Две звезды

Наступил июль 2010 года. К этому времени у жителей России появилась надежда, что в стране всё образуется: заработает в полную силу экономика, возродится Армия и Флот, появится работа - и заживёт народ не хуже, чем жил до развала СССР, а может быть и лучше.

Приходит такое время, когда человека тянет на родину, туда, где прошло его детство.
Так и Анатолий Лобанов решил отметить своё шестидесятилетие поездкой на родину, где  прожил до девятилетнего возраста, пока семья ни перебралась в Москву.
Деревня, где он родился,  располагается на берегу Днепра, в его верховьях, и насчитывает всего одиннадцать изб. Через деревню проходит не просто просёлочная дорога, а по местному названию «большак».  Дорога связывает районный центр Холм-Жирковский и село Нахимовское, где родился знаменитый флотоводец Нахимов.
  Что удивительно, село Нахимовское стоит там, где Днепр шириной всего три-четыре метра и до моря тысяча километров, тем не менее, флотоводцами стали все братья Нахимовы, в одной семье семь морских офицеров.
Если идти от деревни в сторону районного центра, то по крутому спуску придёшь к деревянному мосту через реку, который каждый год строят заново, прежний уносит половодье.
Вот так примерно описал Анатолий свое родное место  семье: жене, сыну, невестке, дочери и зятю.
Все с интересом приняли предложение Анатолия в ближайшие выходные отправиться на трёх машинах в авто-путешествие.
Основная часть пути до деревни проходила по Минскому шоссе, но, как всегда, всем  захотелось посмотреть и другие достопримечательности. Поэтому свернули на Можайское шоссе, в прошлом – Смоленский тракт. Основная цель - взглянуть на Можайское водохранилище. 
Шли разговоры, что водохранилище сильно обмелело из-за засушливого лета, всем захотелось увидеть это своими глазами.
Когда путешественники к нему подъехали, удивлению не было конца. Водохранилища как такового не стало, оно полностью пересохло. Песчаное дно  уступами снижалось к середине водохранилища, образуя огромную впадину.
Ну, как упустить такой случай и ни побродить по дну , когда ещё такое случится. Пошли, опускаясь всё ниже и ниже. Песок, покрывающий дно был настолько плотным, что можно было без труда проехать на автомобиле.
Здесь, стоя на дне высохшего водохранилища, они  воочию представили насколько сложная, можно сказать, чрезвычайная ситуация складывается со снабжением Москвы водой.

Путешественники не могли проехать мимо города Гагарин, прошлое название - Гжатск.
Свернули с Минского шоссе направо и через несколько километров оказались в городе, где прошло детство первого космонавта Юрия Гагарина.
  Избу, где жила его семья, забрали под музей – «Школьные годы Юры Гагарина».
В советское время его родных выселили из избы не то в дом, не то в хозблок, построенный из бетонных плит, предположительно,  оставшихся после строительства пятиэтажки – «хрущёвки».
«Неужели нельзя было найти достойное жильё для родственников первого космонавта» - подумал Анатолий, но вслух ничего не сказал. Ему стало стыдно за государство, в котором живёт и которым хочет гордиться.
Осмотрели избу-музей. Анатолий словно попал в своё детство: низкие потолки, дровяная печь-лежанка, простая деревянная мебель, на окнах занавески с вышивками, чугуны, глиняная посуда, полы, застеленные самоткаными половиками. Но главное из увиденного, которое тронуло его сердце, это восстановленный интерьер класса начальной сельской школы. Парты с наклоном и с чернильницами-«невыливайками», стол учителя со стоящим на нём глобусом, этажерка с книгами, полка с самыми примитивными школьными пособиями, две керосиновые лампы на стене и ,конечно, небольшая школьная доска.
Возложили цветы к памятнику матери Юрия Гагарина. 
Посетили новое здание музея Юрия Гагарина, в котором в основном были фотографии, несколько личных вещей космонавта и несколько моделей космических аппаратов. Во дворе музея осмотрели «Волгу» космонавта, которая стояла под стеклом, то ли для защиты от воздействия природы, то ли для охраны от воров.
Прошлись по городу. Надолго задержались на пешеходном мостике через реку Гжать и кормили рыбёшек, бросая вниз кусочки хлеба.
Из неблагоустроенного, запущенного и неуютного города Анатолий уезжал в плохом настроении. Жена долго молчала, видимо тоже была не в восторге от города.
Не въезжая в Вязьму опять свернули направо на второстепенное шоссе, ведущее в Холм-Жирковский, местами асфальтированное, местами засыпанное щебнем.
В селе Пигулино остановились «размяться» и перекусить.
Село стоит на высоком берегу реки Вязьмы и поэтому путешественникам открылся прекрасный вид. Полюбовались на церковь семнадцатого века и старинные постройки. Понаблюдали за аистами, которых Анатолий в детстве никогда не видел. Аисты устроили огромное гнездо из веток на невысокой опоре линии электропередачи. Пара их стояла в гнезде и о чём-то своём общалась, щёлкая клювами и махая головами.
Проезжая вдоль реки остановились у благоустроенного родника и набрали в бутылки воду.

