4. 2. 3 Чистилища Агр, Буствич, Рафаг

                Из книги «Роза Мира» Даниила Андреева:

 (стр. 169) «Повествование достигло Агры, слоя чёрных паров, между которыми вкраплены, как острова, чёрно-зеркальные отражения великих городов Энрофа (тени их?) Этот слой, как и все чистилища, не имеет космической протяжённости. Поэтому здесь ни солнца, ни звёзд, ни луны: небо воспринимается как плотный свод, окутанный постоянной ночью. Некоторые предметы светятся сами, тускло светится и земля, точно пропитанная кровью. Цвет здесь преобладает один: в Энрофе мы неспособны видеть его, и по впечатлению, производимому им, он, скорее всего, напоминает тёмно-багровый. Кажется, это тот самый невидимый свет, который в физике называется инфракрасным.

Я очень немного, едва-едва, знаком с инфра - Петербургом. Помню, что там тоже есть большая, но чёрная, как тушь, река и здания, излучающие кроваво-красное свечение. Это подобно отчасти иллюминациям наших праздничных ночей, но жутким подобием. Внешний облик тех, кто пал в этот мир, напоминает, до некоторой степени, облик гномов: человекоподобие ещё сохранено, но формы уродливы и убоги. Рост уменьшен. Движения замедлены. Никакой материальности, заменяющей одежду, их тело уже не излучает; царствует безпомощная нагота. Одно из мучений Агра – чувство безсильного стыда и созерцание собственного убожества. Другое мучение в том, что здесь начинает впервые испытываться терпкая жалость к другим подобным  и приходит понимание своей доли ответственности за их трагическую судьбу.

Третья же мука этих несчастных – страх. Он порождается наличием в Агре ещё других существ, хищниц демонической природы; они называются волграми. Когда мы приблизились к зданию, составлявшему тёмноэфирное тело Инженерного замка, я различил неподвижно сидящее на его крыше существо, огромное, величиной с ящера мезозойской эры. Оно было женского пола, мешковатое и рыхлое; с серою, ноздреватой кожей. Сиротливо прижавшись щекой к башне и обняв её правой лапой, бедняга неподвижно смотрела перед собой совсем пустыми, как мне показалось, глазницами. Она была глубоко несчастна. По-моему, ей мучительно хотелось кричать или выть, но ни рта, ни пасти у неё не было. Впрочем, чревато опасностями могло быть самое чувство жалости к ней: лукавая хищница подстерегала жертву, и жертвой мог сделаться всякий из тех, кто был людьми. В зверином страхе перед волграми бедные гномы прятались по углам или прокрадывались, затаив дыхание, у подножия зданий, облюбованных этими чудовищами.  Быть пожранным, вернее, всосанным волгрою через её пористую кожу значит умереть в Агре, чтобы затем возникнуть ещё ниже, в Буствиче или в страшном Рафаге. Позднее я увидел, что волгр множество, что они отчасти разумны и что грубая, мрачная цивилизация, которая отличает Агр, именно их творение. Механических приспособлений, облегчающих труд, у них ещё почти не было. Они вручную громоздили из какого-то материала, похожего на стволы гигантских деревьев Калифорнии, здания, которые я видел кругом, и каждый кусок этого материала, плотно примыкая к остальным, начинал светиться тускло- багровым, почти ничего не озарявшим излучением. В чём заключалась связь между зданиями человеческих городов в Энрофе и сооружениями волгр в Агре, для меня осталось неясным.

Звуковым языком они, конечно, не обладали, но у них было нечто вроде языка жестов. Здания они строили, по-видимому, для того, чтобы укрываться в них от коротких проливных дождей, налетавших поминутно. Дожди были чёрные».

                В чём причина дождей?

«Странно, разумеется, и то ещё, что у волгр существует не два пола, а три. Мужская особь оплодотворяет особь среднего пола, которая некоторое время вынашивает зародыш внутри себя, а затем передаёт его будущей матери».

                Каким образом?

