Отрывок первой главы

Взваленный, скрученный в трубу ковёр, ритмично покачивался на плече Олега. Уже ставшей в  семье ритуал еженедельной уборки квартиры, включал в себя обязательную манипуляцию. Старый, кое-где уже изъеденный молью ковёр, пятнами выцветший от постоянно падающего на него полуденного солнца, снимали со стены, аккуратно сворачивали и выносили во двор, перекидывали через перекладину железного турника и, орудуя хлопушкой или просто тяжёлой, длинной палкой тщательно избавляли от накопившейся за неделю пыли и грязи. Этот ковёр, был тем пережитком времени, который часто можно было увидеть в квартирах советских людей. Олег никогда не мог понять практическое значение его расположение на стене, да и никакой эстетики, как пыталась  порой убедить мама, он тоже не наблюдал. Он просто свыкся с присутствием этого элемента декора в  комнате, который находился тут, сколько он себя помнил. Ковёр представлял своеобразный, замысловатый узор, состоящий из множества квадратов одинакового размера, ритмично расположенные по периметру и образующих окружности уменьшающегося размера от периферии к центру этого рукотворного творения. По краю ковра шла густая бахрома толстых нитей. Материал из вискозы, ещё несколько лет назад обладающий мягким и переливчатым ворсом, со временем потерял пушистость, но оставался таким же мягким на ощупь.
Олег привычным движением встряхнул ковёр. Развёрнутое полотно плашмя рухнуло в мокрую от утренней росы траву, прокатившись по округе звуком приглушённого хлопка. Потревоженные, сонные насекомые, возмущённые таким бесцеремонным вторжением в их жизнь, роем взвились вверх, жалобно жужжа и выписывая хаотичный танец вокруг лица. На дворе стояло раннее летнее утро. Воздух ещё не успел достаточно прогреться и юноша, выпуская теплый пар, с усилием, пыхтя и напрягаясь изо всех сил, приподнял один край этого, казавшегося весившего целую тонну мастодонта, ещё более отяжелевшего от впитавшейся росы. В эти моменты Олег непроизвольно упоминал бранным словом непоколебимость родителей в вопросе наконец-то утилизировать этот трилобит ушедшей эпохи. Сначала закинув один конец, он быстро перехватывал другой, не позволяя ковру под собственной тяжестью соскользнуть обратно и распластаться вновь на земле, как это уже бывало с ним не раз до этого. Юноша даже выработал свою особую технику: наваливаясь на край ковра и сильно упираясь ногами, тянул, что было мочи. Он уже порядком наловчился в этом и поэтому ковёр неохотно, но рано или поздно поддавался, начинал медленно, с шипящим звуком скользить по перекладине до тех пор, пока его равные части, будто сложенные крылья бабочки не повисали смиренно.
Олег специально выбирал самое раннее утро, чтобы на улице не оказалось случайных свидетелей его неравного боя. Тяжело дыша, он перевёл дыхание
- Ну что одолел?- раздалось за его спиной.
Молодой человек от неожиданности резко вздрогнул и повернулся. На скамейке в нескольких метрах от него сидел дядя Толя из соседнего подъезда и, сжимая в зубах папиросу-самокрутку, улыбался своей широкой, беззубой улыбкой.