В ожидании любимых - 1

Я сидел с Михаилом на лавочке у родильного дома и сходил с ума со страху, ведь где-то там на третьем этаже рожала моя жена, рожала уже второй час и я боялся, что что-то пошло не так. Михаил, как мог, успокаивал меня:
- Перестань трястись как осиновый лист, все у вас будет хорошо. Скажи спасибо, что она отговорила тебя присутствовать при родах, а то ты бы уже в обмороке валялся и врачам пришлось бы тебя реанимировать.

Это он так говорит, но я же вижу, что и он страшно переживает, также как вчера, когда рожала его жена, кстати, моя мама и он не находил себе место. А я как мог, не смотря на жуткое волнение, успокаивал его:
- Миша, успокойся, один раз родила, родит и еще. Говорят, что вторые роды протекают быстрее и легче.

Вдруг открылось окно палаты на втором этаже, где лежала моя мама, мы увидели ее радостно махающую нам рукой. Я оставил Михаила перекликаться с ней и бросился в справочную родильного дома. Старушка – одуванчик, сидевшая за столиком, с улыбкой сообщила:
- Папаша, перестань волноваться, все хорошо, мальчик три восемьсот. Приходи завтра, сейчас все равно тебя никуда не пустят.

Выйдя из роддома, я подошел к Михаилу, помахал рукой маме, уже закрывавшей окно и спросил у Михаила:
- Ну что, пойдем, напьемся, нервы надо приводить в порядок.
- Пойдем!
Михаил пошел за довольно далеко  припаркованной машиной, а я, сидя на скамейке, вспоминал, с чего началась эта история.

Насколько себя помню, мы с мамой всегда жили вдвоем. Отец растворился в пространстве еще до того, как я мог начать что-либо запоминать. Нет, вообще-то, он конечно где-то жил, поскольку мама ежемесячно получала на почте небольшие алименты, но для меня он не существовал, как видимо и я для него, так как за всю свою жизнь я не получил от него ни одной строчки, ни одного поздравления с днем рождения, ничего.

Мама, как и многие матери-одиночки, плюнула на свою личную жизнь и все время, не занятое работой и магазинами, проводила со мной. А ведь она очень привлекательна — чуть выше среднего роста, стройное тело, не испорченное беременностью и родами, высокая грудь, милое овальное лицо, обрамленное золотисто-рыжими волосами, спускающимися на плечи. Как-то, когда немного подрос, я спросил ее:

- А почему ты остаешься одна и не найдешь себе кого-нибудь по душе?
Я помню, она тогда отшутилась:
- А что нам с тобой разве плохо вместе? Но я заметил, что потом, до конца дня, она выглядела расстроенной, как-будто этот вопрос пробудил в ней какие-то неприятные воспоминания. Больше подобных вопросов я ей не задавал.

Все начало меняться после того как я перешел на второй курс института. Сначала изменения были едва заметны — чуть дольше, чем обычно, мама сидела у зеркала, тщательней стала укладывать волосы. Затем в доме появилась дорогая косметика, она впервые за многие годы стала посещать салоны красоты, ее руки украсил красивый маникюр, появились модные обновки. Она стала часто задерживаться по вечерам и я наконец понял - у мамы кто-то появился.

 Я довольно долго не мог определить своего отношения к этому факту. С одной стороны, я был рад за маму, она, как никто другой, заслуживала своего, личного, женского счастья, ведь пройдет несколько лет и я женюсь, построю свою семью и мама останется одна. А с другой стороны я очень боялся, что тот, которого она выбрала, вновь, как и мой отец, обидит ее и мама вновь будет страдать. Да и остаться одному в пустой квартире в восемнадцать лет тоже было страшновато.

Наконец наступил день, вернее субботний вечер, когда она наконец решилась рассказать мне о своем романе. Она села рядом со мной на диван, при этом вид у нее был до нельзя смущенный, такой я свою маму не видел никогда. Она покраснела, как девочка после первого в жизни поцелуя и долго не решалась начать разговор. Наконец, она взяла меня за руку и начала:

- Сережа, я должна поговорить с тобой о чем-то очень важном.
- Ма, если о том, что ты встретила  какого-то мужчину, то я об этом давно догадался.
- Давно?
- Ну, с месяц точно.
Мама всплеснула руками:
- И ты молчал! Почему? А я уже несколько дней хожу кругами вокруг тебя и не знаю, как начать разговор.

- Мамуля, видишь ли, по-моему, об этом можешь рассказать только ты и только тогда, когда будешь готова. Видимо сейчас этот момент настал. Кто он?
- Он сотрудник с моей работы, вдовец, полтора года назад похоронил жену. У него дочь на год младше тебя, тоже студентка, сейчас учится на первом курсе в университете.
- А как она относится к тебе?

