Лавровы. Роман. Часть 8

Глава 8. Председатель.

Матвей Гаврилович Лавров закончил в тот год техникум в лесной и напичканной зонами Мордовии с отличием. Учёба была ему не в тягость и если бы не оторванность от дома, так жить можно. В группе их было трое всего женатиков. Володька Аверьянов, да Женька Фролов, у обоих было по двое. Но это же в два раза меньше, чем его Лавровские. А мы всё же помним о его семилетнем образовании и как оно ему далось. Оттого высшая математика вначале в открытую издевалась над ним, а спустя несколько недель он нашёл к ней подход. Что там сложного – то, формулы выписал на шпаргалку, вовремя шмыгнул взглядом куда надо и вот уже тройка горбится в зачётной книжке. Опять же стипендия, он на неё жил, зарплата из «Сельхозтехники» шла напрямую в семью. Михаил Петрович Лузин самолично приносил, сопровождаемый кошкой. Отчего Лавровский кот заводил глаза к небу и ласково мурлыкал.
Лавров вернулся в деревню, с поплавком на лацкане пиджака, аккурат к весеннем севу. А к смазливой осени Мочалы приняли его с распростёртыми объятиями. Деревушка та была местом историческим. Мещёрские леса испокон века притягивали к себе всякие сказки и обросшие выдумкой легенды. По одной из них, главарь разбитой чекистами банды, спрятался в местных торфяных болотах и где – то тут, в многочисленных пещерах припрятал солидный общак. Самого – то его выследили, схватили и перевезли в подвалы Лубянки. А клад остался. В осеннюю слякотную пору пучилось болото огромными пузырями и зашедшие по твёрдой земле к водопою лоси вздрагивали всем телом, востря рога в сторону чащи. Озябший водяной, натянув на затылок пучок острой травы, ухал по – выпьи, пугая влюблённых расположившихся за околицей, на трухлявых брёвнах. Стройматериал тот смирно лежал с самых довоенных времён, никем не оприходованный.
Километрах в двух от деревушки, строго на юг, добывали открытым способом, пожароопасный торф. И женское население Мочал, с весны уходило в торфушки, не желая работать в колхозе за хилые трудодни. Оставшиеся неприкаянными мужики гнали самогонку, по вечерам пили её, били друг другу морды. Иногда умирали некоторые и прямо с огромными синяками и свёрнутыми на бок носами смирно лежали в не струганных гробах. Тут жизнь едва теплилась. Газеты не читали, не было их. На чём привезти прессу из района? Землю пахать не на чем. Один раз в неделю заезжала автолавка, уже ополовиненная в других деревнях. Привозила ржавую селёдку и чёрствый хлеб. Ночью тусклая луна смотрела вниз и длинные тени бродили по болоту, словно выискивая тут отставших от жизни. Ворчало нутро внутри топи, громко орали огромные лягушки, рассевшиеся на покрытых мхом кочках.
Вся деревня состояла из одной улицы, правда длинной, расположившейся вдоль болота. С одной стороны пять домов, колодец со сломанным журавлём, ещё семь – восемь домов. С другой домов пятнадцать, контора колхоза. Там где контора тянулись столбы электричества, цивилизация. За домами личные участки, под картошку, огурцы и огромные тыквы. Семечки тут не лузгали, тыквенные семена для аборигенов были вкуснее. Сушили их повсеместно на огромных, с низ
полной луны, сковородах. Даже продавать пытались, но цены заламывали такие, что потенциальные покупатели не мешкая отворачивали свои лики в другую от семян сторону.
Нового председателя на райкомовском «Козле» доставил в Мочалы сам первый секретарь – Филимон Андреевич Чалов. Деревня тревожно молчала после очередного, не совсем трезвого вечера. Честнее сказать – совсем нетрезвого. Было половина одиннадцатого. На двери правления висел ржавый замок, по внешнему виду никогда не открывавшийся.

- Что за чертовщина такая творится? – жалобно кряхтя выбрался из машины партийный руководитель. – Вчера телефонограмму спустили, поставили в известность о прибытии в десять часов. Ну опоздали на половину часа, им же лучше, больше времени на подготовку.

- Филимон Андреевич, а тут вообще кто – то нынче проживает? – спросил молоденький шофёр, в Узбекской тюбетейке. – Нежилым пахнет, хотя вон в том доме занавеска на окне трепыхается.

