Брат-3. Ч. 5

ЧАСТЬ 5. УВЛЕЧЁННОСТЬ

В юности близнецы были весьма увлекающимися натурами. Но чем бы они ни занимались, неизбежно возвращались к математике. В 12-летнем возрасте они увлеклись правильными многомерными многогранниками. В трёхмерности существование 5 (выпуклых) правильных многогранников (платоновых, или архимедовых тел) им давно было известно. Представления и классификация многомерных правильных многогранников были сделаны швейцарским математиком Людвигом Шлефли. Оказалось, что в четырёхмерности могут быть 6 правильных многогранников. Из 5 правильных трёхмерных тетраэдров составляется четырёхмерный пятиячейник, из 8 трёхмерных кубов-ячеек – четырёхмерный куб, называемый 8-ячейником, или тессерактом, из 16 правильных трёхмерных тетраэдров – четырёхмерный 16-ячейник, из 24 октаэдров – 24-ячейник, из 120 додекаэдров – 120-ячейник, из 600 тетраэдров – 600-ячейник.
В каждой из более высоких размерностей начиная с 5 существует по 3 правильных многогранника (политопа):
n-мерный правильный  симплекс;
n-мерный гиперкуб;
n-мерный гипероктаэдр.
Список правильных многогранников, действительно, увлекал в многомерный мир и развивал представления о существовании трёхмерно несуществующего – иного мира, отличающегося от нашей реальности. Было, где разыграться воображению. В абстракции существует много интересного, чего не может быть в нашем мире с трёхмерным пространством. Поэтому, когда говорят, что математика, особенно геометрия, возникла из практических потребностей, это всегда вызывает возражения и сомнения: миллиарды лет миллиарды раз могут повторяться сравнительные и измерительные операции, но никому в голову не придёт доказывать теоремы о закономерностях пересечения тел. Скорее, вдруг творцы абстракций находят применение своим открытиям в реальных или иных областях.
С такими интересами близнецы вернулись на пляж Бон Риваж в Ницце, где была любимая скала и холодная горная речка вливалась в тёплое море. Лето было, как всегда, жарким. Народу было много. Дети ныряли со скалы. Веселились, плавали, смеялись. И, как много лет назад, Абэ встретили своих давних друзей: Ани (француза польского происхождения из клана Понятовских, его настоящее имя Станислав по-французски уничижительно звучало бы в польском сокращении «слав», означающем раба, поэтому сначала называли его Стани, а затем ещё короче – Ани) и Люна («Луну, месяц»,француза итальянского происхождения на пересечении потомков Гримальди и Висконти, дальнего родственника близнецов). Люн был писаным ботаником, щуплым, весёлым, любознательным, всеобщим любимчиком. Ани стал крупным, мужественным, стал курить. Он был красавцем-брюнетом и привлекал внимание жаждущих страсти женщин. Прогуливаясь по набережной Променад дез Англэ  и Кэ дез Этатз-Юни с Ани, близнецы часто становились свидетелями, как туристки, считающие, что на набережной гуляют исключительно жигало, приставали к Ани, но он их грубо и пренебрежительно осекал, а наглеющим даже плевал в лицо. По нему всегда сохли девицы. Но он, несмотря на свою яркую привлекательную внешность, не поддавался женским уловкам и чарам, был серьёзен, не любил флирт и проституцию. Везде он был лидером, авторитетным и справедливым. К нему спорящие обращались как к последней судебной инстанции…
Встрече искренно обрадовались все четверо. Возникло впечатление, что расстались только вчера. В детстве Ани почти всё свободное время проводил с Альбером, а Люн – с Альбрехтом. Вчетвером встречались по вечерам раза два в неделю. Альбер и Люн всегда много смеялись, а Ани и Альбрехт оставались серьёзными. Ани иногда требовал от Альбера открытости, признания, серьёзности и постоянства. Однако Абэ знали, что дороги судеб расходятся. Поэтому им не хотелось подавать ложные надежды и обещания, временное превращать в постоянное и вечное. 
