Полабский рубеж фрау Моревой. Глава 15

    На дворе сгустились сумерки. Соответственно, в нашей коморке света не прибавилось. Николот было намерился подойти к запотевшему окошку, но затем передумал. И тут, – О, радость! – ко мне пришло чрезвычайно сильное ощущение, что рядом появилось создание из другого мира. Без всяких предупреждений вроде мерцающих огоньков голубого цвета. Почему именно из мира Правь? Достаточно было только почувствовать эмоции неземной доброты, которые в одну минуту охватили меня и Николота, как сразу стал бы ясен ответ. Раздавшийся голос лишь подтвердил, что я не ошиблась:

    – Ведомо мне, что ты, берегиня, в сей час пребываешь в тоске и печали. – Я сразу поняла, что Подагиня оказалась прекрасно осведомленной о гибели Арновальда и Мартина. – Однако ж то дело минувшее, зато в сегодняшний день я вижу перед нами ряд-договор, который мы должны исполнить.
    – Согласна, Пресветлая, и поэтому я должна знать, в чем он заключается?
    В ответе на мой вопрос я узнала, что разбойниками из северных земель был разграблен храм главного бога ободритов – Святовита. Причем заморские грабители утащили практически все реликвии из этого храма. В том числе четыре золотые маски четырехликого идола, который олицетворял это божество.
    – По изъявлению свыше мне был поручен возврат утраченного! Я нашла, у кого находятся две маски. Правда, тут возникла заковыка..., – при этом Подагиня испытующе воззрилась на меня.

    Кажется, я поняла, что последует за ее пристальным взглядом. Вот только мне было нужно, чтобы инициатива с предложением исходило от моей собеседницы. В результате наше молчание затянулось. Однако через некоторое время Подагини все-таки пришлось смириться. Она изложила возникшую у нее проблему, а после некоторого размышления я предложила вариант с решением данного вопроса. Здесь пришла очередь задуматься Пресветлой, – таким эпитетом к ней обычно обращались духи восточных славян, а с недавнего времени пришла очередь мне. Но, как бы то ни было, а в конце концов мы поладили. 

    В прекрасном настроении я обратилась к моему «спутнику»:
    – Николот, я знаю, что уходящий день доставил тебе бездну волнений. Однако завтрашней готовит великие дела. Поэтому не откажи в просьбе, и поверь мне, что все происходящее будет тебе только на пользу. Ты главное крепко усни до утра, и как можно скорее!   

    Через некоторое время я проконтролировала состояние моего «спутника», а ощутив, что несмотря на желание Николота, сон к нему не пришел, вспомнила Дрему с ее песнями. Вроде этой, которую я запела:

    Баю-баюшки-баю,
    Не ложись ты на краю.
    Придет серенький волчок
    И укусит за бочок.

    Затем, как и положено, исполнила второй куплет, третий. Вспомнила другую колыбельную. А потом, когда поняла, что не справляюсь с репертуаром древнейшего жанра в народном фольклоре, то выдала вроде экспромта уж совсем полную отсебятину.

    Баю, баю, Ни-ко-лот,
    Не ложись ты на краю.
    Придут лютич и злой сакс,
    И утащат за бочок.

    *****

    За прошедшие сутки многое произошло в Ратенхугеле. Сначала к мятежникам явился неизвестный старик. Позже из окружения эделинга до рядовых воинов пришла новость, что зовут этого старика Гродгер. Что прибыл он из далекой страны, которая находится за студеным морем. А прибыл, чтобы вернуть людям старую веру, которую они по неразумности променяли на новую.

    У гарнизона Ратенхугеля новость о старике вызвала противоречивые мнения. Кто назвал его жрецом забытой саксами религии, а кто – злым колдуном. Причем об этом смельчак готов был произнести, правда, втихомолку и непрестанно оглядываясь. Но что объединило людей в гарнизоне, так это ожидание чуда. Именно его пообещал Гродгер, когда воины под его началом пойдут на штурм Маусбурга. Именно под его командованием и с верой в древних богов.