Из проулка внезапно вывалился мужик, в треухе на голове и с ружьём, висевшим за спиной, дулом вниз. Завидев гостей, встал в раскоряку. Поводил красным носом, принюхиваясь к дующему в его сторону нежным ветерком. Пахло картофельной ботвой и ранней осенней грязью. Над болотом прокатился звук лопнувшего пузыря.

- И кто такие? – громко икнул треух. – По виду справные, но я наплевать на вас хотел с высокой колокольни. Ездют тут, людям отдыхать не дают. У нас и председателя теперь нет совсем, позавчёр сняли. Один я ещё чуть – чуть теплюсь, не затухаю. На мне вся сохранность. Контору блюду, две фермы, ток, технику на площадке и козу нашей учётчицы.

- А где все? – рявкнул Чалов. – Парторг где, агроном где, главный бухгалтер где, и все остальные где? Инженер ещё.

- Почём мне знать? Должны прибыть в скорости. Парторга нам намедни из Сусова пригнали. Ми – ли – ци – онер.

Первым появился партийный работник. Хорошо знакомый нам бывший старшина милиции Семён Агеев. Задумчиво посмотрел на Матвея Лаврова, будто вспоминая исключительно важное. Ничего не сказал. Следом парой нарисовались опухшие агроном и главбух. Инженера пока не было.

- Ключ от конторы у тебя? – оглянулся в сторону сторожа Семён. – Что не открываешь – то? Видишь новый председатель приехал.

-  Это который? –  всколыхнулся тот. – Что поменьше? Второй – то окаянный здоров очень, на стуле не уместится. Да и лысых у нас бабы не любят совсем. Лысина она значится от чего? От чужих подушек. Как зовут нового председателя? Сообщите народу.

- Я тебе сейчас сообщу – со злом пообещал Семён. – И ружьишко потеряешь на повороте, будешь лететь и радоваться. Распустились тут, придёт время всё узнаете. Поперёд батьки не лезьте.

- А мне – то что? Сторожите сами, за ваши трудодни я лучше в райцентр подамся, памятник тряпочкой вытирать, голуби засиживают и другие птицы. А разве выборы председателей теперича отменили совсем? Раньше выбирали, чин чином. Праздник был. В обед жёны мужьям гранёный стакан наливали всклянь. А как же?

К середине дня собрались все. Даже баб – торфушек кто – то оповестил. Сидели плотно, кто где. Небритые мужики курили едкий самосад, бабы чинно переговаривались. Тыкву никто не грыз. Лавров волновался. Когда переводили в МТС, там хоть дело знакомое было. Трактора, да железяки - шкворни. А тут. Как эти озимые сеять? Трудодни. Колхозники полупьяные.

- Здравствуйте, товарищи колхозники! – начал Филимон Чалов. – Настало время поменять вашего председателя. Старый – то, как вы знаете всё дело завалил и печать потерял. Сделают новую вскорости, так что без документов надеюсь не будете.

- Хорошо бы! – прервала его разбитная баба. – А то метрики без печати не выдают, но процесс не остановить, детки рождаются безымянными. И справку какую взять, невозможно теперича.

- Женщины, рожайте безбоязненно, будет печать – продолжил Чалов. – Так вот, сегодня проголосуем за нового главу колхоза. Представляю его вам – Матвей Гаврилович Лавров, теперь уже бывший заведующий мастерскими в Потаповской «Сельхозтехнике». Мужик он боевой, коммунист, закончил техникум, женат, четверо детей.

- Ого – засуетилась та же баба. – Когда поспел. Наши – то мужики завсегда пьяные, поэтому мы их и повыгоняли. Нам бы трактористов молодых поболе, да что б не пьющие, тогда и заживём, в год двоих рожать будем.

- Ставь на голосование! – закричала из – за печки другая. – Одного в январе, а другого уж в осень, после уборки. А что? Я за.

- Слово Матвею Гавриловичу – прикрикнул первый секретарь.

