Ненавижу субботы

     Я — Лора, а моя подруга Аманда с детства имеем большие мечты. Мы усиленно учим испанский и португальский, хотим объездить всю Латинскую Америку. Несмотря на то, что мы никуда не поступили, мы хорошо зарабатываем уличными портретами летом. А зимой для нас начинается сущий ад...
     Дело в том, что мы живём в глухой деревне, здесь нет ни Интернета, ни сотовой связи. Зато разрослись как на дрожжах "Кировские", целых семь штук. Вот тут-то мы, скрепя творческие и веганские наши сердца, и подрабатываем, когда совсем туго.
      Мы очень любим один магазин, на Сулимова, он рядом с домом,и нас там никогда не ставят на мясо. На завтра нас как раз поставили туда работать. Аманда радуется, а меня гложет неприятное предчувствие.
      Подруга говорит, что я чертовски суеверна. Завтра суббота, а вторники и субботы для раков ужасны! Как не пытаюсь, не могу не верить в это. Кто же там из класики или околоклассики ненавидел субботы, и они платили ему тем же, вплоть до того, что его убили в этот день?.. Вот и я так же.
      Кстати, мы с Амандой обе раки и ровесницы. Она родилась 5 июля, а я — 1.
      Всё не заладилось с самого начала. Всю ночь меня по неведомым причинам изводила бессонница, и я перечитала почти всю книгу Юлии Шиловой. Аманду не смела будить ночным звонком (perdon me, визитом, у нас же нет связи). Уснула только к утру, и за два часа кошмаров меня успели пять раз съесть во сне и один раз сбросить с 30-го этажа.
      С утра чуть не опоздала, Аманда забежала ко мне и нетерпеливо поджидала.
      — Что ты "ссышь"? — глядя на мой затравленный вид, расспрашивала Аманда.
      — Мне кажется, сегодня будет не Дуня... — честно призналась я, собираясь.
      Дуня — наш любимый директор любимого магазина.  Она молодая, красивая брюнетка и похожа на латиноамериканку. Она страшный трудоголик и работает каждый день, и то, что она не пришла, не к добру.
       Плюс ко всему моя интуиция очень хорошая.
       — Ну и что, Лор? Даже если будет монстр в кофте, ей от нас нужно только одно — качественную и быструю работу.
       — Хах, монстр в кофте. Я надеюсь... Но мне не нравится, что у меня так раскалывается голова. Отродясь такого не было.
       — Это всё ваша взаимная неприязнь со вторниками и субботами! — отшутилась подруга, и я тоже посмеялась.
       Мы быстро добежали до нужного магазина.
       И что-то в нём было не так. Свет больно часто мигал, вызывая боль в глазах. Обычное дело в деревнях, но... Дуня всегда вовремя меняла лампочки.
      Мы спустились в подвальную подсобку и долго продирались сквозь паутину проводов, опутывавших стены и проходы.
Тараканы, которых раньше не было, отпрянули по углам. Кабинет заведующей был заперт на ключ и оттуда лился какой-то кислотный зелёный свет. Мы робко постучали, теперь обе уверенные, что это нам снится.
       Как и ожидалось, открыла нам не Дуня.
       Обрюзгшая, толстая, совершенно бесформенная женщина неопределённого возраста, открыла нам. Чёрные патлы спутаны и в какой-то густой слизи, будто по ним проползла улитка. Зато глаза её были страшные, круглые, как у улитки по пропорциям, их бы на усики посадить и шевелить ими
 И именно из них исходил противный зелёный свет, освещавший всю комнату. Мы с Амандой едва не вскрикнули.
      — Где Дуня? — не сговариваясь, с вызовом и одновременно с ужасом спросили мы страшную тётку, с позволения сказать, тётку.
      — В отпуске, — прохрипело "оно" столь невыносимым голосом, что мы обе поморщились. И заорало, — Бегом переодеваться! Прямо и направо.
      Мы вылетели из кабинета, чтобы просто не оглохнуть.
      — Ну и красавица! — тихонько рассмеялась Аманда уже в раздевалке. — В "Доме-2" таких не сыщешь.
      Подруга всегда была оптимистка, любые трудности воспринимались ей как курьёз, над которыми можно долго надрывать себе животики.
      — Но глаза! — восклицала я. — Это бестселлер.
      — Может, она сделала себе операции или увеличила их и закачала туда фосфор? Мы же в торговле работаем, Лор, тут все... эм, все на чём-то экономят, вот она на освещении, тут в подвале.
      — А как же зовут нашу прекрасную заведующую, мы с тобой не знаем?
      — Тихо!!!
      Мы в ужасе обернулись и посмотрели на дверь. Чудище стояло в дверях, загораживая собой проход. Своими огромными, сравнимыми с размерами кулаков боксёров руками, Нечто натягивало тетиву лука, целясь в кого-то из нас. Мы взвизгнули, бросили переодеваться и заметались в раздевалке, но оно всё равно прицелилось и попало в каждую из нас. Боль была нестерпимая, но крови почти не было, да и на чёрных брюках её не было видно. Зато в одежде остались дырки, над которыми смеялись потом грузчики со своей богатой фантазией.  Да, оно сообразило выстрелить нам в ягодицы. Убивать оно нас не собиралось... пока мы не отработаем смену.
      — Инъекция, — пояснила наша богиня красоты. — Чтоб поменьше думали на работе о вегетарианстве, югах и недосыпе. Кстати, я тоже спала два часа и очень желаю вам меня не злить!