    Даже то, что в рядах нового войска у мятежных саксов, появились наемники-сорбы, а позже ожидался подход отряда вильцев, которых местные саксы по привычке называли лютичами за их свирепый нрав, не смутило поверивших Гродгеру. В свою очередь, старик как новый проповедник объяснил случившееся очень доходчиво. Мол, народ поверил в истинную силу верования древних германцев. А чтобы указанный народ вообще перестал сомневаться в правильности действий нового жреца Гродгера, он устроил показательную акцию. Сначала в узком кругу обнаружил страшного врага, который тайно пробрался в самое сердце Ратенхугеля, а именно к покоям эделинга, чтобы творить свое черное дело. После чего жрец уже при всем честном народе отдал команду сжечь это отродье чужих богов и разметать его пепел по ветру.

    Что до сегодняшнего вечера, то новоявленный проповедник языческой веры древних германцев поселился в одной из маленьких комнат двухэтажного строения, являвшегося центром в цитадели Ретенхугеля. Этот тощий как щепа старик с впалыми щеками, патлами ниже плеч и козлиной бороденкой сейчас подошел к узкому окну. На небе маленькая звездочка из россыпи подобных, словно в насмешку, подмигнула ему разок, второй, третий. Старик нервно мотнул головой и быстро вернулся к топчану.
   
    «Ну сколько можно ждать?» – подумалось ему. На что сразу пришел ответ:
    – Ждать надобно недолго, если все решиться по обоюдному разумению.
    Старик огляделся, но в комнате никого не увидел. Последнее ему чрезвычайно не понравилось, и он заявил в неприветливом тоне:
    – Я тоже колдун, однако ж на встречу явился один и без всякой магии!
    – А это как понимать? –
    С этими словами невидимая собеседница выпустила огненную стрелу, которая с тихим треском нашла свою жертву. Прежде всегда очень молчаливый жрец-помощник Гродгера сию минуту с воплем дикого ужаса буквально вылетел из темного угла и без того на вид мрачной комнаты.
    – О, Подагиня, произошло маленькое недоразумение! – смущенно забормотал заморский жрец, который в Саксонии объявил себя колдуном. – Обещаю, что тотчас мой нерадивый помощник удалится!

    Когда за жрецом затворилась дверь, Гродгер продолжил извинения. Из чего было понятно, что задуманное колдуну не удалось, он растерялся и сейчас пытается не только, как говорится, сохранить лицо, но и продолжить торг с Подагиней. Вот только с продажей того, что замыслил, у Гродгера получилось плохо, если не сказать, что вообще не удалось.

    Неудивительно, если на данный момент стаж злого колдовства у него оказался малым, выдержки соответственно, а перед ним… Да, восседала нагая девица неземной красоты, и «стиль ню» только подчеркивал безупречные формы женской фигуры. Ее голову украшал венок из васильков. Казалось бы, простые полевые цветы, но уж очень царственно смотрелся из них венец. С головы на колени молодой женщины волнами спускались густые русые волосы. Они слегка прикрыли сокровенные места ее тела от возможных похотливых взглядов и в то же время придали некоторую пикантность увиденному. В правой руке девица раскованно держала яблоко, а в левой – кисть винограда. Ни дать ни взять, будто держава и скипетр у легкомысленной венценосной особы.

    К сожалению для одной из сторон переговорного процесса, за теперешней фривольной наружностью Подагини скрывалось сознание цепкого дипломата, чего нельзя было сказать об уме в конец растерявшегося жреца.

    Что до атмосферы, в которой началась борьба умов представителей из разных миров, то подсветка из голубых огоньков, неспешно плавающих под низким потолком пристанища колдуна, добавила ко всему происходящему, и без того полного тайн, дополнительный налет загадочности.

    В итоге переговоры между жрецом-колдуном Гродгером и Подагиней как представительницей мира Правь завершились следующими результатами. Пресветлая получила две золотые маски четвероликого бога Световита. В свою очередь, Гродгер – две крупные яблоневые ветви с множеством волшебных плодов.

    – Значит, Подагиня, ты подтверждаешь действие чудесных яблок, а именно что при их прикосновении с гладью реки, озера или болота указанная гладкая поверхность замерзнет? – за время переговоров к Гродгеру вернулось самообладание и даже обычная наглость. Поэтому жрец теперь попытался добиться хоть каких-нибудь дополнительных преференций в свою пользу.   
    – Усвой, колдун, что Подагини зазорно творить кривду! – резко отчеканила Пресветлая.
    – Ой ли, правдивая ты наша! А что, например, скажешь по поводу некой берегини Д…, – жрец только сделал попытку назвать имя удивительного создания, о котором много слышал, но не более того.

