Часть 1
1
К дому они подъехали на такси. Серая новостройка-девятиэтажка стояла на отшибе. Территория вокруг была ещё не ухожена, кое-где строители даже не убрали за собой мусор. Но Лизавета, взволнованная и поглощённая своими мыслями, мало обращала внимание на то, что её окружало. Ведь сейчас она шла не на деловую встречу, не на посиделки за разговорами, а на свидание. Их роман с Сергеем серьёзно начнётся только сегодня, потому что сегодня (она так решила) случится всё.
Кажется, Сергей тоже волновался. Улыбаясь и не умолкая ни на секунду, он говорил разную ерунду. Лизавета уже знала, что идут они на квартиру его родной сестры. Та вручила ему ключ на сутки, заверив брата, что им будет тут хорошо и спокойно. Как на необитаемом острове. Сестра у него девушка душевная. Всё понимает.
Вошли в пустой и неуютный подъезд. На третьем этаже Сергей остановился перед обитой черным дерматином дверью. Открыл слегка заедавшие замки и широким жестом пригласил Лизавету войти. Сделав шаг, она оказалась в полутёмной небольшой прихожей. Сергей помог ей снять плащ и пододвинул мягкие тапочки.
- Надевай. По размеру, кажется, тебе подойдут, - заботливо произнёс он.
Потом они прошли в комнату. Лизавета огляделась. Сестра Сергея успела уютно устроить своё гнёздышко. У стены стоял широкий разобранный диван с декоративными подушками и брошенным сверху шерстяным пледом. На полу перед ним - мягкий зелёный ковёр. На стене у дивана были прибиты такого же цвета тростниковые полоски, создавая иллюзию единого большого панно, которое украшали какие-то африканские маски, миниатюры с восточными сюжетами да пара светильников. На этажерке, стоявшей неподалёку, уместилась коллекция фигурок из дерева. А у стены напротив она увидела полированный журнальный столик и придвинутые к нему мягкие кресла. Вот и вся обстановка.
- Уютненько. Только почему-то ни одной книги нет, - сказала Лизавета, с любопытством разглядывая комнату.
- Ленка - другой человек, - засмеялся Сергей. – Книги ей могут понадобиться только, если они будут под цвет обоев. Она недавно заехала сюда. Может, ещё и подберёт что. Увидим со временем.
«Интересно, он сказал «увидим», потому что хочет со мной здесь ещё бывать?» - пронеслось в голове у девушки.
Сергей по-хозяйски подошёл к магнитофону, нажал на клавишу. Бобина закрутилась, но вместо музыки Елизавета с плёнки услышала голос.
- Послушай пока. Это Жванецкий. Классный юморист. А я пойду, взгляну, что Лена нам оставила. Обещала замариновать курицу.
- Давай помогу? – без особой охоты предложила Елизавета.
- Нет – нет! Сегодня я хозяйничаю. А ты отдохни. Расслабься и зацени Жванецкого. Это нечто! Слышала его раньше?
- Если честно, - нет. А чем он интересен?
- Ну, как же! Это наш первоклассный юморист. Только он почти не выступает сам. Его миниатюры в основном использует Райкин. У меня тут целая кассета с его записями. Давай, ты слушай. Тебе понравится. А я пойду, соображу нам стол. Мне надо каких-то полчаса.
Сергей ушёл на кухню, но тут же вернулся, неся в одной руке откупоренную бутылку минералки, а в другой – стакан. Поставил перед Лизаветой. Наполнил стакан и протянул ей:
- Ну, всё, теперь удаляюсь.
Лизавета отпила глоток прохладного «Нарзана» и прислушалась. Запись была не сказать, чтобы очень, но, во всяком случае, слова звучали отчетливо. Не надо было напрягаться и угадывать смысл. Через пять минут она уже крикнула Сергею:
- Ты знаешь, а мне нравится!
Тот отозвался:
- Я же говорил тебе! Слушай-слушай!
Жванецкий читал про собрание на ликёро-водочном заводе. Было смешно и узнаваемо. Конечно, собрания, где все поголовно пьяны, ей видеть не приходилось, зато подобные невразумительные диалоги алкашей она не раз слышала. Вокруг. В жизни.
«Есть предложение пригласить вторую бригаду артистов, когда уйдет та бригада, которую мы пригласили в прошлом году, - читал автор, слегка дурачась. - Кстати, кто их видел и где их видели? Я их в прошлом месяце встретил в разливочном».
Слушая юмориста, Лизавета улыбалась, а на плёнке люди просто покатывались со смеху. И долго аплодировали после того, как тот закончил читать свой рассказик. Нет, Жванецкий ей тоже определённо нравился. Он был остроумен, да и темы некоторых миниатюр, что называется, просто лезвие бритвы. «А ты знаешь, - невозмутимым голосом продолжал Жванецкий, - когда трос сорвало на переправе, твой отец первым прыгнул в ледяную воду – понтоны крепить. Остальные за ним. Аварию устранили. Оглянулись, стали звать, три дня его искали, но так и не нашли. Улицу его именем назвали…
…Сейчас он официантом в Лондоне... Жалеет страшно».
Лизавета громко расхохоталась. В комнате тут же нарисовался Сергей:
- Ну, вот, я же говорил, что тебе понравится!
- Да уж…так у нас не шутят. Откровенный дядечка. Не боится.
- Вот именно! Давай сейчас прервёмся, а потом ещё его послушаем. А если захочешь, я тебе дам кассету домой.
Он принёс из кухни бутылку шампанского и пару фужеров. Потом ещё - вазу с яблоками и коробку конфет.
- Курицу я поставил в духовку, а пока вот…
Он разлил шампанское и протянул фужер Лизавете. Со своим тут же уселся на ковёр возле кресла Лизаветы.
- Хочешь, - иди ко мне, - сказал он, улыбаясь, когда они сделали по несколько глотков.
- Да, душно. Пожалуй, так я и сделаю.
Она тоже перебралась на ковёр.
Сергей тут же поднялся и открыл балкон. Потом вернулся к столу и снова наполнил фужеры. Теперь он устроился совсем рядом с Лизаветой. Они чокнулись и выпили. И тогда Сергей шепнул:
- Иди ко мне, дорогая!
А потом, покрывая её лицо и шею поцелуями, стал тихо говорить:
- Я так ждал этого дня…Лиза…милая…
2
Что было потом, - рассказать не получится. Потому что нет у Лизаветы таких слов, чтобы верно описать восторг и счастье, которые захлестнули её. Позже она вспоминала этот вечер и эту ночь как-то фрагментами. То представляла, как они любят друг друга, и какой он нежный - Серёжка Воробьёв. Её Серёженька.
То с улыбкой вспоминала, как они поедали курицу-гриль, запивая шампанским и веселясь, потому что про эту курицу напрочь забыли, и она у них чуть не сгорела.
А то вспоминала, как уже ночью, обнявшись, молча стояли у окна. За окном был сплошной мрак, потому что освещение у новостройки ещё не провели. Городские огни горели где-то далеко, а тут, за пустырём, который когда-нибудь, наверное, превратится в уютный двор, в домах частного сектора - ни движения, ни огонька, ни даже лая собаки! Иногда Лиза вспоминала, как, покрывая друг друга поцелуями, они нечаянно свалились с дивана на ковёр, и это вызвало у них приступ безудержного смеха. Она душила этот смех, уткнувшись в плечо Сергея, потому что глубокой ночью слышимость в панельных домах известно какая.
И, конечно, мысленно возвращалась к тому моменту, когда Сергей сообщил ей о том, что на днях улетает в Москву. На сессию. И разлука им предстоит теперь долгая.
...Утром Лиза покидала квартиру первая. Ей надо было торопиться в школу, где она преподавала русский язык и литературу. По телефону вызвали такси. У порога, задержав её в объятиях, Сергей как-то быстро затараторил совсем не те слова, которые она хотела услышать на прощание:
- Конечно, мне будет приятно, Лизок, если ты меня дождёшься. Но ты поступай, как хочешь. Я ведь тебе, сама понимаешь, обещать ничего не могу. В моём положении.
- И я тебе - тоже, - в отместку ответила ошарашенная Лизавета.
Как выяснилось потом, эти фразы очень подпортили настроение обоим перед долгой разлукой. Но слово – не воробей.
3
А всего лишь месяц назад жизнь Лизаветы тянулась скучно и уныло.
- Что же делать? Что же придумать! – мучила она себя вопросами в любую свободную минуту - и дома, и возвращаясь с работы.
Вот и в тот день после уроков она медленно брела на остановку и прокручивала в уме свою жизнь за последние четыре года после окончания университета. Работой у неё была школа, и Елизаветой Васильевной её звали только там. В остальных местах она оставалась просто Лизой, Лизкой или Лизочкой – смотря по обстоятельствам.
Не сказать, чтобы она любила свою профессию, но всё-таки была благодарна ей. На работе Лизавета хоть как-то оживала: мозги напрягала, из честолюбия хотела быть лучшей, популярной, даже любимой. У учеников, конечно. Учителей в расчёт она особо не принимала – это были возрастные женщины, притом, малоинтересные и внешне, и внутренне. Дружбы ни с кем из них она не завела и с ужасом понимала, что если не удерёт из школы, лет через десять станет клоном любой из них. Мужчин в коллективе было традиционно трое – физрук, трудовик и военрук. Надо ли говорить, что эти вообще были не её поля ягодами.
...После университета она вернулась в родной город, где жили родители, где прошли детство и школьные годы, где по-прежнему оставались подруги, с которыми по приезде она возобновила общение, периодически коротая время в ресторанах и на домашних посиделках. Но как-то уже без прежнего энтузиазма. Как-то не казались они ей теперь, после пяти студенческих лет, близкими по-настоящему. Настоящая жизнь осталась там, в красивом сибирском городе. А здесь - её нынешние подруги были какими-то приземлёнными: фирменные шмотки достать да мужика покрепче к себе привязать – вот их главные заботы.
Думая про мужиков, Лизавета тяжко вздохнула. Конечно, она со своим размахом за четыре года в этом вопросе тоже сумела накуролесить. Взять хотя бы это своё дурацкое замужество и последовавший затем быстрый развод! Собственно, муж и в самом начале казался ей бездарем и лентяем, хотя был он из уважаемой семьи. Главным же фактором, подстегнувшим её на замужество, стало, конечно, не это, а то, что у него в наличии имелась собственная кооперативная квартира. Лизавета так устала от семейных ссор и командирских замашек матери, что готова была сбежать куда угодно. Даже в Афганистан, где ограниченный контингент советских войск выполнял свой интернациональный долг. А что? Вполне могла бы учить афганских детишек, потому что, куда им в современном мире без русского языка! Вот она в итоге и сбежала, когда выпал случай. Слава Богу, не в Афганистан. Но, как правильно говорят в народе, замужество не напасть, лишь бы замужем не пропасть. Лизавета быстро поняла, что пропадает, потому что замужество – это такое опасное болото, в которое каждый день погружаешься всё глубже. И, главное, без надежды на спасение. Совместная жизнь с Валеркой – вратарём местной футбольной команды - её не захватила. Ей нужен был рыцарь, а не Рембо. Эти вечные его тренировки до седьмого пота, просмотры футбольных репортажей и разговоры с друзьями о нагрузках, каких-то там таблицах и очках – нет, он оставался ей чужим человеком, и поделать тут ничего было нельзя.
Лизавета подошла к остановке и поставила тяжёлую сумку на лавочку. Сегодня она тащила на проверку домой сочинения девятиклассников. Тетради по литературе у них были не простыми, а общими – с числом страниц не менее сорока восьми. Тяжело нести. Вот не развелась бы с мужем, так ездила бы на машине. Она вспомнила, как свёкор-пенсионер частенько выручал её, забирая из школы на своём жигуле. На этом же жигуле по воскресеньям случались и их семейные выезды на тот берег Иртыша или в лес. Но молодая жена уединений и тишины не любила – ей нравились компании. Она ни разу не пожалела, что ушла от мужа. Никто её там не обижал, - просто не доросла ещё до семьи. Так бывает.
В замужестве жизнь в родительском доме снова стала казаться ей раем, и она решила в этот рай вернуться. Не остановило даже то, что к моменту, когда это решение созрело окончательно, она поняла, что беременна.
В один из дней, когда муж был на работе, Лиза спешно собрала свои вещи, вызвала такси и уехала к родителям. Конечно, предварительно всё с ними обговорив и даже поплакав. Родители сказали: «Не любишь? Возвращайся! Не ломай жизнь ни себе, ни ему!» С мебелью, совместно нажитой за год супружества, решили не мелочиться: ставить её в набитой «добром» родительской квартире всё равно было некуда. Так что блудная дочь вернулась в отчий дом налегке. Через пару дней она уже отправилась на аборт. Нет, вот про это ей вспоминать совсем не хочется! Процедура избавления от ребёнка, хоть и была проведена по большому блату с обезболиванием, но оставила в душе Лизочки большую моральную гематому. «Больше никогда и ни за что!» - клялась она себе, лёжа на больничной койке и слушая, как разносили своих непутёвых мужей её соседки по палате, для которых, похоже, походы на аборты давно стали делом привычным.
Помнится, в следующие дни муж крепко помотал ей нервы. Он такого предательства не ожидал, поэтому после работы приходил к ней на разборки, которые устраивал шёпотом в подъезде. Лиза выходила объясняться, набросив на плечи шаль – заходить в квартиру родителей Валера категорически не хотел. Сначала он уговаривал её вернуться, потом стал обвинять и обливать презрением. Параллельно и её мать вела трудные разговоры с родителями мужа. Наконец, все слова всеми были сказаны, и Валера согласился на развод. Развели их быстро – в какие-то три месяца, потому что детей не было и претензий имущественных – тоже.
Завидев подъезжающий автобус, Лизавета подхватила сумку и заспешила к нему. В салоне тут же подскочил какой-то парень, уступая ей место. Она благодарно кивнула, уселась поудобнее и стала смотреть в окно. До её общежития ехать было несколько остановок.
После развода с мужем возобновились скандалы с родителями, и теперь они стали более частыми, злыми и шумными. В моменты примирения Лиза уговаривала мать, чтобы та устроила ей комнату в семейном общежитии. В школе такой возможности не было, а мать работала не на последней должности в богатом строительно-монтажном тресте. И, надо же, та в конце концов согласилась. Через пару месяцев у Лизки уже была своя небольшая комната с балконом на втором этаже, метров на 16, которую она красиво обставила добротной полированной мебелью и стеллажами с книгами. В секции, кроме неё, в двух других комнатах жили еще три девушки. В общем пользовании у них была просторная кухня с двумя плохо работающими электрическими плитами, водопровод и туалет. Душ и буфет, который, кстати, регулярно торговал свежими молочными продуктами, располагались на первом этаже. Общежитие было рабочим, но соседки Лизаветы оказались тихими и вежливыми: они совсем не мешали ей. И зажила она теперь вольготно. Только всё равно скучно. Вроде, и книги читала, и на работе успехи делала, да как-то одиноко было: очень хотелось настоящей любви, а её всё не было и не было.
Как-то в газете Лиза увидела объявление о том, что во Дворце тракторостроителей возобновляет свою работу литературное объединение «Заря целинников». Желающих приглашали записываться. Правда, в объявлении было условие для будущих членов: обязательно иметь по одному своему произведению – в прозе или поэзии – всё равно. Лизавета сначала сникла, потому что произведение у неё в наличии отсутствовало. А потом правильно решила, что не боги горшки обжигают. Надо просто сесть и придумать рассказ. Но о чём? Всё своё свободное время она без устали размышляла над этим вопросом. Тема ускользала. Наконец, про эти творческие муки Лизавета и решила написать. Вот прямо о том, как некая дама хочет стать писательницей и для начала намерена хотя бы сочинить рассказ. Однако, как только начинает писать, из-под её пера сразу выскакивают фразы, давно написанные другими. В смысле, классиками! Мистика прямо. И никак ей было через этот заслон не пробиться! Горе-писательница злилась: про всё уже написали до неё. В конце она решает, что виновата её начитанность и отсутствие жизненного опыта. Она перестает мучиться над рассказом - вместо этого идёт устраиваться на работу в библиотеку. Рассказ получился недлинным и остроумным. Лизавета самокритично назвала его «Бедная Лиза». До субботы (в этот день должно было состояться первое заседание литобъединения) оставалось три дня, и каждый день она снова и снова перечитывала свой рассказ, внося в него правку.
Вот и в тот день, едва переступив порог комнаты, Лиза снова уселась за стол. С час зачёркивала и вписывала слова. В результате полностью переделала конец. Теперь её героиня, осознав, что сама писателем стать не способна, решает идти не в библиотекари, а в литературные критики. Так было ехиднее. Лизавета вставила чистый лист в пишущую машинку «Москва», которую приобрела по случаю в комиссионке, и отпечатала текст. Потом вложила его в скоросшиватель и занялась домашними делами.
4
В субботу на литобъединение она собиралась тщательно: надела красивый брючный костюм, накрасилась, подкрутила волосы термобигудями и брызнула на себя любимые французские духи «Клима». Потом засунула в новый фирменный пакет скоросшиватель с рассказом и отправилась на встречу с судьбой. Трудно объяснить, но она на полном серьёзе ожидала жизненных перемен, став членом «Зари целинников». Так сердце ей нашёптывало.
Прибыв на место, она скорым шагом поднялась на второй этаж, глядя на стрелки, подсказывающие, где собирается литобъединение.
Двери в нужный кабинет были распахнуты.
Войдя, Лизавета увидела нескольких человек, сидящих в креслах по разным углам и тихо переговаривающихся между собой. В основном это были женщины, возрастом старше её. Она поздоровалась и направилась к свободному месту на кресле у окна. Но тут её вежливо, но властно окликнула дама внушительных размеров:
- Подойдите, пожалуйста, ко мне. Надо зарегистрироваться.
Лиза подчинилась.
- Вы у нас впервые? Что-то не припомню Вас.
- Да, я первый раз, - ответила она.
Женщина полистала тетрадку, нашла какие-то списки и внесла туда фамилию, имя и отчество Лизаветы, а также её место работы и домашний адрес.
- Ну, вот теперь порядок. Садитесь на любое место. Десять минут ждём, потом начинаем. Кстати, меня зовут Алина Ложкина. Я руководитель объединения.
- О! – улыбнулась Лизавета. – Та самая? Читала Ваши стихи. Очень приятно.
- Да, та самая. И мне очень приятно, - засмеялась в ответ польщённая женщина.
Лизавета присела за стол и незаметно стала разглядывать её.
Как- то в голове не укладывалось, чтобы автор таких нежных романтичных и немного слащавых стихов выглядела так. Их она иногда почитывала на последней странице областной газеты, а рядом всегда присутствовала фотография молоденькой белокурой девушки. Наверное, фотография была давнишней, потому что настоящая Алина была очень полной, неопрятной, мужиковатой. Лизавета перевела взгляд на остальных и ими тоже осталась недовольна. Какие-то все…
В этот момент дверь открылась, и в комнату быстро вошёл молодой человек. Увидев его, Алина разулыбалась во весь рот, потом вышла из-за стола и пошла к нему навстречу. Они радостно обнялись. А у Лизаветы сердце полетело куда-то вниз. «Вот это да! Сергей Воробьёв!» В самом деле, это был он, Серёжа-красавчик, который когда-то классом старше учился с ней в одной школе. Очень он ей тогда нравился! Но шансов у неё не было никаких! Его плотной стеной всегда окружали одноклассницы, и он среди них очень даже хорошо себя чувствовал. Ещё тогда до Лизы доносились слухи о том, что он не только бабник, но и талантливый парень, сочинявший стихи и рассказы так хорошо, что каждое его сочинение по литературе можно было посылать на республиканский конкурс.
Увидев его, Лизавета сразу всё поняла – вот почему её тянуло в это литобъединение! Ведь именно здесь судьба приготовила ей сюрприз: мужчину её мечты, потому что Воробьёв вполне подходил под это определение. Выходит, сердце не обмануло!
Между тем, мужчина её мечты и представить себе не мог, какая буйная гамма чувств мгновенно захлестнула одну из посетительниц этого творческого клуба. Знай он об этом, может, повёл бы себя посолиднее; не стал бы ёрничать, картинно раскланиваясь с членами клуба на все четыре стороны. Впрочем, это не очень понравилось только ей одной, - собравшийся люд отвечал ему тепло и доброжелательно. Явно, его тут уважали. Откланявшись и отулыбавшись, Воробьёв уселся на свободный стул рядом с Алиной.