- А она обо мне ничего не знает, вернее не знала, так как сегодня Миша, ее отец обещал все рассказать ей, как и я тебе. Ты то, что об этом думаешь?
Интересно, а что я мог думать и тем более сказать в этот момент?
- Мамуля, что я об этом могу думать? Я просто рад за тебя, рад, что наконец ты нашла человека которого полюбила и который, надеюсь, любит тебя. Ведь это так?

Лицо мамы в этот момент осветила какая-то светлая и удивительно добрая улыбка.
- Да любит, я в этом уверена – тихо произнесла она, еще больше покраснев, хотя куда больше я понять не мог.
- Ну и прекрасно, ведь тебе только тридцать семь, ты еще даже сможешь родить ему ребенка, моего братика или сестричку, и сделаешь меня дядей.

При этих словах мама настолько засмущалась, что я постарался сразу перевести разговор на другое.
- Ну и что вы намерены делать?
- Если вообще, то он предлагает мне переехать к нему. У него огромная трехкомнатная квартира в «сталинском» доме недалеко от работы, не то, что наша малюсенькая двушка. А если в частности, то мы завтра с тобой приглашены в гости к ним, надо же нас всех перезнакомить друг с другом.

- Ладно, пойдем. Да, значит, эта квартира остается в моем распоряжении. Здорово! Будет куда приводить любимую девушку.
Мама сразу насторожилась:
- А что уже завел и мне не сказал?
- Да нет, это так на будущее.
Она расхохоталась.

- Господи, все вы, мужики, одинаковы, я ему о своем важном, о том, что может поменять всю нашу жизнь, а он думает только об освобождающейся квартире, куда можно привести девиц. Не надейся, я тебя без присмотра не оставлю, ты же без моей готовки и стирки помрешь от несварения пиццы в желудке, в рубище, в которое превратиться твоя одежда. Так что хоть раз в неделю буду проверять, во что превратился ты и во что ты превратил квартиру.

Наступил вечер воскресенья и мы, хоть и в несколько тревожном, но приподнятом настроении, отправились на смотрины, а перед этим мама в течение всего дня готовила свое фирменное блюдо, фаршированного гуся с яблоками, овощами и винным соусом. Потом она, надев свое лучшее платье, долго, долго крутилась у зеркала причесываясь и укладывая макияж. К сожалению вечером, когда мы вернулись домой, настроение у нас было не очень радостное. Особенно переживала мама, я, конечно, пытался успокоить ее, но все было напрасно.

Нет, Михаил, так он сразу попросил называть себя, произвел на меня самое хорошее впечатление. По тому, какими глазами он смотрел на мою маму, как пытался предугадать каждое ее желание, было видно, что он по уши влюблен. Но вот его дочь, Ирина, сразу приняла маму в штыки. При других обстоятельствах она могла бы мне понравиться — чуть выше среднего роста,  стройная, с очень приятным лицом, на котором выделялись красивые черные глаза, в окружении длинных бархатных ресниц. Но только не в этот вечер.

Все началось сразу после того, как мы вошли и мама распаковала принесенного гуся. Увидев птицу, Ира состроила гримасу полного отвращения:
- Зачем Вы это приготовили? Ни я, ни папа гуся терпеть не можем.
Ну и конечно, не смотря на все уверения Михаила, что он наоборот обожает гуся,  настроение у мамы резко пошло вниз.

Дальше больше, в течение всего вечера она демонстративно не разговаривала ни со мной, ни с мамой, а если и бросала в адрес мамы какие-то фразы, то их смысл сводился к тому, как хорошо им жилось раньше, когда была жива ее мама, или что кроме отца ей никто не нужен. Я не понимал, как она так может себя вести. Да, наверно, она очень любила маму и ревновала  отца к другой женщине, но ведь прошло больше полутора лет и, если он встретил другую женщину, могущую дать ему счастье, мешать этому – это верх эгоизма. Я ведь тоже в душе очень боялся изменений в жизни, боялся, что моя мама, моя любимая мама, отдалится от меня и отдаст часть своей любви другому человеку, но вставать на ее пути и закатывать такие «концерты» …

Михаил, как мог, пытался сгладить впечатление, только у него это плохо получалось. Выходя, я слышал, как он пытался в коридоре успокоить маму:
- Любимая, прости ее, пожалуйста, она очень любила свою маму и до сих пор переживает ее смерть, но когда узнает тебя получше, она полюбит тебя также сильно как я. Ведь ты самый добрый человек на свете. Я поговорю с дочерью, и она, в конце концов, поймет, что если я полюбил другую женщину, то это совсем не значит, что я предал память о её маме.

