Разговор в кафе о Кафке под кофе. 3

Разговор в кафе о Кафке под кофе.
3.

Шла восьмая минута разговора. Передо мной на стене висели часы. На экране смартфона счётчик времени неумолимо и неутомимо вёл учёт секундам, минутам, часам, тем самым намекая, что где-то в недрах системы всё под контролем. Возможно, что наш разговор прослушивался системой и записывался, на всякий случай. Чтобы  в случае чего было что предъявить в форме обвинения. Камер пока в помещениях установлено не было, но поговаривают, что достаточно и видеокамер в смартфонах для наблюдений за пользователями. Время тикало в своём временном измерении, но мы, находясь всё ещё в начале пути, увлечённые темой, часов не наблюдали. Для нас времени не существовало, ибо мы ориентировались на ощущения и чувство. Есть интерес – продолжаем, возникли ощущения усталости, сонливости – заканчиваем.
Движение мыслей в ментальном пространстве порождало разнообразные течения, одно из которых счётчик в уме регистрировал как время. Но нас влекло течение, а не смена цифр и положение стрелок. На улице было темно и холодно, в помещениях тепло и уютно, на календаре была зима, а мы погружались в информационное облако из слов и образов, которое плыло в небе ума. Кафе на двоих. Наш маленький мир внутри огромного мира, среди множества таких же маленьких миров на двоих, на троих, где мы могли спокойно наслаждаться роскошью человеческого общения.
Виртуальное кафе-кофейня с таким странным названием – «В гостях у Кафки». Он нас сюда пригласил. Кафка. И в благодарность ему за возможность встречи мы говорим о нём, вызывая его призрак из темноты забвения, из сумрака сознания, в котором он продолжает свои скитания в поисках выхода даже после смерти. Он искал смысл в существующем абсурде, и не отыскал. Странные люди эти писатели, кто-то находился в поисках утраченного времени, кто-то разыскивал любимую в аду, а кто-то ищет утерянный смысл или рай. Лично я пребываю в поисках себя, увлечённый процессом самопознания, и, возможно, вследствие этого постепенно превращаюсь в писателя. Неужели во всём виноват поиск? Зато моя визави ничего не ищет, напрочь не испытывая потребности писать, отдавая предпочтение чтению. Она пребывает в состоянии довольства собой, основанного на простейших ощущениях, лёжа в удобном положении на диване после приёма плотного ужина, которым не поделилась с врагом по причине отсутствия такового. Три кошачьи пушистые шкурки возлежали рядышком, тоже были сыты, вычесаны и выссавшись. Они участия в разговоре не принимали, но их присутствие создавало атмосферу дремотной неги, и служило напоминанием, что дзэн рядом, ближе чем мы думаем.
Нам повезло больше. В отличие от Кафки, мы находимся на островке смысла в океане Бытия, и временно лишены ощущения священного ужаса перед неизбежностью Рока. Этот момент когда-нибудь придёт к нам, став последним. Но стоит ли об этом, если вопрос жизни и смерти не стоит ребром? Мы знаем о трагической судьбе писателя, стараемся понять произошедшее с ним, в его внутреннем мире, и с миром, ставшим проекцией сознания Кафки, и расшифровать оставленные им символы. На что он указывал, о чём предупреждал?
Так вроде же кафе называлось иначе? Возможно. Но что мешает изменять названия в виртуальном мире? Разве что отсутствие воображения.
А как насчёт кофе? Да пожалуйста, в неограниченном количестве! Ароматный горячий виртуальный кофе в зёрнах в пражской кофейне.
Корабль «Летучий Голландец» носится неприкаянный по волнам, не в силах отыскать уютную гавань, где мог бы бросить якорь. Вот с чем ассоциируется у меня Кафка сегодня. Так же, как и Сизиф не может отложить тяжёлый камень, перестав его катить в гору или Прометею не освободиться от оков. Нет, Кафка не корабль, он – привидение на корабле-призраке, который покинула команда. Описатель сумрака, испытывающий ужас от соприкосновения с бездушной системой.