Первое заседание началось. Оказывается, практически все здесь друг друга хорошо знали. Из новеньких, кроме Лизаветы, была только ещё одна симпатичная девушка, Раиса, работавшая, как она сказала, освобождённым секретарём комсомольской организации в машиностроительном техникуме. По случайному совпадению их места оказались рядом.
- Вы что пишете? – шёпотом спросила её Лизавета.
- Стихи, - коротко ответила та. Потом добавила:
- Давно. С самого детства. А Вы?
- Я? – замялась Лизавета. – Да, собственно, вот только первый рассказ и написала.
Раиса покровительственно посмотрела на неё:
- Читать его будете?
- Нет, наверное. Неудобно как-то. Я сегодня только слушать намерена.
- Я – тоже.
Обе замолчали. В это время один за другим стали читать свои стихи члены литобъединения.
- Что, все поэты? – ехидно спросила Лизавета.
- Выходит так, - ответила соседка.
Прочитанные стихи никто не обсуждал. Автора только спрашивали, что послужило толчком для написания; тот отвечал, и от него отставали. Или неинтересно было разговаривать, или просто не знали, о чём спрашивать. После одного поднимался другой, и ситуация повторялась. Лизавета слушала с досадой. Все стихи были откровенно слабыми. Ну, то есть, совсем никуда не годились. Содержанием служили тексты на злобу дня со сплошь глагольной рифмой или корявые восклицания авторов по поводу любви, одиночества, ревности, побед на трудовом поприще и так далее.
Лизавета поглядывала на Воробьёва, но ничего по его лицу понять не могла. Он одобрительно кивал головой, его редкие вопросы были лишены сарказма и даже юмора, ведь юмор тоже, не дай Бог, мог обидеть доморощенных поэтов. И ещё она обратила внимание на то, что ни разу за всё время Сергей не посмотрел в её сторону, хотя сидела она в полосе его обзора. Настроение от этого заметно ухудшалось. Заседание подходило к концу. Надо было во что бы то ни стало как-то обратить на себя внимание! И она решилась. Решилась тоже прочитать свой рассказ, потому что поняла: на фоне всего услышанного она со своим опусом не опозорится.
- Можно теперь я прочту? – громко спросила она.
- Конечно - конечно. Рассказ? Тем более. Единственный, товарищи, за сегодняшний вечер рассказ. – Это Алина сказала.
И Лиза прочитала. Её слушали в полной тишине. А когда она закончила, раздались такие же реденькие аплодисменты. Ей сказали спасибо и вопросов никаких задавать тоже не стали.
Лизавета думала, что Сергей и Алина прочтут что-нибудь своё, но она ошиблась, и первое занятие литобъединения стало завершаться. Поднялся, было, шум отодвигаемых стульев и голосов, но Алина призвала всех к порядку:
- Нет-нет, ещё не всё. Мы должны провести традиционную процедуру – вы что, забыли? Надо выбрать лучшее произведение из всех, сегодня прочитанных. Его мы внесём в наш рукописный журнал. Какие будут предложения?
Все молчали. И вдруг Воробьёв убеждённо сказал:
- Я думаю, все согласятся со мной. Давайте лучшим признаем рассказ вот этой девушки, - он показал рукой в сторону Лизаветы, - «Бедная Лиза».
Алина и все остальные согласно закивали и зааплодировали – теперь громко. Так в этот вечер Лизавета дважды оказалась в центре внимания. Улыбалась она сдержанно, хотя в её душе всё пело от радости.
Члены кружка решительно засобирались по домам. Правда, возле Алины и Сергея ещё толпилась группа самых активных, поэтому Елизавете пришлось дожидаться, когда их вопросы иссякнут. Она же должна была передать Алине свой текст. Наконец, когда активисты угомонились, Лиза протянула ей рассказ. Та стала её расспрашивать о чём-то, но Лизавета, краем глаза увидев, что Сергей уже одевается, заторопилась тоже и отвечала ей, быстро натягивая плащ и берет. Она хотела выйти из кабинета чуть пораньше, а в коридоре как бы замешкаться, чтобы Воробьёв нагнал её, и они дошли до остановки вместе.
Эта хитрость удалась. Уже через минуту Сергей оказался рядом.
Они шагали по аллее парка. Ушедший апрельский день был солнечным, но к вечеру лужицы снова подморозило. Раза два Лиза нарочно поскользнулась на тонком стекле льда – это чтобы Воробьёв взял её под руку. Он взял, но шёл всё равно торопливо. К тому же с Иртыша дул пронизывающий ветер, совсем не располагавший для романтической прогулки. Лизавете даже пришлось поднять воротник плаща.
- Мы с Вами учились в одной школе, - сказала она Сергею.
- Нет, не может быть. Я бы Вас запомнил, - ответил он.
- Я была секретарём комитета комсомола и училась на год младше, - уточнила Лиза.
- А-а, - протянул Сергей разочарованно. – Тогда понятно. С комсомолом отношения у меня были прохладными.
Она улыбнулась и промолчала.
Потом Сергей спросил, где она работает, и услышанный ответ тоже не одобрил:
- Вот это Вас занесло!
И неожиданно спросил:
- Не хотели бы поменять место работы?
- Хотела бы, - быстро ответила Елизавета. – Но что из того? Хорошие места все заняты.
- Я попробую узнать у себя на работе, - пообещал ей Сергей. – Вы же знаете, я работаю на телевидении?
- Знаю, - ответила она. - Местный канал я не смотрю, но от кого-то слышала.
- Зря не смотрите. Давайте мне свой телефон. Я на днях позвоню.
На остановке Лизавета продиктовала ему номер телефона общежития, заверив, что с вахтёрами у неё отношения прекрасные. Обязательно позовут. Ещё дала телефон родителей – это на случай, если он будет звонить в выходной. По выходным она часто пропадает у них.
Потом подошёл её автобус, и она уехала. А он пешком отправился дальше, так как жил неподалёку от Дворца тракторостроителей.
5
Оказалось, что Сергей умел удивлять. Он позвонил на следующий день.
Вахтёрша сама поднялась на второй этаж; постучала в дверь и сразу крикнула:
- Иди-и! К телефону тебя!
Лизавета у трубки оказалась быстрее, чем та вернулась к своему рабочему месту. Девушка знала, кроме Сергея, больше этот телефон не известен никому.
- Лиза, это я, - сказал Сергей. – Мы с тобой вчера насчёт работы говорили. Ты можешь завтра часикам к трём подойти к телецентру? Я тебя встречу и отведу к нужному человеку.
Лизавета дар речи потеряла. Во-первых, Сергей позвонил так быстро!! Во-вторых, он перешёл на «ты»! И, в-третьих, как было бы здорово и правда уйти из школы! Она вспомнила, как вчера на большой перемене за первую парту перед её столом уселись двое старшеклассников. Просто поговорить. О чём – им было всё равно. Они часто так делали. Наверное, дефицит внимания со стороны родителей чувствовали. Так вот, между делом, один из них вдруг сказал:
- Бегите Вы из школы, Елизавета Васильевна, Вы тут отупеете.
Буквально так и сказал. Лизавета тогда отбилась от него:
- Страдалец ты наш! С такими, как ты, разве отупеешь?
Но слова мальчишки произвели на неё впечатление. Если даже ученики так ей говорят… Уйти из школы ей хотелось. Порой и правда казалось, что, оставшись здесь, можно просто погубить свою жизнь. Подруги её, трудившиеся в конструкторских бюро и лабораториях, часто рассказывали, как интересно отмечаются праздники у них на работе, как шумно проводятся дни рождения, как на выходные они выезжают всем скопом в окрестные дома отдыха, как заводят интрижки, наконец. А она в ответ только и могла рассказать, что вытворил Иванов из 7 В, или какой способный Сидоров из 9 А. А жизнь между тем бежит. Учить детей, конечно, интересно, но учителем вполсилы быть нельзя. Это ученики сразу заметят и будут презирать. Их презрения Лизавета очень боялась, поэтому работала по-настоящему, то есть, пропадала в школе весь день, изучала передовые методы учителей Советского Союза, ходила по квартирам учеников, устраивала дополнительные занятия для слабых, вела кружок по литературе - для сильных, регулярно проверяла тетради, писала поурочные планы, оформляла кабинет и так далее, и так далее, и тому подобное. А жить было когда? Личную жизнь устраивать когда? Вот поэтому она так обрадовалась, услышав голос Сергея. Оказывается, вчерашний их мимолётный разговор не был просто трёпом. Воробьёв – это чудо.
- Конечно, могу. Обязательно приеду, - обрадованно пообещала она.
Сергей больше ни о чём говорить не стал, свернул разговор дежурным:
- Ну, тогда пока!
6
Едва дождавшись конца уроков, Лиза побежала на остановку. Дежурным, пришедшим убирать класс, она пообещала вернуться через час, ну, может, чуть попозже, но те клятвенно обещали, что в любом случае её дождутся.
До телецентра добралась быстро. Вахтёр потребовал показать пропуск, - вместо этого она попросила его позвонить Воробьёву, сказать, что к нему пришли.
Сегодня Воробьёв не выглядел мэтром. Коричневый растянутый свитер, давно не глаженые брюки, лохматый какой-то, зато сегодня он улыбался и всячески выказывал Лизавете своё расположение.
- Мать, - обратился он к ней по-свойски, - сейчас мы пойдём к одному хорошему человеку. Она про тебя всё знает.
Но поймав недоумённый взгляд девушки, тут же поправил себя:
- Ну, в смысле, знает то, что знаю я.
- Не много же этот человек про меня знает, - засмеялась Лизавета.
- Вот именно, - согласился он. - Этот человек – женщина. Я думаю, ты должна соглашаться на то, что она тебе будет предлагать. Потому что важно зацепиться здесь, а потом уже, как себя зарекомендуешь... Я, например, начинал помощником режиссёра.
- А что это за должность?
- Ну, как тебе сказать? Эта важная должность, называется, КТО ПОШЛЁТ ПОДАЛЬШЕ.
Они поднялись на второй этаж, прошли по коридору; наконец, Воробьёв толкнул дверь с табличкой «главный режиссёр».
В небольшом, но уютном кабинете за рабочим столом сидела Виолетта Эдуардовна – это она была главным режиссёром. Позади неё разместился высокий шкаф, набитый аудиокассетами, папками с фотографиями, разноцветными паспорту и массой других нужных в работе вещей. Возле рабочего стола стоял стул для посетителей, вдоль стены - ещё пара таких же стульев, да телевизор на тумбочке. А напротив – на журнальном столике, с двух сторон зажатом мягкими креслами - присутствовало всё необходимое для дружеских чаепитий: заварной фарфоровый чайник, симпатичные чашки с блюдцами и пара вазочек, заполненных недорогими конфетами да пряниками.
- Виолетта Эдуардовна, вот привёл Вам нового работника, - заулыбался Сергей. Он усадил Лизавету напротив стола главного режиссёра, а сам плюхнулся позади - в мягкое кресло.
- Не сиди без дела, Серёжа, иди, набери воды и поставь нам чайник, - предложила Виолетта Эдуардовна.
Тот с готовностью подскочил. А она переключилась на Лизавету:
- Что Вы знаете о профессии режиссёра?
- Да, собственно, как Вам сказать…, - замялась Лизавета. - Ну, это тот человек, который визуально оформляет передачу…В смысле, не художник, а тот, кто за пультом…
- Понятно, - заулыбалась Виолетта Эдуардовна. – А Вы-то сами кем хотели бы быть: режиссёром или редактором?
«Да, хоть кем!» - крикнула Елизавета. Правда, мысленно. А вслух сказала:
- Ну, если бы пришлось выбирать, наверное, редактором.
- Да, многие хотят быть именно редакторами. Только потом обижаются, когда придуманная ими передача не удаётся, потому что её взял и испортил слабый режиссёр, человек без фантазии. Вот почему я хочу, чтобы рядом с редактором в партнёрстве работал режиссёр, соответствующий ему по уровню, а то и более способный, более интересный человек.
Она внимательно посмотрела на Лизавету:
- Мне тут Сергей расхваливал Вас. Так сказать, Ваш личностный багаж. Может быть, со временем Вы могли бы стать таким режиссёром?
Лизавета очень перепугалась:
- Я не уверена…Просто не представляю…смогу ли…
- Было бы желание, а мы научим. Тем более, для начала я предлагаю Вам должность не режиссёра, ассистента режиссёра. Есть только эта вакансия. Освоитесь, будем Вас двигать дальше. Согласны?
- Согласна, но…
Виолетта Эдуардовна нахмурилась:
- …но – что?
- Я в школе работаю. Я не могу бросить учеников до конца учебного года. У меня старшие классы. Мне можно уйти из школы только в конце мая - начале июня.
Виолетта Эдуардовна помолчала немного, а потом сказала:
- Хорошо, я подожду.
На том и договорились. Как ни хотела Лизавета посидеть в этом кабинете подольше, выпить чаю, расслабиться, присмотреться к будущим коллегам, но всё-таки вынуждена была отказаться. Надо было спешить в школу, чтобы отпустить дежурных. Сергей тоже подскочил:
- Виолетта Эдуардовна, я провожу нашу гостью, а потом вернусь, - сказал он.
Выйдя из кабинета, он посмотрел на Лизавету:
- Всё нормально, мать, не трусь. Ты понравилась. Считай, что уже работаешь у нас.
- Как-то я в смятении, - ответила она. – Вообще абсолютно не представляю никак эту работу.
- Тебе же сказали: поможем. Ты лучше скажи мне, как относишься к театру?
- Положительно отношусь.
- Тогда пошли сегодня в театр?
- А что будем смотреть?
- Тебе какая разница?! – засмеялся он. – У меня там друзья. Давно приглашают. Какой спектакль, потом узнаем. А не понравится, там буфет классный. Посидим, поговорим. В общем, я тебя приглашаю. Пойдёшь?
- Конечно! – ответила она, плохо скрывая радость.
На том и расстались.
…Войдя в школу, Лизавета нос к носу столкнулась с директором. «На ловца и зверь бежит», - подумала она.
- Светлана Александровна, когда можно к Вам зайти? Мне поговорить нужно.
- А пойдёмте прямо сейчас, - пригласила она учительницу.
В кабинете директор молча выслушала сбивчивый рассказ Елизаветы Васильевны, а потом сощурила свои умные глаза:
- Вот Вам мой сказ. Должность ассистента режиссёра не для Вас. Несолидно, Лизавета Васильевна. Я уже молчу, что Вы потеряете в деньгах…
- Деньги же не главное, - вставила Лизавета.
- Конечно, не главное. Для Вас. И всё-таки давайте договоримся так. От этой должности Вы отказываетесь. Да, отказываетесь. Но говорите им, что с удовольствием поменяете работу, когда Вам предложат приличную должность. Редактора, например. И когда это случится, я Вас без разговоров отпущу. Даю слово. Договорились?
- Да,- вяло ответила Лизавета. Это было совсем не то, что она хотела услышать от директора школы. Но в том, что та говорила, тоже был резон. В каком-то смысле Лизавета даже почувствовала облегчение – так пугала её предложенная должность ассистента режиссёра.
- Надо ценить себя, Лизавета Васильевна, - веско сказала ей напоследок директриса.
Лизавета вышла из кабинета. Она понимала, что одна из её многочисленных фантазий сейчас лопнула. Ещё она поняла, что от событий сегодняшнего дня сильно устала. Зато впереди – театр.
7
Областной театр драмы располагался в старом центре среди купеческих построек на тихой улице, которая тем не менее носила имя Ленина. Двухэтажное здание с колоннами вдоль фасада было удалено от проезжей части; пройти к нему можно было по тротуару через небольшой сквер с никогда не работающим фонтаном, декоративными фонарями и удобными, почти всегда пустующими лавочками.
Сергей ждал Лизавету у входа. Он помахал ей рукой, хотя она и без того бы увидела его. Давно прошли те времена, когда возле театра толпились люди, спрашивая лишний билетик. Теперь его посещали, скорее, отдельные чудаки да заводчане, среди которых их профкомы распространяли бесплатные билеты. В порядке, так сказать, шефской помощи театру.
Сергей обрадованно подхватил Лизу под руку, на входе он что-то тихо сказал билетёрше и та, приветливо улыбнувшись, посторонилась, пропуская их к гардеробу.
- Ты погоди, - сказала Лиза, - я пойду, переобуюсь.
Она показала на пакет со сменной обувью.
- Это ещё зачем? – удивился Сергей. – Здесь можно и так. Кстати, я узнал, смотреть будем «Дурочку» Лопе де Вега.
- Здорово. Я как раз не читала эту его пьесу. Не понравится спектакль, так хоть содержание будем знать. Всё-таки, подожди, я быстро. Это дело принципа и привычка с детства.
- Как хочешь, - разрешил Сергей. – Но зачем куда-то идти - давай прямо тут.
Елизавета, одной рукой держась за Сергея, другой - натянула туфли на высоком каблуке. Потом они сдали плащ и пакет с сапогами в гардероб и прошли в просторный холл.
- Вот здесь на новогодних ёлках прошло моё детство, - сказала Лиза, оглядевшись.
- И моё - тоже, - отозвался Сергей.
Они медленно побрели вдоль стены, рассматривая цветные портреты артистов. Ни одного знакомого лица! Конечно, с тех пор, когда их областной театр гремел на всю страну, прошло столько лет! А ведь были времена! Ей повезло, она эти времена застала. Они совпали с её школьными годами. Тогда она и стала настоящей театралкой, не пропускавшей ни одного спектакля. Да что говорить, многие спектакли Лиза и её самая близкая подружка без преувеличения просто знали наизусть. А заодно и были влюблены сразу в двух актеров – Николая Шаровского и Владимира Еремеенко. Безответно, конечно. На сцене их театра тогда вообще властвовала молодёжь – выпускники ГИТИСа и Щепкинского училища, репертуар, наряду с классикой, был щедро представлен современными пьесами Виктора Розова, Геннадия Мамлина, Алексея Арбузова, где главными героями были тоже молодые. В ту пору их театр иногда даже ставили на одну доску с московским «Современником». Да и сама избалованная зрелищами Москва во время случившихся гастролей восторженно рукоплескала «провинциалам», чьи выступления проходили не где-нибудь, а на сцене Кремлёвского Дворца съездов.
Но, как любил говорить один знакомый Лизаветы: «Господи! Почему всё хорошее, не успев начаться, уже заканчивается?!» Не успела она ещё и десятый класс окончить, как театра не стало. Потому что не стало труппы. В народе шептались по-разному. Одни говорили, что обком партии там усмотрел что-то не вполне советское, и всех уволили. Другие - что после успешных гастролей в столице артистам стали поступать предложения из ведущих театров страны, от которых они не могли отказаться. А злые языки вообще утверждали, что кто-то там проворовался. Но так или иначе, а золотой век закончился, и вскоре театр снова стал покрываться липучей паутиной, как и бесчисленное множество других провинциальных театров на просторах великого Советского Союза. После своего возвращения в родной город Лиза ни разу не была в театре. И сегодня не пошла бы, если бы её пригласил кто-то другой, а не Сергей.
Сейчас же, глядя на лица незнакомых артистов, она соображала, как сказать Сергею о том, что отказывается идти к ним на работу. Притом, сказать так, чтобы он не обиделся, и чтобы у него не пропало желание помочь, когда на телевидении появится вакансия редактора. Может, наврать, что никак не отпускают с работы? А, может, рассказать правду – вот так всю, как есть? Лиза выбрала последнее.
Но в это время Сергей предложил ей подняться наверх, чтобы зайти к другу-режиссёру, поздороваться, засвидетельствовать своё почтение, поблагодарить, ведь это он предупредил на входе, чтобы товарищей с телевидения в количестве двух человек пропустили.
- Да, давай. С удовольствием. Только сначала я тебе сказать хочу, Сергей…В общем, я пока не буду увольняться. Не хочу я работать ассистентом режиссёра. Не моя это должность.
- Ну, ты даёшь! – поразился он.
Но Лизавета перебила его, а потом быстро и внятно пересказала свой разговор с директрисой. Сергей слушал, не перебивая, а, когда она закончила, неожиданно легко согласился:
- А, может, ты и права. Давай не будем торопиться. В словах твоей начальницы есть сермяжная правда. Завтра скажу Виолетте. Конечно, надуется сначала. Но она отходчивая. Замётано. Ну, теперь выбирай: буфет или Венька Конюхов?
- Что за Венька? – засмеялась Лиза. – Кто ещё такой?
- Ну, так режиссёр же!
- Буфет подождёт. Пойдём сразу к нему. Всё равно надо будет, как ты говоришь, «свидетельствовать почтение». Давай сразу. Вдруг, спектакль не понравится. Потом врать придётся. Будет труднее.