Всю следующую неделю, после этого злополучного воскресенья мама ходила как в воду опущенная. Я не приставал к ней с расспросами, стараясь не бередить рану, но пытался ничем больше не расстраивать ее, делать все, что положено по дому, без ее обычных неоднократных напоминаний и подольше проводить время с ней дома. А в субботу к нам приехал Михаил и они с мамой долго разговаривали за закрытыми дверьми.

Если честно, то я пытался подслушивать, но говорили они так тихо, что я почти ничего не расслышал. Понял только, что он снова уговаривает маму переехать к нему. А когда он ушел, мама сообщила, что все-таки попробует поверить ему в том, что их любовь преодолеет любые трудности и в то, что, в конце концов, она найдет общий язык с Ирой.
На следующий день Михаил заехал за мамой и увез ее к себе.
                ****
Прошло почти две недели. За это время я лишь однажды видел маму, которая приезжала вечером в пятницу приготовить мне поесть, посмотреть, не превратил ли я квартиру в свинарник и кое-что взять из вещей.
На вопрос: - Ну и как там тебе?
Она ответила односложно: - Да ничего, притираемся понемногу. Вот только глаза у нее были грустные и я не очень-то поверил в правдивость ее слов, но расспрашивать маму я почему-то не решился.

А в следующий четверг, придя вечером домой, я застал там маму, всю в слезах, лежащую на постели. И на вопрос:
- Что случилось? -  она подняла на меня заплаканное лицо, со следами потекшей туши, и почти шепотом стала рассказывать:
- Сережа, я так больше не могу, еще чуть-чуть и я сорвалась бы и сказала ей все, что о ней думаю. Ну, это же невыносимо. Пока Михаил дома, она ведет себя более или менее прилично, если называть приличием полное игнорирование меня. Но как только он уходит, начинаются непрерывные подколки, придирки, непрерывные сравнения меня  с ее мамой, разумеется, не в мою пользу.

Позавчера я случайно услышала обрывок ее разговора по телефону со своей подругой: «Отец время проводит не со мной, а с этой его подружкой! Она везде сует свой нос и ни на минуту не оставляет нас с папой вдвоем! Я хочу кричать, топать ногами, чтоб никогда не видеть ее рядом с ним!» И это я, которая ведет себя тише воды, ниже травы, хотя иногда мне хочется схватить эту маленькую стервочку и вышвырнуть ее вон? Или «включить» у себя ту самую злую мачеху, с указующим перстом, которой она представляет меня перед другими, и сказать что-нибудь грубое?

- А Михаил что?
- А что Михаил? Он безумно любит дочь только и твердит «Погоди, все образуется, она поймет, что я люблю тебя и не могу без тебя жить». Может быть, он без меня и разговаривает с Ирой обо мне, но толку никакого. Ну, в общем, терпение мое лопнуло, и я ему все это выложила, сказала, выбирай. Либо пусть Ира придет в чувство, я же не прошу меня полюбить, я согласна просто на взаимное уважение и нормальное человеческое отношение, либо меняем две наши квартиры на три, тебе и Ире по однокомнатной, а нам двухкомнатную в новом районе, либо вообще разбегаемся. Дальше так я жить не могу, у меня нервы не железные. А пока он решает поживу здесь, не против?

Конечно, я не был против, и мы вновь стали жить вдвоем. Видимо мама была настолько расстроена всем этим, что не захотела видится с Михаилом на работе и взяла на пятницу отгул. Я тоже, сославшись на головную боль,  прогулял занятия, и мы весь день просидели дома. А в воскресенье, с огромным букетом цветов, к нам опять приезжал Михаил. Чтобы не мешать им я ушел к приятелю, но когда вернулся, мама была дома и опять со слезами на глазах.

- Ну что? – спросил я.
- Да, все тоже. Все те же слова, потерпи, все наладится. Ну не могу я больше, сил больше нет.
- А ты не предлагала ему переехать к нам, разместились бы, все-таки две комнаты. И пусть Ирка исходит желчью одна.
Мама вздохнула:
- Предлагала, еще раньше, но сказал, что не может оставить дочь одну, что это может разделить их навсегда. Я понимаю, она его дочь, но я ведь тоже человек и мне больно. В общем, я чувствую, что ничего у нас с Мишей не получится.
А вид, при этих словах, у нее был такой, что у меня подкатился комок к горлу.


Окончание  http://proza.ru/2022/01/17/462