Лавров искоса взглянул на него, но быстро встал, поправил на животе ремень и глядя поверх голов заговорил:

- Я, дорогие мочаловцы, честно скажу, на работу к вам не рвался совсем. Но так получается, что работать теперь будем вместе, и не обижайтесь, если кому на хвост наступлю. Я человек простой, проще некуда, но порядок люблю и с вас его буду спрашивать повсеместно и в любое время. Первым делом поручу парторгу вашему, здесь присутствующему Семёну Агееву, организовать молодёжную группу по пресечению самогоноварения, с конфискацией аппаратов. Он человек милицейский и думаю справится достойно. Вторым важным делом возьмёмся за дисциплину, никуда не годится приходить на работу в полдень, да ещё крепко похмелившись. Провинившихся будем лишать трудодней. В летнее время, после того как отсеемся и до того пока уборка не началась, с позволения товарища Чалова, начнём строить собственный клуб. А до введения его в строй быстренько закажем кинопередвижку на полевой стан. Пока один раз в текущую неделю. Комедии будем показывать. Автолавку через день обязуем приезжать. Нечего чёрствый хлеб жевать. После того как начнём хорошо работать, будем повышать оплату на трудодни. И никаких драк! Подрался – на пятнадцать суток. Калёным железом выжигать пережитки.

- А кто работать будет? – проснулся мужик в самом тёмном углу. – Всех пересажаете и что? Подраться милое дело.

- Поможем – ответил ему Чалов. – Если всё ясно давайте голосовать.

На собрании присутствовали пятьдесят одна женщина и сорок восемь представителей сильного пола. Матвея Лаврова избрали с преимуществом в три голоса. Тут бабы мужиков не боялись, а чего их бояться? Уже нескольких не смогли отыскать в болоте с самого начала века. Вроде пошли за белыми грибами, ходили – ходили и вдруг нет никого. Следователи доносили свои рыхлые тела до края болота, честно чесали за ухом, и с миром уезжали, никому не навредив.

Ну, действуй – пожал руку Филимон Андреевич, и с чувством выполненного долга укатил в райцентр.

Только через две полные недели доехал он до Потапово. Густая ночь и непроницаемый туман гасили в зародыше треск его мотоцикла. Подмораживало. Вся деревня спала, накрывшись тюфяками низких облаков. Только в одном доме горело окошко. У Лавровых. Видно ждала хозяйка мужа, каждый день ждала. Всё не ехал. Варила щи.

- Здравствуй, Мотя – громыхнул о порог тяжёлыми сапогами новоявленный председатель. – Я приехал. Прости, что не мог вырваться раньше. Дела которых вовек не разгрести. И большие как валун и маленькие как песчинка.

- Здравствуй, Матвей. Чалова бы туда послать пусть его Клавка, щи сварит неизвестно кому. Да подсолит своими слезами.

Потом ужинали в уютной кухне. Он опорожнил две тарелки вкуснейших щей и кус индейки оттуда же. Хозяйка довольная улыбалась. Вы же знаете, что она любила кормить его. Но сегодня он ел уж очень непривычно много и она удивлялась внутренне, но виду не показывала.

- Таисия письмо прислала – пододвинула она ему конверт на десерт. – Пишет всё хорошо у неё, скоро уже первую сессию сдавать. Потихоньку обживается. Сапоги новые купила. Зимние. Кира помогла. В обувном магазине у неё знакомый продавец. У разных же людей квартиры ремонтируют с Михаилом.

- О, папка приехал! – повис на шее Константин вставший по нужде из тёплой кровати. – Все уж заждались. А мы с Матвеем вчера в кино были. Про басмачей. Наши победили. Как конница с красным флагом из – за бугра вылетела так бороды и бросились врассыпную. Да куда там. Всех перебили.

- Здравствуй, папа – услышал разговоры средний брат. – С приездом!

- Здравствуйте ребята – откликнулся довольный Матвей Гаврилович. – А где же Витя? Или спит так крепко?

- Да ему рано ещё – вздохнула Матрёна. – Никак с Наташей не расстанутся.

Мотоцикл тихо мирно стоял под вылезшей из – за забора яблоней, вкусно пах бензином и солидолом. Но с дальней стороны улицы уже приближались к нему высвеченные луной ломкие тени. Две. На одной поверх затылка болталась зимняя шапка, вторая подпоясанная ремнём поверх великоватой телогрейки. Шли бесшумно, часто оглядываясь. Около калитки остановились и стояли так минут пять. Было тихо. Только где – то за рекой неизвестный громко крикнул и эхо передразнивая его тоже крикнуло. Одна тень, та, что в телогрейке, подтолкнула другую вперёд. И она открыв калитку пропустила вперёд себя толкнувшую. И уже обе синхронно нагнулись над мотоциклом. Звякнуло железо.

- А вы что тут делаете? – недружелюбно спросил пришедший со свидания Виктор.

