Глава 22. Чертоги достопочтенного Гууса

  Утомительно пасмурный полдень за окнами действовал угнетающе на господина Гууса. Он уже по сотне раз прошёлся по дому, заглянул во все углы, взгрел мальчишек-прислуг, перечитал все старые газеты.
  Гуссия стояла на голове из-за какого-то пакостного недуга, виной которому, уверился господин Гуус, была неуёмная похоть отдельных индивидов.
  - Творец ниспослал на несчастных кару, чтобы все мы задумались о праведности нашей жизни! – заявил Алевус Гуус своей горничной, когда та уносила его чашку. – Но ежели жить по заветам предков, так и не постигнет нас горькая участь.
  Горничная вздохнула и удалилась, а господин Гуус вдруг вспомнил, что уже неделю забывает выдать ей обещанную прибавку к жалованию. Ну да ничего. Смиренным да воздастся!
  Скрипнула дверь – другая горничная вошла в кабинет, думая, вероятно, что он пуст. Застав же хозяина в кресле, смутилась. Но господин Гуус был рад её видеть.
  - Ааа, Яколина! Что там у тебя? Газеты? Неси же скорее!
Горничная торопливо подошла, опустила приношение на журнальный столик и так же спешно покинула кабинет хозяина дома.
  Господин Гуус же в нетерпении схватился за ещё слегка липкие типографские листы.
  О, Гуссия закрывает въезды и выезды. Хм, надо озаботиться провиантом. Он хоть и живёт достаточно близко, но всё же это место принято считать пригородом. И кто знает, какая шалая идея засядет в голове у городского головы!
  - Отправлю Стешика за продуктами, - сам себе пробурчал господин Гуус.
«Чёрная кара»… Хм, да кто ж придумал так наречь эту богопротивную хворь! Итак, «чёрная кара» названа поистине страшным недугом, так как поражает и невинных младенцев.
  - Всё по делам отцов и дедов! – нравоучительно прокомментировал Алевус Гуус.
  Впрочем, во всех газетах было лишь одно. Столица с горечью констатировала, что на благословенную Чернавию обрушился страшный гнев Создателя, и что лекарства иного, как молиться и соблюдать чистоту помыслов и телесную, пока что нет. Патриарх лично обращался к мирянам, напоминая, что его сподвижники молитвенно трудятся денно и нощно, дабы Творец ниспослал грешникам своё прощение. И даже, отмечал архипастырь, есть определённые успехи: труды молитвенные давали всходы: те, кто не поступался обращением к Всесильному, не заражались страшной и постыдной болезнью.
  - Хм. Я и говорю, что постыдная! – радостно поддержал Алевус Гуус слова патриарха.
  Однако же за неделю сидения в доме можно и с ума сойти. Вон, уже с газетами разговаривать стал – попенял себе господин Гуус. Надо бы посетить вечернюю молитву, а не устраивать не пойми что в своём дому вместо благодатного служения.
  - Яколина! – крикнул господин Гуус, точно зная, что служанка поблизости.
  Та явилась тот час же.
  - Прикажи-ка собирать дорожную до Гуссии, а покамест меня не будет, всё тут отворите и проветрите хорошенечко!
  По житейскому опыту господин Гуус твёрдо знал, что любая хворь боится проветривания. И чем яростнее сквозняк, тем слабее злой дух болезни.
  Яколина кивнула и удалилась передавать распоряжения хозяина дома. Сам же Алевус
  Гуус вальяжно прошёлся по кабинету, злорадно хмыкая. Лично он считал, что чёрная кара вычистит из Чернавии всё, что хоть как-то вредило воцарившейся несколько десятилетий здесь нравственности и святости. По окончании немилости Творца останется чистая земля, заселённая исключительно праведными людьми.
  Размышляя о судьбах своих соотечественников, достопочтенный господин Гуус собрался в дорогу и вышел из дому.
  На улице было сыро и ветрено, как бывает, когда холодное время внезапно возвращается посреди весенней оттепели. Ветер цеплялся за голые чёрные ветви, яростно выл и норовил сбить с ног.
  Отвратительная погода, подумалось господину Гуусу. Но отказываться от намерения воздать праведную хвалу небесам он не возжелал. Его кибитка тронулась, и уже через час остановилась на подъездах к городу.