- Логично. Пошли.
Он взял её за руку и повёл вверх по лестнице – туда, где располагались гримёрки артистов и кабинет режиссёра.
Веньку-режиссёра они встретили в коридоре. Увидев Сергея и его спутницу, он страшно возбудился.
- Ребята, какие молодцы, - говорил он, взмахивая головой, чтобы отбросить назад кудрявый клок посечённых волос, который тут же возвращался обратно и закрывал не только лоб, но и половину лица. – Как я рад вас видеть! Но что ж вы так поздно! Даже кофе попить некогда. Через пять минут мы уже первый звонок даём.
Лизе режиссёр не понравился, поэтому она обрадованно сказала:
- Пожалуйста, не беспокойтесь. Мы поднялись просто сказать Вам спасибо за гостеприимство.
- Кстати, познакомься, - вставил Сергей. – Это Елизавета Васильевна. Она очень любит театр. Надеюсь, что у тебя будет возможность видеть её в твоей альма матер. Вместе со мной, конечно. А сейчас – не смеем задерживать. Уходим-уходим…
В холле они и правда услышали первый звонок и решили войти в зрительный зал, чтобы занять места получше. Впрочем, зал обещал быть наполненным не больше чем на треть, так что можно было без труда выбрать, что душе угодно.
- Пошли на задние сидения, - предложил Сергей.
И пояснил:
- Не понравится, проще будет удрать.
Они уселись в самый центр последнего ряда. Некоторое время молчали. Лизавета тщательно разглядывала зрителей и центральную люстру, Сергей смотрел прямо перед собой. Потом, так же, не поворачиваясь к ней, он взял её руку и поднёс к своим губам.
Лизавета замерла от неожиданности. И вообще… замерла. Потом неуверенно попыталась выдернуть руку. Тогда он тихо попросил:
- Можно я буду держать тебя за руку?
Она кивнула. Потом они так и сидели. И молчали. До самого начала спектакля.
Вообще - то Лопе де Вега писал комедию. Видимо, даже надеялся, что будет она очень смешной. Он же не знал, бедолага, что через четыреста с лишним лет её станут ставить на подмостках их областного театра. Дружок Сергея один или на пару с главным режиссёром ухитрился создать такой спектакль, к которому полностью подходила характеристика незабвенного Манилова: «В первую минуту о нём скажешь: «Какой приятный и добрый!» В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: «Чёрт знает, что такое!» — и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную».
Первые минуты Сергей и Лизавета с интересом вникали в интригу пьесы. Там дело было такое. В одной состоятельной семье - две дочери на выданье: Ниса, красавица и умница, и Финея - дура дурой. Их дядюшка, умирая, завещал все свое несметное наследство именно Финее. И семья ей уже быстро подобрала жениха — дворянина Лисео. Типа того, что умница Ниса и так найдет себе. И не ошиблись: она нашла бедного поэта Лауренсьо. Но суровая правда заключалась в том, что ум и красота Нисы ни в какое сравнение не шли с приданным её сестры. Бедному поэту Лауренсьо очень хотелось разбогатеть, и ради этого он готов был терпеть глупости Финеи и упорно влюблять её в себя. Доигрался, пока на полном серьёзе сам в неё не влюбился. А как было не влюбиться, когда Финея под его благотворным влиянием тоже стала меняться в лучшую сторону. Теперь она знать не желает никакого Лисео. Да и Лисео тоже не хочет становиться мужем дурочки, он богат и без её богатства. Зато умница сестра ему нравится. В итоге любовь побеждает. У невест по жениху, у женихов – по невесте.
Некоторое время Сергей и Лиза смотрели спектакль внимательно. Потом не выдержали и стали шептаться.
- Бедный Лисео, - сказал Сергей, наблюдая за актрисой, игравшей Финею. – Мало того, что дурочка, ещё и пенсионерка.
Лизавета хихикнула, а потом отозвалась:
- Зато как на скакалке резвенько прыгает! И сцена мужественно держит её вес.
- А ты обрати внимание: они тут все прыгают. Скажи мне, театралка, почему, прежде чем уйти за кулисы, им надо сначала подпрыгнуть козликом, а потом непременно убежать? Почему просто спокойно не уйти?
- Это они как бы точку ставят. Жирную. Вообще, я не настолько театралка, чтобы разбираться в таких тонкостях режиссуры. Ты у своего Конюхова спроси.
- Я придумал: давай лучше целоваться будем!
- Не вздумай и пытаться. Мне бы сообразить, когда ты меня на последний ряд зазывал. Но я хорошо о тебе подумала, ведь у меня даже десятиклассники на сеансах в кино этим не занимаются.
- Ну, раз десятиклассники, тогда придётся потерпеть!
Когда спектакль закончился, они побежали в театральный буфет, но он уже закрылся. Быстро расставаться не хотелось, и они решили пройти пешком пару остановок.
На улицах уже светили фонари. Было безлюдно и совсем тихо. Жилые дома в старом центре снесли давно, работающие здесь учреждения закрылись – шуметь некому! Поэтому шумели только они: откровенно дурачились, говорили громко, пели – всё равно никто не услышит. Сергей по-прежнему держал Лизавету за руку, и в какой-то момент она взмолилась:
- Не вернёте ли Вы мою руку на место?
- Разве что взамен на другую. Боюсь совсем отпускать. Вокруг столько разных Лисео – того и гляди умыкнут.
- А ты борись!
- А я буду! … До чего же ты красивая, Лизка!
- И умная!
- И умная. А я всего лишь бедный поэт Лауренсьо!
- А, так Вы тот хитрый и глупый поэт, который променял красавицу и умницу на толстую дурочку?
- Нет, вы обознались!
- Я не обозналась! Дурочки всегда побеждают.
- А ты борись за меня!
- А надо?!
Вдалеке на пустой дороге они увидели приближающийся автобус. Прибавили шагу, чтобы успеть на него. Лизавета потребовала, чтобы теперь Сергей отправлялся восвояси. Ей от остановки до общежития - всего два шага. А ему потом топать через весь город: они живут в разных концах. Ночью в её районе такси поймать будет невозможно.
- Значит, пойду пешком, - сказал он, изобразив непреклонное и мужественное лицо.
- Мне кажется, или пассажиры и правда все уставились на тебя? – шепнула Лизавета ему, когда они вошли в салон.
- В телевизоре видели, - тихо ответил он. – Издержки славы. А мы сейчас вот так сделаем.
Он пропустил Лизу к окну задней площадки, сам стал напротив неё, спиной к салону. Так и доехали до конечной, то есть до её остановки.
Уже у самого входа в общежитие Сергей взял её за плечи и посмотрел в глаза:
- Кажется, я влюбился! – тихо произнёс он.
А Лиза в ответ от неожиданности стала тараторить совсем не по предложенной теме:
- Ну, мне пора. Скоро общагу закроют, придётся стучать. Несолидно.
- Понял. Ухожу.
- И что, даже на чай не будешь набиваться?
- Можно на чай?
- Нельзя!
- Почему?
- Потому что я честная девушка!
- Так и я с честными намерениями.
Оба громко расхохотались.
- Сереж, чуть не забыла. Ты послезавтра в районе обеда не занят?
- Могу вырваться, - чуть подумав, ответил он. – А что?
- Выручай. У меня классный час с моими ученичками. Не знаю, какую тему придумать для разговора. Может, ты придёшь, расскажешь им про телевидение и про себя на телевидении?
- Да, без проблем!
- Ну, вот теперь я точно ухожу.
Она повернулась и побежала ко входу. А он вдруг закричал:
- Лизавета Васильевна!
Лиза остановилась в недоумении. Тогда он заорал на всю Ивановскую:
- Лизавета Васильевна, я влюбился!
8
- Лизавета Васильевна, а кто это у нас на последней парте сидит? Ваш муж что ли? – крикнул бойкий Сашка Васильев.
- Э-э! Ты закрой рот! – одёрнули его.
- А чё я такого сказал?
- Просто закрой рот, и всё!
- И лицо у него прям знакомое! – не унимался Васильев.
- Васильев, ты у нас такой вот самый смелый, да?
В классе стоял гул. Лизавета слушала эту перепалку своих учеников, не вмешиваясь и ожидая, когда они, наконец, рассядутся по местам. Немного погодя всё-таки произнесла:
- Если не только Васильев, а и всё остальные тоже закроют рты, я познакомлю вас с человеком, который вас заинтересовал. Тем более, что на самом деле он и пришёл-то не ко мне, а к вам.
- Да ну?! – раздался недоверчивый голос.
- Эй, тихо вы там! – громко прикрикнула комсорг Диляра, оглядывая класс.
Как-то все быстро успокоились и с интересом уставились на учительницу. И Лизавета сказала:
- К вам в гости пришёл Сергей Николаевич Воробьёв – редактор молодёжных программ нашего областного телевидения. Вам интересно с ним будет поговорить?
- А то! Да! Конечно! Класс! Ещё бы! – вразнобой зашумели ребята.
- Тогда прошу Вас, Сергей Николаевич, за мой стол. А я пойду на Ваше место.
Сергей, улыбаясь, встал у доски. Садиться за учительский стол отказался.
- Кто из вас был когда-нибудь на телевидении? – спросил он. – Может, в гостях или даже участвовал в передаче?
Оказалось, что не был никто, но все хотели бы. И тогда Сергей пообещал, что обязательно организует для них экскурсию. Не успели они по достоинству оценить это предложение, как вмешалась Елизавета Васильевна:
- Разве что, в следующем году, а сейчас год кончается. Впереди экзамены. Пора сосредоточиться и понимать, какое серьёзное испытание вам предстоит. Четыре экзамена – это не шутка. Для тех, кто после восьмого класса покидает школу, - экзаменационные оценки могут вообще иметь судьбоносное значение.
И поскольку по классу пронёсся недовольный гул, она добавила:
- И не нойте, пожалуйста. А лучше воспользуйтесь ситуацией и сегодня поподробнее расспросите нашего гостя обо всём, что вас заинтересует.
Теперь всё внимание переключилось на Сергея.
- Вот Вы сказали, что Вы редактор. А кто такой редактор? – услышал он первый вопрос.
Сергей ответил, что по сути - это журналист. Тот, кто отвечает за содержание передачи, кто выбирает для неё героев. Телевидение – коллективная работа. Вместе с редактором передачу делает режиссёр. Он принимает участие в создании декораций для передач, руководит съёмками, организует тракт, иначе говоря, репетицию для приглашённых в студию гостей. А ещё он контролирует монтаж отснятой плёнки; в его подчинении находятся оператор, человек, который делает подсъёмки к передаче, и звукорежиссёр. В газете журналист работает в одиночку. Если он напишет хороший текст, считай, что успех ему уже обеспечен. А на телевидении, если кто-то один сработает недобросовестно, передача может быть безнадёжно испорчена. И никакой текст или талантливая авторская задумка тут сами по себе ничем не помогут.
Начало было запущено. Потом вопросы посыпались как градины. Девочек, конечно, интересовало, как можно стать дикторами? Туда берут только красивых? Или – можно быть и не очень красивой, а просто обаятельной? Может, Сергей Николаевич посмотрит на них и скажет, кто из них лучше всех подошёл бы для этой работы? Весь класс рассмеялся, а Сергей ответил дипломатично:
- Девочки, вы такие красивые и обаятельные, поэтому все до единой могли бы стать дикторами!
Девчонкам такой ответ понравился.
- А мальчики чё - некрасивые? – выкрикнул Васильев.
- А мальчиков просят не беспокоиться, особенно таких невоспитанных, как Васильев, - тут же ответила ему Диляра.
Было невооружённым глазом видно, что Диляра неравнодушна к весёлому и безбашенному Васильеву. Впрочем, мальчики особо в дикторы не рвались. Их больше интересовали учебные заведения, где можно получить профессии, нужные на телевидении. Сергей немного обескуражил их, рассказав, что таких вузов в стране пока нет, потому что телевидение ещё – дело новое. Ещё даже не понятно, что это такое – телевидение - вариант средств массовой информации или новый вид искусства? Потом Сергей рассказал им, что сам он, например, заочно учится во ВГИКе на сценарном факультете и что мастер у него – Валентин Ежов – тот самый, который в соавторстве с Рустамом Ибрагимбековым написал сценарий к любимому всеми фильму «Белое солнце пустыни». А ещё Сергей похвалился, что лично по его сценарию уже снят один художественный фильм – правда, пока только короткометражный, - «Красный поезд» - называется. Зато на настоящей киностудии – «Казахфильм».
Ребята восторженно загудели и ещё уважительнее стали посматривать на своего гостя. В общем, за разговором урок пролетел очень быстро. И когда прозвенел звонок, никто не поторопился срываться с места, как это обычно бывало. Сергея окружили. Елизавета наблюдала за тем, с каким удовольствием он разговаривает с ними, и ей было приятно, что он им понравился. Прощаясь, все жалели только об одном: ни у кого нет с собой фотоаппарата, а ведь можно было сделать памятную фотографию. Взамен родилась другая идея: пусть Сергей Николаевич просто оставит каждому из них автограф. Он согласился, и ребята стали подсовывать ему свои дневники, учебники, а то и обычные блокноты, в уголке которых Сергей аккуратно расписывался.
Наконец, они с Лизаветой остались одни.
- Может, и мне дашь автограф? – пошутила она.
- Нет, лучше я тебе фотографию принесу. Тебе какую: в анфас или в профиль?
- Какой ты добрый! Лучше – две, – засмеялась Лиза.
- А ты за мою доброту пообещай, что согласишься на одно предложение?
- Какое ещё предложение? - она нахмурилась.
- Не бойся. Оно для тебя пока что не судьбоносное, - поспешно сказал Сергей. – Хотя, вообще-то, как посмотреть...Так согласна?
- Ни за что, пока не скажешь, на что я должна согласиться!
- На хорошее дело. Ты скажи сначала «да»!
Лизавета с улыбкой отрицательно покачала головой.
- Ну, хорошо! Формулирую. Давай завтра после твоих уроков или ближе к вечеру вместе поедем в одно место?! Там нам никто не будет мешать. И там мы можем вообще не думать о времени.
- Ух, ты! Какое заманчивое предложение! Особенно если учесть, что послезавтра в школу мне надо сразу к восьми утра, к первому уроку.
Потом она произнесла ещё несколько, как ей казалось, остроумных фраз, после чего, конечно, согласилась.
Договорились, что в пять вечера Сергей подъедет к её общежитию на такси.
На следующий день всё так и случилось. Именно тогда Сергей и повёз её на квартиру к Лене.
2 часть
1
Сергей улетел в Москву на сессию, и жизнь Лизаветы опустела; снова стала скучной и …никакой. Днём ещё ничего. Школа жила напряжённой жизнью. Выставлялись оценки на четверть и за год, вовсю шла подготовка к экзаменам. Десятых, выпускных, классов у Лизаветы Васильевны не было, но в составе комиссии присутствовать на экзамене по литературе у них она должна была. Да еще свои восьмиклассники писали экзаменационные диктанты и сдавали русский язык. Так что не забалуешь.
Но по вечерам, оставаясь одна, она давала волю и чувствам, и настроению. Вспоминала последнее (и единственное) любовное свидание с Сергеем. То умилялась, то грустила, обдумывая его фразу о том, что он ей ничего обещать не может. Вот зачем он её сказал? Для чего? Чтобы подчеркнуть необязательность их отношений? Но она не навязывалась. Это он первый признался ей в любви. Может быть, вообще не надо было ехать с ним на квартиру сестры? Может быть, и не надо было, только после драки кулаками не машут. В общем, вопросов было много, но ответ, который бы её успокоил, отсутствовал.
Новостей никаких от Сергея тоже не было. Она хваталась за книжки, за вязание, пялилась в телевизор, но отвлечься от грустных мыслей не получалось. Воистину, ничто так не иссушает душу, как бесплодные мысли. А её мысли ни к какому результату не подводили.
Но примерно через неделю после отъезда Сергея, когда Лиза после работы вошла в общежитие, вахтёрша протянула ей авиаконверт. Письмо от Сергея! «Толстое!» - радостно думала Лизавета, через ступеньку взбегая на свой второй этаж. В комнате, не снимая плащ, по-варварски разорвала конверт, хотелось быстрее добраться до содержания. Она взглянула на листы и увидела, что все они пустые. Совсем пустые. Как это? Но на первой странице всё-таки было несколько фраз.
- Прошло три дня, - писал Сергей. – А я без тебя не могу! Приезжай! Если не приедешь, я завалю сессию. Серьёзно. В субботу вечером (дальше стояло число) буду звонить родителям. Хочу услышать твой голос. Мужики меня жалеют. А ты? При-ез-жай!!! Сергей.
У Лизаветы от волнения затряслись руки, в горле появился комок: хотелось плакать и петь одновременно. До субботы оставалось два дня. Она, конечно же, уже завтра купит билет на самолёт, чтобы в начале июня быть в Москве. Экзамены к этому времени у неё уже закончатся.
2
Но завтрашний день принёс большие разочарования. Между третьим и пятым уроком у Лизаветы было окно, и она решила им воспользоваться, чтобы купить билет на самолёт. Благо, кассы аэрофлота располагались неподалёку от школы. Войдя в зал, она остолбенела от ужаса: возле каждой народу было не счесть. Понятно, что она ни за что не успеет уложиться в полчаса – здесь стоять не перестоять. На всякий случай она подошла к справочному бюро, чтобы вообще хотя бы узнать о наличии билетов до Москвы. И тут её ожидал ещё один нехороший сюрприз: не только на начало, но и на весь июнь билеты были проданы!
- А что Вы хотели? Начался сезон отпусков! – глядя на её расстроенное лицо, сказала женщина в окошке.
Лизавета поплелась в школу. Поднялась на свой этаж. Вскоре прозвенел звонок, и в коридор вслед за учениками из соседнего кабинета – тоже литературы - вышла её коллега.
- Что не в настроении, Лизавета Васильевна? – улыбаясь, спросила она, заглядывая к ней.
Лиза, чуть не плача, стала рассказывать, как ей очень - очень надо в Москву. К любимому человеку. Он ждёт её. А билетов в кассах нет. А ей так хочется! Просто обязательно надо!
Учительница выслушала её, а потом неожиданно сказала:
- Ничего не обещаю Вам, просто постараюсь помочь. У меня родительница в обкоме партии работает. Никогда не обращалась к ней, а сейчас попробую.
- Спасибо Вам огромное! – обрадовалась Лизавета. Но та оборвала её:
- Подождите благодарить. Может, не получится ещё.
- Нет, я знаю: всё получится! Скажите, а когда Вы ей будете звонить? – Лизавета сгорала от нетерпения.
- Да вот прямо сейчас. Несу журнал в учительскую. Оттуда и позвоню.
- Я не буду надоедать Вам, но если будет результат, Вы мне сами в дверь постучите, ладно? В любое время.
- Договорились, - ответила сердобольная учительница.
Лизавета стала готовиться к очередному уроку.
- Какая чуткая и отзывчивая! - благодарно думала она о своей коллеге-соседке. – Сразу предложила помощь. А я порой так пренебрежительно думаю о своём коллективе!
На следующий день на шестом уроке в дверь к ней постучала учительница литературы. А когда Лизавета выглянула в коридор, протянула ей листок бумаги:
- Лизавета Васильевна, завтра-послезавтра, но не позже, с паспортом и деньгами до пяти часов вечера подойдёте к кассе №... Там броня обкома партии на Ваше имя.
Лиза просияла.
- Отлично вам отдохнуть с Вашим молодым человеком, - напоследок пожелала учительница.
3
- Наш самолёт совершил посадку в аэропорту Домодедово, в столице нашей Родины Москве. Просьба, пассажирам оставаться на своих местах до полной остановки двигателя…
Но на эти слова бортпроводницы никто уже не обращал внимания. Все стали подниматься с мест и выстраиваться колонной в проходе. Поддавшись всеобщему нервному азарту, не усидела и Лизавета. Она быстренько втиснулась между двумя солидными пассажирами и замерла, терзая себя несвоевременными мыслями. Только во время полёта до неё дошло окончательно, что она летит к Сергею не на встречу - она будет жить с ним вместе в одной комнате. От этого понимания стало неуютно: всё-таки для такого решительного действия они слишком мало знают друг друга. Терзать себя сомнениями - её любимое занятие. Она всегда так: делает что-то и тут же сожалеет об этом. Самоедка. Или того хуже - зануда.