Тени вздрогнули и сметая на своём пути живое и неживое бросились прочь. Парень упал, больно ударившись животом о стоявший рядом чурбан. Стригущая боль внутри немного покуражилась и успокоилась. Только как – то внутренне запахло кровью и тоже улетучилось. Виктор встал, придерживая ударенное место, и выглянул наружу. Его взгляд встретила пустая улица и чья – то обшарпанная собака перебежавшая, поджав хвост, на другую сторону. Боль, однако, вернулась мелкими, но острыми покалываниями. Поворочалась внутри и снова, как ни в чём не бывало, успокоилась. Виктор прислушался к себе и ничего не услышав пошёл
медленно к входу в дом. Задержался отряхиваясь на минуту и твёрдо шагнул на крылец.

- Отец, там твой мотоцикл любознательные люди внимательно осматривают, я их вспугнул – убежали. – Доложил сын, обнявшись с отцом.

- Ну что за люди? Ничего не оставишь – огорчился Матвей.

На утро огромный синяк расплылся у Виктора чуть не во весь живот. Хотелось пить. Но парень взрослый и никому не сказал о происшествии. Постепенно синяк рассосался и ничего уже не напоминало о травме. А я всё думаю, когда не пишу, вот сколько в мире было всяких учёных, провидцев, гениев. И Землю переворачивали с помощью рычага, и яблоки им на голову падали, и доказывали, что земля круглая и ко всему этому ещё и крутится. В космос летали и в Марианскую впадину ныряли, где даже Джомолунгма утонула бы без остатка, ещё больше двух километров осталось бы. А Нострадамус? Но никто не предсказал человеку его судьбу в будущем. Не смогли. А Витьке бы врачу показаться попить таблетки по горячему следу…

- Пойду на старую работу схожу – встал рано Матвей Гаврилович. – С Котуковым кое - какие дела колхозные обсужу, с мужиками покурю. Поди ещё не забыли.

- Сходи – разрешила супруга, - чего не сходить?

Директор устраивал очередной разнос подчинённым. Тонкая дверь отделявшая его кабинет от помещения секретаря подрагивала мелкой дрожью когда очередной глагол с придыханием отскакивал от неё. В предбаннике никого не было. Обильно пахло табачным дымом, пропитавшем, кажется, даже чёрный эбонитовый корпус телефона. Который тут же и зазвонил.

- Алло – краешком рта ответила она. – Вас слушают.

- Директора мне срочно! Чалов говорит.

- Здравствуйте, Филимон Андреевич – нисколько не заробела секретарь. - А он стружку снимает с Иванова. Всего полмесяца нет Лаврова, а уже план по всем статьям трещит. Мало того кузнец Морчков получил травму пальца и теперь на больничном. Штыря простого некому отковать. Это ему молотобоец кувалдой звезданул от доброты душевной. А тому искра от горна за шиворот попала, когда он размахивался на всю Камаринскую.

- Закончит экзекуцию, пусть перезвонит! – рявкнул первый и отключился.

Матвей Гаврилович зашёл, когда  разговор был  закончен.  Секретарь достала из ящика стола круглое зеркальце и белой ваткой стирала с лица налипшее райкомовское негодование. В репродукторе свистел и плясал ансамбль песни и пляски Военно – морского флота. За плотно закрытым окном никак не заводился чумазый гусеничный трактор. Пофыркает – пофыркает как лошадь, тракторист смотрит на него с надеждой, словно  на любимую девушку, не мигая. А та, вернее тот, сразу после надежды замолкает и надо снова напрягаться душой и телом. Не заводился и всё. Тогда тракторист начал рассказывать железной громадине, что о ней думает в настоящее время. Машина, аж чуть не покраснела. Но не отозвалась. Дверь распахнулась и распаренный народ вывалился наружу.

- Здорово! – крепко схватил Лаврова за рукав Борис Иванов. – Ты вернулся что ли! – И посмотрел на Матвея как тракторист на трактор, с огромной надеждой, которой не суждено было сбыться.

Потом уже когда все угомонились и разбрелись по рабочим местам, настало время Лаврова докучать директору. Котуков встретил гостя радушно, пододвинул ближе к нему гранёный стакан в подстаканнике, сыпанул туда грузинского чая, бросил пару кусков рафинада, и залил всё это крутой водой из горячего чайника принесённого секретарём.

- Может чего покрепче?

- Нет, Николай Алексеевич, покорно благодарю – искренне и чётко отказался председатель. – Время рабочее, вдруг Чалов.