И тут Ани вспомнил о смерти родителей и брата, Люн – о смерти матери, Абэ – о смерти двух братьев. После последнего дальнего заплыва решили пойти на итальянское кладбище, где были склепы близких и родных людей.  На кладбище никого не было посторонних. Ярко светило солнце. Ключ от замка на склепе прабабушки и прадедушки смотритель найти не смог. Поэтому посетили только надгробие на склепе, оставили цветы. Абэ переглянулись, отошли в сторону, стали шептаться, что не понравилось Ани и Люну. Пришлось объяснять, что близнецы часто чувствуют и видят одно и то же. И тут случилось нечто мистическое. Как оказалось, близнецы одновременно увидели свои надгробия на этом кладбище, как будто много лет спустя. Ани и Люн знали, что многие пророчества, видения и сны Абэ сбывались, и поэтому не очень удивились. Люна трясло у склепа с захоронением матери. Пришлось его успокоить, отвести в сторону, погладить по голове, словно маленького. Затем пошли к склепу семьи Ани. Ани держался, как всегда, стойко, мужественно. Но вдруг уже на выходе с кладбища он пошатнулся и стал опускаться на землю. Друзья вовремя подхватили его. Отдышавшись в тени, Ани подозвал поближе к себе Альбера, хотел с ним чем-то поделиться, но передумал и сказал, что всё расскажет вечером. Люн расплакался. Потом, несколько успокоившись, придя в себя, заулыбался и, глядя в глаза Ани, предложил:
- А давайте побратаемся. Станем братьями, смешав нашу кровь. Вечером я возьму бритву, мы сделаем надрезы на запястье и приложимся запястьями друг к другу, смешаем нашу кровь и дадим клятву о вечной дружбе и верности.
- Я не против, если Абэ поддержат, - задумчиво и тихо ответил Ани.
- Мы поддерживаем, - в один голос ответили близнецы.
- А ещё нам достанут 4 билета на Далиду. Её шоу будет в субботу. Так что всех вас я приглашаю, - добавил неожиданно Люн.
- О-о-о! Спасибо огромное, Люн! Ты лучший друг. Мы с таким трудом пробились на её концерт в парижской Олимпии. Мы её обожаем! – радостно воскликнули близнецы, обнимая Люна. Обычно сдержанный Ани тоже присоединился к объятиям. Разумеется, шоу Далиды превзошло все ожидания. Публика ликовала, сходила от любви с ума. После концерта часа до двух ночи гуляли по набережной, затем проводили Люна, Ани проводил близнецов, но те решили проводить Ани, лишь затем вернулись домой…
Ежедневные встречи, купания, увеселения, ночные прогулки под звёздным небом и неожиданные смешные приключения так наполнили для дружеской четвёрки лето, сделали его райским, что когда наступила осень и пришла пора расставания, друзья оказались не совсем готовы, стали горевать. Первыми должны были отправиться близнецы. Сначала в Лондон, затем в Париж, Женеву. Позже Люну надо было поехать в Геную, а Ани – в Барселону. Больше всех расстраивался Люн. Он не привык к одиночеству. В Ницце и Монте-Карло он всегда был в центре внимания, все его окружали любовью, заботой. Сцена прощания была душераздирающей и запомнилась на всю жизнь всем…
Близнецы чувствовали себя роботами, запрограммированными на автоматическое исполнение предписанных функций. Куда только делась свобода? Да и была ли она в реальности? Иллюзия, наваждение, игра памяти. Пребывание в Кенсингтоне немного помогло вернуться к прежней жизни. Но чего-то самого главного не хватало. Париж, наполненный туристами, показался каким-то чужим. Даже променад через весь Париж от Булонского леса до Венсенского не вернул прежним прелести жизнеощущений. Воспоминания всё больше были грустными.  