  В оконце постучали. Нехотя отодвинув шторку, пассажир узрел человека, лицо которого было закутано плотным белым шарфом. Форменный мундир застёгнут наглухо, на руках белые перчатки, однако, покрытые серыми пятнами.
  - Что это ещё такое? – сдвинул брови господин Гуус.
  - Достопочтенный господин, извольте предъявить пропуск.
  - Какой ещё пропуск? – опешил Алевус Гуус.
  - По распоряжению городского головы въезд в город возможен только по специальному пропуску с его личной печатью. У вас таковой имеется?
  - Да где ж я его тебе возьму, коли я живу в пригороде!
  - Прошу прощения, тогда я не могу вас пропустить.
  - Что! Да ты знаешь, что бывает с теми, кто не пропускает стремящегося к молитве?
  Солдатик внимательно посмотрел на недовольного собеседника.
  - Это тяжкий грех, запомни же это! Я еду в святой дом и не намерен больше стоять здесь ни минуты!
  Однако постовые не сдвинулись с места, а солдатик настойчиво повторил:
  - Только по предъявлению пропуска.
  - Да что ж ты за болван такой! – осердился достопочтенный господин Гуус. – Я сейчас же заеду к голове, чтобы взять твой этот самый пропуск!
  - Сначала предъявите пропуск, - упрямо повторил солдат.
  - Ты действительно болван, - простонал господин Гуус. – Я ещё раз тебе повторяю: нет у меня пропуска, и быть не может, потому что живу я за городом.
  - Тогда я не могу вас впустить, - резонно заключил постовой.
  - А если у меня, скажем, закончилась мука?
  - Купите в ближайшей деревне.
  От такой неслыханной наглости господин Гуус совсем растерялся.
  - Да как ты смеешь… - прошипел он.
  Но постовой был неумолим. Он помахал извозчику, который вынужден был развернуть кибитку и отвезти господина Гууса к его родному крыльцу. День был безнадёжно испорчен, но сдаваться Алевус Гуус не собирался. Едва переступив порог, он бросился в кабинет и, прямо под распахнутым окном принялся строчить гневное письмо в адрес своего давнего недруга – городского головы Гуссии. Дописав, господин Гуус вручил письмо Яколине и приказал передать его с почтовым извозчиком в ближайший же день.
  И когда только успел этот выскочка так подсуетиться! Господин Гуус прямо видел, как голова диктует своему писарю:
  - И всем жителям пригородов запретить проезд в славную Гуссию без моего личного дозволения!
  Никаких сомнений, что под предлогом защиты города от чёрной кары голова решил устранить главного поборника нравственности, заперев его подальше от своей персоны. Уж больно часто их взгляды на общественный уклад разнились в последнее время! А как помер этот прощелыга Хасеп, так голова и вовсе затаил какую-то личную язву на Алевуса Гууса, будто тот самолично извёл патрона всех противников заветов благопристойности. Не скрыть, он был рад такому исходу, но, видит Создатель, исключительно в области торжества несокрушимой и праведной морали.
  Эта ночь в доме благопристойного господина Гууса была крайне беспокойной. Хозяин не смыкал глаз и не давал оборвать бодрствование никому из прислуги.
  - Негодяи! – лютовал господин Гуус, отметая очередной план действий. – Как можно запретить мне! Мне! Въезд в славную Гуссию! Да как гром их не поразил! Это ж где видано! Поборников морали выставляют за порог, а всех страждущих обрекают встречать кару небесную!
  Одно лишь и утешало господина Гууса: в самых свежих газетах не было ни слова об остановке молебнов в храмах. Значит, священное Слово сможет утешить несчастных гуссийцев в тёмные времена. Но самого же его это утешало слабо.

***

  Алевус Гуус не был бы достопочтенным праведником, если бы не родился к утру у него гениальный план действий.
  Господин Гуус распорядился открыть все окна в доме, а сам остался в одном лишь исподнем. Таким образом он проходил весь день, заставляя вздрагивать горничных своим весьма непривычным им видом.
  «Ради торжества справедливости, Творец, помилуй», - утешил сам себя хозяин дома, трясясь у распахнутого окна на самом прямом сквозняке.
  И план дал свои плоды! Уже к вечеру у господина Гууса начался такой лютый жар, что было немедленно послано на заставу за вызовом доктора из города.
