На утро Петрова дня

                На  утро  Петрова  дня.
Прохладным июльским утром, после Петрова дня, деревня приходила в себя.  Приходится терпеть- традиция, хоть и дурная. Невыспавшиеся мужики и бабы  придирчивым взглядом осматривали дворы. 
Кому повезло меньше- матерясь во весь голос устанавливали на место, поваленный  на бок, скворечник туалета или собирали в «кучу» искареженный забор. А кто то  всего- навсего поправлял ранее уложенную стопку кирпичей- не успели раскидать,  кто то спугнул, или закатывал бревно с дороги во двор- лежало там пяток лет,  пусть еще полежит. До следующего Петрова дня. 
Соседки- Нюра и Ганя поприветствуясь, посмеивались над другими соседями- ни  чего, мол, страшного, сами молодыми были, так же шкодничали. На то он и  «солнцекараул».
Им то хорошо рассуждать, им в этот раз повезло как ни кому- все лежит как  лежало и с места не сдвинулось, словно заговоренное, на зависть и удивление  обиженным соседям. 
«Пусть удивляются- рассуждали подруги- соседки- не каждый год нам туалеты с  дороги на место таскать». Прошлый год мужик у Нюры из- за принципа не хотел  свой затаскивать. Целую неделю на дороге лежал, очком светил, да людей смешил.  Мужик сопел: «Кто вытаскивал- тот пусть и затаскивает».
Поговорили подруги, посмеялись, да и пошли коров доить- не опоздать бы к стаду.  В этот год хорошо, хоть разделили на два. Шутка ли- под сотню голов, попробуй,  устереги  такую  ораву. Спасибо, нашлись настырные  доказали, что лучше разделить.
И что интересно, случилось же так, раздел попал как раз на соседок- подруг.  Нюра с Ганей смеялись: «Нам же проще-  у  нас  коровы  словно  двойняшки.  Похожи- без эксперта не разберешь какая- чья. В разные, так в разные. Авось за  день соскучатся- за ночь наговорятся, стоят то в одном, считай пригоне, только через слегу»! 
Бабы прихватили подойники, устроились под коровами на скамеечках и уже  подвязывая, захламленные репьями метелки хвостов и замывая теплые соски  потихоньку продолжали обсуждать беспокойную ночь. 
Зазвенели о тонкую мембрану дна ведра струны парного молока, освобождая  отяжелевшие вымена. Коровы слегка перебирали ногами и косили лиловые глаза на  доярок, чем немного их раздражали.
-Что пялишься, не выспалась, что ли- выговаривала Нюра своей Милке,- придёшь на луг, натрескаешься и отоспишься, а пока стой смирно.
Ганя обращалась повежливей со своей Малинкой:
-Стой, моя умница, стой моя красавица, сейчас некогда , а вечером то я тебя  почешу, поскребу- все репейчики из хвоста у тебя повыскребу. Стой мое золотце. 
И Милка и Малинка были не против таких речей- главное вымячко бы освободить,  потому то и слушали и старались стоять смирно, хотя продолжали озираться.
Но вот последние капли молочка упали в пышную пену, что укрыла шапкой подойник. Хозяйки, как по команде перекрестили крупы своих кормилиц и отставив ведра в  сторонку, скинули с их шей привязь. 
Некогда заносить молоко- они же первые гонят в стадо- накрыли ведра: белым,  словно снег, полотенцем Нюра, чистой марлицей Ганя и раскрыли ворота пригонов.
На удивление обоих, всегда спокойные коровы на этот раз шарахнулись наперерез  друг другу.
-Эй, ты что, очумела? Куда поперла- кинулась за своей Милкой Нюра- ты что,  обозналась? Тебе ж в другую сторону- и заторопилась ей под перед.
Ганя тоже что то не поняла «делов» своей Малинки:
-Малинк, Малинк, ты куда? Ай напугал тебя кто?- и кричит соседу- Коль, ну- ка ,  окороти- ка мою, либо обозналась. 
Сосед Коля, расставив руки, пошел на Малинку. Та  сначала уставилась на мужика ,  вроде тоже чего- то недопоняв- мол, что ему, от меня, порядочной коровы надо?  Потом шарахнув в сторону, по кустам, оббежала его и как ни в чем ни бывало пошла  по улице.
 Но тут на помощь Николаю поспешили еще мужики. То же творилось и на другой стороне, где по словам, точнее по крикам Нюры: «Коровы спятили»! Соседи, так же  старались наставить на путь истинный «бунтовщиц». 
Все забыли про своих коров и гонялись за двумя очумелыми рогатыми соседками. И  посреди этого кавардака вдруг первой остановилась Ганя- как вкопанная. И  засмеялась во весь голос! Все остановились- что с ней? 
 -Нюрк! Да мы с тобой очумели, а не коровы! У моей Милки на хвосте репьев- то  меньше, а я смотрю- откуда за одну ночь набрала? Ить их же ребятня перевязали.  А мы их турим куда зря.
 Минутная пауза- и взрыв хохота:
-Ой бабы, мужики!!! А у меня аж сердце зашлось! Я своего нонче обязательно  высеку- чуть мать в гроб не вогнал…
Коровы изредка оглядываясь, пошли каждая в своем направлении, наверное безмерно  радуясь в своих коровьих душах росистому солнечному утру и тому, что наконец то  их оставили в покое.