Печаль расставания не уходила. Лишь в Женеве, когда на плечи близнецов легли заботы и будничная суета, жизнь стала постепенно меняться. Неожиданно для себя близнецы оказались в окружении новых друзей – иностранцев. Родители новых коллег по учёбе были большей часть дипломатами, точнее, разведчиками, шпионами. Подростки особенно и не скрывали эти обстоятельства и охотно делились информацией друг с другом. Подросткам не нравилось всегда тонуть во лжи. В противовес родителям их тянуло к откровенности и протестным высказываниям, что было  невозможным дома в семье, но легко в дружеской среде. Поэтому само собой диалоги, наподобие платоновским, – а близнецы часто ссылались на диалоги Платона и этим подвигли новых друзей к чтению серьёзной литературы, - так вот эти диалоги привели к приоритету принципов истины и справедливости, а главное, борьбы за эти принципы. Так и пришли к обновлённой идее робингудства: направить несанкционированные тайные насильственные операции разведок на экспроприацию экспроприаторов, каковых в виде олигархов, обворовавших граждан своих стран, было достаточно в Женеве, Цюрихе, во всей Швейцарии, а также на островных зонах Британского содружества и в самом Лондоне. Юные робингудовцы скрепили идею клятвой и поняли, что надо оставаться самими собой, верными высшим идеалам и принципам, работать на себя, а не на отдельные государства, быть мультиагентами, сотрудничая между собой и поддерживая друг друга. Сначала, конечно, у некоторых, особенно национально ориентированных моссадовцев, японцев и китайцев возникли сомнения и дискомфорт из-за возможной нелояльности «родным» властям, но потом, всё взвесив и подумав, юные разведчики приняли приоритет планетарной идеи единства и справедливости. Да и получать удесятерённую оплату своих услуг куда приятней, чем служить одному непонятно какому хозяину. Забегая вперёд, можно сказать, что идея оказалась с годами ещё более плодотворной и актуальной, и многие крупные благотворительные фонды были созданы и успешно функционировали за счёт экспроприированных ради справедливости средств. Но пока эти инициативы были на стадии пожеланий и размышлений. Троюродная сестра близнецов из-за психического заболевания была помещена в клинику в горах над находящимся в сотне километров от Цюриха Бад-Рагацем, знаменитом своими водами, Парацельсом, Шеллингом и даже Цезарем. Близнецы решили навестить сестру. Они и раньше были в Бад-Рагаце и даже поднимались по тропе Цезаря к развалинам на горе в виде стены с пустым оконным проёмом (часто путают с руинами Фройденберга 13 в.), поднимались по ущелью Тамина, гуляли по дороге, ведущей в Давос. Теперь надо было ехать по горной Фалензерштрассе до закрытой психиатрической клиники. С дороги открывались прекрасные виды на долины, на скалы. Когда подъехали к клинике и стали звонить в ворота, никто не откликался, затем металлический голос на немецком с баварским акцентом объявил, что посещение невозможно без оформления документов для получения специального разрешения. Эта процедура требовала времени не менее недели. Конечно, близнецы приложили усилия, чтобы обойти формальную процедуру. Клиника была частной, и её владелец, к счастью, был на месте и помнил близнецов. Всё получилось, как всегда, «в виде исключения». Сам владелец не любил психиатрию и относился к ней как к лженауке, но клиника приносила неплохой доход, а что-то менять кардинально владельцу не хотелось. Сестра и другие пациенты произвели удручающее впечатление. Они то тряслись, то плакали, то смеялись, рассказывали какие-то истории и просили передать записки, письма, хотя не знали, не помнили адресов или «помнили» совершенно нереальные. Время для пациентов тоже не было обычным. В клинике к тому же не было часов в публичных помещениях. Это и был «мир иной». Владелец признался, что и он сам ощущает себя в потусторонности и не доверяет психиатрам. Возвращались близнецы в Женеву в подавленном состоянии. Жизнь казалась расщеплённой на не взаимодействующие между собой слои…