  Не въезжая в райцентр, проехав небольшой отрезок кольцевой дороги, свернули в сторону родной деревни Анатолия.
Прошлись по деревне.
Зашли в сельмаг. Анатолий отметил для себя, что мало что изменилось после стольких лет отсутствия, такой же ассортимент товара, всё те же висящие над прилавком липучки-мухоловки и даже продавщица так похожа на ту, которая была прежде, словно он вернулся в прошлое. Оказалось, что она её дочь. Анатолий поинтересовался о тех деревенских жителях, кого помнил. Узнал, что в деревне сейчас живут только «бабушка Маня» - Михеева Мария, которой уже девяносто три года и Горюнова Наталья, которой восемьдесят один год.
Первой, кого решил навестить Анатолий, была Михеева. Отправил своих родных к машинам и направился к её избе.
Она копалась в грядке и казалась такой маленькой и хрупкой, совсем не такой, какой была в его детские годы.
- Добрый день, тётя Маня, - склонившись над тыном, поприветствовал её Анатолий.
Женщина выпрямилась, и Анатолий сразу увидел ту прежнюю тётю Маню, которая всегда, как и сейчас, встречала его приветливой улыбкой и была всегда готовой прийти на помощь, если требовалось.
- День добрый. Вы хотитя шо-то купить: гурцов, лучку, а ли ишшо чаво?
- Тётя Маня, Вы, что меня не узнали?
- Ой, чтой-то не припомню. Вы откель родом, ти с нашей дяревни? – и бабушка Мария подошла ближе, внимательно вглядываясь в Анатолия.
- Вспомните Нину, Шуру, Зину. Ну, припоминаете?
- Нина есть, Зина есть, а вот Шури у нас нету.
- У них ещё брат был. Вы его называли - «Сыночек ты мой. Умник ты мой чернобельмый».
- Толя! Христос с тобой! Шо с тобою стало, у век не узнала б.
- Да, годы мало кого красят. А вот Вы совсем не изменились.
- Как жа быть-та? Я тебя в дом пригласить-та не могу, угошшать нечем. Я у дачки жаву, у Насти, она у Фядуркине дом купила, вот у ёй и жаву.
- Не переживайте, тётя Маня, я не надолго приехал. Места родные посмотреть да на кладбище в Пантелеево, у меня там много родственников захоронено, и деды, и бабушки, и дядья, и тётки, и брат. До свидания, тётя Маня, не болейте, живите до ста лет, а повезёт и дольше.
- Гурчиков хоть возьми, лучку, свеколку выдярну.
- Огурцов и пучочек луку можно, тем более с грядки, - Анатолий подождал, пока она нарвёт овощей, взял, рассовал по карманам и низко поклонился, - Спасибо.