+ Ну вот. Я вернусь к Кафке. Он убрал из описания элемент борьбы и элемент инаковости, ради чистоты ментального эксперимента. Не лично он сам принял такое решение, но его сознание произвело эксперимент, и само же в качестве наблюдателя созерцало процесс. «Процесс», описываемый им происходил внутри автора.
- Так. Всё же я думаю, что примесь инаковости сохранялась. Борьбы не могло быть вследствие слабой жизненной силы Кафки и его предназначения, которое и состояло в том, чтобы не бороться и не приспосабливаться, а описывать внутренние процессы. Мир за что-то его цеплял, причиняя боль, вызывая в нём страх.
+ То есть в романе показан человек, попадающий в систему в качестве ответчика, вступивший с ней в отношения, чувствующий на себе воздействие от её функционирования. Маленький человек, слабый и жалкий, обыватель. Но не полнокровный, во плоти, а бесплотный. Странно, почему система решила его отрыгнуть.
- А это невозможно предугадать, проглотит она человека или отторгнет. Он попался на глаза системе, она вынуждена на него отреагировать. Но силу и важность системе придаёт сам человек. Тут тоже хитрость и тонкость. Он, всё-таки, согласился на роль жертвы. И в самом согласии играть роль подписал себе приговор. Мог ли он поступить иначе? Неразрешимый вопрос. Но в практическом смысле мы вынуждены как-то на него отвечать. Оба ответа приемлемы, но рисунок линии судьбы будет разный. Мы видим, что и как произошло, значит, принимаем случившееся как неизбежное. Давай порассуждаем. Во-первых…
+ Доходит до абсурда.
- Вот. Мы сталкиваемся с описанием творящегося абсурда, при том, что видимость вполне обычная, объяснимая и наполненная конкретикой мелочей. Мы сталкиваемся с мелочами жизни, потому что не способны читать знаки и видеть символичность, не готовы открыться всему объёму, скрывающемуся за каждым символом. Срабатывает чувство самосохранения, психическая самозащита. Подумаешь, попасть в госучреждение и прочувствовать «хождение по мукам»! Но это как посмотреть, как отнестись и что увидеть.
Абсурд видится не на поверхности происходящего, а если проникнуть достаточно глубоко, к границам самосознания. Можно застрять в абсурдном, и сойти с ума. Внимание, заглянувшее в хаос, может там и остаться, потерявшись. За областью абсурдного находится сфера парадоксального, что тоже выглядит для обывательского ограниченного ума как умопомешательство, но именно там спасение, как от абсурдности существования, так и его жёсткой упорядоченности, механичности, логичности. Лучше бы избегать залипания в крайностях, уметь балансировать и пропускать существование, а не противопоставлять себя ему. Система – это нечто жёсткое и потому жестокое. Если так, то это означает, что тот, кто воспринимает систему, сам закрыт, находится в жёсткой позиции, резко ограничил себя и вошёл в клинч с системой, оказавшись обездвиженным, негибким. Кафка зацепился и повис на системе – как же можно в таком случае рассчитывать на освобождение? Нужно рассмотреть, почему система не отпускает жертву. А если есть исключения из правил, то что позволяет жертве выскользнуть? Быстрый ответ: первое и главное правило, ведущее к освобождению – перестать ощущать себя жертвой, отозвать свою заявку, аннулировать свою подпись. Да, всё равно можно погибнуть. Но уже не как жертва. А шансы спастись увеличиваются многократно.
Нужно учитывать портрет главного героя, его характеристики, выяснить, кем он является и почему у него такое восприятие действительности. При этом не упустить из виду и личность самого автора. Потому автор в той или иной степени накладывает множество отпечатков на создаваемых им персонажей. Чистый психоанализ. (Ой, я так и себя могу выдать! Да ладно, давно уже все секреты выдал. Мне ли, мастеру психологического эксгибиционизма, бояться волков психоанализа!)