Из состояния депрессии близнецов вывело известие о поездке с бабушкой и дедушкой по отцовской линии в Иран по приглашению сестры шахиншаха Сурайи. Ещё были свежи впечатления от первой поездки в Иран. Мавзолей Кира Великого в Пасаргадах, Персеполь, Шираз, Исфаган, Йезд, Рей, Табриз, Хамадан, Тегеран, зеркальная красота залов шахских дворцов, звучание поэзии Фирдоуси, Саади, Хафиза, удивительно любознательные и активные дети, - всё это навечно врезалось в память. И ущелья выглядели так, как будто только что проехали легендарный шах Джамшид, оставив свою чашу, и великий Искандар-Зуль Карнайн (Александр Двурогий – Македонский). И вот всё повторится! Сады, фонтаны, райские птицы, плоды, цветы, особенно благоухающие розы, поэзия вечной любви, тёмное звёздное небо, запах фиалок у журчащих ручьёв. Временное переселение в рай. И возникла странная перекличка воспоминаний об иранских дворцах и о дворцах Луксора, о Пасаргадах и оазисе Сива.  На сей раз посетили и шахский курорт на  побережье Персидского залива. На рынке Шираза опять встретился поэт, предсказывающий по стихам Хафиза. И эти предсказания удивительным образом сбылись. Парс-Парадис(рай)-Фарс (в арабском звучании нет звука «П» в отличие от фарси). Арабы в исламских завоеваниях после обилия пустынь и борьбы в оазисах с песком пришли в рай. Иранский язык фарси перешёл на арабский алфавит. Возникло взаимное обогащение арабской и персидской культуры, особенно поэзии. В персидской поэзии переплелись красоты звуков фарси и живописной вязи арабской графики. Близнецы увлеклись переводами не переведённой до этого поэзии Руми, Хайяма, Саади, Хафиза на европейские языки. Члены шахской семьи выражали неподдельный восторг. Всюду встречала гармония, красота, восхитительные виды.  А какие снились сны! Это непередаваемо...
Но всё райское, прекрасное на земле сменяется новыми заботами, дорогами, событиями. Теперь путь лежал в Испанию. Близнецы надеялись заодно встретиться в Барселоне с Ани.
Бабушка по материнской линии договорилась о генетических исследованиях близнецов, необходимых из-за наличия крови Габсбургов, страдавших генетическими болезнями из-за инцеста. Пока близнецы генетическими отклонениями не страдали. Но гены тогда считались коварно скрытными из-за их нерасшифрованности, так что в любой момент могла нагрянуть беда. Бабушка придирчиво осматривала глаза, уши и, особенно, подбородок, который у больных Габсбургов выдавался сильно вперёд. К счастью, у близнецов из=за смешения кровей подбородки вперёд не выдавались. Это утешало. Анализы оказались хорошими, но возникли проблемы продолжения междинастических связей, для чего и были организованы тайные встречи потомков на стыке Габсбургов, Бурбонов, Чингизидов, Бабуридов, Пехлеви, Птолемеев и др. Близнецы считали, что все люди братья, произошли от одной Хавы (Евы), поскольку митохондриальные ДНК указывают на единый исторический источник происхождения. Правда, помимо доминирующего материнского наследования встречается и редкое отцовское митохондриальное наследование, но не стоит здесь углубляться в такие детали. Обычно начинают исследование с одного из важных персонажей  - Филиппа II — сына императора Священной Римской империи Карла V и его жены Изабеллы Португальской. Карл V устроил свадьбу своего наследника, которому было около 16 лет, с принцессой Марией Португальской. Жених и невеста были ровесниками и дважды кузенами — и по отцу, и по матери. Их единственный ребенок, дон Карлос, принц Астурийский, родился нездоровым, с проявившимися позднее психическими отклонениями. Мать мальчика умерла вскоре после его рождения. Дон Карлос умер в 23 года в домашней тюрьме, куда был заключен своим отцом за буйство. В 1554 году по настойчивым политическим усилиям Карла V Филипп женился на своей двоюродной тёте, королеве Англии Марии I Тюдор по прозвищу Кровавая, дочери  короля Генриха VIII, и получил звание короля Англии и Ирландии (хотя так и не был коронован, наследником жены не был, детей с ней не имел и после смерти Марии в 1559 году вернулся в Испанию). Став королём, Филипп II приобрёл титул: «Филипп, Божией милостию король Кастилии, Арагона, Наварры, Англии, Франции, Иерусалима, обеих Сицилий и Ирландии, Хранитель Веры, эрцгерцог Австрии, герцог Бургундии, Милана и Брабанта, граф Габсбургский, Фландрский и Тирольский».