  Сам же господин Гуус торжествовал, несмотря на страшный озноб. Его не смутило даже, что вернувшийся посыльный сообщил: раньше утра доктор не прибудет. И хотя в доме уже все окна вновь были затворены, хозяин распорядился уложить его в самой холодной комнате, которая прогревалась дольше остальных – протестования прислуги же пресёк на корню.
  Лёжа на диванчике в темноте, господин Гуус грезил, как завтра его, ввиду сложности течения болезни, отвозят в Гуссию и там кладут в больницу, выйдя из которой, он домой не поспешит до тех пор, покуда карантин не снимут.
  Докторская кибитка встала у двора лишь к обеду. Хозяин впал в беспамятство и уже не мог возразить, когда его всё-таки перенесли в тёплую постель.
  Сквозь морок господин Гуус услышал, как разбойник-лекарь даёт наставления всхлипывающей Яколине, затем вновь подходит к кровати.
  - В больни-и-ицу, - простонал Алевус Гуус, но врач покачал головой и снова обратился к прислуге:
  - Постельный режим. Не допускайте, чтобы он бродил по дому!
  - Так как же, господин доктор? – ужаснулась Яколина, зная нрав своего работодателя.
  - Как угодно, но удерживайте его в постели, больному нужен покой, тёплое питьё, чистое бельё. Проветривать нужно, но недолго, не выстужайте комнату, больного выносите на полчаса в тепло, затем – обратно и под одеяло!
  - В больни-и-ицу, - снова прохрипел господин Гуус.
  - В больницу забрать не могу, строгие указания на этот счёт, - отрезал врач. – Времена сами знаете, какие. Ну что ж, господин Гуус. Выздоравливайте. Проведаем вас на неделе. С прислугой не спорьте, иначе плохо дело.
  С этими словами негодяй собрал свои инструменты и покинул жилище мученика. Алевус Гуус зарычал и захныкал, поняв, каким фиаско обернулись все его страдания. Он вскочил…
  Он плюхнулся на пол и, едва понимая, где низ, а где верх, встал на колени и пополз к краю комнаты, к дверям… Сейчас он догонит этого негодяя и популярно объяснит ему, что значат строгие предписания перед великой миссией поборника нравственности! Бюрократы!
  Первая дверь, в которую сунулся было Гуус, оказалась шкафом, но только она и поддалась ему. Дверь на волю оказалась заперта, а слуги строго следовали рекомендации доктора – не выпускать больного бродить по дому. Мир сжался до пределов спальни. Алевус Гуус сделал отчаянную попытку обрушиться телом на закрытый выход, но рухнул на пол… и его закружила светлая карусель.
  Он открыл глаза в дивном месте. Всюду было светло, из высоких окон лились солнечные лучи, на которых резвились серебряные пылинки. Скрипучий паркет пахнул свежей натиркой, а в воздухе висел аромат канцелярии.
  Подивившись, как это солнце может сиять сразу со всех сторон, Алевус Гуус осмотрелся. Он был вовсе не один в этом пропитанном светом месте. Всюду вдоль стен стояли длинные столы, за которыми чинно восседали работники в серых костюмах и ритмично стучали по клавишам машинок. На высоких стремянках тоже стояли местные сотрудники – все были погружены в свои канцелярские дела и ничуть не обращали внимания на господина Гууса, валяющегося посреди залы в исподнем.
  «Как я тут очутился?» - подумал достопочтенный Гуус, поднимаясь на неверные ноги. В довершение к бесстыдному наряду он оказался ещё и босым, даже домашних туфель поблизости не оказалось.
  - Могу я вам чем-то помочь? – раздался за спиной очень умиротворяющий голос.
  Господин Гуус вздрогнул и обернулся, а стоявший за спиной господин в сером шерстяном костюме-тройке и тонких круглых очках почтительно склонился и растянул физиономию в улыбке.
  - Где я? – робко спросил Алевус Гуус, но тут же спохватился, - простите! Можно ли мне для начала что-то надеть? Я совсем не знаю, где мой костюм, а я, как видно, в приличном месте…
  - О да, конечно же. Пойдёмте со мной, мы выпишем вам вашу новую форму, а по дороге я отвечу на ваш главный вопрос. Нельзя терять времени, - собеседник улыбнулся ещё шире, хотя казалось: ещё чуть-чуть, и его лицо треснет точно посередине.
  Он учтиво выставил руку, указывая направление следования, и, пропустив господина Гууса перед собою, последовал за ним шаг в шаг.