      Оно ещё более отвратительно загоготало, и я тут же представила себе пруд, в котором квакают лягушки. Аманда тоже хихикнула. Интересно, какая ассоциация пришла ей на ум?
       Чудовище вышло, довольное собой, освободив проход. Мы чувствовали лёгкое головокружение, мутность рассудка, которая бывает при употреблении наркотиков. Да, оно было право — теперь нам точно не до размышлений, после "уколов" этими отравленными стрелами.
      — Молочный отдел одной, — скомандовало Нечто-Пруд-Лягушек, — и на кассу другая.
      — Посиди, отдохни, ты не выспалась, — уступила подруга. — Как никого не будет, приходи фасовать булки вместе.
      — Что бы я без тебя делала, дорогая.
       Булки, кстати, фасовать я любила, хотя дрожжевой, с дабавлением яиц, молока и химии хлеб мы с Амандой не ели никогда. Иногда брала с собой набор наклеек в виде маленьких солнышек и лепила на этикетку, Дуне очень нравилось.
      Спустя пару часов, выставив молочку и проверив сроки, Аманда пришла ко мне на кассу.
      — Вижу, ты приручила чертову субботу, — восхитилась я.
      — Просто всё быстро сделала. Кстати, Лора... Ты видишь, мы в магазине одни? Не считая охранника, двух грузчиков и... ну сама понимаешь.
      — Хор-Лягушек-В-Пруду, — так я назвала её.
      И мы давились со смеху.
      И действительно, не было наших любимых продавщиц Хлои и Патрисии, с которыми мы обсуждали и книги, и философию, и домашних питомцев (разумеется, когда всё сделаем). Да и покупателей особо не было. Наверное, Нечто-Пруд вчера тоже была здесь и никто не выдержал такого зрелища.
      Наслаждаясь бездельем (булки ещё не пришли), мы крутились на стульях кассы, но вскоре, конечно, подошло Нечто, оставляя следы на полу, громко сопя; желая дать нам задание. И на нас пахнухо болотом.
      Она швырнула нам на стол вонючую, всю в слизи и кишащую опарышами сельдь пряного посола и слабого соления.
      — Марш фасовать!
      — Может... ЭТО... Списать? — зажимая рукой нос, вся морщась, выдавила Аманда. От рыбы хорошо разило.
     — Это. МОЯ. Личная. Рыба! — чеканя, точнее, выбулькивая, слова, завопила Жаба. — И если вы её не зафасуете, я заставлю вас её съесть!
      Это подействовало. Ещё и под градом подзатыльников, мы с Амандой вскочили как ужасные и помчались в подсобку, прижимая маски к самому носу и держа поднос с рыбой одними накладными ноготками.
      — Она действительно болотная, Аманда!
      — Кто, рыба?
      — Нет, заведующая. Жена водяного! Представь, если не выйдет Дуня, мы будем каждый день фасовать...
      — Будете, будете! — вездесущее Нечто оказалось тут как тут, проходило мимо и всё слышало.
      Тут случилось то, что даже я со своей шикарной интуицией предположить не могла. Сельдь, едва её освободили из пакетов, забила хвостами и стала жадно глотать воздух. И ещё... обкакалась. Прямо нам в руки.
      Мы вопили как резаные и яростно отмывались в раковине, но, кажется, это было бесполезно. Уж больно едкая слизь была.
      — Может, купим её после смены, Аманда, и отпустим в водоём? — предположила я. — Гринпис нас спасибо скажет. Она же живая, чёрт её подери!!!
      — Ну уж нет! Она, оно же сказало, что рыба его, её... Это она икру отложило! Весь геном испортим в водоёме!
      — Ну опять евгенику проводят вместо просто инноваций производства. Пусть люди едят рыбу с ГМО.
      Мы попытались засмеяться, но вышло очень натянуто и нервно.
      Долгое, напряженное и марально истощающее промывание живой рыбы в опарышах в раковине всё-таки натолкнуло нас на мысль спустить её в нашу Исеть. Правда, придётся ради этого ехать в город. Но это самое близкое место, где вся рыба такая.
      Аманда заварила две кружки валерианы, и мы залпом осушили их, как сто грамм водки. Вынесли поднос с ощищенной и переставшей так яро благоухать рыбой. И... чуть не выронили его.
      Толпа покупателей бесновалась между рядами. Едва они увидели рыбу и сыр, заросший всеми цветами плесени, они набросились и начали запихивать товар прямо в плёнке в рот, чавкая, плюясь и испуская зловоние. В их пустых глазницах сидели жуки, по одежде и по телу ползали черви, а аолосыбыли в точно такой же слизи, как у... заведующей.
      — Армагеддон начинается с нашей деревни, — растерянно пробормотала Аманда. — Никогда бы не подумала, что наша маленькая деревушка возглавит историю.
      Её начало выворачивать, и, зажав рот рукой, она умчалась в туалет. Меня, менее терпеливую, вывернуло тут же, и в огромных дорожках улиточной слизи мой скромный завтрак оказался незаметен. Прощай, вкусная каша с клубникой, я не желала с тобой расставаться.
      Пришла заведующая, шаркая и следя новой улиточной дорожкой поверх старых. И довольно, если это всё ещё можно так назвать, заворковала с покупателями.
      — Обслужи их на кассе, — так же довольно сообщила она мне.
      — Но они же всё уже сожрали!
      — А ты разве не можешь взглянуть на ценники? — оно снова повысило голос до визга, и, кажется, я на сутки оглохла.

                КОНЕЦ.