Нашему вниманию предложены описания переживаний человека, являющегося интровертом, замкнутого в себе, на грани аутизма, переваривающий своё содержание, зацикленного на себе, но вынужденного попадающего во внешний мир - в социум. Не то, чтобы персонаж не знал, как устроен мир, и что от него требуется, но он не может согласиться с требованиями в силу своей слабости, расшатанности нервной системы и неприспособленности внутренней конфигурации к внешним конструкциям. Бремя инаковости. Он пытается встроиться, подстраиваться – получается не очень. Так разве, прожив какое-то время на белом свете, понабивав шишек, он не взрастит в себе чувство вины, комплекс неполноценности, да ещё и при активной помощи со стороны окружающих? Ему внушат, что он виновен. А человек к тому же самовнушаемый. Образовывается замкнутый порочный круг. Перед тем, как стать участником судебного процесса, он где находился? Неужели, выпав из материнской утробы, он продолжал оставаться невинным и наивным в такой степени, что не заработал списка грехов? Или родившись, он тут же получил уведомление в обязательном порядке явиться в Учреждение по поводу начавшегося процесса над ним? Звучит как шутка или издёвка. А если символически так оно и есть? Мы рождаемся, а Учреждение нас цап-царап – к ногтю, в документ запись и ставит на учёт. Родился – получи обязанности, чуть нарушил – виноват. А как жить, не нарушая искусственные предписания, созданные с целью, чтобы каждый нарушил? Так именно такой взгляд на мир и предлагает Кафка – посмотреть глазами ребёнка на всю эту конструкцию, трахомудию. Картина открывается ужасная. Потому и считается, что детей нужно целенаправленно подготавливать к жизни в социуме, ко «взрослой жизни». А кто не смог – тот, сломанная игрушка, бесполезный механизм. В Спарте наверняка Франца скинули бы в пропасть.
+ Но таких интровертов в социуме 50% населения. Не все же так воспринимают и реагируют.
- Да, много наберётся. Но интроверт интроверту рознь. Свои особенности у каждого. Представленный персонаж – крайняя форма интровертности, острая форма чувствительности к едва заметным воздействиям на его тело, психику, сознание.
+ Часть интровертов являются инаковыми, а часть может стать борцами против системы, даже если это только внутренняя борьба.
- На всех людей социум пытается навешивать ярлычки, как-то классифицировать, в такой способ система обрабатывает индивидов и старается использовать. Мы сейчас тоже этим пользуемся, чтобы получить интеллектуальное понимание. Пользуемся терминами языковой системы. Был бы человек или вещь, а ярлычок найдётся. Как и статья в Законе, по которой его можно преследовать и судить. Об этом тоже пишет Кафка. Впрочем, может и не об этом, но я это читаю из его текста. Прочтений много. Мы обсуждаем и судим. Так устроено общество. А Иисус учит: «не судите, да не судимы будете». Если герой попал в жернова системы, значит есть за что его судить. Вот проблема-то! Значит, и Иисуса осудили правильно? Снова – как посмотреть. Возникает дилемма: как же возможно, что того, кто не судит других, кто невинен как дитя, система всё равно судит, устраивая судилище и расправу?! Может быть я натягиваю, но сдаётся мне, что пространство, описываемое в «Процессе», переживания и размышления героя каким-то образом созвучны с тем, что происходило с Христом. Там тоже ведь были сложные отношения с системой в виде Римского государства и права, наместника императора, фарисеев и менял, людской толпы, разделившейся в отношении Иисуса. Не это ли глубинный вопрос Кафки? Вот сколько глубинных пластов сокрыто под словесным покрывалом произведения.
Есть и другой аспект. Видишь, всё гораздо сложнее, и понимание будет зависеть от точки зрения. Попробуем, насколько такое нам под силу, посмотреть с разных сторон в направлении вглубь, и увидеть то, что нам откроется. Но и это будут лишь интерпретации.

(продолжение следует)