  - У нас всё очень строго, без правил невозможно, - посетовал незнакомец. – Если хоть один мельчайший сбой, подумайте только, это ж какой хаос начнётся! Конец света! Сущий ад! А когда всё по правилам, тогда и порядок.
  Машинисты синхронно вернули каретки в начало своих строк – раздался хоровой звон.
  - Я всё же не могу понять, где я, - растерянно пролепетал господин Гуус. – Я не помню, чтобы куда-то выходил из дома…
  - О, вы точно не выходили из дома! Но вы точно не дома. Вы вошли в небесные чертоги.
  - В небесные… что? – не понял господин Гуус.
  - Да, мы все тут трудимся, - продолжал провожатый. – И вам мы найдём дело по душе и по совести. Вы при жизни были праведны, несли свет озарения заблудшим…
  - Я что, умер? – воскликнул господин Гуус, и каретки снова громыхнули по сторонам.
  - Вы чем-то недовольны? – поднял брови сопровождающий.

  - Нет-нет, я просто пытаюсь понять, - затараторил гость.
  - Вы вознеслись к свету, теперь вы станете частью этой отлаженной системы, - пояснил собеседник, - чтобы гармонизировать бренный мир внизу. И раз уж вы были глашатаем нравственности и праведности, то определим мы вас в отдел пропаганды.
  Там как раз нехватка краснословцев!
  - Что? Отдел чего? Нехватка кого?
  Они тем временем шли дальше, сменяя одну залу на другую, и повсюду интерьеры были схожи друг с другом: стеллажи типографии, столы с пишущими машинками и машинистами, стремянки. И невыносимо лучезарный солнечный свет из каждого окна.
  Господин Гуус даже задумался, а бывает ли ночь в этом откровенно жутковатом месте.
  Они повернули в какой-то длинный и пустой коридор.
  - А, скажите, почему я вдруг появился посреди… эм… залы? Я думал, сюда входят через врата…
  - Врата мы упразднили как рудимент системы. Церемоний много, продуктивности мало. Чем короче путь, тем быстрее наступление благодати. К чему лишние терзания?
  - Но ведь мы… внизу… соблюдаем обряды…
  Провожатый остановился, схватил господина Гууса за плечи и серьёзно посмотрел на него:
  - Запомните, дорогой мой. Чем больше церемоний, тем дальше истина! Пойдёмте же, мы почти пришли. Честно сказать, вы всё-таки появились не к месту. Сначала вам должны были выдать форму и нумер, а лишь затем сопроводили бы... Ммм… Над этим мы ещё поработаем в отделе алгоритмов. Видимо, в системе возникла какая-то уязвимость.
  Алевус Гуус уже почти примирился с тем, что ныне он бесплотный дух, но место, в котором он оказался, отнюдь не вселяло в него спокойствия и умиротворения. Как-то слишком формально-бесстрастно всё здесь, какими-то непонятными словами сыплет его спутник.
  - А, скажите, любезный, - снова спросил господин Гуус. – Много ли здесь у вас… ммм… сотрудников?
  - О, рабочих рук всегда не хватает. Там, внизу, люди придумывают какие-то новые правила, которые с нашими очень плохо коррелируют. А поскольку один из основных наших постулатов – свобода воли и совести сущих, нам тоже приходится приспосабливаться под генерируемые ими законы. В последнее время пополнения в наших рядах всё меньше, а работы меж тем всё больше.
  - А что за дело вы мне хотите поручить?
  - Нужно составлять послания в видения и отправлять видения проповедникам. Дело пустяковое, справитесь идеально!
  Они распахнули небольшую дверь и вошли в кабинет, где, хоть и было достаточно тесно, уместилось четыре стола. Из-за перегородки же, которая, очевидно, отделяла какую-то часть комнаты, раздавались невнятные стоны.
  - Нумер 15 900 415! – окликнул провожатый сидевшую за столом барышню.
  Та встрепенулась.
  - Личное дело этого господина, его форму и должностную инструкцию, будь любезна!
  - А я думал, нумера – это от лукавого, - заметил Алевус Гуус, осознавая, что обладает своим именем последние минуты.
  - От лукавого дроби, - улыбнулся сопровождающий. – Любой хаос и сумятица. У нас же всё чётко.
  Из-за перегородки опять застонали.
  - А там что? Преисподняя? – в ужасе спросил господин Гуус.
  - Ах, ну что вы! Хотя отчасти вы правы. Утолите своё любопытство, а я вам всё объясню.