Сергей встречал её без цветов, и ей это не понравилось тоже. Конечно, ему придётся тащить багаж и всё такое, но хоть один цветочек можно было прихватить? Ещё ей не понравился его внешний вид: какой-то расхристанный. На улице яркое солнце, а он надел тёмную клетчатую рубашку с длинными рукавами. Теперь из-за жары пришлось её сильно расстегнуть и высоко закатать рукава. Не понравилось, что небритый – наверное, решил отпускать бороду. И вообще, лицо какое-то чужое. Но минуту спустя она уже попала в сильные его объятия и поняла, что на самом деле он – вот такой, какой есть - это единственное, чего ей не хватало для полного счастья.
Они дождались багаж и вышли на привокзальную площадь. Нужная электричка уже укатила, и теперь предстояло загорать сорок минут в ожидании следующей. Лавочки у вокзала были заняты, поэтому Сергей с Лизой уселись прямо на зелёную траву газона. Теперь они без умолку болтали, поедая шоколадку «Вдохновение», которую вручил ей Сергей, и сообщая друг другу разные пустяки, случившиеся в их жизни за время разлуки. Сергей рассказывал, что ему остался всего один экзамен, но не творческий - политэкономия, он состоится послезавтра, а после они без забот смогут ещё неделю пробыть в столице. Жить будут в пятиэтажном общежитии ВГИКа – в старом доме, расположенном на Будайской улице. Оттуда недалеко до института. Они с друзьями на занятия пешком ходят. В этом месте совсем не чувствуется Москва, как будто общежитие находится в пригороде. Рядом – платформа «Яуза». Сядешь на электричку и через десять-пятнадцать минут уже в самом центре столицы. Его сосед по комнате Витька – «большой донецкий писатель», войдя в положение, освободил для них территорию, перебравшись к своей подруге – москвичке, с которой познакомился во время прошлой сессии. «Большим донецким писателем» они его дразнят потому, что у него недавно вышла маленькая, размером с блокнот, книжица с тремя рассказами. Сегодня вечером, кстати, они придут в гости. Хотят познакомиться с Лизаветой. Ещё придёт Ян Завадовский – тот из Кишинева, работает редактором на их телефильме; будет также один бородач из Свердловска - Степан. Вот с этим надо вести себя поосторожнее, потому что у Степки несчастная любовь, и с юмором у него напряжёнка. Также Сергей сообщил Лизе, что договорился с комендантом общежития и выписал пропуск на её имя. В общем, все организационные вопросы решены, а остальные, если и появятся, можно решать по мере поступления. Лизавета была довольна, теперь и она поверила, что Москва останется в их памяти незабываемым золотым временем.
Потом пришла электричка, и они сначала целый час добирались до метро. Потом еще ехали до станции Ботанический сад, а потом шли пешком до общежития. Лиза, хоть и не тащила тяжёлый чемодан, но устала изрядно.
4
Комната, в которую её привел Сергей, располагалась на втором этаже. Была она большая, квадратная и казалась очень просторной - из-за высоких потолков, наверное. Спасаясь от яркого солнца, сильно нагревшего помещение через оставленное незакрытым окно, Сергей задёрнул шёлковые полинявшие за долгую жизнь шторы. Стало прохладнее.
Лизавета с интересом оглядывалась. Две старые деревянные кровати, две тумбочки, светлый трёхстворчатый поцарапанный шифоньер с зеркалом, стол посередине комнаты да несколько стульев – вот и всё убранство. В общем, им больше-то ничего и не надо. Всё хорошо. Однако Лиза сделала нарочито недовольное лицо:
- Вот это да! – воскликнула она. – Такого художества в мою студенческую бытность не приходилось видеть даже в комнатах рабфаковцев!
- Так, девушка! Вас что-то не устраивает? – изумился Сергей. – Я так старался! Подметал! Всю посуду перемыл. Все бутылки повыбрасывал. Шторину, вот, повесил. Так что же не так, любимая? А! Кажется, понял!
Он подбежал к столу, где в трёхлитровой банке красовались пять пионов, выдернул цветы и вручил Лизавете.
- Дорогой, - принимая букет, в тон ему заворковала Лиза, - тебе надо было не поспать этой ночью, чтобы отодрать вот это художество над моей кроватью. Всё-таки девушку с тонким художественным вкусом дожидался!
Она показала на огромных размеров «картинную галерею», состоящую только из красногубых полуголых красоток, какие обычно украшают упаковки с колготками, кабины грузовиков да встречаются в зарубежных журналах.
- Ведь кто-то их тщательно вырезал и аккуратно приклеивал одну к одной. Не один год, наверное, старался, - размышляла, ёрничая, Лизавета. – Как я буду спать рядом с такой пошлятиной? А ещё солидный вуз называется!
- Ну, милая, - возразил Сергей, - Вуз тут не причём. Мужчины в ентом вопросе во всех вузах одинаковы. Это только говорят, что один любит арбуз, другой – свиной хрящик, а на самом деле… Кстати, если тебе не нравится у той стены, так я мигом передвину кровать к своей. Вот сюда.
- Ладно, - рассмеялась Лизавета.- Мне всё-всё нравится.
- Правда? - Сергей подошёл к ней и обнял. - Милая моя…
Он погладил её волосы…
…Часа через два они всё-таки решили позаниматься делом, ведь к вечеру ожидались друзья Сергея. Пока же он отправился на кухню варить кофе, благо, был владельцем настоящей кофемолки, Лизавета стала разбирать вещи, развешивая привезённые наряды в шкаф и выкладывая прочую нужную женскую мелочь в прикроватную тумбочку.
Ей хотелось понравиться друзьям Сергея, поэтому она размышляла, что ей такое надеть?! Для начала расчесала свои волнистые светлые волосы и решила оставить их распущенными. Потом быстро натянула старые голубые джинсы «Ривайвл», которые в студенчестве купила у ансамбля «Пламя» - несмотря на «пожилой возраст», они очень стройнили Лизавету. Ещё надела голубую хлопчатобумажную распашонку.
- Я уже готова к приёму гостей, - кокетливо сказала она, когда Сергей вошёл в комнату. – А ты?
- Ну, красавица! – он восхищённо смотрел на неё, замерев с туркой у порога.
- Ты тоже хорош! – похвалила она его, а про себя подумала, что срочно нужно серьёзно заняться его гардеробом. Одевается Сергей очень небрежно. А они всё-таки в Москве! Ему надо обязательно купить джинсы и какую-нибудь современную рубашку, не помешает и пара футболок. Тогда они будут самой классной парой. Завтра, когда он уйдёт на занятия, она проскочит по магазинам. И вечером сделает ему сюрприз.
6
Ровно в шесть вечера в дверь их комнаты постучали. Это был «донецкий писатель» со своей подругой.
- Ну, здравствуй, Лизавета Васильевна, - загудел он прямо с порога. - Ничего, что я сразу на ты? О! Хороша! Теперь я понимаю, отчего так метался Воробьёв. Он нам тут угрожал, что с моста бросится в Яузу, если ты не приедешь.
Голос у него был громкий. Лицо круглое, некрасивое, волосы редкие и какие-то бесцветные. Но широкая обаятельная улыбка, которая не сходила с его лица, доброжелательность к собеседникам – делали его очень приятным мужчиной. Его подруга, наоборот, держалась тихо, скромно – совсем не похожа была на высокомерную москвичку. Пышная копна тёмных волос, приятное лицо с полным отсутствием косметики на нём, недорогой, но хорошо сшитый брючный костюм; но не это главное… Было во всём её облике что-то такое, чему и названия точного сразу не подберёшь, потому что очень редко встречается. Может, достоинство? Может, воспитание? Или - порода? В общем, Лизавета всё это сразу почувствовала и оценила: повезло Виктору, Лариса – так её звали - очень ей понравилась. Кажется, возникшая симпатия оказалась обоюдной.
Позже подошли остальные. Ян – тот, что из Кишинёва - Лизавете пришёлся по душе. Лёгкий человек с приятными чертами лица, ухоженный, по-западному раскованный; он был чуть-чуть ниже её ростом, но это его не портило. Коренастый Степан совсем не понравился. Его покрытое оспинами лицо украшала длинная неряшливая борода, в которой постоянно застревали крошки – какой-то поп-расстрига. Вдобавок, говорит нудно, длинно, с такой интонацией, словно жалуется. Однако Лиза заметила, что друзья хоть и разговаривают с ним порой снисходительно, но, кажется, всё-таки уважают и прислушиваются к его мнению. Значит, какими-то несомненными достоинствами он всё же обладает – просто она их не разглядела.
К приходу гостей Лиза сварила картошку, которую они выложили в глубокую миску, полили подсолнечным маслом и щедро посыпали зелёным лучком. Сергей разделал пару селёдок, порезал колбасу «Любительская», открыл консервы. Каждый из гостей тоже прихватил кое-какую снедь. А Степан вдобавок водрузил на стол бутылку водки:
- Это напиток для мужчин, - предупредительно сообщил он, словно Лизавета или Лариса посягали на неё.
Напиток для женщин – пару бутылок хорошего молдавского вина - вытащил из дипломата Ян.
Все шумно расселись вокруг стола и сдвинули стаканы за знакомство.
- Ну, что ж, Лизавета, Вы ехали-ехали и, наконец, приехали, - начал Ян. – Вовремя, надо сказать. А то тут Воробьёв грозился, типа, прыгану с моста, и все дела…А нам жалко его терять; его мастер любит. Талант, говорит, большой. Спасибо, что вовремя подоспели; не дали пропасть.
Сергей молча слушал друзей и улыбался, поглядывая на Лизавету. Не протестовал. Ему нравились их подтрунивания.
- Я поняла, вы договорились! – засмеялась Лиза. – Про мост и Яузу мне уже говорили.
- Про Яузу я ничего не знаю. Меня лично Воробьёв предупреждал, что нырнёт в Москва-реку.
- Так, ребята, рука устала. Давайте уже выпьем. За знакомство. – Это Степан.
Потом они ещё выпили за последний экзамен. Потом выпили и пообсуждали мастера и его молодую жену, наверное, стерву, потому что глаза у неё – стальные. Потом выпили и стали говорить о том, что каждому просто необходимо найти своего режиссёра, - с ним легче пробиваться в мир кино. Лучше - московского. Степан сказал, что правильнее вообще жениться на москвичке, и жить в столице постоянно. Лично ему кандидатуру уже подыскали. Все засмеялись и стали напрашиваться на свадьбу, когда она состоится.
А вообще-то спиртным не злоупотребляли: завтра последний день перед экзаменом. В библиотеке надо посидеть с ясной головой.
Часа через два стали собираться. Напоследок Ян повеселил всех историей из своей семейной жизни. Друзья не поверили ни единому его слову, хоть он и божился, что всё это - чистая правда. Дело было так. Приехал он, значит, как-то ночью из командировки. Ключ свой в кармане был. Решил жену не будить. Дверь открыл, помылся, разделся и полез в кровать – через жену – к стенке. Та, услышав движение, спросонья пробормотала: «Ты уходишь? Или остаёшься?» Сказала и тут же проснулась. От ужаса. Сболтнула лишнее. Но Ян великодушно потрепал её по щеке: «Ничего. Спи-спи, дорогая!»
Все покатились со смеху и громче всех – Ян.
- Счастливая у тебя жена, Ян, - сказал Сергей. – Я бы свою убил.
- Нет, это я счастливый, - ответил тот. – Потому что не ревнивый.
В общем, лёгкий человек – этот Ян.
Девушки между собой тоже успели пошептаться. И Лариса пригласила Лизу с Сергеем к себе домой - послезавтра, пообещав соорудить стол по случаю окончания сессии.
7
Утром следующего дня, когда Сергей уходил в институт, Лиза ещё дремала. Ей спешить было некуда, и в тишине она провалялась до одиннадцати часов. Когда встала, накипятила в стакане воду для растворимого кофе, который привезла с собой, сделала бутерброд с маслом и конфитюром – позавтракала. Обвела взглядом комнату и решила навести в ней порядок – всё-таки ей здесь жить.
За шифоньером обнаружила старое ведро, деревянную швабру и тряпку. Умывальник, где можно было набрать воду, находился в конце длинного коридора. Когда вышла в коридор, почувствовала подозрительный запах. На обратном пути, проходя мимо кухни, увидела монгольских студентов, которые колдовали вокруг большой кастрюли, что-то помешивая в ней и оживлённо переговариваясь. Запах шёл именно из кухни. Лизавета, подавив в себе неожиданный приступ тошноты, прибавила шагу. Позже от Сергея она узнала, что запах шёл от любимого напитка монголов – чая, в который они добавляют не только молоко и масло, но и соль с крупой, и далее всё, что подсказывала фантазия; некоторые - даже сало. Это и придаёт чаю тот неповторимый аромат, от которого Лиза позорно бежала в свою комнату.
Сейчас, делая уборку, она соображала, что скажет Сергею, когда вечером будет вручать ему покупки, ведь своим поступком она не должна разозлить его или, тем более, унизить. В итоге - придумала. И порадовалась своей изобретательности. Закончив протирать пыль на подоконнике, тумбочках и на столе, она вымыла пол в комнате и аккуратно разложила тряпку возле порога. Всё, теперь можно собираться в магазин. Еще вчера, когда они шли с аэропорта, она приметила большой универмаг на углу - неподалёку от их общежития. Ей также была известна хитрость о том, что в Москве стоящие вещи нужно покупать не в центральных магазинах, где всегда длинные очереди и нервотрёпка, а именно в спальных районах, куда не добираются мешочники из близлежащих городков и прочие туристы. Сами москвичи именно так и поступают. Обход подобных магазинов и собиралась совершить Лизавета.
Нужно было купить Сергею джинсы и вообще какую-нибудь современную одёжку. Джинсы, конечно, не фирменные - такого добра в магазине не сыщешь, а вот польские или болгарские – можно. Да и ладно, пусть будут не фирменные, лишь бы покрой был хорошим, чтобы не болтались на Сергее, как его теперешние брюки.
Она вышла на улицу и прямо перед собой увидела вывеску «Одежда». Посчитав это хорошим знаком, Лиза спешно перешла дорогу и открыла стеклянную дверь универмага.
Мужскую одежду она выбирать умела: всё-таки хоть что-то полезное из своего замужества вынесла. В отделе она бросила взгляд на висящие ряды чёрных и серых мужских костюмов и брюк, потом – мужской верхней одежды; наконец, увидела стеллажи – ей туда. Да, джинсы были, но как-то не то, что хотелось. Разве что – вот. Правда, эти песочного цвета, зато прилично сшиты. Как раз польские, из плотной ткани, не расклешённые, а узенькие - трубочкой. Она выбрала нужный размер и рост и, довольная, подошла к рубашкам. Здесь ей на глаза сразу бросилась марлёвка в бело-жёлтую полоску – она вполне подходила к этим джинсам. Обе покупки обошлись ей в сорок два рубля. Расплатившись, Лиза направилась к женскому отделу, но, побродив среди витрин и стеллажей, в итоге купила себе одни только тапочки.
Все покупки отняли у неё меньше часа. Лизавета радовалась: вот что значит Москва – всё-то тут есть, не то, что в их городе, где походы по магазинам отнимали порой целый день и оканчивались нулевым результатом.
Она вышла на улицу и, увидев овощной ларёк, направилась к нему. Здесь взяла огурцы, помидоры и яблоки. Всё, теперь спокойно можно было отправляться восвояси.
Дома свёртки с покупками положила на подоконник, снова сварила себе кофе, отдохнула, написала Сергею записку, что вернётся часа через два и отправилась погулять на ВДНХ.
Но вернулась только к вечеру, когда Сергей уже был дома. Он лежал на кровати и читал какой-то учебник. Оба свёртка, конечно, лежали нераскрытыми.
- Я тебя заждался! – радостно сказал он, откладывая книгу и вскакивая с кровати.
- Не думала, что ты так рано вернёшься, - ответила она. – Ты хоть готовился сегодня?
- Не волнуйся. Всё в пределах нормы. А как у тебя день прошёл?
- Знаешь, я решила прогуляться до ВДНХ. В центр без тебя ехать не хотелось. По главной аллее прошлась. В центральном павильоне, вот, открытки купила. Смотри: «Фонтан «Дружба народов». Матери подарю. Вот ещё там же, в книжном, урвала «Муки и радости» Ирвинга Стоуна. Совершенно неожиданно. Читал?
- Конечно! Это хорошая покупка, - согласился он, пролистывая книгу, - Микеланджело - для меня таинственная фигура, а Стоун – просто герой, потому что не побоялся подступиться к этому титану. Можно ведь и зубы обломать, что порой и случается, когда автор мельче своего героя.
- Но Стоун не обломал, - вставила Лиза.
- Не обломал, - согласился Сергей. – Ночью, может, почитаю, если надоест учебник.
- Сергей, У меня проблема, - сменила Лизавета тему. – Ты не выручишь меня?
- Конечно, выручу. В чём дело? – озабоченно спросил Сергей.
- Слушай, - она посмотрела на него честными глазами, - меня брат попросил купить в Москве ему джинсы. Обычные. Днём я купила. А потом зашла на переговорный пункт, решила обрадовать его, сказать, что задание выполнено. Но вместо спасибо, наслушалась разного. Оказывается, он хотел исключительно тёмно-синие, а я купила не того цвета, вдобавок они не расклешённые. В общем, мы поругались. Может, ты померяешь? Может, тебе подойдут? Тогда мне не надо будет завтра снова тащиться в тот магазин и унижаться перед продавщицами, чтобы приняли товар обратно. Ты не подумай, штаны на самом деле хорошие, просто брат у меня - дурак.
Сергей удивлённо слушал её, и, кажется, верил. А когда она закончила, не сказать, чтобы радостно, но согласился:
- Ну, давай попробую. Что не сделаешь ради любимой женщины.
- Серёж, они не дорогие. И, вдобавок, если у тебя нет лишних денег, я обойдусь. Или отдашь, когда будут. В конце концов, это мой прокол.
- Лиза, ты с ума сошла?! – строго спросил Сергей. – По-моему, зарплата у меня куда больше твоей. Лишь бы подошли. Не выбрасывать же. Ну, давай. Где они?
Она с готовностью протянула ему оба свёртка.
- Тут ещё рубашка. Специально для комплекта купила. По цвету подходит, - затараторила она.
- Ну, рубашку-то он не забраковал, - ответил Сергей.
- Нет, рубашку не забраковал. Просто, если что, то её тоже можешь себе оставить. А он перебьётся.
Сергей ушёл «в примерочную» - за шифоньер, который делил комнату на две неравные части.
- Тебе повезло, Лизка. Кажется, подошли, - сказал он, выходя к ней из укрытия.
Лиза засияла:
- Слушай, как здорово! Как будто специально для тебя куплены. Нет, правда, хорошо. Какая я молодец! И цвет твой. Ну, сам смотри. Стройненький какой! Гулять так гулять. Меряй рубашку.
Рубашка тоже подошла. Сергей казался довольным. Даже чмокнул её.
- Слушай, вот говорят, люди делятся на две категории, - расслабленно заговорил он.- На тех, что живут во времени, и тех, кто - в пространстве. Вот донецкий писатель - тот точно в пространстве. Мы с ним рядом идём, он всё подмечает. То чемодан модный увидит и купит, то галстук. А я живу во времени. Ничего не вижу, только знаю, что в этом месяце мне надо сдать сессию, в следующем – начинать браться за диплом и так далее. А что делается вокруг - меня не касается. Вот ни в жисть не увидел бы эти джинсы, а они вполне приличные. И мне нравятся. Спасибо. Носить точно буду.
Лиза ликовала: пусть живёт хоть где: хоть во времени, хоть – в пространстве. Главное: ни о чём не догадывается. Теперь он был просто супер! Завтра друзья его не узнают. Вот что значит женская забота!
9
Следующей ночью Лизавета вдруг проснулась. Поднялась с кровати, накинула рубашку Сергея и подошла к окну. Стала разглядывать ночь; она иногда так делала. Ночь из окна, там, на улице, ей всегда нравилась, а вот ночь в своей комнате было её нелюбимым временем суток. Она с детства боялась темноты и с тех пор, как стала жить одна, спала только с включенной настольной лампой. Сейчас за окном ночь была классическая – безмолвная, тёмная – ни фонаря поблизости, ни света в окнах домов. И хотя небо по полной программе разбросало свои звёзды, да что толку: вверху – эта гирлянда, а внизу всё равно безлюдно и страшно. Вот в сквере, что напротив их окна, кажется, от страха замерли даже деревья. Лизавета прислушалась. Всё-таки жизнь напоминала о себе и сейчас - где-то там, на далёкой магистральной улице, слышался гул неугомонных машин.