- Ну как знаешь. Чего пришёл? Мы вроде твоих не обижаем. Тебя нету, а в служебном доме живёте, хотя вроде как должен освободить. Вот этот самый Чалов и приказал. Хотя народ шепчет из уха в ухо, всяких людей нынче полно.

- Пригоню я тебе через недельку четыре единицы техники, почти половину всей имеющейся в наличности – пропустил мимо слова директора Лавров. – Сам знаешь, если к весне ты мне их не отремонтируешь, то сразу пиши пропало, и сев сорвём и картошку не посадим, будем тыквенную кашу варить.

- Ну почему не помочь – поможем – откликнулся Котуков. – Ты мне только список запасных частей предоставь, приобрести заранее.

- Да вот он у меня есть уже миленький – выгреб из кармана местами засаленный блокнот. – Сам всю землю исползал под ними, всё до единого шплинта. Сто раз перепроверял. Мне же там кроме работы заняться нечем. Ни хозяйства, ни радио, ни ещё чего другого.

- Хорошо живёшь, а ешь – то что?

- Бабка – хозяйка кашицу варит, да картошку, с голода не умру – улыбнулся Матвей Гаврилович. – Молока колхоз литр в сутки выделяет. Соседка тут пирогов приносила, говорит правление попросило. Тыкву вон огромадную своим привёз, удивляются.

Не обманул Котуков, весна чуть забрезжила а у правления колхоза имени Клары Цеткин, в строгий ряд, по стойке смирно стояли все наличные железные машины. Заправленные под завязку. И трактора, и сеялки и даже картофельная сажалка для квадратно – гнездового способа, и даже два комбайна и даже одна веялка и даже…, но строй закончился. Глядя на эту мощь, мужики Мочаловские через одного пить бросили и теперь у бросивших, в отличии от не бросивших, вовсю чесались ладони по работе.

Весна в том годе была тёплая и скорая на руку. Не успел снег сойти и аборигены приготовились пару недель просидеть дома из – за распутицы, не показывая носа на улицу. А природа где – то по великому блату приобрела новую обогревательную систему на Солнце и высушила торфяник за четыре дня. Заклубилась пыль. Лавров собрал бригадиров, механика, агронома и секретаря партийной ячейки. Заседание продолжалось недолго.

- Завтра ровно в шесть утра начинаем сев – только и сказал Лавров и его все прекрасно поняли.

Семена взяли в кредит под будущий урожай. И надо же, заскорузлые от нищеты души жителей деревни Мочалы оказались не такими и замкнутыми, что бы не потянуться к добрым делам. Погода позволяла, дождей не было. А через день как отсеялись, пролился тёплый дождь. И приходил потом набегом, как по расписанию, до самого лета. Оттого или не от того всходы выглянули ровные, чернильно – зелёные и налитые молодой жизнью. Народ трудился с радостью, уставший от неурожаев и полуголодной жизни зимой. Даже закоренелые пьяницы с тоской поглядывали в окно на занятых делом односельчан и некоторые из них обречённо крякнув выходили добывать трудодни.

- Ну, Гаврилыч, нынче с хорошим урожаем будем – случайно застал как – то в кабинете председателя Семён Агеев. – Всё идёт к этому, только вот задача где хранить – то будем? Складских помещений ноль. А которые есть сквозь щели насквозь продуваются.

- Надо думать уже сейчас – не сразу ответил Лавров. – Скажем картошку в бурты уберём, прямо в поле. А что если овощи, кукурузу и подсолнух по частным хозяйствам раздать, у них же сараи – чуланы и погреба есть. Десятую часть оставим арендаторам в качестве оплаты, но при условии сохранности скажем минимум девяносто пяти процентов закладки. Сколько в колхозе раньше за зиму оставалось до весны? Наверняка ведь не выше этого.

- Не больше половины, что – то сгнивало, что – то разворовывали, тут ещё
мыши хозяйничали – доподлинно знал Агеев.