    Однако его сразу перебили: – Берегиня ДМ знакома мне на протяжении многих лет, а по сию пору… – тут возникла краткая заминка. Судя по всему, Подагиня осознала, что угодила в ловушку от коварного Гродгера, когда назвала имя берегини. Ибо органически не смогла бы нарушить свое всегда верное слово.

    Поэтому на следующий вопрос жреца, где находится указанное существо, ответила, как отрезала:
    – Довольно! Ежели мнишь себя колдуном, то с твоей ворожбой без моих подсказок узнаешь! 
    – О-о, я просто обязан поблагодарить тебя за эти сведения! – возликовал жрец верований таких же древних, как и его памятливость зла. Уж теперь-то колдун готов был наложить проклятие на эту прежде неведомую ему берегиню, ориентируясь по ее имени. Потирая от предстоящего удовольствия руки, Гродгер лишь только мельком взглянул на чудесные плоды, которые в скором времени приведут его воинство под стены Маусбурга. Причем в самый неожиданный момент и в неожиданном месте для его гарнизона, силы которого были целиком брошены на защиту от войска Беовульфа.

    В свою очередь, Подагиня после завершения сделки молча забрала артефакты, теперь принадлежащие ей по праву, и, более не проронив ни звука, опять растворилась в воздухе пристанища колдуна.

    *****   
               
    Только мы выбрались из убежища, в котором поселился Гродгер, только я приняла настоящий облик «странницы», а наружность Подагини, которую запомнила по операции «Мыльный пакт», отправила в запасники собственной памяти, как у меня резко упало настроение.

    Дело в том, что сакс по имени Ансгер, приставленный Атавульфом в качестве стражи за бодричем, теперь оказался в дворцовом коридоре вместо того, чтобы находится совместно с Вольфгангом в его покоях. Мало того, Ансгер припал к двери, словно пытался услышать, что происходит за ней. Неужели и впрямь нечто ужасное заставило покинуть его пост?

    Подагиня объяснила мне суть происходящего:
    – Создания, которые прежде чувствовали себя владыками на этих землях, а с недавних пор были вынуждены их покинуть, теперь возвращаются.
    – А в чем причина этой странной миграции?
    – Причина очень проста. Создания были вынуждены уйти из-за существ, которые пришли на эти земли вместе с новой верой. Но стоило франкам, как носителям новой религии отступить, создания, что олицетворяли старую веру, задумали вернуться.
    – Стало быть, эти аборигены не питают добрых чувств и к тем, кто находится в покоях фрилинга Вольфганга. В таком случае, Пресветлая, возврати меня побыстрее к Николоту. Он мой «спутник», а я ему берегиня!
    – Не тревожься, Дарья Моревна! Бодрич без тебя неинтересен этим созданиям, так как не представляет для них опасности. Зато твой знакомый сакс Вольфганг – очень.
    – Из-за того, что является «спутником»?
    Молчание Подагини послужило мне красноречивым ответом. А предугадывая мою следующую просьбу, посланница мира Правь объяснила причину своего отказа:
    – Под моим началом лишь земли ободритов, но я чужая на земле, которую люди называют Саксония. Повторюсь, чужая, ровно, как и ты, берегиня ДМ и тот, кто укрылся в теле сакса.
    – Кстати, а почему ты, Пресветлая, наделила меня странным именем, ДМ?
    – Только для того, чтобы избавить твою душу под истинным именем от злого чародейства, которое обязательно замыслят твои враги. А теперь достаточно слов, мне пора вернуться на место, откуда прежде были украдены лики Святовита, главного бога племени ободритов. Ты же, Дарья Моревна, исполняй, что удумала без опаски, потому как наш ряд-договор остается в силе. 

    На этом наш разговор прервался. Для себя отметила, и это только обрадовало, что с тех пор, как мы познакомились у банника, в лексиконе Подагини прибавилось слов, понятных людям из ХХ века. Но это, ; propos.