На душе у Лизаветы стало очень тревожно. С чего бы это? Она не понимала, ведь у них с Сергеем всё было очень-очень хорошо! Замечательно было!
«Вот, наверное, потому что так хорошо, - мне и страшно, - решила она.- Просто не привыкла, что могу быть счастливой». Она вздохнула и подумала: «Какое же и правда счастье – эта разделённая любовь! Ею меня будто наградили за что-то. Хотя особых добрых дел я, вроде, и не совершала. Значит, это просто подарок небес, аванс, выданный мне жизнью».
И не то даже делало Лизавету счастливой, что её полюбил желанный и нужный ей человек, а то безграничное чувство, которое она сама к нему испытывала. Это чувство было необычным, оно поражало её, и ей хотелось лелеять его.
Лиза посмотрела на Сергея. Он спал на спине, положив одну руку за голову, другая лежала поверх простыни. Красивый, ставший таким близким ей, мужчина. Она разглядывала его и пыталась убедить себя в том, что её тревога не больше чем обычные ночные страхи. Ну, в самом деле, что может помешать им выстраивать отношения на радость друг другу? Ведь они не какие-то там юнцы: у обоих уже имеется печальный опыт – предыдущие неудачные браки. То, что Сергей был женат, она знала давно, ещё до самой их первой встречи там, на литобъединении. Сергей в школе был фигурой заметной, и как-то, встретившись на улице со своей давней знакомой-одноклассницей Сергея, с которой в детстве посещала спортивную секцию, Лизавета от неё вместе с другими «светскими» новостями услышала и эту. С Сергеем она факт его женитьбы не обсуждала, как, впрочем, и своё неудачное замужество - тоже. Знакомая, помнится, тогда сообщила, что в браке у него осталась дочь. Ну, и что? Лично ей, Лизе, это ни капельки не мешает.
Она смотрела на спящего Сергея и с благодарностью вспоминала, как он заботится о ней, как старается помогать во всём, как с удовольствием бросается выполнять любую домашнюю работу. Никто к ней раньше так не относился! А ведь у тех же Виктора с Ларисой всё совсем по-другому. Вчера после последнего Серёжкиного экзамена они побывали в гостях у москвички. Там-то Лизавете и бросилось в глаза, как Лариса кружится вокруг «донецкого писателя», буквально пылинки с него сдувает, а он просто как бы принимает её любовь. Хотя, может, Лиза заблуждается. Всё-таки эта парочка знакома друг с другом дольше, чем они с Сергеем, и, может, у них просто закончился конфетно-букетный период?
10
Вчера они встретились у метро Свиблово в два часа дня. Лиза приехала сюда одна, вышла наверх и стала дожидаться Сергея с Виктором. Те с минуты на минуту должны были появиться тоже, потому что их последний экзамен – ненавистная политэкономия – по всем подсчётам должен был давненько закончиться. И теперь вместе они планировали от души расслабиться в кругу своей честной компании.
Ждать Лизавете долго не пришлось. Оказывается, мужчины приехали даже раньше неё, просто курили за углом. Оба экзамен спихнули на «хор» и светились от удовольствия.
Для начала решили зайти в ближний универсам – прикупить что-нибудь к столу, в том числе, конечно, и спиртное. Это заняло немного времени, так как в будний день никаких очередей, к счастью, там не оказалось. Лизавета очень развеселила Виктора, когда он увидел в её руках упаковку с яйцами и баночку майонеза.
- Ладно, ладно. Посмотрим, как ты сам будешь уплетать варёные яйца под майонезом, - отбивалась от него Лиза. – У нас в городе майонез днём с огнём не сыщешь, так хоть в Москве побалуюсь.
- Неожиданное пристрастие для такой девушки, как ты! – не унимался Виктор.
- Отстань от неё! – прикрикнул Сергей.
Яйца под майонезом были любимым лакомством Лизы со студенческих лет. И впервые отведала она их именно в Москве, когда, работая над дипломом, приезжала сюда в командировку.
А Виктор с Сергеем в магазине первым делом направились к витринам с алкоголем. Здесь взяли водку «Столичная» и полусладкое «Советское шампанское». Подумали и прихватили «Рислинг». Потом в авоську набросали варёную колбасу и колбасный сыр, банки с кабачковой икрой и лечо. Сергей притащил ещё и другую икру - чёрную, но не просто настоящую, а, как уверял Виктор, «настоящую химическую». А Сергей спорил: с маслом она вполне съедобна.
Как оказалось, от универсама до дома Ларисы было рукой подать. Она жила на Енисейской улице в длинном девятиэтажном доме, в уютной двушке.
Войдя в прихожую, мужчины тут же стали рассыпаться щедрыми комплиментами в адрес хозяйки, потому что во всей квартире витал неповторимый аромат чего-то очень вкусного.
- Мя-ясом пахнет! - плотоядно рычали они дуэтом.- Ларисонька – самая лучшая женщина в мире!
Лариса приготовила мясо по-французски, чтобы досыта накормить изголодавшихся по домашней еде студентов.
Лиза прошла в гостиную и тоже замерла от восторга. Предметом, её поразившим, была шёлковая скатерть, которую хозяйка постелила на обеденный стол. Скатерть была явно не из наших времён: яркие красно-розовые цветы, утопающие в зелени листьев, вышитые тоже шёлковыми нитками, украшали всё её поле. Вдобавок, по краям скатерть была искусно обвязана французским кружевом.
- От бабушки досталась, - с удовольствием подтвердила догадку Лизы хозяйка дома.- Ручная работа.
Обе вернулись на кухню, где уже вовсю орудовали Сергей с Виктором: открывали банки, резали колбасу и сыр. Лиза тут же стала варить яйца для своего коронного блюда. А Лариса в красивые тарелки раскладывала закуску и заканчивала сервировку стола. Наконец, все дела были сделаны, и хозяйка водрузила в центр стола высокий медный подсвечник с красной свечой.
- Для душевности, - объяснила она непонятливому Сергею, который заметил, что и так светло.
Наверное, свеча и правда помогла. После первой же рюмки душевность быстро обосновалась в их молодёжной компании и уже не покидала весь вечер.
Лариса оказалась не только гостеприимной хозяйкой, она была просто умницей. В отличие от Лизаветы, в мужские разговоры о положении в современном кинематографе не влезала, вообще молчала, пока её мнения не спрашивали, а когда спрашивали, выказывала хорошие знания о предмете. Загадка объяснилась быстро. Оказывается, её родной брат был женат на дочери высокопоставленного чиновника Госкино. По этой причине она в его домашнем кинотеатре не раз смотрела фильмы, о которых их мальчики могли вести только теоретические разговоры. Для Лизы вообще эта беседа во многом напоминала абракадабру, потому что она, к стыду своему, вообще мало что знала даже об итальянском неореализме, не говоря уже о голливудской продукции. А Лариса – вот та даже фильмы о звёздных войнах видела!
- Кстати, давайте пойдём завтра во ВГИК на просмотр? Завтра там «Пепел и алмаз» Анжея Вайды.
- С удовольствием, - отозвалась Лиза.- А что это за режиссёр? Первый раз о нём слышу.
- Да ты что! – удивился Сергей. – Это поляк. Этот фильм из его ранних. Очень талантливый мужик. Я видел ещё у него «Канал» и «Пепел».
- Не любят его у нас в Союзе, - добавила Лариса. – Да и он, кажется, нас не жалует. У нас «Пепел и алмаз» в прокате не был. Я сама не смотрела, но слышала, что этот фильм – своеобразный гимн террористам.
- Даже так? А о чём он? – снова спросила Лизавета.
Но никто ничего толком сказать не мог. Вроде бы, о войне, а, вроде бы, о любви и смерти – в общем, раз появилась такая возможность, надо пойти и увидеть его собственными глазами. На том и порешили.
Лариса сняла со стены гитару. Играли они попеременно с Виктором. Сначала пели Окуджаву: «Отгремели песни нашего полка», потом - «Не обещайте деве юной», «Бумажного солдата», «Дежурного по апрелю» и ещё - другие. Лиза все песни этого барда знала ещё со студенческой скамьи – во всяком случае, те, что выпускались на пластинках фирмы «Мелодия». Но и тут Лариса с Виктором удивили её. Нет, не когда исполняли песни Булата, а когда запели чудесный романс, прозвучавший в фильме «Дни Турбиных», который был снят ещё в середине семидесятых годов. Но Лиза ни фильма не видела, ни романса не слышала. А в нём такие щемящие строки о белой акации, такая тревожащая душу мелодия!
В разгар их концерта вдруг раздался звонок у входной двери. Лариса, сделав удивлённые глаза, отложила гитару и пошла открывать. Было слышно, что она кого-то впустила в прихожую. И было слышно, что это мужчина. Виктор напрягся. Но друзьям объяснил, что, конечно, не от ревности, а от возможной неловкости ситуации. Тем более, что незваный гость был настойчив и, похоже, уходить не собирался.
- Пойти посмотреть? – вызвался Сергей.
- Нет, сиди. На помощь нас не зовут, – отозвался Виктор.
Вскоре в сопровождении Ларисы в гостиной появился высокий мужчина лет тридцати, весьма странной наружности. И странность эта исходила не столько от его нелепого наряда – откровенно дырявого во многих местах свитера, - а от какого-то пронзительного, даже безумного, взгляда, которым он обвёл всех Ларисиных гостей. «Настоящий сумасшедший», - подумала Лизавета, - вслед за другими здороваясь с незнакомцем.
- Ребята, знакомьтесь, - сказала хозяйка дома, - это мой бывший муж, Александр. Он написал новую симфонию и пришёл ко мне, чтобы я её послушала. Я сказала, что у меня гости, но он всё равно просит, чтобы мы уделили ему внимание. Послушаем?
Компания без видимой охоты, из одной только вежливости, согласилась. Напряг, который внёс Александр, кажется, его самого не смущал. Получив согласие на прослушивание своего опуса, он тут же потерял ко всем интерес. Магнитофон установил на журнальный столик, сам уселся на стоящее рядом кресло, - впрочем, за стол его и не приглашали. Включил магнитофон и сообщил:
- Я, эт самое, написал произведение для большого оркестра. Смешанного состава. Но здесь только пять музыкантов. И пять инструментов звучат соответственно. Всем ведь надо платить. Эт самое, средств на большее не нашлось.
Он хихикнул. В ответ ему вежливо покивали головами: понимаем, дескать, сами не миллионеры. Завертелись бобины, и полилась музыка.
Конечно, Лизавета в современной инструментальной музыке понимала ещё меньше, чем в современном кино, поэтому, слушая симфонию Александра, с ужасом думала: а, ну, как и её мнением поинтересуется композитор? Что ей тогда говорить, она совсем не представляла. Ну, то есть, совсем не представляла. Тем более, ей казалось, что она сейчас слушала и не музыку даже, а сплошную какофонию. Музыкальные вскрики и резкое пиликанье скрипки сменялось звуками, словно кто-то водил гвоздём по железу, за короткими паузами следовали шумные музыкальные залпы. Вот и всё, что она понимала из того, что слышала.
Лиза посмотрела на остальных. Лица у них были сосредоточенными и внимательными. Снова перевела взгляд на композитора. Тот вообще настолько глубоко погрузился в свою симфонию, что напоминал ей каменное изваяние. Но минут через пятнадцать мужчины за столом стали переглядываться, усмехаясь и закатывая глаза. А ещё минут через двадцать Сергей громко сказал:
- Александр! Са-аня, слышите меня? Можно Вас на минуточку?
Тот, наконец, недоумевая поднял на Сергея глаза.
- Давайте выйдем на минуточку, - вежливо попросил Сергей.
Он увёл Александра на кухню и уже через пару минут оба вернулись в гостиную. Ни на кого не глядя, композитор при полном молчании слушателей остановил магнитофонную запись. Быстро скрутил провод и сказал:
- Извините, пожалуйста.
Больше ничего не добавил. Потом вышел из гостиной. Лариса подскочила и побежала за ним.
Тут Лизавете почему-то очень сильно стало жалко горе-композитора.
- Ты что ему там сказал такое эффективное? – спросил Виктор Сергея, - я приготовился уже целый час подарить этому козлу. Шнитке недоделанный! А всё из-за Ларискиной мягкотелости.
- Ну, что сказал, - засмеялся Сергей, - сказал, что он тут некстати со своей музыкой.
Дверь хлопнула – их незваный гость ушёл.
- Серёжа, - спасибо тебе огромное – выручил, - душевно произнесла Лариса, вернувшись к ним в комнату. – Сама я бы так и сидела. А он как удав. Эгоист. Привык, если ему надо, значит, все должны подчиняться. Больше ни у кого никаких важных дел не бывает. В любое время может вот так заявиться.
- Но после этого раза перестанет, - нервно засмеялся Виктор. – А ещё придёт, на кулак наткнётся.
Все ещё немного пообсуждали назойливого визитёра, потом выпили за успешную операцию по его выдворению. И тут Лариса вдруг сказала:
- Ребята, вы тут посидите сами, а я пойду, попечатаю. Время поджимает. Послезавтра книжку уже надо отдавать. Боюсь, не успею. Виктор останется с вами, он всё объяснит.
Она ушла в другую комнату, а Виктор рассказал, что ей всего только на три дня друзья дали недавно вышедшую малюсеньким тиражом книгу стихов Владимира Высоцкого. «Нерв» называется. Вот теперь они в свободное время вдвоём на двух машинках «Оптима» и перепечатывают её.
Сергея и Лизу очень возбудила полученная информация. Высоцкого они любили. И у них тут же родилась идея подключиться к этому делу. Тем более, обе машинки электрические. Двое печатают, двое – диктуют. Когда закончат, третий экземпляр они возьмут себе, если можно. Виктор и Лариса, конечно, согласились, и работа закипела. Машинки практически без перерыва стучали до позднего вечера, но зато и результат был налицо: книгу сумели перепечатать полностью. Лариса пообещала до отъезда Лизы и Сергея связаться со знакомым переплётчиком, чтобы и Виктор, и они увезли домой уже готовые книжки.
Время поджимало, и гости засобирались. Лариса с Виктором вышли немного проводить их. К метро решили не идти – проще пешком – по трамвайным путям, которые приведут их прямо к Ботаническому саду. А оттуда до общежития совсем близко.
11
У двери просмотрового зала Сергея остановил куратор Есин. Поговорить. Втроём – вместе с Лизой – они отошли к окну.
- Серёга, - сказал Есин. – Что хочу тебе сказать, только отнесись к моим словам серьёзно.
- Конечно, Павел Матвеевич, а как же ещё? – с готовностью отозвался он.
- Знаешь, исключительно между нами. Если тут кто и заслуживает отличного диплома, - он сделал жест рукой сначала в сторону группы студентов, стоящих в коридоре, а потом – в сторону зала, - так это ты.
- Что Вы такое говорите…спасибо, конечно, - засмущался Сергей.
- Не перебивай меня! – нетерпеливо оборвал его Есин. – Я не комплименты тебе говорю. Я говорю это потому, что боюсь: ты так и не сумеешь сконцентрироваться до защиты дипломной работы. Времени-то осталось мало. А если по большому счёту, то и по-настоящему реализовать себя в жизни. Будет жалко. Какой-то несерьёзный ты человек…несобранный. И вот женщины вокруг тебя бесконечный хоровод водят, - он недружелюбно посмотрел на Лизавету, которая просто обомлела от неожиданного выпада в свой адрес.
Сергей сделал протестующий жест, но Есин и сам уже, кажется, понял свою оплошность и свернул разговор:
- Вы меня извините, конечно, девушка. Только Вы хоть на него повлияйте. Очень обидно будет, если он не оправдает надежды мастера. Вот это я тебе на дорожку хотел сказать. Такое напутствие. Имей в виду: последний год остался. Всего хорошего, - попрощался он и повернулся к ним спиной.
- До свидания, - хором ответили ему Сергей и Лиза.
- Ничего себе, по полной получила! И главное: за что? Какой хоровод женщин? Почему он так сказал? – она посмотрела на Сергея, едва сдерживая слёзы.
- Лиза, ну, ты же не будешь всерьёз принимать его слова?!
- Почему я не должна принимать его слова всерьёз?
- Чтобы ты знала: он так всем говорит. Вроде, как стимулирует, чтобы учились. Просто сегодня, наверное, моя очередь наступила.
- Всем так говорит? – недоверчиво переспросила она.
- Конечно! Отвечаю! - Сергей дважды поцеловал её ладошку.
Они вошли в просмотровый зал. Людей здесь было немного. Может, потому, что по утрам творческий народ без особой нужды не встаёт, ибо ночь – самое продуктивное время суток. А, может, просто конец сессии, и заочники активно разъезжаются по домам. Лизавета среди других сразу увидела своих знакомых: Яна и Стёпку. Они с Сергеем сели позади них на свободные места. Приветливо поздоровались. Здесь же были Виктор с Ларисой и ещё один друг Сергея – москвич – Сашка Маликов со своей женой - высокой, хоть слегка и располневшей, но очень эффектной девушкой. Явно не их круга. Лиза, всегда много времени уделявшая своему внешнему виду, сразу оценила, насколько модно та была одета и вообще, какой ухоженной была. С огорчением поняла, что проигрывает москвичке по всем параметрам. Потихоньку рассмотрела и Сашку. Он был тоже хорош собой - высокий, правильные черты лица, плотное телосложение; остроумный, держится самоуверенно. Сережа скороговоркой нашептал ей, что по профессии Маликов кардиолог, работает в НИИ скорой помощи им. Склифосовского, выгодно женат на дочери какого - то члена, заседающего в Моссовете, который подарил им квартиру где-то в районе Ленинских гор; у Сашки есть даже машина. Но хоть он и «упакован» по полной программе, всё равно мужик порядочный и простой, в отличие от своей жены - избалованной истерички.
- Ещё увидишь, - пообещал он.
Потом начался фильм, который и правда оказался о войне, хоть в нём и не было батальных сцен и не гибли в окопах солдаты. Убийства и стрельба, конечно, присутствовали, однако как бы по боковой полосе. А в центре был красавчик Мацек – бывший студент и бывший боец Сопротивления, воевавший в Армии Крайова, который, несмотря на желание начать жизнь с чистого листа, вынужден снова убивать. В результате он погибает и сам в финале фильма, потому что война – это безумие, и прошедшие через неё, хоть и живы, но живы только условно. Так поняла фильм Лизавета, совсем не претендуя на абсолютную истину. И, если быть совсем честной, то фильм ей не понравился. Таким пессимизмом повеяло на неё с экрана, такой неприкаянностью душ, что она категорически не захотела принимать всё это близко к сердцу, потому что сейчас оно было наполнено одной только любовью. И никаких алмазов она в картине не увидела - только «пепел».
Но у неё хватило ума своими соображениями ни с кем не делиться – даже с Сергеем, потому что видела: друзьям фильм однозначно понравился. Наверное, поэтому никто из них не спешил расставаться. Как-то все быстро решили вместе поехать на Чистые пруды, чтобы перед разлукой просто посидеть и поговорить «за жизнь».
Этот день был солнечным. Ни облачка, ни ветерка. По аллеям парка у пруда гуляли казавшиеся беззаботными мамаши с колясками и малолетними детьми – красивыми и ярко одетыми. В кафе без пяти минут сценаристы сдвинули пару столов, приблизив их почти к самой кромке воды. Заказали пиво, сигареты, шашлык и какие-то бутерброды. Первый тост, который очень серьёзно проговорил Маликов, был за настоящее искусство и за режиссёров, которые идут против течения; а ещё, чтобы Бог дал здоровья Анжею Вайде за его талант и умение от частной драмы подняться до высокой трагедии. Друзья опять заговорили о фильме «Пепел и алмаз», о его режиссуре, смыслах и символах и о том, что сейчас у нас такое кино снимать просто невозможно.
Лизавета слушала их с интересом. Виктор восхищался тем, как снята сцена убийства коммуниста Щуки. Тот, сражённый, падает прямо в объятия своему убийце – Мацеку - так, словно смерть примиряет обоих идейных врагов. Да и сцена гибели самого главного героя тоже потрясающая. Мацек умирает некрасиво - на свалке - и не под музыку Шопена или там Огинского, а под карканье сотен кружащихся ворон.
Потом, как это часто бывает, с картины польского режиссёра они перекинулись на обсуждение собственных дипломных сценариев, которые каждый уже начал писать. Проблема тут была одна: ни у кого не получался образ положительного героя. А именно на него был такой большой спрос у режиссёров! Стране нужен был положительный герой и не из каких-то там допотопных времён, а наш современник.