В 1557 году Филипп II совместно с герцогом Савойским разбил французские войска во Фландрии, под Сен-Кантеном. Во время битвы 10 августа 1557 года испанцы разрушили местный монастырь Святого Лаврентия, испанца по происхождению. Чтобы компенсировать свою вину перед святым (которого, кстати, согласно его житию, заживо изжарили на решетке), Филипп II решил построить в его честь другой монастырь — на родине.
Религиозный монарх вознамерился объединить в одной гигантской для своего времени постройке монастырь, собственный дворец и пантеон — захоронение членов королевской семьи, задуманное ещё Карлом V. Это было своеобразное олицетворение политической доктрины абсолютной власти испанского короля. Дворец-монастырь получил название Сан-Лоренсо-де-Эль-Эскориал.
По легенде, король отправил на поиски идеального места для возведения дворца двух зодчих, двух учёных мужей и двух каменотёсов: в их задачу входило найти неподалёку от Мадрида, новой испанской столицы, подходящее место для постройки дворца-монастыря. Оно должно было находиться сравнительно недалеко от каменоломен, в удобном месте, прохладном летом и защищённом от зимних ветров. Поисковый отряд странствовал целый год и нашёл нужный участок у подножия гор Сьерра-де-Гвадаррама. Дорога от Мадрида до Эскориала занимает около часа.
Заключение мира с французами после победы у Сен-Кантена король Филипп II, дважды вдовец, скрепил браком с дочерью французского короля Генриха II Валуа — Елизаветой, на испанский лад Изабеллой Валуа. Юная королева родила мужу, который её очень любил, сына, скончавшегося во младенчестве, и пять дочерей.
Две старшие — близнецы — умерли во время родов, две средние дочери прожили сравнительно долгую жизнь, вступив в браки с представителями королевских фамилий. При родах младшей дочери Хуаны в 1568 году Изабелла умерла.
Когда королева скончалась, пантеон еще не был достроен. Первым королем, похороненным в нем, стал отец Филиппа II Карл V. Позже было решено, что в нем хоронят только тех королев, которые родили сыновей. Возведение дворца из местного светлого песчаника началось в 1563 году и продолжалось 21 год — до 13 декабря 1584 года. В плане квадратное, окруженное стенами сооружение должно было напоминать очертаниями решетку, на которой заживо сожгли святого Лаврентия.
Первым архитектором Эскориала, который строился в довольно строгом ренессансном стиле, был ученик Микеланджело Хуан Баутиста де Толедо. В 1569 году он умер, и для завершения проекта пригласили Хуана де Эрреру. Он занимался декоративной отделкой дворца, монастыря и усыпальницы.
В центре Эскориала король повелел заложить собор. Южную часть постройки занимал монастырь, северную — дворец-резиденция с собственными внутренними двориками, соединёнными галереями. На въезде прибывающих в Эскориал встречали бронзовые ворота, в центральном дворе — Дворике королей — были устроены мраморные бассейны и установлены статуи королей-праведников работы известных миланских скульпторов.
После смерти королевы Изабеллы владельцу Эскориала пришлось вновь жениться, чтобы оставить наследника мужского пола. Его последней женой стала Анна Австрийская, дочь императора Максимилиана II. Она приходилась Филиппу II племянницей и была младше мужа на 22 года.
Молодая женщина родила мужу четырёх сыновей и дочь. Все, кроме сына Филиппа, умерли в детстве. Филипп стал наследником престола. Королева Анна умерла в 30-летнем возрасте от лихорадки (предполагается, что это был вирус гриппа), которой заразилась от мужа. Король Филипп выздоровел и 18 оставшихся ему лет жизни провел вдовцом.
