Армейский друг

Лёха лежал с открытыми глазами и в который раз перед ним рисовалась одна и та же картина: его молодую жену Наташку обнимает старый закадычный дружок и армейский товарищ Димка.

Пять лет после службы не виделись, хоть и живут в трёхстах километрах и вот, неожиданно прикатил на своих жигулях. Красавец! Он и в армии выделялся статью, но тогда это была ещё юношеская, нестойкая привлекательность, а теперь это был настоящий Аполлон – крепкий и плечистый мужчина с короткой стрижкой и цепким взглядом.
Лёха был искренне рад встрече, тем более Димка оказался очень кстати – на следующий день они с Наташкой планировали переезд из общаги в деревню, где купили долгожданный дом, а значит, друг поможет с погрузкой.
Его Натка спала и видела себя в своём доме. Три года копили. Лёха, порой, в две смены на стройке вкалывал. Они и детей не заводили по причине отсутствия приличного жилья.
А теперь Алексей третий день лежал в больнице после аппендицита и тихо ненавидел этот дом, который казался ему лютым врагом, готовым разрушить его счастье...

Особенно больно ему вспоминать момент, когда они втроём разгружали машину: Димка стоит наверху в кузове – загорелый, белозубый, с рельефной мускулатурой, и легко подаёт большие узлы. Лёха уже пожалел, что тоже по пояс разделся – его бледная и нескладная фигура явно проигрывала шоколадному торсу друга. Но это было не главное. В какой-то миг он перехватил взгляды, которыми обменялись его Наташка с Димкой и ему явно показалось, что так могут смотреть только люди, знающие какую-то тайну. И потом, уже за обедом, Наташка так опекала гостя, что Лёха скрипнул зубами: «Пожуй ему ещё!» - зло подумал он, но виду не подал.

Боль в боку он почувствовал ещё пару дней назад: она то проявляла себя, то затухала, но была терпимой. А вечером, в день переезда, в правом боку разболелось так, что пришлось звонить в скорую. Так он очутился с аппендицитом в районной больнице.
Когда после операции Наташка с Димкой навестили его, друг был по-мужски скуп на слова: он зашёл чуть раньше, так как Наташка чуть задержалась, разговаривая с Лёшкиным врачом, и через минуту, похлопав Лёху по плечу, вышел из палаты, а Наташка тут же принялась нахваливать Димку:
- Как же он вовремя к тебе заглянул! Сам знаешь, сколько дел по дому. И завалинки, и дрова в зиму готовить – когда ещё ты оправишься. А он уже с утра, как заводной! Хороший у тебя друг. Тоже рукастый. Когда швы снимать то? Не сочатся? - Наташка наконец сменила тему.
- Да нормально всё… Через неделю домой. Иди уже, Натка! Но когда жена была уже у дверей, вдруг окликнул:
- А ты, это… где Димке спать определила? – он спросил её так, как будто это ему совершенно безразлично.
- Ну, как где, - Наташка, недоумённо приподняла брови, - на летней кухне, разумеется.

После её ухода, сосед по койке Саныч, развернув круглый живот в сторону Лёхи, удивлённо спросил:
- Так что это получается – ты лежишь здесь, а друг дома с твоей женой? Ну, дела!
- Ну и что такого – друг, ведь… Служили вместе, - и вдруг неожиданно для себя Лёха повысил голос, - да знаешь, через что мы прошли! Он мужик! Самый настоящий! И не тебе решать, где ему жить!- уже почти кричал возмущённо Лёшка, - он знает, что такое дружба и что такое чужая жена! Понимаешь!
Саныч уже был не рад, что завёл этот разговор. Он обиженно отвернулся к окну и стал разглядывать двор, где стоял его москвич, на котором он на выходные уезжал домой. А Лёшка лежал и старался убедить себя, что всё он говорит правильно и что Димон настоящий друг, и что он никогда… А вдруг? А тот взгляд во дворе? Сомнения вновь начинали терзать душу.
По ночам было совсем невмоготу - перед глазами возникали картины, от которых сводило скулы. Вот Наташка заботливо кормит его, наливает рюмашку. Садится напротив его и смотрит, как он ест. Она так всегда смотрит на него. Потом ночь. Ложатся. Лёха видит её лицо – в сладкой истоме, с размётанными по подушке волосами, она шепчет: Дима… Дима…
- Нет! Нет! - он зарывается лицом в подушку и... Однажды не выдерживает.

- Только смотри, как договорились, - полчаса и назад! Дежурной сестре обещали же, - Саныч, поддавшись на уговоры, ночью везёт Лёху на своём москвиче в деревню. - Всё будет в порядке! - Лёха успокаивает его и уже минут через двадцать машина останавливается у дома. На улице ветрено и шуршание листвы скрывает шум Лёхиных шагов. Дом, с тёмными окнами, кажется незнакомым и неприветливым. Когда он, чуть скорчившись, медленно продвигался к крыльцу, то из открытой на летней кухне форточки, вдруг услышал голос Димки:.
- Успокойся. Не переживай - всё у нас будет хорошо. Ребёночка родим!
Что ему вторил другой голос, было не понять, - он раздавался глухо, как из-под одеяла,- но что это был голос женский, сомнений не было,
Лёшка сцепив зубы доковылял до крыльца и сел на ступеньку. Он сейчас хотел только одного – чтобы всё вокруг заполыхало в огне! Всё! И пустой дом, и летняя кухня с неверной женой и лучшим другом. И он тоже бы кинулся в пекло! Охватил голову руками и мыча, Лёха качал ею из стороны в сторону. Вдруг за спиной звякнул дверной крючок и кто-то тревожным голосом спросил:
- Кто тут?
Пока Лёха приходил в себя, Наташка уже нашёптывала, прижимаясь сбоку:
- Ага, соскучился! Или что другое? Сидит тут размышляет что-то и в дом не проходит! А я слышу, вроде, как машина подъехала.
- Так, отдышаться надо было чуток! А что... Лёха чуть помедлил, - Димка... спит уже?
- Не спит, а спят! Он же в тот вечер, когда тебя скорая увезла, сразу рванул к себе домой – говорит, жену привезу на время. А то некрасиво получается - друг в больнице, а я тут с тобой наедине - мол, так не делается.
Наташка вдруг удивлённо вытаращила глаза:
- Так, что, тебе Дима не рассказал разве... ну, тогда - в больнице? - Наташка теснее прижалась к мужу, - бедненький мой... ревновал небось... А с женой мы подруги уже! Они ребёночка ждут… А мы? Скоро?
Лёха сидел и обнимая жену, думал – как же ему повезло в жизни! Такая жена красавца! Друг верный, надёжный! Дом!
- Конечно же, Наташка, родим!
- Скороооооо!