Спорили бы ещё невесть сколько, если бы надменная красавица Маликова, молча докурившая очередную сигарету, вдруг не засобиралась домой. Разговор мужа с друзьями она, не выбирая выражений, назвала до чёртиков надоевшим трёпом, а конкретно мужа - потенциальным алкоголиком. Сашка ненавидящим взглядом смотрел на супругу, однако не спорил и в итоге напору её подчинился, встал, простился с однокурсниками. Они ушли.
- Сопьётся мужик, - в раздумье произнёс Виктор. - Не повезло Саньку: не баба, а танк.
- Сам он тоже хороший баламут. Ты попробуй с таким пожить, потом говори, - заступилась за жену Маликова Лариса, которая, как оказалось, знала её.
Настроение после сцены семейной разборки, свидетелями которой они стали, заметно испортилось, и желание посидеть на природе подольше куда-то испарилось. Вспомнили, что завтра Виктор уезжает домой. Лариса неожиданно предложила Сергею и Лизе перебраться к ней на жительство - вторая комната будет в их распоряжении. Всё удобнее, чем в обшарпанной общаге. Это неожиданное приглашение они приняли с удовольствием и договорились к вечеру приехать к ней на такси. К этому времени она уже успеет проводить своего любимого донецкого писателя. Виктор поочередно пообнимался сначала с Сергеем, потом с Лизой. На том и расстались.
А вечером нежданно-негаданно случилась беда. У Лизы. Вот и оправдались все её дурные предчувствия.
После вечернего чая они, переговариваясь о пустяках, стали укладывать вещи. И Лизавета предложила завтра с утра проскочить по магазинам, расположенным рядом с общагой, чтобы поискать подарки близким и сувениры коллегам.
- Да, точно, - поддержал Сергей. - Тут я надеюсь на твою помощь. Мне нужно что-нибудь интересное для сына.
- Сына? - переспросила Лизавета. - У тебя разве не дочь?
- И дочь, - ответил Сергей.
- В смысле? - не поняла Лизавета, - у тебя в браке осталось двое детей?
Она замерла у разобранного чемодана.
- Лиза, дочь у меня от первого брака, - напряжённо ответил Сергей. - Я сейчас тоже женат. И в этой семье у меня сын.
- Ты сейчас тоже женат? - только и смогла повторить Лиза.
Ей показалось, что она вот-вот задохнётся. Хотелось думать, что она ослышалась. Но разговор продолжался. И слова стали падать, как камни.
- А ты разве не знала?
- А кто мне об этом должен был сказать? Ты не говорил. Может, ты поручил кому-нибудь, а твои поверенные забыли? - сказала она с ехидством.
В минуту всё разрушилось и полетело в тартарары. И опоры у неё не было. Сергей в это время быстро заговорил:
- Надеялся, что ты знаешь. Лиза, извини. Сам я не рисковал затевать разговор на эту тему. Просто чувствовал, что отношения на этом могут закончиться. Я не хочу уже расставаться. Не смогу уже без тебя жить. Думал, вот, приедешь в Москву. Здесь как-нибудь обсудим...Что-нибудь придумаем вместе...
- Всё сказал? - Лиза сорвалась с места и стала надевать босоножки. Ей хотелось убежать. Неважно, куда. Просто уйти отсюда.
- Ты куда? - испугался он. - Ты куда собралась? Не глупи, пожалуйста. Не уходи!
И, видя, что она продолжает собираться, стал успокаивать её:
- Нет, ты останься. Тогда уж я уйду. А ты обдумай ситуацию. Потом скажешь своё решение.
- Для того, чтобы сказать тебе: между нами всё кончено, мне не нужно ничего обдумывать, - деревянными губами произнесла Лиза. Она изо всех сил старалась не заплакать.
- Значит, это мне нужно время, чтобы обдумать слова, которые я должен буду сказать, когда вернусь. Не принимай скорого решения. Не бросай меня. Не надо резать по живому.
Лиза остановилась, села на стул, тупо наблюдая за Сергеем, который теперь собирался уходить.
- Обещай, что никуда не исчезнешь? - попросил он, остановившись в дверях.
- Ночь на дворе, - устало произнесла она. - К сожалению, не исчезну. Некуда мне идти. До завтра я остаюсь. А завтра съеду к Ларке.
Сергей молча выслушал её, кивнул и вышел из комнаты.
12
Он вернулся примерно через час. В его отсутствие Лиза пила кофе - чашку за чашкой, курила, плакала и думала о том, какая она несчастливая.
Они проговорили всю ночь. Сидели друг против друга - каждый в своей кровати. Говорили сначала в полной темноте, и когда в комнате стали обозначаться нечёткие контуры мебели - это просыпалось утро - они продолжали говорить. И, кажется, всю ночь, без перерыва, она плакала. Было очень больно, поэтому Лиза никак не могла взять себя в руки. Невозможно было смириться с тем, что кроме неё, у Сергея есть жена - другая женщина, очень важная женщина, потому что мать его ребёнка. И Лизавета в их компании просто - сбоку припёку. А самое главное, отчего она просто сходила с ума: Сергей с этой женщиной спит. То есть, там происходит всё то же, что каждую ночь случается у него и с ней.
Она тихо плакала, когда Сергей, как на исповеди, стал подробно рассказывать ей, как появилась в его жизни эта женщина - его вторая жена. Может, не надо было слушать? Но она слушала.
Рассказ Сергея
Её звали Люся. Она работала провизором в аптеке. Красивая. Добросовестная и трудолюбивая. Победитель социалистического соревнования. С уживчивым характером. Ну, чем не героиня для его молодёжной передачи? Вот в райкоме комсомола ему её и присоветовали. Съёмки состоялись. И передача получилась, вроде, ничего. Потом, после эфира, Люся пригласила его к себе домой. Как бы отметить свой теледебют. Он согласился. А что тут такого?
Оказалось, что жила она одна - в родительской квартире. Давно жила одна: её родители умерли. Ну, и, конечно, там у неё в гостях - то да сё... И понеслось.
- Я тогда много пил. Так справлялся с изменой первой жены - Олеси. Её я любил. Нас расписали в сельсовете, когда ни мне, ни ей не исполнилось ещё и восемнадцати лет. Было это в деревне Омской области, куда мы с ней удрали, ничего не сказав родителям. Там нас взяли на работу в школу (можешь представить, я преподавал физику!), и даже дали пустующий дом, в котором мы шикарно жили до самого рождения Ирки. Потом стало трудно. Мы вернулись домой. Моим родителям Олеся не нравилась, поэтому мы стали жить у её родителей - в частном секторе. Но нужно было думать об учёбе дальше. Когда Ирке исполнилось два года, родители разрешили нам поехать поступать в вузы. Олеся отправилась в ЛГИТМиК в Ленинград, а я во ВГИК - в Москву. Она поступила, а я - нет. Олеська вернулась счастливая. Ей так хотелось учиться очно, чтобы жить в Ленинграде! Ну, я же не зверь. Я понимал, что подобный шанс даётся однажды: живя в таком городе, как наш, волею судьбы вдруг попасть на жительство туда! Родители, особенно мои, были категорически против, чтобы мать малолетнего ребёнка уезжала за тридевять земель, но я сказал: пусть едет. Я буду работать, посылать ей деньги. Я правильно рассчитал, что бабушки и дедушки мне помогут воспитывать Ирку. Так всё и пошлО. Она училась, я устроился помрежкой на нашу студию. Через год снова поехал в Москву. На этот раз очно уже не поступал, а на заочное меня взяли.
Через год Олеся стала вести себя странно. На письма мои почти не отвечала. Звонила редко. Правда, когда приезжала домой после сессий, всё было у нас, вроде, нормально. Но потом она уезжала, и я снова сходил с ума, потому что месяцами ничего о ней не знал. Она оправдывалась тем, что, дескать, писать не любит, а звонить некогда. Как-то сообщила, что ей не хватает денег, которые я ей высылаю, и, видимо, придётся идти подрабатывать. Я был против, но денег у меня особо тогда не было. Приходилось занимать, выкручиваться, снимать на свадьбах халтуры. Потом узнал, что её родители тоже финансово помогали ей. А однажды я получил от неё телеграмму, содержание которой привело меня в бешенство: "Вышли двести. Или я заработаю их известным способом". Я заметался. Снова стал просить взаймы. Мне дали. В этот раз я отправил не только деньги, но и взял отгулы, чтобы самому слетать в Ленинград. О моём приезде Олеся не знала. Приехал в общежитие и неожиданно для неё вошёл в комнату, где она жила. Она лежала на кровати. Рядом сидел какой-то мужик. Они были одеты, но мне сразу стало понятно, что они в отношениях, а я - дурак и рогатый муж. Она даже не смутилась. Самый лучший способ защиты, как известно, нападение. Мужик сразу ушёл, а она, разговаривая со мной, повела себя как-то нагло, что ли. Сказала, что я давно ей не интересен и так далее. Разводиться с ней мне не хотелось. Но она настаивала на разводе. В итоге всё-таки решили ничего не предпринимать до конца учебного года. Летом она приедет домой, тогда будет видно. В общем, мы орали и истерили долго. Потом я ушёл. Я вернулся домой и запил по-чёрному. Ну, то есть, пил практически каждый день. Так было легче. Ирку забрали мои родители. Я перебрался жить к ним, потому что, кому понравится зять, который ежедневно возвращается домой на рогах? А они, как и ты, учителя. Люди правильные. А мои – попроще и неправильные. Они сразу всё поняли. И мне с ними было легче договориться. Вот так потянулись дни. Я пошёл вразнос: пил, работал и снова пил. И вот так, подыскивая себе очередную героиню, я познакомился с Люськой.
С ней я успокоился. Она варила мне обеды и ужины, ухаживала за мной. Ей я был интересен. Для неё я был даже авторитетом. Иногда по несколько дней жил у неё. Родители мои в Ирке души не чаяли, поэтому я спокойно доверил им её воспитание.
На работе мои тётки сразу увидели перемены. Аккуратнее одет, не дёрганый, и всё-такое. Люська меня могла выслушать, была моей собутыльницей. Нет, не так выразился. Просто по вечерам я брал бутылку шампанского или сухого вина, и мы устраивали ужин со спиртным. Меня стало тянуть к ней. Но жениться я, конечно, не собирался.
Потом пришла пора сессии. Я уехал. В Москве получил от неё письмо. Она писала мне, что два месяца как беременна. Я заметался от ужаса. Успокаивая меня, Витька советовал "не поддаваться на провокации, держаться строго, и тогда она сама пойдёт на аборт". У него, дескать, такое бывало. Чуть позже пришла телеграмма. Люська писала, что едет в Белоруссию к сестре. Через Москву. Я её встретил. Привёз в общежитие. Нет, не сюда, не дёргайся. Это ж когда было?! Конечно, в другую комнату. Она вручила мне письмо от моей матери. Та писала, что с Олеськой у меня уже ничего путёвого не выйдет. А Люся - женщина хорошая, скромная. И сирота. Что женщин обижать нельзя, писала. Женщин обижают только подонки. Пока меня не было, она, оказывается, сходила к моим. И понравилась им. В письме мать настаивала: раз будет ребёнок, я должен жениться на ней.
Приехав домой после сессии, я встретился с Олесей. Узнав о Люське, она как-то даже расхотела разводиться. Не из любви, наверное, - из самолюбия. Давно было понятно, что она меня не любит. А Люська, наоборот, любила меня. И я решился. На работе мне говорили: "Воробьёв, ты с ума сошёл! Куда ты опять лезешь? Не сможешь ты жить с этой женщиной! Скоро тебе с ней станет неинтересно! Тогда третий раз придётся жениться, увидишь!" Но я всех посылал, дескать, хватит мне высоких материй! Мне теперь нужны борщи и покой! Ну, вот как-то так. Я развёлся и тут же снова женился, чтобы Артёмка родился в браке. Я понимал, что мне хоть и скучно, но надёжно. У других ведь и того хуже.
Мне с Люськой было всё можно. Иногда я даже изменял ей. Так и жил. Пока не появилась ты. Теперь всё перевернулось. В один момент. С первой встречи. Даже Виолетта тут же всё просекла. А она всего только один раз увидела нас рядом. И сказала мне тогда: "Воробьёв - вот это твоя женщина! И что ты теперь намерен делать, дурак?" Я отшутился: "Поживём-увидим!". Теперь мне не до шуток. И я правда, не знаю, что мне делать!
Лизавета не перебивала его. Молчала и когда он закончил свой рассказ. Он ждал её ответ. Но она просто сказала:
- Давай поспим.
Сказала, абсолютно не веря, что сможет уснуть. И не смогла. Она думала.
Правда обрушилась на неё со всей своей беспощадностью. Но теперь, после рассказа Сергея, Лиза была совсем не готова рвать отношения с ним. Может, есть такие женщины, которые способны уйти от любимого человека, но она – нет! Она так долго мечтала о настоящей любви! Первый порыв, когда от боли хотелось бежать, куда глаза глядят, прошёл. Слушая его историю, она вдруг поняла, что ни за что не бросит его. Просто потому, что рядом с ним ей интересно жить. И вообще хочется жить особенно. Значит, придётся смириться и ждать, когда время всё расставит по своим местам.
- Спасибо за то, что был откровенен со мной, - заговорила она. - У тебя двое детей. Меня это не пугает. Пугает другое: как я смогу делить любимого человека с другой женщиной? Этого делать в жизни мне ещё не приходилось. Я не верю, что это у меня получится - вот почему наши отношения под угрозой. И всё-таки ради нас, ради того, что мы друг к другу чувствуем - я готова попробовать. Просто потому, что таковы стартовые условия. Такими мы с тобой встретились. Я останусь с тобой столько, сколько смогу выдержать. На самом деле всё ведь элементарно. Время или разрушит наши отношения, или укрепит. И тогда ты сам не сможешь разрываться надвое.
Сергей встал с кровати. Взял со стола пачку сигарет. Закурил. Подошёл и сел рядом с ней.
- Очень хотел услышать от тебя примерно такие слова, - сделав глубокую затяжку, сказал он. - Я тебе сегодня рассказал всё, как есть. Хочу и дальше не врать. Сейчас нам кажется, что мы любим друг друга. Но ты должна понять одну вещь. Как тебе ни тяжело, ты всё-таки свободна в своих решениях, потому что ты будешь решать только за себя. А я - нет. И я не могу сейчас сказать тебе то, что ты так хочешь услышать. Я не могу даже ради наших отношений, просто взять и всё разрушить, сделав несчастными других людей. Ладно Люська, но кроме неё, ведь есть ещё Артёмка. И мать моя, больная сахарным диабетом, и отец, который любит внука больше всего на свете.
- Ладно. Хорошо, что этот разговор состоялся, - грустно сказала Лиза. - Теперь мы знаем друг о друге всё. И никаких сюрпризов больше, да?
- Никаких.
- Давай всё-таки попробуем поспать, а потом - по магазинам. Надо покупать подарки. И твоему Артёмке - в первую очередь.
13
В условленный час они подъехали к подъезду Ларисы. Она уже высматривала их из окна своего второго этажа. А увидев, радостно помахала рукой и уже через пару минут помогала вносить вещи в отведённую для них комнату.
- Когда устроитесь, выходите ко мне. Мы тут провожались с донецким писателем, и я ничего со стола не стала убирать, зная, что вечером будет вторая серия.
Их комната была небольшой - с полутораспальной кроватью, письменным столом, на котором разместились две печатные машинки "Оптима" - это на них они недавно отстучали себе по экземпляру книжки Высоцкого. В комнате стояли стулья и шифоньер, который Ларка по максиму успела освободить для их вещей, а ещё - торшер и старая ножная машинка "Зингер".
Сергей и Лиза облачились в домашнюю одежду, захватили купленные продукты и сладости к чаю и вышли к столу. Здесь уже красовались начатая бутылка муската и запотевшая, только вынутая из холодильника, - водка. Сергей подкинул её в руке и похвалил:
- Ларисонька, ты настоящий друг. Если бы ты знала, как она сегодня для меня кстати.
- У вас что-то случилось? - встревоженно спросила она, глядя на Лизавету.
- Да, есть повод для волнения, - вместо неё ответил Сергей. - Только ты нас о нём не спрашивай.
- Поняла. Не буду. Захотите - сами расскажете.
Лиза кивнула. Потом положила в свою тарелку овощной салат, а Сергей налил им в рюмки мускат.
Вечер провели за разговорами. Ларка, смеясь, рассказала, как познакомилась с Виктором. Оказывается, он отбил её у одного журналиста "Комсомолки". Правда, с его стороны всё равно больших чувств не наблюдалось, так что обошлось без кровопотери.
Лиза ещё в первый свой визит обратила внимание на чёрно-белую фотографию в рамке, что висела прямо над столом. На ней была стильная темноволосая девушка, сидящая в кабине автомашины. Руки её в кожаных крагах лежали на руле, а она сама была сфотографирована анфас, словно её только что окликнули. Лиза периодически останавливала взгляд на этой выразительной фотографии, а потом не выдержала и спросила:
- Лар, это случаем не мама твоя?
- Да, мама, - ответила она. - Неужели мы с ней похожи?
- Есть что-то общее, - подключился Сергей. - А где это сделан снимок? Машина, вроде, не наша.
- Это в Испании, - ответила Лариса. - В тридцать восьмом году. Мама воевала там на стороне республиканского правительства, которое СССР тогда поддерживал. После Испании её наградили первым орденом. Кажется, Красного Знамени.
- Да ты что?! - удивился Сергей. - Здесь ей больше восемнадцати лет не дашь.
- А ей тут столько и есть. Она поехала туда вместе со своим отцом - моим дедушкой. Он был военным медиком. Он в Испанию был направлен, а мама напросилась с ним. В детстве она иногда рассказывала нам об Испании и даже о своей встрече с Эрнестом Хемингуэем.
- А где она сейчас? - спросила Лиза.
- Мама умерла, когда мне было двенадцать лет. От сердечного приступа.
- Лариса, пожалуйста, расскажи о ней, - попросила Лиза, не отрывая глаз от фотографии.
- Да что рассказывать? Она и в Отечественную войну тоже воевала. Когда напали фашисты, мама заявила дедушке, что пойдёт добровольцем на фронт. Он, конечно, испугался, но знал, что её всё равно не отговорить. И придумал, как её пристроить: договорился со своим давним другом, знаменитым Дмитрием Медведевым – командиром партизанского отряда, чтобы тот взял её к себе.
- Так она воевала под Ровно? Это же там, где был и наш разведчик Николай Кузнецов..., - удивился Сергей.
- Да, да, там, - ответила Ларка. - Вообще Кузнецов не постоянно находился в отряде. Он наездами приезжал в лес. Маме даже как-то пришлось раскалённым топорищем погладить ему фашистскую форму. А её саму к партизанам забросили на парашюте. В отряде она воевала не только под Ровно, но и в Львовской области. Мама была разведчицей. Ну и помогала врачу ухаживать за ранеными. У меня где-то сохранилась статья - потом покажу, если вам будет интересно, - там воспоминания её фронтового товарища. Он эту статью опубликовал после смерти мамы. Там приводится интересный случай, как однажды пришлось делать в условиях партизанского отряда сложнейшую операцию - ампутацию ноги. На Большую землю раненого переправить не удалось, почему - то не прилетел самолёт, а операция нужна была срочно, потому что начинала развиваться гангрена. Как я поняла, операционный стол поставили на полянке, вокруг разложили костры. За кострами сидели партизаны с вёдрами воды, чтобы сразу после операции залить огонь. Раненого сильно напоили спиртом, потому что наркоза никакого не было. Ногу пилили обычной пилой. Представляете?! Мама ассистировала врачу. Дядька этот вспоминает, что температура внутри этой "операционной" была адской, и когда всё закончилось, мама пошла в землянку, на ходу теряя обгоревшие голенища сапог. И потом ещё долго ноги обожжённые лечила.
- Не поняла, зачем было жечь костры? - спросила Лиза.
- Не, знаю, я не врач. Может, ближний огонь как-то обеззараживал лесной воздух. Может, действовал как антисептик. Может, чтоб светлее было. Честно, ребята, не знаю. Но так было.
- А потом что? После войны, - спросил Сергей.
- После войны они с отцом долго работали за рубежом. В Мексике. Но в основном - на Кубе. Мы с братом тоже с ними жили. Но когда пришла пора идти в школу, меня привезли в Москву. Я жила у дедушки с бабушкой.
- А где она похоронена? - спросила Лиза.
- На Новодевичьем.
- Вот это да! Может, сходим туда завтра? - предложил Сергей. – Навестим могилу. Да и кладбище посмотрим. Там ведь весь пантеон наших знаменитостей.