Бабуля Горюнова сидела перед своей избой на скамейке рядом с мужчиной лет шестидесяти. Она десять лет назад приезжала в гости к матери Анатолия и с того времени совсем не изменилась.
Не успел он раскрыть рот, как уже был в её объятьях и принимал поцелуи на обе щёки.
- Уже ли ко мне у гости? Заходи у избу.
- Я не надолго, я не один. Всей семьёй решили побывать на кладбище, посмотреть как там, в порядке ли всё, поправить памятники, ограды покрасить.
- Как там мамка твоя, подруга моя сердешная? Как здоровье её?
- Да, не очень со здоровьем, упала, сломала шейку бедра, теперь лежит. У Нины, у дочери она живёт.
- Молочка хоть испей парного, - и бабка Наталья  прокричала в открытую дверь избы, -  Верка, встречай гостя. Толю Лобанова помнишь? Молока налей попить, што щас надоила.
- Молочка можно, - и Анатолий, пригнувшись, зашёл в избу.
Сразу бросился в глаза страшный беспорядок и  огромное количество мух, везде: на окнах, на столе, на посуде и даже на потолке. «Неужели и мы так жили? Нет, такого у нас в избе точно не было», - и он пожалел, что попросил молока.
Вера взяла эмалированную кружку со стола, протёрла её внутри не очень чистым фартуком, который был на ней, сняла марлю с ведра, стоящего на скамейке, зачерпнула немного молока вместе с попавшей туда утопленницей-мухой, выплеснула на пол.
- Я-то здесь не живу, приехала из Москвы мать проведать. А тебя я хорошо помню, умненький такой был по сравнению с другими деревенскими ребятами, - проговорила Вера, снова зачерпывая молоко. Протёрла фартуком дно кружки и подала Анатолию. Он с трудом, преодолевая тошноту, из уважения к хозяевам, выпил почти всё молоко из не промытой кружки.
- Мать-то моя, что отчебучила. Видел мужик у избы сидит? Это она себе мужа нашла, который на двадцать лет младше и только что из тюрьмы освободился. Совсем свихнулась на старости лет. Прибьёт её, да приберёт всё к рукам, хотя, что здесь брать-то, если только корову. - Вера хотела продолжить, но Анатолий поблагодарил за молоко и поспешно вышел из избы.
Прошёлся по деревне. Зашёл в сохранившуюся, «избу-читальню», но вывеску всё же поменяли на «библиотеку».
Внутри небольшого помещения за столом сидела молодая девушка в окружении небольшой группы малышей и читала книгу. По одежде было видно, что в большинстве своём дети не деревенские, а городские.
Все повернули головы в сторону Анатолия, молча смотрели и ждали, что скажет этот чужой огромный дядька. А дядька извинился, что помешал и ретировался.
Дорога к кладбищу была не просто ужасной, а, можно сказать, сплошной экстрим. Некоторые участки преодолевали поочерёдно, высадив пассажиров, чудом удерживая автомобили, чтобы в очередной раз не сползли в овраг или с обрыва в реку.
Кладбище было заросшим, но не заброшенным. Многие могилы были ухожены.
Поправили и покрасили помятую свалившимся деревом ограду, протёрли памятники из мраморных плит и повыдёргивали кое-где траву.
Уходя, положили на могилы тех, кого знали и помнили, собранные в поле цветы.