  Алевус Гуус приставил к стенке небольшую лесенку, взобрался на неё и заглянул за разгородку. Его взору предстал котёл, в котором сидели три совершенно голых человека, а рядом на стуле восседал господин в странных синих штанах и какой-то полосатой кофте с горлом. В руках у него были вилы, которыми он время от времени тыкал в сидевших в котле.
  - В преисподней уже не хватает места, а ещё затеяли ремонт. Вот мы и делимся, так сказать, площадями, - объяснил снизу провожатый. – Огонь разводить не разрешаем, в рамках исполнения указа Вышестоящего руководства о том, что… в остальном – всё как положено.
  Господин в сине-полосатом поднял скучающую рыжебородую физиономию на господина Гууса, затем вновь отвернулся и смачно плюнул в котёл, попав на одного из обречённых, а следом ткнул вилами. Из котла вяло, с нескрываемой ленцой простонали.
  В это время возвратилась пятнадцатимиллионная барышня.
  - Личного дела найти не могут, - вполголоса, косясь на новобранца, проговорила она.
  Гид господина Гууса нахмурился, покачал головой:
  - Развели бардак, глаз да глаз за вами нужен! И чем больше глаз, тем лучше!
  - Таковое воплощение запрещено директивой за номером 4.1.3 в указе от… - попыталась возразить барышня, но провожатый закатил два наличествующих глаза и вздохнул.
  - Итак, любезный. Пока ваше личное дело в пути, - он сурово посмотрел на Пятнадцатимиллионную, которая тут же куда-то унеслась, - я предлагаю вам всё-таки сесть на место. Дела не ждут – без вас они не сдвинутся, а вы никуда не денетесь!
  Господин Гуус пожал плечами.
  Они направились в соседнюю залу, где, подобно самой первой, рядами стояли сотни столов, за которыми сидели местные работники.
  - Ваша трудовая зона, располагайтесь, дерзайте, приносите пользу этому миру и свет земному, - провожатый указал на пустующее место с запылившейся пишущей машинкой.
  - А что я должен делать? – робко спросил господин Гуус.
  - Ну как же! Составьте пророчество и направьте по верхнему адресу. И так по списку.
  - То есть как – составить пророчество? – не понял новичок.
  - Да вестимо же. Вы тем и в земной своей жизни занимались. Только отсюда, знаете ли, ваши слова будут знамением свыше!
  - Какие слова? – жалобно пискнул совсем растерявшийся Гуус. 
  - Пока что важных нот не поступало. Но информационный поток не должен прерываться. Поэтому сейчас у вас свобода выражения. Попробуйте.
  С трепетом Алевус Гуус уселся на отведённый ему стул, взмахнул руками над клавишами и несколько раз по ним ударил. Вышло что-то совсем неприличное «собака синяя по брюхо в грязь умаздрюкалась».
  - Отлично, - тем не менее похвалил провожатый, явно намеревавшийся уже поскорее отвязаться от дотошного новичка. – Теперь отправляйте на верхний адрес.
  Достопочтенный господин Гуус уткнулся глазами в указанный ему список.
  - Помилуйте, сударь! Но ведь я знаю этого… ммм… этот священник три раза едва ли не отлучён был! Да он вообще пропойца!
  - Что поделать! Там, где он служит, тоже туго с кадрами, - загадочно пояснил господин в очках. – Кстати. Его посмертно должны будут представить к лику прославленных праведных, приказ уже подписан.
  - Да как же так! Это какая-то ошибка!
  - Никакой ошибки! Ему возлияния помогают проповедовать красочно, сельчане трепещут от его метафор и эпитетов, а какие у него аллегории! И, кстати. Свечки в его храме расходятся на ура. Отправляйте уже!
  Господин Гуус сложил листок в чистый конверт, на котором начертал необходимые данные, а затем швырнул конверт в щель столешницы. Послание тут же исчезло – снизу письмо, вопреки ожиданиям, так и не выпало.
  Провожатый удовлетворённо кивнул и удалился, а господин Гуус, не переставая опешивать, продолжил выдавать странные, на грани больного бреда формулировки и отправлять по списку.
  Сначала господин Гуус всё-таки старался писать что-то, более-менее походящее в его представлении на слова озарения свыше. Затем идеи начали иссякать, и тем слышнее становился ритмичный стук за стеной, что была возле уха.