- А кто нас туда пустит? Оно же закрыто, - сказала Лиза.
- У меня есть пропуск, - успокоила Лариса. - Давайте сходим. Я вам всё покажу, да и у мамы я давно не была.
14
В ларьке возле входа на Новодевичье кладбище Сергей купил четыре белых каллы. Могила матери Ларисы была недалеко от центрального входа среди военных захоронений. На гранитном постаменте стоял бюст красивой женщины, волосы которой словно разметал ветер. Сергей положил цветы на выступ постамента. Ларка в это время достала из сумки термос с водой и салфетку. Намочив её, стала протирать памятник от пыли.
Когда работа была закончена, они постояли ещё немного возле могилы, а потом направились вглубь кладбища – в сторону старых захоронений. Шли, не особо обращая внимание на указатели. По пути наткнулись на могилу Никиты Хрущёва.
- Какой необычный для генерального секретаря ЦК памятник! - воскликнула Лизавета, останавливаясь.
- Ну, ещё бы! Его ведь делал сам Эрнст Неизвестный.
- Вот это да! Неожиданно. Это ведь один из тех, чьи работы Хрущ практически выматерил на выставке в Манеже в шестьдесят втором году! - изумился Сергей.
- Да, неисповедимы пути Господни - это я о поступке Неизвестного - поддержала Лиза. - Вроде, выставка была авангардистской?
- Правильно, - ответила Ларка. - Говорят, что Эрнст Неизвестный - единственный, кто не побоялся тогда противоречить Хрущёву, хотя тот орал, как резаный.
Некоторое время молча рассматривали памятник, представлявший из себя две каменных глыбы - белого мрамора и черного гранита. Они как бы переплетались между собой, создавая единство чёрного и белого цветов. В центре памятника, в нише, автор водрузил голову Хрущёва. Сергей нарушил тишину:
- Вот классический случай, когда без слов рассказывают камни. Чёрное и белое - безо всяких полутонов - вот, что отличает годы правления Никиты. У него всё время добро и зло боролись друг с другом и побеждали с переменным успехом. Выпустил из сталинских лагерей заключённых, провёл двадцатый съезд партии, осудил культ личности
-...настроил хрущёвок, - ехидно подсказала Лиза.
- Да, настроил, но зато переселил многих из коммуналок. И вместе с этим у колхозников отобрали паспорта, стали бесцеремонно совать нос в искусство. Даже после революции авангардизм приветствовали – вспомните, сколько было только литературных направлений и группировок, а при нём практически авангардизм "закрыли" как искусство, непонятное народу.
- Да, при нём началась и по сути при нём же закончилась оттепель, - поддержала Лариса.
Они двинулись дальше. Интересного вокруг было достаточно, ведь после некрополя у Кремлёвской стены Новодевичье считалось вторым по значимости кладбищем в государстве. И могил, которые безошибочно можно было относить к объектам культурного наследия, здесь встречалось много. Понимая, что за день всего не пересмотреть, они решили останавливаться только у погостов писателей. Однако, увидев вдали экскурсионную группу, заспешили к ней. Оказалось, что попали к месту захоронения всех Аллилуевых: тестя Сталина, его жены – Надежды - и других, чьи имена друзьям ни о чём не говорили. Поэтому по аллее Аллилуевых они просто брели, словно по выставке, рассматривая памятники, выполненные именитыми скульпторами, вроде Рукавишникова или Шадра.
Пройдя до её конца, решили навестить Гоголя. Могилу его нашли быстро, но памятник им совсем не понравился. А ещё больше, чем он, вызвала протест красовавшаяся здесь надпись: "Великому русскому художнику слова Николаю Васильевичу Гоголю от правительства Советского Союза".
- Ну, что это такое?! - завёлся Сергей. - Бедный Николай Васильич! Они ведь по сути нарушили завещание Гоголя - не ставить на его могиле никакого памятника. Он хотел только крест.
- Так на могиле в Свято-Даниловом монастыре памятника и не было. А когда после закрытия монастыря могилу перенесли сюда, то крест ставить снова не стали – только камень, который в народе называли Голгофой, - пояснила Лариса.
- Ну, и где он, этот камень? – спросила Лиза.
- У Булгакова. Скоро увидите. «Голгофу» убрали, когда в пятьдесят втором году, к столетию со дня смерти Гоголя, решили отреставрировать могилу. Тогда-то и появился этот помпезный памятник – с этой надписью и с этим жизнерадостным бюстом. Смотрите, тут у Гоголя физиономия, будто он веселится, наблюдая за жизнью советских людей.
До могилы Булгакова, оказалось, рукой подать.
- Вот вам, пожалуйста, камень с гоголевского погоста, - показала Ларка. – Его по просьбе Елены Сергеевны сюда положили. Когда Гоголю поставили памятник, он просто валялся у стены. Она и увидела. В итоге получилось, что Голгофа с могилы Гоголя стала надгробием у Булгакова.
- Слушайте, прямо мистика какая-то. Где-то я прочитала, что как-то, когда ему было совсем невмоготу, он воскликнул, стоя у памятника Гоголю: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью!» Будто услышал его Гоголь. И укрыл, - задумчиво произнесла Лиза.
Они помолчали. Потом прошли к могиле Чехова, которая тоже была по-соседству. Здесь обсудили Книппер-Чехову, которая, в отличие от Елены Сергеевны, никогда не являла собой образец беззаветной супружеской верности. Чехову не повезло, а Булгакову – да; всем бы такую жену.
Потом по дорожке, что называется, наобум Лазаря, пошли дальше.
- Ой, а это что за могила – вся в цветах? Недавно кого-то похоронили? – спросила Лиза.
Оказалось, нет. Среди цветов они увидели портрет Василия Макаровича Шукшина.
- Почему же нет памятника?
- Потому что…Этот вопрос все москвичи задают друг другу. Практически семь лет прошло с его смерти. И деньги на памятник друзья и почитатели собрали давно. Непонятно, почему…
В этот день им удалось постоять ещё у могил братьев Аксаковых, поэтов Эдуарда Багрицкого и Александра Твардовского, писателя Алексея Толстого, певца Марка Бернеса, великого композитора Дмитрия Шостаковича. Неожиданно для себя Сергей наткнулся на могилу Михаила Калатозова – своего любимого режиссёра и сценариста, автора потрясающего фильма «Летят журавли». И Романа Кармена тоже вспомнили добрым словом за киноэпопею «Великая Отечественная», когда увидели его захоронение.
Домой засобирались перед самым закрытием кладбища. Увидев, что поджимает время, опомнились и почти бегом бежали к выходу, смеясь и ужасаясь от перспективы быть запертыми на ночь вместе с великими тенями.
Только дойдя до метро, поняли, как устали за день. Ноги гудели, очень хотелось есть, поэтому возвращение домой восприняли, как великое избавление. Всё-таки провинциалам такие марафонские перебежки непривычны и утомительны. Поэтому, наскоро поужинав, Сергей сразу же отпросился у дам почивать. Дамы с удовольствием отпустили его, а сами остались чаёвничать на кухне.
Лизавета не выдержала и выложила Ларке всё: Сергей женат.
- А я знала это, - неожиданно ответила она. - Мне Витька рассказал. А знаешь, он ведь и сам тоже женат.
Лизавета от этой новости совсем открыла рот.
- Вот это мы с тобой влетели, - с чувством произнесла она.- Значит, мы товарищи по несчастью?
- И по счастью – тоже.
Лариса отпила из чашки глоток, а потом начала говорить:
- Я, знаешь ли, не собственница. И не хочу заманивать мужика под венец. Мне в жизни не хватает только любви. Я её с детства не видела. С матерью практически не жила. Потом, после её смерти, у меня была мачеха. После школы сразу ушла из дома. Институт бросила. Насмотрелась на жизнь, в том числе и семейную. Муженька моего ты сама видела! Поэтому сейчас мне всё равно – женится на мне Шувалов или нет. Пусть сколько хочет живёт в своём Мухосранске с женой – я её знать не знаю. И всё, что там у них происходит, мне не интересно. Мне важно то, что будет с ним у нас. Пока я буду ощущать любовь, - с его стороны и в своей душе, - я буду за него держаться.
Лиза слушала, не перебивая. Потом всё-таки сказала:
- Ты молодец! Я вот так не смогу. Не выдержу.
- Сможешь, если захочешь. Ну, может, тебе посложнее будет – вы живёте в одном городе.
- Да. И он будет бегать из дома в дом.
- Вот именно.
- И всё-таки, знаешь, подруга, мой тебе совет: не бойся жизни. Вот что я хочу тебе сказать. Есть, конечно, мещанское счастье, но оно не для всякой женщины образец...У женского счастья много вариантов. По мне, так наш вариант не худший.
В общем, много чего ещё наговорила Лизавете этим вечером её новая знакомая. Лиза слушала и верила ей безоговорочно; понимала: Ларка старше и опытней. «Не буду бояться жизни, ни за что не буду», - твердила она себе, отправляясь спать далеко за полночь.
15
Остальные дни, проведённые в Москве, проскочили на одном дыхании. Сергей с Лизой просыпались утром; ну, как утром - часов в одиннадцать, завтракали и спешили по маршруту, намеченному накануне вечером. И возвращались не раньше вечера тоже. Вместе с Ларисой были в Музее народов Востока, с ней же выезжали загорать в Лосиноостровский парк. А сегодня, например, решили отправиться в Загорск. Точнее, знаменитую Лавру хотел увидеть Сергей, а Лизе было всё равно, куда ходить и ездить, лишь бы вместе с ним. Лариса на этот раз составить им компанию отказалась, но подробно объяснила, как добраться до электрички.
Людей в вагоне оказалось мало – понятно, в разгаре рабочий день. Да и в самом Загорске улицы были пустыми. На привокзальной площади им рассказали, как пройти до Троице-Сергиевой лавры. Они шли пешком, не торопясь. По пути Сергей проводил ликбез, рассказывая Лизе всё, что знал. Например, то, что в Загорске в средние века проживал сам Сергий Радонежский; по преданию именно он и основал монастырь. За время своего существования этот монастырь отметился в истории Российского государства только патриотическими и нравственными поступками.
- Преподобный Сергий Радонежский благословил Дмитрия Донского на Куликовскую битву и даже предсказал победу в ней русского оружия, - увлечённо говорил он, забегая вперёд и размахивая перед Лизой руками.
– А ещё Сергий отправил в войско Дмитрия Ивановича двух своих иноков-богатырей Ослябю и Пересвета. Но если эти сведения – полуленгенда-полуправда, то подвиг монастыря в годы Смуты – это реальный факт. Тогда монастырская братия, крестьяне и русские воины, укрывшись за каменными стенами, шестнадцать месяцев кряду держали оборону от польско-литовских войск и немецких наёмников. Представляешь, Лизок! В Москве уже были поляки, а они так и не сдались врагам! После снятия осады за стенами оставалось где-то около двухсот защитников. А сначала было больше тысячи! Да и дальше в истории монастыря было много разных заслуг. Например, во времена Петра «руководство» монастыря поддержало именно его в борьбе против сестры Софьи. Кстати, Лаврой монастырь назвали уже позже - при императрице – твоей тёзке - Елизавете. После революции Лавру превратили в музей, но в сорок шестом году снова вернули православной церкви. Наверное, Сталин был благодарен церкви за духовную поддержку в годы войны.
- И откуда к нам такого умного мальчика занесло!? – шутливо восхищалась Лиза, которая об истории Троице-Сергиевой Лавры не знала ровным счётом ничего. Сергей, приложив ладонь к сердцу, честно признался, что историю монастыря пересказывает ей исключительно из институтских лекций по научному атеизму. Хорошая тётка, читает интересно, потому и захотелось перед отъездом здесь побывать.
- Кстати, сейчас на его территории - действующая Московская духовная академия. Когда меня всё достанет в нашей советской действительности, я уйду в монахи. Приеду к ним проситься, - смеясь, закончил он.
- А! – воскликнула Лиза. – Вспомнила! Значит, это сюда несколько лет назад, когда я ещё училась в университете, уехал поступать дружок моей соседки по комнате. Тогда такая трагедь у них развернулась! Представляешь, учился он, учился в своём политехе, технарём был всё-таки – не каким-то там гуманитарием, и вдруг решил всё бросить, чтобы поступать в духовную академию. Они с девочкой расстались. И бедные его родители были тоже в шоке, и на факультете все стояли на ушах!
На пути им попалось кафе-стекляшка, и они, уже испытывая лёгкий голод, зашли перекусить. Меню оказалось скудным, так что выбирать особо было не из чего. Купили люля-кебаб – иначе говоря, такие две мало аппетитные котлетки из мяса серо-зелёного цвета; в каждой порции их было по две. Ещё взяли какао и песочники, а потом устроились за высоким столиком у окна, ковыряя яство алюминиевыми вилками-инвалидами. Целые вилки в наличии отсутствовали, пришлось брать эти – с обломанными зубцами.
- С голодухи кто-то съел, - прокомментировал Сергей. Потом вдруг рассмеялся. Оказалось, он вспомнил «кулинарный рецепт» для жителей нечерноземной полосы России, которым с ним поделился Витька.
- Какой? – заинтересовалась Лиза.
- «Отвари потихоньку калитку», - ответил Сергей.
Она тоже засмеялась, вспомнив знаменитый романс. А потом вдруг, дожёвывая холодный, сильно заправленный уксусом кусок люля-кебаба, предложила:
- Слушай, давай в Лавре разделимся?! Ты осмысленно поброди сам, а я, чтобы не болтаться у тебя под ногами, просто пройдусь одна. Куплю что-нибудь в сувенирном киоске, а потом буду ждать тебя в сквере перед монастырской стеной. Погода чудная, поразгадываю кроссворды…
- Тебе, мать, совсем не интересно? – участливо спросил Сергей. - Тогда, наверное, не надо было нам ехать сюда…
- Честно сказать, мне и правда не интересно! Но с тобой хоть на край света! – засмеялась Лиза. – Так что не комплексуй. Я скучать не буду.
Перед монастырём она показала ему лавочку, на которой планировала ожидать его возвращения, и они, войдя на территорию Лавры, разделились.
Проводив удалявшегося Сергея глазами, Лизавета медленно побрела вдоль белых крепостных стен. Навстречу ей попадались одни только монахи, торопливо шагающие по своим делам и сосредоточенно думавшие свои тяжёлые думы. По преимуществу молодые. «Симпатичные какие! – отметила про себя она. – Лица хорошие, осмысленные!»
Она подошла к Троицкому собору. Постояла, повертела головой. Хотела перекреститься, но потом передумала. Развернулась и пошла обратно, в сторону Успенского собора. Зачем? Да просто так. Внутрь собора заходить даже не собиралась: смотреть на иконы ей было не интересно. Всё равно в иконописи она ничего не смыслит.
Поглазев по сторонам, и правда увидела вывеску сувенирной лавки – вот это совсем другое дело. Через минуту она уже тянула на себя тяжёлую деревянную дверь.
В лавке было безлюдно тоже. Молодой монах (опять молодой!), торговавший церковной утварью, мельком взглянул на неё и снова уткнулся носом в книгу или какой-то молитвенник. Лиза от такого равнодушия к собственной персоне даже оскорбилась. Подумаешь, грамотей! Но потом переключилась, благо, здесь было на что посмотреть! Всё, что лежало на прилавке, искрилось позолотой, тускло поблёскивало серебром, сверкало лаком и пахло какими-то ароматическими маслами! А стоящие на полках хрустальные ангелы разных размеров – те вообще под светом солнечных лучей казались живыми. Правда, иконы, которые ей приглянулись, стоили баснословных денег, поэтому в итоге она купила несколько недорогих крестиков – в качестве сувениров да маленькое изображение Серафима Саровского на картоне. Потом среди богословской литературы с удивлением обнаружила книгу Ивана Шмелёва «Лето господне», о которой раньше только слышала. Взяла и её. Расплатившись с монахом, она засунула покупки в сумочку, вышла на улицу и отправилась дожидаться Сергея в сквер на лавочку. Читать теперь было что, так что Сергей пусть себе гуляет, хоть до вечера.
До вечера его ждать не пришлось, он вернулся примерно через час. Лицо было довольное, глаза – так прямо блестели! Лиза поняла, что Сергей, в отличие от неё, провёл время с пользой и много успел записать в своём блокноте.
- Ты что читаешь? Опять книгу купила? – заинтересовался он.
- Да, Ивана Шмелёва. Думала, что он у нас запрещён как эмигрант первой волны, - ответила Лиза. – Ан – нет. В лавке стоял вместе с церковными книжками.
- Молодец. Слушай, давай немножко посидим. Такой день хороший. Надо его запомнить, – предложил Сергей. Посидев без движения несколько мгновений, он взял из рук Лизаветы книжку, и стал изучать оглавление. И тут вдруг обнаружил среди других рассказов - «У Троицы на посаде». Прямо как на заказ попался им этот рассказ о Лавре, которую они только что посетили. Придвинувшись друг к другу, стали читать его. Каждый про себя. Но иногда от полноты чувств Сергей не выдерживал и некоторые фрагменты зачитывал вслух. Лизе нравилось просто слушать его голос – мужественный, хорошо поставленный - сразу видно: человек работает в кадре. Да и рассказ тоже нравился: тёплый, наивный и трогательный.
«- Да вон она, вся тут и есть Троица!» – выразительно читал Сергей, словно войдя в образ экзальтированного богомольца Антипушки.
«Он утирает слезы, прихватывает меня, радуется, плачет и говорит-шепчет:
- Дошли мы с тобой до Троицы, соколик... довел Господь. Троица... вон она... вся тут и Троица, округ колокольни-то, за стенами... владение большое, самая Лавра-Троица. Во-он, гляди... от колокольни-то в левой руке-то будет, одна главка золотенька... самая Троица тут Живоначальная наша... соборик самый, мощи там Преподобного Сергия Радонежского, его соборик. А поправей колокольни, повыше-то соборика, главки сини... это собор Успенья. А это - посад, домики-то под Лаврой... Сергиев посад зовется. А звон-то, звон-то какой, косатик... покойный, ва-жный... Ах, красота Господня!»
- Ах, красота Господня! – с чувством повторил Сергей и захлопнул книгу.
- Что, поехали теперь домой, соколик? - в лад ему сказала Лиза. И они со смехом поднялись со скамейки.
Вечером за чаем втроём традиционно обсуждали следующий день. В итоге решили сходить в кино на «Неоконченную пьесу для механического пианино». Хотя фильм был снят года четыре назад, никто из них его так и не посмотрел. Непростительное упущение, потому что молва гласила: Никита Михалков и в этой работе продолжил своё триумфальное шествие по кинематографу, начатое первыми фильмами – «Раба любви» и «Свой среди чужих». Они вспомнили, что третья картина, снятая по рассказам Чехова, стала предметом увлечённых дискуссий образованной публики не только в нашей стране, но и за рубежом; особенно в Италии. Поэтому, просмотрев все объявления и анонсы в газете, решительно остановили свой выбор на вечернем сеансе в кинотеатре «Октябрь», что на Новом Арбате.
16
Фильм понравился. После его окончания появилось большое желание быстрее вернуться домой, согреть чай, сварганить бутерброды и за всем за этим душевно поговорить. Но восхищаться талантом младшего Михалкова, который, в отличие от старшего брата, похоже, из страны линять никуда не собирался, стали ещё в дороге. Никита - молодец, он и в СССР нашёл для себя нишу, красиво воспевая романтику революции, любовь и дружбу. А ещё - собрал команду талантливых актёров, с которыми делал своё кино. Вот и здесь они снова их увидели. Особенный сюрприз преподнёс Александр Калягин. Привыкшие к его комическим и даже шутовским ролям, сегодня они увидели другого Калягина – великолепного драматического актёра!