День клонился к вечеру.
Чтобы не ехать назад в Москву ночью, решили остановиться на ночлег в гостинице, в Холм-Жирковском, на следующий день посмотреть город, а уж тогда и отправляться в обратный путь.
При въезде в город спросили у прохожего, как найти  гостиницу. Он указал на одноэтажное здание, стоящее неподалёку и уточнил, что это бывший «Дом колхозника».
Гостиница представляла собой здание барачного типа, срубленное из брёвен, длиной - двадцать метров, шириной – десять. Площадь, позволяющая разместить десяток гостиничных номеров. Крыша гостиницы двухскатная крытая шифером. Деревянные рамы двенадцати окон были не окрашены, местами в них отсутствовали стёкла.
Входная дверь, не видевшая многие годы краски, была приоткрыта.
Узкий длинный внутренний коридор с дверями по бокам был пуст.
Путешественники постояли в нерешительности некоторое время и приоткрыли первую же дверь.
Внутри, на кровати, у тумбочки, сидела молодая женщина неопрятного вида.
Жена Анатолия спросила её,
- А где «рэсепшен»? 
Та удивлённо посмотрела на неё и произнесла,
-  У нас сейчас директор Медведев, а такого я не знаю. А что вы хотите?
- Хотим переночевать. У Вас есть двухместные номера?
- Двухместных нет, только четырёхместные номера, свободных только два. Я их вам выделю и, никого не буду поселять.
- Можно их посмотреть? – попросил Анатолий.
- Шведского стола у Вас конечно нет, - решил приколоться к ней сын после истории с «рэсепшен».
- Какой там стол, тем более шведский, тумбочки и те уже разваливаются. Дохода-то никакого, в основном гостиница пустует. Хорошо, вот, дальнобойщики приехали вчера, а разгрузятся и опять пусто, какой тут доход. А вы остановитесь надолго ли?
- На одну ночь.
- Жаль. Ну, раз так возьму с Вас за неполные сутки и хорошую скидку сделаю. По четыреста рублей за номер получится.
- Сколько? - удивлению сына, недавно вернувшегося из туристической поездки по Европе, не было предела. Это отразилось на его лице.
- Ну, хорошо, по триста пятьдесят.
- Представляю, какой номер Вы нам предложите за такие деньги.
Но то, что он потом увидел не смог бы себе представить даже, если бы захотел.
- Пойдёмте за мной, я покажу.
- Вы нам лучше дайте ключи, мы сами посмотрим и скажем что решили.
- Ключей нет. Замки все поломаны, ключи потеряны.
- Как же без замков, какой-нибудь мужик пьяный ночью зайдёт. Да мало ли кто, - возмутилась дочь.
- Я вам пару стульев принесу, у меня имеются сломанные, так вы ими и запрёте двери. Идите за мной, покажу свободные номера.
Подтвердились слова служащей гостиницы: двери обоих номеров были с выломанными замками.
Зашли в один из номеров. В нём ничего не было, кроме четырёх металлических односпальных кроватей, заправленных дешёвыми байковыми одеялами.
- Постели-то хотя бы чистые?
- Да, конечно, бельё сегодня помела, - женщина откинула одеяло, чтобы показать, насколько чистое бельё застелено.
Лучше бы не показывала. Простынь была тёмно серого цвета, словно её стирали вместе с тёмным бельём, такая же была и наволочка.
- Это ВЫ такое  бельё считаете чистым. Да, его пять раз стирать надо и отбеливать, - возмутилась жена Анатолия.
- Я пробовала, но водители приезжают, можно сказать, грязные, душа у нас нет, ну, и ложатся в постели, не помывшись, какие есть. Неприглядное бельё, конечно, но чистое. Если будет холодно, я ещё одеяла принесу.
- Душа нет, а туалет-то имеется?
- Уборная есть, на улице, мы её «скворечником» зовём, недалеко, шагов пятьдесят от гостиницы.
  - Ничего себе, это что же ночью захочешь пописать - иди туда. Я от страха умру, пока буду идти. Верно, и освещения нет? – возмутилась дочь.
- Ваша правда, фонарей нет, ну, а пописать можно в моей кладовой это бывший номер, но там часть пола провалилась. Идёмте, - она открыла дверь кладовой.
Все надеялись увидеть унитаз или что-то подобие его, но в комнате ничего подходящего не обнаружили.
- Вот здесь в уголочке можно пописать, а если по «большому», так я могу ведро поставить. Так что, располагайтесь, но только рассчитаться надо сейчас.
- Нет, мы подумаем. Очень дорого для нас, - сострил сын, - Другая гостиница в городе есть?
- Есть, в ПМК, там номера лучше и двухместные.
Вышли из гостиницы.
Зять сразу заявил,
- Я лучше в машине переночую, чем в таком гадюшнике. В такую гостиницу даже заходить противно. Наверняка блохи да тараканы имеются, не говоря уж про мышей.
- Я тоже так считаю. Лучше на природе, на травке переночую, чем в такой гостинице, - поддержала его жена Анатолия.
- Я не такой брезгливый, как вы, - Анатолий невольно вспомнил про молоко, - Пойду, спрошу про дорогу в другую гостиницу.