Летом на деревне жизнь веселее. Тепло. Пастух отгонит всех трёх коров, да примкнувших к ним двух белых коз на выпас и свободны бабы до вечера. Сходят посмотреть, как строители из районного СМУ копают траншею под фундамент нового клуба, погрызут тыквенных семян, обсудят свежие сплетни. Летом в поле работы мало, жука из Колорадо ещё не завезли, несколько человек справляются. Да объездчик на хромой лошади, присматривает от пацанов посадки гороха. На пару с ним местный коршун, висит под солнцем целый день, дремлет. Рожь стоит справная, колос к колосу, зёрна хоть на ВДНХ вези, иностранцам показывать. За месяц сколотили огромный навес на краю Мочал, туда будут зерно возить. А оттуда уже провеянное прямо в Сусово, там пристанционные пакгаузы стоят пустые. Машинами обещали помочь. Секретарь парт ячейки горит огнём. То его на стройке видели, то он уже в поле, то в заливных лугах стога ставит. Загорел, что твой арап Петра Великого. Похудел, а улыбается. Маршруты с Лавровым согласовывают, что бы в одном месте один на другого не натыкаться.

- Ты в Потапово – то когда собираешься? – спросил однажды тёплым вечером Семён. – Возьми меня с собой, а утром вернёмся.

- Чего тебе там? – удивился Матвей Гаврилович. – Любовные дела? У нас девчонки справные, одна другой краше, а ты мужик добрый, за тебя любая пойдёт с удовольствием.

- Лиза Миронина тут мне приснилась, мы ведь с ней как – то в Сусове познакомились, она в Рязань ездила – напрямую рассказал Агеев. – Ну так как, возьмёшь?

- В субботу и сгоняем, вечером туда, а рано утром обратно.

Забегая вперёд, скажу вам по секрету, что сыграют они по поздней осени звонкую свадьбу, переедет новоиспечённая Лиза Агеева в Мочалы, корову рыжую купят и заживут счастливо. Уже следующим летом родится от этого счастья, вылитый Семён Агеев – 2, скажет «агу» и пустит прозрачную слюнку себе за шиворот. Но это потом, а пока приближалась страда.
Урожай не сдавался, стоял крутой грудью супротив красных комбайнов, кружила от этого противостояния пыль до небес. Знакомый нам ястреб не смог понять этого природного явления и оттого благоразумно убрался с этого места в небо над картофельным полем. Там пока тихо. Но пересиливала железная мощь и друг за другом шли машины с зерном на импровизированный ток. Не останавливаясь тарахтела веялка и ставшая на это время по совместительству учётчицей раскрасневшаяся главный бухгалтер со товарищи лихо подбрасывали деревянными лопатами зерно в ненасытную пасть агрегата. Старшеклассники, лишь на заре возвращавшиеся с гулянок прямо на ток, спали по очереди тут же в закутке за пологом, а бодрствующие управлялись лопатами  не хуже  взрослых, но
зерна не убавлялось. И так целую неделю, лишь по истечению которой зерновой поток начал уменьшаться.
Справились. В кои – то веки первый раз. На очереди картошка. Но уже пригнали из районного центра картофелекопалку, поставили возле правления и накрыли брезентом. И когда пошли по округе обложные осенние дожди громоздились на поле огромные бурты. Технологии их создания теперь утеряны, а тогда было наипервейшим делом. И с картошкой благословлясь справились. Есть чем государству долг вернуть, есть чем трудодни наполнить.
Годовщина Революции, седьмое ноября пришлось в том году на выходные. Красочно украшенный лозунгами и транспарантами старенький Дворец Культуры в районном центре принимал передовиков Социалистического соревнования. Урожай повсеместно выдался рекордный, оттого передовиков было много. Матвей Лавров и Семён Агеев сидели в четвёртом ряду, прямо напротив сцены с президиумом. В костюмах, рубашках при галстуках и начищенных штиблетах. Пока не началось и народ гомонился. Из третьего ряда с правой стороны помахал рукой Николай Котуков. Его «Сельхозтехнику» в эту страду ломали и так и эдак, и вдоль и поперёк. А они выдержали, обеспечили и стали ещё крепче. Наконец все расселись в том числе и президиум избранный заранее. Вёл заседание второй секретарь райкома.

- Товарищи! В эту славную и ёмкую годовщину Октябрьской Революции мы собрались здесь, что бы всенародно чествовать героев сельскохозяйственного труда – заученно начал он. – Выиграна очередная битва за урожай. Слава передовикам труда. Слава победителям. – Помолчал пока стихли аплодисменты и добавил. – Слово предоставляется товарищу Чалову Филимону Андреевичу. Прошу приветствовать.

