Единственная

Единственная и неповторимая
Их было три друга: Мишка, Колька и Федька. Жили на одной улице и
дружили с детства.
Росли как все сельские ребятишки: бывало хулиганили, подбирали за
взрослыми мужиками "чинарики" и подкуривали украдкой, за что получали
подзатыльники: Мишка от отца, Колька с Федькой от матерей - их отцы
не вернулись с войны. А были ребятишки, надо сказать, последнего,
предвоенного, года рождения.
Детство, хотя и говорят, что длится вечно, имеет специфику пролетать.
Не миновала эта участь и наших героев. Пришла пора приписки. Вызвали
всех троих в военкомат. Мишку в подводники, ибо был он тем крепышом.
Колька попал в пехоту, будучи редким гармонистом, он стал взводным
запевалой. А с Федькой произошло невероятное. Сильный, рослый,
здоровый - бронь. Мама его, тётка Анисья, носила толстенные очки. Вот
и оставили третьего товарища за матерью доглядывать. Оказалось, что
зрение у неё не подлежит измерению.
Армия разлучила друзей на долгие четыре года. Колька вернулся пораньше.
Тогда в стройбате служили меньше. Мишка же оттрубил по полной, ни разу
не выходя на землю с подлодки.
Они встретились в первый же вечер. Те и не те, но уже взрослые. Не было
только Фёдора. Психика не выдержала отлучения от друзей, от армии и
надорвалась. Он часто лежал в больнице, а будучи дома бегал с криками
по улице. Буйного ловили мужчины и связывали.
Внешне изменился Михаил. Его морская форма, брюки-клёши, почти седой,
с выраженным баритоном мужчина.
Вот о нем, о его не простой судьбе и пойдёт разговор.
Ему было двадцать четыре года. Ей тридцать шесть - не первый брак, вдова,
двое близняшек, престарелая, выжившая из ума, мать.Имя ей было Шурка.
Прозвище Ведьма. Да иначе и не назвать, коли первый раз увидеть: густые
и седые ниже пояса волосы, вьющиеся, словно ветер вечно буянил у неё
на голове. На голове, не на голове, а вот в голове у неё точно вьюжило.
Шурка всегда находилась в эйфории: весёлая и довольная жизнью, хотя жили
они впроголодь и одеться семье было особо не во что. В друзьях были разве
гулянки, да спиртное.
Весь этот натюрморт и приобрёл наш несмышлёный и неискушённый, не
видевший женского пола, морячок. Он стал под стать Федьке. Ничего вокруг
себя не замечал: спал с ней, вставал с ней, ел и пил, в прямом смысле, с
ней. Ничто не могло и не помогало хоть сколько-нибудь вразумить безумно
влюблённого. Внушения отца и матери в одно ухо влетали, в другое вылетали.
Длилось это достаточно долго. Обострения сменялись ремиссиями. Видимо
организм и от любви устаёт. У Миши в голове наступало просветление. Он
просил отца помочь перевести пожитки домой.
Багажа было минимум. Отец связывал всё нажитое в узелок, просовывал
его в посох, взваливал на плечо и шёл с ним через речку, что разделяла улицы
родственников. Сзади понуро плёлся сын.
Но сделаем некоторое отступление, чтобы у читателя не возникло мнение, что
наш герой совершенно никчёмный человек. Он работал, имел успехи и
награждался руководством. Ходил по вечерам с Колькой в сельский клуб, был
ведущим голосом в хоре.
Ни один концерт не проходил без его сольного номера. Песня "Я трогаю русые
косы" вызывала бурю эмоций у женщин и всегда проходила на "бис".
Однако, вернёмся к повествованию.
"В приливах и отливах" любовной агонии пролетело двадцать пять лет. Он
вырастил приёмных детей. Умерли их родители. Остались Михаил с Шурой одни.
Ей бы остепениться - куда там. Ещё большие пьянки и гулянки, с обоюдными
сценами ревности, драками и бурным примирением. За побои мужчина
несколько раз отправлялся на "поселение" и лечение от алкоголизма. Но всё
временно. Только они соединялись, всё опять повторялось сначала.
Завязка трагична для обоих.
Александру забрала дочка. Михаил с тоски не "просыхал". Практически ослеп.
Много раз свою помощь ему предлагали сёстры. Перевозили в город, даже
пытались его женить - не помогало.
Более месяца он у них не задерживался. Начинал тосковать, плакать и как
ребёнок проситься домой, где он много лет жил со своей любимой женщиной.
Последнее время жил Михаил с кошкой и собакой. С ними питался из одной
миски. Спал вместе то на печи, то на кровати. Но постоянно держал в мыслях
имя Шуры. Он свято верил, что однажды откроется дверь, она войдёт и скажет:
"Миша, я вернулась". Ему никто не решался сказать, что однажды, в пьяном
угаре, она переходила через железнодорожные пути и её сшиб поезд насмерть.
Сёстры, в очередной приезд, заметили, что брат совсем слаб стаёт. Было ему
под шестьдесят тогда. Забрали и поместили на обследование в стационар.
Доктор сразу предупредила: с подобным грузом проблем диагнозы редко
утешительные. Она не ошиблась.
Последние месяцы жизни у одной из сестёр он продолжал ждать и надеялся
на встречу со своей возлюбленной.
Миша не знал о своей скорой кончине, но чувствовал и радовался, как ребёнок,
что где-то рядом, совсем близко она, его единственная и неповторимая женщина.

чинарик — бычок, недокурок.