Последние годы жизни и правления, ознаменованные присоединением Португалии к Испании и омрачённые разгромом высланной против Англии гигантской флотилии — «Непобедимой армады», король Филипп II провёл в борьбе с подагрой. Чувствуя приближение смерти, монарх повелел перевезти себя в Эскориал, где умер 13 сентября 1598 г. , был отпет в соборе и похоронен в усыпальнице.
Летописи не жаловали короля. Описания были ужасными.
«Слуги не знали, кого им больше бояться: королевского сына дона Карлоса, стремительного, кровожадного, впивавшегося ногтями в тех, кто ему прислуживал, или же трусливого и вероломного отца, убивавшего чужими руками и, точно гиена, обожавшего трупы.
У слуг мороз продирал по коже при виде того, как отец и сын кружили друг подле друга. Слуги поговаривали, что в Эскориале не в долгом времени будет покойник. И точно: не в долгом времени они узнали, что дон Карлос по обвинению в государственной измене брошен в темницу. Ещё им стало известно, что дон Карлос изнывает в тюрьме, что при попытке к бегству он, пролезая через решётку, поранил себе лицо и что мать его, Изабелла Французская, плачет, не осушая глаз. Но король Филипп не плакал.
Затем прошёл слух, что дону Карлосу дали недозрелых фиг, и что на другой же день он умер — уснул и не проснулся. Врачи сказали: как скоро он поел фиг, сердце у него перестало биться, все естественные отправления прекратились — он не мог ни плевать, ни блевать, ни что-либо извергать из своего тела. Живот у него вздулся, и наступила смерть.
Король Филипп выстоял заупокойную обедню по доне Карлосе, велел похоронить его в часовне королевского дворца и положить надгробную плиту, но плакать он не плакал.
А слуги сочинили принцу издевательскую эпитафию:
Здесь тот лежит, кто съел незрелых фиг////И, не болея, умер вмиг.////Aqui yaco quien, para decit verdad,////Murio sin enfermedad.
А король Филипп бросал плотоядные взгляды на замужнюю женщину принцессу Эболи...
Королева Изабелла Французская, о которой ходили слухи, что она поощряла дона Карлоса в его стремлении прибрать к рукам Нидерланды, зачахла от горя.
И Филипп не плакал.
Похоронили принца Эболи, королевского советника.
Король Филипп утешал вдову Эболи в её горе, а сам не плакал».
«Он всё время ломал себе голову над тем, как свергнуть с английского престола великую королеву Елизавету и возвести Марию Стюарт. Он писал об этом обедневшему, запутавшемуся в долгах папе римскому, и папа ему на это ответил, что ради такого дела он не задумываясь продал бы священные сосуды храмов и сокровища Ватикана.
Но Филипп не смеялся.
Фаворит королевы Марии Стюарт — Ридольфи — в надежде на то что, освободив её, он на ней женится и станет королём Англии, явился к Филиппу, чтобы сговориться об убийстве Елизаветы. Но он оказался таким «болтунишкой», как назвал его в письме сам король, что его замыслы обсуждались вслух на антверпенской бирже. И убить королеву ему не удалось.
И Филипп не смеялся.
Позднее кровавый герцог по приказу короля направил в Англию двух убийц, потом ещё двух. Все четверо угодили на виселицу.
И Филипп не смеялся.
И так господь наказывал этого вампира за честолюбие, а между тем вампир уже представлял себе, как он отнимет у Марии Стюарт сына и вдвоём с папой  будет править Англией. И видя, что благородная эта страна день ото дня становится влиятельнее и могущественнее, убийца злобствовал.
Он не сводил с неё своих тусклых глаз и всё думал, как бы её раздавить, чтобы потом завладеть всем миром, истребить реформатов, особливо богатых, и прибрать к рукам их достояние.
Но он не смеялся.
И ему приносили мышей, домашних и полевых, в высоком железном ящике, с одной прозрачной стенкой. И он ставил ящик на огонь и с наслаждением смотрел и слушал, как несчастные зверьки мечутся, пищат, визжат, издыхают.
Но не смеялся.
Затем, бледный, с дрожью в руках, шёл к принцессе Эболи и охватывал её пламенем своего сладострастия, которое он разжигал соломой своей жестокости.