Гостиница ПМК была полностью забита командированными на строительство газопровода механизаторами. Из окон первого и второго этажа, доносился галдёж, споры и брань пьяных мужиков.
  Когда вошли и заглянули в полуоткрытую дверь одной из комнат, увидели спящего мужчину, на котором из одежды были только чёрные сатиновые трусы. Он лежал на грязном матрасе, без простыни, на такой же кровати, какие были в первой гостинице.
Не стали искать администратора и вышли, обсуждая увиденное внутреннее «убранство». Решили, что кроме шпингалетов на дверях и наличием двухместных номеров эта гостиница ничем ни лучше первой.
- Ну что молодёжь, сколько звёзд присвоим «холмовским» гостиницам, две звезды потянут? – Анатолий знал, конечно, какой будет ответ, когда задавал этот вопрос.
- Какие звёзды! – в один голос прокричали женщины.
- Если только по одной звезде, - решил поддержать отца сын.
- Они заслуживают одного: закрыть и снести, - заключила жена, - А звёзды надо давать тем из нас кто переночует хотя бы ночь в такой гостинице.

В машинах не очень-то хотелось ночевать, да и где организовать стоянку на ночь. Решили  устроиться у реки, но проезд к берегу найти не смогли.
- Как главный зачинщик путешествия, предлагаю не возвращаться в Москву, а поехать в Смоленск. До него около ста километров. Переночуем, а на следующий день ознакомимся с местными достопримечательностями. Посмотреть есть что: прежде всего Успенский собор, уникальный в своём роде, остатки крепостной стены, музей Конёнкова, можно проехать в усадьбу Талашкино, посмотреть храм Солнца, и вообще город посмотреть, - Анатолий замолчал в ожидании обсуждения его предложения.
Возражений ни у кого не было. Так и решили.

На пути в Смоленск Анатолий, склонившись над рулём автомобиля, вглядываясь в темноту, тяжело вздохнул и произнёс,
- Страшно подумать.
Жена повернула к нему голову,
- Ты о чём?
  - Понимаешь, пока у нас будут такие "однозвёздочные" гостиницы,  деревянные туалеты-скворечники, коммунальные квартиры, бараки и аварийные разваливающиеся дома, где живут люди,  мы не достигнем европейской цивилизации. И всё это после семидесяти лет советской власти и двадцати лет, не знаю какой, то ли капиталистической, то ли постсоветской, то ли какой-то новой демократической.  Делается, конечно, что-то, но очень медленно. А, может  быть мы сами такие, может мы такой народ. Привыкли к этому, к такой жизни, какая она есть. Что молчишь?
   - Что можно сказать.
- В том-то и дело, что нечем возразить. Так что предлагаю начать с себя, с нашей семьи. Чтобы на наших садовых участках, хотя бы на них, не было таких «скворечников». При современной технике и оборудовании это вполне выполнимо. Со следующего выходного начнём с обсуждения предложений, которые у меня появятся в течение недели.
- Вечно ты,  Толь, себе работу ищешь, на пенсии уже, а всё туда же. Когда успокоишься?
- Разве я не прав. Другая жизнь начнётся, цевелизованная.
- Ну и нагородил. Ты сам-то в это веришь?
- Почему спрашиваешь? Ты же меня знаешь. Не верил бы - не говорил.

Через два года садовый участок Анатолия Лобова преобразился.