста вновь спуститься вниз.
              И вот последняя тыква подана Песе, Тазя старательно встряхнул мешок, аккуратно скрутил в рулон, сунул его себе под мышку и с чувством выполненного долга, высокомерно и не спеша произвёл погружение через люк в лабаз.
            Дав обратный ход механизму открывания, и затворив за собою люк, Тазя с усталостью крестьянина, вспахавшего поле, бухнулся на откидной стульчик и нехотя посмотрел на стол.
         Сало в нём вызывало полное отторжение чувства голода, от вида лука  чувствовалась горечь во рту, хотелось чего – то испить, чтоб унять жажду, но где набраться кисленького кваску, когда его здесь от роду не водилось.
         Тогда Тазя обратился с просьбой к своему товарищу:
- Песик, может арбуза погрызём, а?
-Заодно поедим и жажду утолим.
-Ну правильно, ты вон снежок подъедал, а мне с мешком было не угнуться, весь иссох, да всё что могло с потом вышло вон.
          ПЕсюю долго упрашивать не надо, он уже сам помышлял, чего бы такого подъесть.
              А что сало под арбуз или арбуз под сало, всё едино, в одном желудке окажутся.
           Ловко разделав арбуз, Песя протянул скибку Тазе, в глазах которого была заметна туманность взгляда.
            Медленно  и лениво двигая челюстями, Тазя под своё чавканье незаметно для себя погрузился в сон.
        Свесив голову и спиной опёршись о стену, сопя и похрапывая, Тазя пребывал во владениях Морфея, где его взору снился сон.
            Доброе или плохое это было видение, понять было сложно, он, то нервно подёргивался, то чему – то скалясь, улыбался, а то не произвольно у него подёргивались веки.
           Песя аппетитно жуя, поглядывал на него, заедал сало арбузом, тихонько посмеиваясь над нелепым поведением своего товарища.
           Что сказать, не дурно была проведена эта ночь, лишь не большое огорчение оставило не приятно грустный осадочек, а ведь как хотелось за дарма заполучить бутыль горилки, да видно не всегда коту Масленица.
            Хотя как сказать, не всё ещё потеряно, канун масленицы вроде бы как близился своим чередом.

                16 -17 январь 2022г.