«Но кое-где в эту цивилизацию вкрапливались, как острова, безмолвные, совсем не светящиеся здания. Волгры даже не приближались к ним: по-видимому, им мешало нечто, мною невидимое. Такие здания возвышались на месте Исаакия и некоторых других храмов  Петербурга: единственное убежище от волгр, где мученики Агра хоть на краткое время могли ощутить себя в безопасности. Кто их воздвиг? Когда? Из какого материала? Не знаю. Голод не давал несчастным таиться в этих приютах: он гнал их в поиски за съедобной плесенью, покрывающей фундаменты этого безрадостного города.

Если тяжёлая карма не сделает того, кто попал сюда, жертвой волгры и он не очнётся в следующем из миров нисходящего ряда, рано или поздно ему суждена трансформа, поднимающая вверх. Кончающий своё искупление постепенно  меняется телесно. Он увеличивается ростом, у него начинают снова проступать черты лица, напоминающие черты, которыми он обладал прежде, и волгры не дерзают подступать к нему. Самая трнсформа происходит с помощью братьев из Небесной России: спустившись в Агр, они окружают окончившего искус. Присутствовать при этом событии из числа гномов могут лишь те, кто скоро будет поднят отсюда таким же образом. Но пока они смотрят на совершающееся со стороны, им кажется, будто братья Синклита поднимают освобождаемого на своих крыльях или на складках светящихся покрывал. Волгры, охваченные мистическим трепетом и страхом, сморят на это событие издали, но не в состоянии понять ничего.

Лестница восхождения не закрыта ни перед одной демонической монадой, даже перед волграми. Но для подобного обращения требуется столь острая ясность сознания, какая не встречается здесь почти никогда.

Иногда встречается здесь совсем иное: местами ландшафт разнообразится светящимися пятнами, похожими на огромные гнилушки. Что-то от трупной зелени есть в них.. Это в Агр  просвечивается другой слой, расположенный ниже: Буствич. Там всё гниёт, но никогда не сгнивает до конца;  в состоянии, сочетающем гниение заживо с духовной летаргией, и заключается мука  Буствича. В Буствиче развязывают узлы своей кармы те, чья душа, отяжелённая тяготением к не озарённому ничем плотскому, не выработала за свою жизнь на земле никакого противовеса. Здесь пленника гложет удручающее отвращение к самому себе, потому что эфирное тело его превратилось в подобие кала. Ибо, как это ни страшно и ни омерзительно, но Буствич, в сущности, не что иное как нечистоты волгр.

К душевным мукам здесь начинает присоединяться и телесная: способность пленника к движению крайне ограничена, как и их способность к самозащите. А самозащита насущно необходима из них, ибо рядом с ними здесь обитают, между двумя воплощениями в одном из демонических стихиальных  миров, облачённые в тёмноэфирные тела души мелких человекоподобных  демонов: здесь они имеют вид человеко-червей, а размерами напоминают кошку. Заживо, медленно, понемногу пожирают они в Буствиче тех, что когда-то были людьми в Энрофе.

В очередном двойнике Инженерного замка (такой есть и в Буствиче) находился в то время, то есть в 1949 году, император Павел I. Он миновал уже цикл мучений в слоях более глубоких и теперь был медленно поднимаем в Друккарт – шрастр Российского античеловечества. Суровость постигшего его несчастья поразила меня. Но мне было объяснено, что если бы часть груза не была снята с него мукой его умерщвления в ночь на 12 марта и вместо этого он продолжал бы тиранствовать вплоть до своей естественной кончины, груз содеянного повлёк бы его ещё глубже, вниз, пока не был бы достигнут Пропулк одно из самых ужасных страдалищ.

За Буствичем следует чистилище, носящее настоящее имя Рафак: здесь изживают кармические следствия предательств и корыстной преданности тираниям. Рафак – мука непрерывного самоистощения – нечто, на что могут намекнуть такие явления нашего слоя, страдания холеры. Это последний слой, ландшафт которого хотя бы отдалённо напоминает наши города; убежищ, маячивших в Буствиче и Агре, здесь, однако, уже нет. Покров соборных молитв человечества не распространяется до Рафага: глубже могут досягать лишь силы Синклитов и высших иерархий Шаданакара».

                Вот почему в мирах Просветления существуют Церкви. Для молитвы, посылающей энергию защиты в слои чистилищ. Так ли это?

                Когда люди в земных церквях молятся за упокой умерших душ, облегчают ли эти молитвы страдающих в чистилищах?