  - Что это за грохот? – обратился господин Гуус к сидящему рядом, но тот только отмахнулся, занятый работой.
  Однако сосредоточиться стало совершенно невозможно. Господин Гуус вскочил с места и побежал к выходу, намереваясь выяснить причину своего беспокойства. Дверь в комнату за стеной отыскалась достаточно быстро.
  Там сидели какие-то лохматые юноши и яростно терзали непонятные музыкальные инструменты – но то, что вырывалось из-под их пальцев, совершенно не походило на музыку.
  «Никак опять из преисподней арендаторы», - подумал господин Гуус, но решил, что ему как праведнику дозволено прекратить шумное действо.
  - Эй, уважаемый! – начал он, подступив к дирижировавшему безумным оркестром и похлопав того по плечу.
  Тот обернулся.
  - Тыыы?! – оторопел достопочтенный Алевус Гуус.
  Перед ним на крутящемся низеньком стуле восседал никто иной, как тот самый Хасеп!
  - Добрый день, господин Гуус! – осклабился негодяй. – А вот и вы к нам пожаловали. Мы вас, честно сказать, заждались!
  - Что ты несёшь! Куда я к тебе пожаловал! Я тружусь на благородной ниве, а ты, недостойный, отвлекаешь своими бесовскими стуками меня от моего праведного служения!
  - Да помилуйте, отчего же бесовскими, - раздалось позади. – Господин, при жизни вам знакомый, здесь организовал новаторский музыкальный коллектив, при поддержке нашего руководства они исполняют свои композиции, вот сейчас готовятся к большому выступлению!
  За спиной господина Гууса стоял его знакомый – тот самый, что встретил его и проводил до рабочего места.
  - Нужно проследовать за формой и нумером, я вас обыскался, - добавил местный чиновник, приветственно кивнув подлецу Хасепу.
  - Да как же он-то здесь! – простонал господин Гуус.
  - На всё Его воля… - вздохнул провожатый. – Идёмте же.
  Они снова отправились в путь сквозь ряды яростно стучащих по клавишам машинистов и вернулись в помещение с разгородкой. Зайдя, Алевус Гуус увидел сидящую на скамеечке вдову, что сжил с родной земли хапуга-мельник.
  - Гришла… - прошептал господин Гуус и прежде, чем вдова подняла бы на него взгляд, нырнул за спину своего провожатого.
  - Да куда она опять запропастилась! – в отчаянии воскликнул гид.
  В этот момент за смиренной вдовой пришли. Встретившись с полным укоризны взглядом, господин Гуус проглотил большой комок. Однако старая знакомая не проронила ни слова.
  Пока провожатый пытался выяснить, куда вновь скрылась его помощница, господину Гуусу снова попалась на глаза лесенка. Снедаемый любопытством, господин Гуус вновь забрался наверх и осторожно заглянул за перегородку, где рыжебородый, машинально тыкая в котёл вилами, разглядывал зачем-то свои ногти.
  В этот момент отыскалась барышня. С толстой кипой бумаг она подошла к своему столу, уронила на поверхность все папки и принялась листать их, подозвав своего начальника, что-то при этом горячо нашёптывая. Господин Гуус напрасно силился разобрать хоть слово, зато видел, как с каждым мигом смурнел его наставник.
  - Нарушил порядок? Отказался подчиниться правилам? Сам обрёк себя на погибель? – в итоге прогремел его голос.
  За окнами в это время перестало сиять. Серые тучи заволокли безмятежно-голубые небеса, яростно полыхнуло, изрядно громыхнуло. От неожиданности господин Гуус пошатнулся на своём подножии. Господин за стенкою вновь поднял на него взгляд и хищно облизнулся. Лесенка под ногами поехала, Алевус Гуус потерял равновесие и плашмя грохнулся об пол…
  И очнулся под одеялом в своей спальне. Его всё ещё знобило, но самочувствие стало куда как лучше. Шторы были опущены, из-за них раздавались звуки первой весенней грозы.
  Кошмарный сон, увиденный им под натиском жара и лихорадки, всё крутился в голове. Разумеется, ничего общего с действительной расстановкой дел наваждение не имело. Хотя… Проверять, как там оно на самом деле, достопочтенный Гуус почему-то совсем не хотел. Придётся слушаться врача. И ждать, покуда у городского головы взыграет совесть. Ну, может, он пришлёт хотя бы добрых пожеланий со следующей почтой?..