- Дорогие товарищи! – начал с трибуны тот. – Революция принесла в нашу жизнь великую свободу свободного же труда. Который стал в радость каждому человеку, где бы он не трудился – за станком ли, с мастерком или за штурвалом самолёта. Но труд на земле стал для жителей СССР самым почётным. Этот труд кормит миллионы людей, он растит наших детей, он, можно с гордостью сказать священен…

Чалов говорил долго, все внимательно слушали, поглядывая на часы:

- …В конце моего выступления скажу, что мне выпала огромная честь зачитать указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении передовиков производства орденами и медалями. Родина знает каждого своего героя…

В зале стало исключительно тихо:

- …Среди награждённых и три представителя нашего района…
-…«Орденом Ленина» награждается председатель колхоза «Парижская коммуна» Шашурин Игнатий Андреевич. Его колхоз  первым  в районе  выполнил
план по сдаче зерна государству. Ордена «Знак Почёта» удостоен председатель колхоза имени Клары Цеткин Лавров Матвей Гаврилович, за короткое время поднявший захудалый колхоз из руин. Медалью «За доблестный труд» награждён тракторист колхоза «Путь коммунизма» Яков Владимирович Лисин. Прошу ваших аплодисментов.

Зал взорвался овацией. После чего слово снова взял второй секретарь:

- Во время сорокаминутного перерыва можно посетить буфет со всеми вытекающими отсюда последствиями. Лица, получившие правительственные награды обслуживаются бесплатно. После чего состоится концерт артистов областной филармонии. Торжественная часть на этом окончена.

К Лаврову потянулись руки знакомых и незнакомых людей. Кто жал до боли ладонь, кто просто похлопывал по плечу, а кто и настаивал на поцелуе. Пробился к нему и Котуков.

- Ну, Гаврилыч, прямо скажу не ожидал – крепчайше схватил он Лаврова в объятия. – Такое непроходимое болото осушил! Честь и хвала. Да там испокон века одни кикиморы болотные жили. Да мухоморы. Теперь гляди третье место в районе. Ещё животноводство подтянешь и смотришь уже герой.

- Спасибо – поочерёдно направо и налево раскланивался орденоносец. – Там много людей помогало. А я что, только бумажки подписывал.

- Ну не скажи, после концерта не пропадай, я тебя с почётом до Потапова довезу, мотоцикл здесь оставь – предложил Катуков. – А теперь в буфет. Для некоторых сегодня коммунизм. Задаром. И по труду.

Вечером набился полон дом соседей. Всем хотелось поздравить, а некоторым потрогать орден. Раскрасневшаяся хозяйка металась из кухни в зал, носила закуски. Костя уже приколол отцовскую награду на грудь и ходил меж гостей подняв подбородок. Соседка Танька Сыкина, ради такого случая повязавшая белые банты и пионерский галстук, не на шаг не отступала от него. Потом мужики закурили и запели песню, как бродяга к Байкалу подходит. После них бразды правления взяли в свои руки бабы. И протяжно запели про сизого голубя, которого ждёт – не дождётся его верная голубица. Закончилось совместным вокалом. Разошлись далеко за полночь.

- Ну вот Матрёна Матвеевна и дожили до светлых деньков, спасибо тебе за поддержку, за детей наших спасибо – расчувствовался Матвей. – Я как блудный сын всё из дома тороплюсь, всё мне мало, а жизнь идёт. Таисия в Москве замуж выйдет и внуков – то будем видеть раз в год, а то и того реже. Виктор тоже ни сегодня – завтра в Рязань с Наташкой умчится. Э-эх! Раньше – то далеко от родного крова не заезжали. Как – тут, где жили и обустраивались. Строили дом,
дед с бабкой на подхвате. Хозяйством обзаводились, деревни оттого стояли справные, коровы мычали.

- Не грусти Матвей, знать так и надо, новое время – новые обычаи. - Супруга погладила его по голове. Матвейка пока дома, а Костя и подавно.