И не смеялся.
А принцесса Эболи не любила его и принимала только страха ради»…
С Ани встреча в Барселоне была радостной и трогательной. Посетили ресторан, затем долго гуляли по главной авениде. Как всегда, центр города был полон карманников, охотящихся за богатыми интуристами. К сожалению, близнецам с бабушкой надо было утром быть уже в Мадриде, посетить Эскориал и встретиться с участниками сборища.
Путь в Мадрид и все обязательные церемонии наводили скуку. Ко всем напыщенным лицам, церемониям и титулам близнецы относились критично и с юмором. Бабушка иногда внимательно смотрела в глаза, давая молча понять, что некоторые фразы неуместны. К близнецам на вечернем сборе подошёл некий мужчина, представился, дал визитную карточку, на которой было написано  имя одного из потомков  короля на испанский манер – Фелипе. Хотя можно было и не указывать родственную линию Габсбургов: выдающийся подбородок говорил сам за себя. Он пригласил к себе на виллу на вечер следующего дня. Отказывать было неудобно. Бабушка не возражала и даже была рада отдохнуть в одиночестве без буйных близнецов. Позже подошёл троюродный брат, рассказал анекдот и заметил, что приглашающий  Фелипе большой бабник, а его  публичная кличка – Квазимодо. Кстати, была любовница-цыганка. Все её называли Эсмеральдой.
Близнецы полагали, что на вечеринке у Фелипе будет много народу, но оказалось всего четверо. Это несколько насторожило. Но особого значения этому не придали. После ужина близнецы почувствовали что-то неладное. В-первых, какое-то неестественное возбуждение, зрачки были расширены, тянуло смеяться без причины. Во-вторых, Фелипе и двое других гостей вели себя странно, отходя и о чём-то переговариваясь, делясь какими-то секретами. Всё стало обнаруживаться явственней, когда перешли в винный подвал. Оттуда открывался проход в большой освещённый зал, оборудованный на манер инквизиторского. Были страшные орудия пыток. Стояли большие дубовые бочки. Стоял смрадный запах. Тут только близнецы поняли, что оказались в компании маньяков. К счастью, их не собирались делать жертвами, а хотели удивить, настрашить т.п. Это удалось вполне. В бочках оказались расчленённые трупы в формалине. На орудиях инквизиции была засохшая кровь. К тому же включили жуткие видеозаписи с пытками и убийствами. Показали расчленение 12 жертв. Близнецов обуял ужас. Ничего подобного они никогда не видели.
- Ну что, хочется вам присоединиться к нам в следующем сеансе жертвоприношения, пыток и расчленения? – возбуждённо, гордо и с усмешкой спрашивал Фелипе.
Близнецы молча отрицательно вертели головой и не могли ответить ни слова.
- Я так и думал. Слабаки! – рассмеялся Фелипе. Его поддержали двое его соратников.
Затем вернулись в столовую, где было подано жаркое. После ужина перешли в гостиную пить кофе.
- Я вас поздравляю: вы выдержали испытание, вам вполне понравилась человечина. Только не говорите, что не догадались, что мясо в жарком человеческое. В нашем ряду избранных каннибалов прибавились двое, - с этими словами Фелипе вручил близнецам два серебряных кинжала.
Близнецы с трудом сдержали тошноту. Вспомнили назидание бабушки не проявлять эмоции в обществе и придерживаться этикета. Шок от визита в Испанию держался долго. Близнецы скрыли от бабушки свои истинные впечатления…
Вернувшись в Женеву, близнецы поняли, что светская жизнь, модные «тусовки» им не подходят. Увидеть иногда на экране поиски новизны ощущений и всякие перверсии – это одно, а быть участником или свидетелем – это другое. Близнецы окончательно определились, что подлинными и самыми притягательными их увлечениями являются занятия математикой и физикой. Всё остальное природное, присущее людям, происходит легко автоматически и является лишь условием мыслительной деятельности. Воображение, волю, интеллект лучше направлять на абстрактное творчество…