Зимой длинной и холодной колхозники справедливо чувствуют себя свободными и почивают на лаврах. Так и должно быть, очередная битва за урожай забирает силы подчисто, так что лежи на печке, поглядывай в окошко. А на улице полоумная метель гоняет по заиндевелому небоскрёбу далёкие звёзды.
Один раз даже, мужик с жуткого похмелья вышел по нужде на улицу. Смотрит, а у Большой Медведицы в наличии не семь звёзд, а всего шесть. Глаза кулаками протёр, нет не добавилось. Испугался. Хорошо ещё назавтра все вернулись на место. Мужик – то с перепугу был на утро следующего дня не похмельный. А так, пиши пропало, хрусти солёными огурчиками.
А в начале апреля снова изменения, реки и речушки набычившись начинают ломать ледовый панцирь на своей шее. Обязательно ночью. Вначале придёт откуда – то гул, а затем треск ломаемого льда и утром пацаны бегут на горку смотреть на красоту плывущих по воде льдин.
В России, с приснопамятных времён, тоже так: эксперименты, реформы, объединения – разъединения. Опричники, стрельцы, тайные службы. То Русь Киевская, то Русь Московская. То области должны быть крупными, то мелкими. Теперь вот взялись объединять колхозы. Мелочь значит должна влиться в соседские большие хозяйства. И не принципиально важно совсем, передовик крупный или отстающий маленький. Партии виднее. И вот снова Матвей Гаврилович Лавров в кабинете Чалова. Филимон Андреевич сегодня сух и совсем не гостеприимен.

- КПСС ставит перед народом очередную задачу по укрупнению колхозов, и не просто ставит, а в кратчайшие сроки – отпил воды из стакана возле графина тот. – А мы как верные её солдаты, должны взять под козырёк и добиваться всеми силами. Вопрос ясен?

- Да яснее ясного – откликнулся Лавров. – Куда мне теперь?

- Колхоз твой имени Клары Цеткин, скажем честно в последний календарный год набравший веса, в полном составе вливается в колхоз «Парижская Коммуна». Председателем будет избран Шашурин Игнатий. Естественно все должности твоего колхоза упраздняются и люди их занимавшие освобождаются. Все приказы и распоряжения сохраняются до появления документов объединённого колхоза. Так что не задерживаю.

- Как я понимаю, мне ничего не предложат – растерялся Матвей.

- Поступаешь в распоряжение Котукова, он решит. А ты сдавай дела и домой, утро вечера мудренее. Да, и спасибо тебе за службу. Молодец.

Спасибо конечно хорошо, а семью кормить надо. Двух студентов содержать, двух школьников, да супругу. Матвей возвращался домой чернее самой чёрной тучи, даже руки подрагивали. Подрулил мотоцикл к забору, подождал когда выйдет встречать Матрёна. Та не заставила себя ждать:

- Ой, отец, ты не заболел случаем?

- Да нет, Матрёна Матвеевна, уволили меня и колхоза моего больше нет – не стал лукавить Лавров. – С «Парижской Коммуной» объединили.

- Подожди поперёд батьки в пекло, может ещё тебя народ выдвинет – наивно предположила жена. – Всякое бывает. Вон никто не предполагал, что тогда Иванова на твоё место назначат, а назначили.

- Всё согласовано, по всем уровням – горько вздохнул Матвей.

- Ну и ничего, справимся! Иди ужинать. Эка напасть, мы и не с таким справлялись, а теперь дети один другого больше, чего нам? У Матвейки вон папиросы вчерась нашла, и то не беда. И я на работу соберусь, чего мне дома – то? Вот Виктор уедет и пойду. Да хоть уборщицей в библиотеку, Шурка пособит. Федорин уж два года сам убирается. Тяжело ему.

Вечер наступил сказочно тёплый и тихий. Где – то за речкой пел Муслим Магомаев. Не настоящий, конечно, а граммпластинчатый, иногда запинаясь или перепрыгивая через строчку. Это у Камневых, Полинка злоупотребляет. Включит на всю Поповку и идёт с ведёрками на родник, по воду. Матвей курил на скамейке возле дома. Стукнул калиткой сосед напротив, Котуков. Подошёл, сел рядышком:

- Ты Гаврилович не журись, и ни на кого не обижайся. Раз так надо, значит надо. Вместо Иванова Бориса я тебя конечно теперь не в силах возвратить. Он справляется, да и не правильно это будет. Вот новую станцию технического обслуживания организуем при «Сельхозтехнике», уже и две машины – аварийки закупили. Значит, по колхозам ездить, поилки – доилки, ленточные транспортёры и технику всякую на законном месте ремонтировать. Расширяемся выходит, штат набираем. Вон даже Яшка Тимохин просится. А что, он теперь не пьёт, за дело взялся. Предлагаю, не задумываясь, тебя туда начальником. Зарплата хорошая. Ты я знаю, справишься. Ну как?

- Ааа, где наша не пропадала – сдвинул кепку шестиклинку на затылок Лавров. – Записывай в новую структуру.

Матрёна зажгла свет в доме и светлые полосы самостоятельно легли до самой водопроводной колонки. Откуда – то запахло жареной картошкой.