Сергей, Лариса и Лизавета быстро шагали по освещённому фонарями и витринами магазинов Калининскому проспекту и разговаривали, перекрикивая гул машин и шум толпы. Людей в центре столицы, несмотря на поздний час, по-прежнему было много. Немудрено: июнь, тёплый вечер, когда и гулять-то?! Собственно, говорили только Ларка с Сергеем - Лиза в основном молчала, задумчиво глядя себе под ноги, потому что настроение у неё ещё там, в зале, вдруг резко испортилось. Погрузившись в атмосферу фильма, она невольно стала примерять переживаемые героями ситуации на себя. Настроение у неё поменялось ровно с того момента, когда она увидела любовный треугольник учителя Михаила Платонова, его жены-клуши и Софьи. Несмотря на красоту и способности, Софья – бывшая любовь Платонова – в итоге проигрывает его недалёкой жене, которую тот даже не любит. А его пылкое объяснение с Софьей, когда показалось, что счастье опять «близко и возможно», на поверку оказалось простым порывом, минутной слабостью, и горе-любовник испугался, увидев её готовность всё бросить и начать жизнь с чистого листа. Нет, к таким поворотам он уже не годен. И стушевался. Софья проиграла. И Лиза тоже проиграет. Она вдруг поняла это с такой безнадёжной ясностью! Одно дело, когда эти чеховско-михалковские герои ведут заумные и правильные разговоры, возбуждая самих себя, и совсем другое, когда они пытаются действовать! Тогда – нулевой результат! Даже у симпатичного учителя на дело давно не осталось никаких душевных сил. Они, эти силы, победила пошлость жизни, которой приходится жить. Сергей тоже не сможет. Не с его характером, имея за плечами два неудачных брака, создать полноценный, настоящий – третий! Осенившая её мысль уже не отпускала, затягивая в глубину своей безысходности. Лиза знала, что теперь будет всегда так. Пока она с Сергеем, ни за что не освободиться ей от этой мысли – мысли о проигрыше. Глядя, как в финале Платонов объясняется со своей женой, Лиза почему – то решила, что именно так должна выглядеть и жена Сергея. И именно вот такими словами она станет уговаривать его, когда настанет пора для решительных действий. И в конце концов уговорит.
А Сергей, кажется, ещё в кинотеатре почувствовал неладное, потому что несколько раз наклонялся и участливо спрашивал, всё ли у неё хорошо.
- Да, всё нормально, - отвечала Лиза, но, видимо, таким тоном, который убеждал его в обратном.
Шагая по проспекту, Лиза с нарисованной улыбкой слушала оживлённый разговор Сергея с Ларкой о том, что «картина угадана, она и про нас тоже, про советскую интеллигенцию - болтливую и ничего не делающую».
- А мне Михалков вообще нравится гораздо больше, чем Тарковский, - вмешалась вдруг ни к селу, ни к городу в этот разговор Лиза. – Он так любит Россию! У него такие колоритные герои! И видеоряд, особенно в этой картине, с таким буйством красок! Можно в любом месте сделать стоп-кадр, и он ничем не уступит живописному полотну, которое в дорогой раме можно повесить в квартире! И любоваться каждый день!
- Ну, да, - с недоумением согласилась Ларка. – Только причём здесь Тарковский? Они совсем разные. Как их можно вообще сравнивать?
- Вот именно, - отозвалась Лиза. – Они разные. Один - от ума философствует, другой – через сердце всё пропускает. Мне потому Никитка и ближе.
И она снова замолчала. И уже не вступала в разговор до самого дома. А Ларка с Сергеем вернулись к прерванному разговору о том, что жизнь героев картины, как и механическая пьеса не окончена, брошена, словно на неё все они давно махнули рукой. Они потому и несчастны все поголовно, что ни одна мечта их юности не стала реальностью. И ничего уже нельзя изменить. Весь этот разговор добавлял и добавлял грусти Лизавете, и она снова каждое сказанное ими слово примеряла на себя.
Сергей искоса поглядывал на неё, но помалкивал.
И только дома, уже ночью, когда они остались одни в своей комнате, он снова спросил:
- Ты можешь мне сказать, что с тобой сегодня?
- Ничего, - начала было Лиза, забираясь под одеяло, но потом не выдержала и с какой-то даже яростью произнесла:
- Со мной то, что я поняла: у нас с тобой ничего не выйдет. И мы с тобой вполне смахиваем на михалковских героев.
- Так я и знал! – выдохнул Сергей.
Он лёг рядом и обнял её. И стал успокаивать нежными поцелуями и нежным шёпотом про то, что она не права, что у них, конечно, всё будет по-другому! Совсем-совсем по-другому! И чтобы она не смела травить себя разными глупостями, которые не являются истиной, зато изматывают и забирают силы. И чтобы, если такие мысли всё-таки будут приходить ей в голову, она обязательно рассказывала о них ему, Сергею, а не переживала одна. Он будет защищать её от этих мыслей. Потому что сильно – сильно, очень-очень любит свою Лизочку.
И ещё много других важных слов шептал он ей той ночью, добавляя к ним нежность и ласку, на какие только был способен. И от всех этих слов и от всей этой нежности она вдруг поднялась куда-то под самые небеса и покачивалась там, как на волнах, снова ощущая себя вполне счастливой.
Потом они уснули.
16
Ну, вот. Наконец-то сборы закончены. Сергей собрался без приключений, а вот чемодан Лизаветы едва застегнулся, раздутый разными покупками для себя любимой и подарками для тех, о ком она вспомнила. Если бы не помощь Ларки, которая оказалась настоящей мастерицей по укладыванию фантастического багажа, вовек бы им с Сергеем не закончить это мероприятие. Смешно, но больше всего Лиза переживала из-за двух больших бутылок ликёра – «Старый Арбат» и «Cherri Brandy” – обе семьсотграммовые и обе - в очень красивых подарочных коробках. И по этой причине каждая стоила по семнадцать рублей. Деньги серьёзные, Сергей никак не мог смириться с такой неразумной тратой на спиртное, но у Лизы давно была мечта о домашнем баре, наполненном разнообразными бутылками и бутылочками. И вот теперь она боялась, что при погрузке багажа в аэропорту не привыкшие с ним церемониться грузчики ненароком закинут чемодан так, что её ликёры разобьются.
- И что я тогда буду делать? – вопрошала Лиза, трагично закатывая глаза.
- Ну, лично я бы повесился! – отвечал в тон ей Сергей. – Шутка ли – такие деньги за какой-то сиропчик!
Лариска засмеялась, а Лиза пригрозила:
- Я запомню это, дорогой! Ты у меня ещё попросишь этот сиропчик. Даже попробовать не дам!
- Не дашь! Ну, тогда пусть твой ликёр не достанется никому! Пусть безжалостно разобьют эти буржуйские бутылки грузчики.
- Типун тебе на язык, - грозила ему Лиза.
Слушая их перепалку, Ларка только веселилась.
Этот вечер она уговорила Сергея с Лизой провести дома, ведь завтра поутру они отчаливают восвояси. Они засиделись далеко за полночь.
- Скуча-ать бу-уду по вам, ребята! – жалобно повторяла Ларка, поднимая очередной фужер с вином.
- И мы – тоже! – хором отвечали они.
- Я так привыкла к вам! – продолжала хозяйка.
- И мы – тоже! – хором отвечали они.
- А ты приезжай к нам. Серьёзно! – предложил Сергей.
- Приезжай, - позвала и Лиза.
- Надо обдумать. Честно сказать, я ведь за всю свою жизнь дальше Уральских гор и не забиралась.
- Ну, вот. Сам Бог теперь велел посмотреть нашу Азию.
- Кстати, а как вам удалось взять билеты на один рейс? – перевела Лариса разговор на другую тему.
- О, тут без волшебства не обошлось, - засмеялся опьяневший Сергей. – У нас есть волшебный остров по имени обком партии. Лизавете Васильевне посчастливилось попасть на этот остров, а там ничего невозможного нет.
- Слушай его больше, - сказала Лиза. – Он тебе наговорит. На самом деле, знакомые помогли купить билеты по обкомовской брони. Сергей мне заранее по телефону сказал, на какое число у него обратный билет. Вот и я на это число заказала.
- Понятно, - кивнула Ларка.
Она взяла гитару. Так и сидели, распевая разные песни – сначала громко; потом, когда шум на улице стих и двор погрузился в тишину ночи, стали петь потихоньку, периодически спохватываясь, чтобы поблагодарить московскую подругу за хороший приём, душевность и вообще за то, что она попалась им в этой жизни. И, прежде чем выпивали, Лариса непременно успевала вставить:
- Взаимно! Взаимно!
Хорошо сидели. Душевно. Если этой ночью их кто-то беспокоил, то одни только большие серые мотыльки, внезапно влетавшие с улицы через открытое окно. Некоторое время они, как безумные, носились по комнате, потом, обессиленные, затихали где-то среди штор или в каком-нибудь укромном уголке.
Часть 3
1
Лизавета вошла в свою комнату, поставила чемодан у порога и опустилась на стул. Слёзы, которые она сдерживала по пути от аэропорта к дому, теперь, наконец, свободно потекли по её лицу - она не просто заплакала, она стала причитать в голос, по-старушечьи. Но облегчения не было. Боль, засевшая в груди, не уходила. Будто она там прочно поселилась, будто там её законное место; боль мешала дышать...
…Их самолёт приземлился два часа назад. Ещё на взлётном поле, когда они шагали вместе с другими пассажирами к зданию аэропорта, Лиза почувствовала, что внутри её что-то рушится. Она посмотрела на Сергея, и ей показалось, что рядом идёт не он, а чужой человек – серьёзный и очень напряжённый. Пока ждали багаж, Лиза всё присматривалась к Сергею, ей хотелось разогнать свои предчувствия, убедиться, что она ошибается. Но – нет, что-то явно было не так, что-то натянулось, как струна, между ними и разделило их. Что-то мешало привычной радости находиться рядом друг с другом. Она вдруг поняла: Сергей уже настроился на семью, на встречу с женой и сыном. Он уже удаляется от неё. Потому и улыбается сдержанно, как будто через силу, и разговор с ней поддерживает короткими фразами. Лиза, конечно, делала вид, что ничего не чувствует, что всё идёт, как обычно. Но именно тогда первый раз ей захотелось завыть от отчаяния. Вместо этого она изо всех сил старалась вести себя ровно, чтобы достойно выдержать момент прощания. Скоро они разойдутся по разным автобусам, и повезут их эти автобусы в разные концы города. Каждого – к себе домой.
Её автобус к остановке подкатил первым.
- Пока-пока, мать - улыбнулся он ей, подсаживая на ступеньку.
Только улыбнулся, и всё – даже легонько не поцеловал в щёку, как любил делать в Москве. Наверное, уже боялся ненужных глаз. Он даже забыл сказать ей, когда позвонит, когда они встретятся снова. Сама Лиза спрашивать, конечно, не стала.
А теперь она неподвижно сидела посреди комнаты и ревела, и не было у неё ни сил, ни желания даже для того, чтобы распаковать чемодан.
Однако всему приходит конец – кончился и лимит слёз, выделенный ей природой на этот день. Она встала. Не только перестала плакать, но и поняла, что мысли снова возвращаются к ней. Первое, что вспомнила Лиза, были слова Ларисы о том, что нельзя быть собственницей. Вспомнила и горько усмехнулась. Такая глупость! Не про неё это сказано. Ларка – совсем другой человек, и правда у неё другая. Если она может делить Виктора с женой, пусть делит, а у неё это никогда не выйдет. Оказывается, Лиза – собственница, да ещё какая, ведь за считанные дни в Москве она так привязалась к Сергею, так привыкла к мысли, что он должен быть рядом, так уверовала в то, что он создан для неё, словно долгую жизнь с ним прожила! И вот теперь он ушёл туда, куда должен идти женатый человек: в свою семью. У него настоящая жизнь там, и она, эта жизнь, куда важнее этой её большой любви. Лизавета почувствовала унижение брошенного человека. А потом внутри неё всё встало на дыбы: лучше пусть его совсем не будет в жизни, чем делить его с женой. Никогда так не жила. И не стоит начинать. Надо прекратить отношения, пока не стало поздно. Уже сейчас её сердце заходится от боли, а что будет потом – через полгода или год, когда она прирастёт к нему окончательно?
Лиза всегда думала о себе, как о женщине сильной и умной, которую никогда не сломит никакой мужчина. Потому что она не баба там какая-нибудь. И она не позволит…Что не позволит? А неважно – что? Важно, что любую беду она может заговорить нужными словами. А нужные слова всегда подскажет рассудок. Ей до сих пор удавалось находить такие слова. Её голова всегда приходила на помощь сердцу и успокаивала его, когда то разгуливалось не на шутку.
Сейчас тоже такой момент. Лиза пыталась найти нужные слова, но не могла сосредоточиться. Вместо этого её рассудок рисовал картины того, как Сергея встречают в семье, как он целует жену и сына, как достаёт подарки, привезённые для них. Тут Лиза, кстати, вспомнила, что подарка для жены она не видела. Была уверена, что Сергей не купил его. Теперь поняла: просто очень искусно скрыл от неё факт покупки. Зато луноход с дистанционным управлением, который для Артёмки выбрала Лиза, он рассматривал с удовольствием, не раз запускал его гулять по Ларискиной квартире и радовался, как мальчишка.
Лиза поставила чайник, потом стала, наконец, распаковывать свой чемодан. Она продолжала думать. Искать слова. В итоге ничего лучше всё равно не придумала, как собрать свою волю в кулак и порвать с Сергеем. Вот прямо с сегодняшнего дня! Хорошо, что в её жизни был этот чудный эпизод, это любовное романтическое приключение! Теперь оно закончилось.
Сначала о разрыве думать было невыносимо тяжело, но потом она стала свыкаться с этой мыслью, как единственно разумной, и ей стало полегче. Накрывая на стол, она дала себе слово больше не ждать Сергея. Завтра вообще уйдёт из дома - от соблазна подальше. К родителям или подружкам – потом придумает. Тем более, что Сергей вряд ли прибежит к ней на следующий день после своего приезда, ведь они там все так соскучились друг по другу! Лиза замерла, потому что снова стало больно. Что это она всё о нём да о нём?!
Прибежит он – не прибежит, а уйти всё равно надо, потому что дома она невольно будет ждать его, к шагам прислушиваться… Лиза пойдёт к родителям и останется у них ночевать. А потом купит билет куда-нибудь и уедет из города, ведь длинный учительский отпуск у неё только начался. С путёвками, конечно, уже опоздала, зато можно к университетским подружкам поехать, их много у неё разбросано по Союзу – в письмах они постоянно приглашают её в гости.
Приняв решение разорвать отношения с Сергеем, Лиза, к удивлению своему, почувствовала облегчение. Где-то, в журнале «Юность», кажется, который она любила до сих пор, Лиза вычитала фразочку о том, что можно прожить и без любви, но без самоуважения – никак нельзя. И что, если ты пытаешься вернуть разлюбившего тебя человека, то должна быть готова к тому, что можешь всё равно остаться не только без него, но и без чувства собственного достоинства. Лиза – человек гордый, ей без чувства собственного достоинства – никак. И ни за кого она биться не станет!
Оставшуюся часть вечера она провела в домашних хлопотах – немножко повязала – просто так, чтобы успокоить нервы, потом перегладила измятые от долгого лежания в чемодане обновки, среди которых была и главная – настоящий фирменный джинсовый тёмно-синий плащ. Лиза была в восторге от этой покупки и жалела только, что сможет обрядиться в него только осенью. Плащ она урвала в московской комиссионке, там же, где они купили Сергею кожаную кепку. Причём тут Сергей?! – одёрнула она себя. До него ей теперь нет никакого дела!
Закончив дела, Лиза постучала в стену – так они с соседкой Галкой звали друг друга в гости. Та тоже жила одна и работала в каком-то НИИ инженером. Галка прибежала сразу, вместе с баранками, радостная, и они стали пить чай с конфетами, привезёнными из Москвы, и оживлённо болтая о Галкином ухажёре, который находился в командировке в Киеве и слал ей оттуда нежные письма. Увлечённая чужой историей любви, Лиза уже почти не обращала внимание на то, что где-то внутри неё всё ещё не утихает и просится наружу тупая тянучая боль – итог любви самой Лизы.
2
Весь следующий день она и правда провела у родителей.
Лиза приехала к ним ближе к обеду, когда те ещё, конечно, были на работе; открыла своим ключом квартиру, и, войдя, сразу распахнула балкон. Потом включила телевизор. Утренние передачи давно закончились, на экране поблёскивала только настроечная таблица, зато при этом орала бодрая музыка – её-то Лизавете и не хватало. Чтобы чем-то занять себя, она решила убрать квартиру. Налила воды в ведро, сбросила с себя платье и принялась за работу. «В здоровом теле – здоровый дух!» - твердила она себе, ползая на коленках. В её случае это обозначало, что физическая работа помогает справляться с душевными страданиями.
Закончив уборку, она наполнила ванну тёплой водой, подлила в неё из пузырька немного хвойного экстракта, потом снесла в ванную комнату все имеющиеся у родителей подсвечники, подожгла свечи в них и забралась в воду. Попыталась расслабиться. Некоторое время ей это удавалось, потом стало неудобно, твёрдо, и вообще ванна была коротковатой. Сменив положение, она закрыла глаза и погрузилась в размышления. Но полёта мыслей всё равно не получалось, в голове вертелась только одна – и та была о Сергее. Она то вспоминала хорошие моменты с ним, то гнала эти воспоминания прочь, потому что от них хотелось снова плакать. Разозлившись на себя, Лиза вылезла из ванны и задула свечи.
«Даже позвонить некому!» - подумала она. Это только у неё, учительницы, отпуск, а подружки все на работе. Она взглянула на часы. Впрочем, рабочий день уже подходил к концу, и скоро можно было ожидать родителей.
Она разложила на журнальном столике подарки для них: солнцезащитные очки – отцу и бюстгальтер – матери; для обоих ещё – ассорти московских карамелек, которые очень ценились в их семье, открытки с видами Москвы и ВДНХ. Потом ушла на кухню.
К приходу родителей Лиза сумела соорудить лёгкий праздничный стол – вроде, как отметить своё возвращение. Родители вернулись одновременно, потому что работали в одном тресте. Увидев её, обрадовались. И подарки им тоже понравились. И вообще вечер прошёл на высшем уровне. Лиза была возбуждена, без умолку болтала - рассказывала о том, где была и что видела в столице, заодно сообщила родителям, что теперь у неё в Москве появилась новая подруга – очень интересный человек, и семья у неё интеллигентная.
Родители слушали с неподдельным интересом, одобрительно кивая головами.
- Всё-таки, к кому ты туда ездила, не пойму что-то? - спросила вдруг мать.
- К подружке, - долго не раздумывая, ответила Лиза.- Там у меня живёт университетская подружка, разве вы не знали?
Врать, конечно, не хорошо, но это ведь была ложь во спасение нервов стариков-родителей.
Однако внезапно, в восьмом часу, Лиза вдруг засобиралась домой.
- Ты что, на ночь глядя? Оставайся! Или я тебя провожу, – предложил отец.
Но Лиза почему-то заупрямилась, стала говорить, что очень соскучилась по своей комнатке; что сейчас она в отпуске и будет часто навещать родителей. В общем, быстро собралась и ушла.
А, выйдя из автобуса на своей остановке, она не просто пошла, а, словно её кто-то погнал, почти побежала к дому и, завернув во двор, увидела то, что хотела и боялась увидеть. Во дворе у входа в общежитие на лавочке сидел Сергей. Он читал газету, рядом с ним лежала ещё стопка – распотрошённых, уже перечитанных газет. На город опускалась ночь, но на козырьке перед входом горел фонарь, собирая вокруг себя ночных бабочек.
Лиза замедлила шаг. Она понимала, что настал момент, когда должна сказать ему всё то, что так мучительно придумывала вчера. Об их разрыве. И она обязательно скажет. Сейчас. Подойдёт поближе и скажет. Тянуть с этим не следует. Лиза пошла совсем медленно, чтобы как-то успеть придумать первое предложение. Надо только …первое предложение… То, с чего ей надо начать…
Сергей поднял глаза и увидел её. Его лицо озарилось искренней радостью:
- Ну, слава Богу! Дождался! И где же ты бродишь, моя легкомысленная девочка?
Он поднялся, шагнул к ней навстречу и порывисто обнял. Прижал к себе. И тут Лиза в момент позабыла все клятвы, которые давала сама себе ужасным вчерашним вечером.
Держась за руки, они вошли в общежитие….
3
А через неделю её жизнь загудела и завертелась так, словно детская игрушка волчок на ровной поверхности. Как-то вечером Сергей сообщил, что ей назначил встречу главный редактор телевидения Богдан Петров.
- Зачем? – спросила Лиза. И догадалась:
- Вакансия появилась?
- Да, - радостно подтвердил Сергей. Приходи завтра перед обедом. Часиков в двенадцать. Только предупреждаю: я пойду к нему с тобой.
- Зачем? – опять спросила Лиза.
Сергей засмеялся:
- Богдаша у нас – человек ненадёжный. По мужской части. Так моё присутствие обозначит ему возможные границы на предмет нового редактора.
- Как сложно! А откуда он узнал обо мне?
- Ну, как откуда? Виолетта сказала в своё время. Я подтвердил.
Лиза опять разволновалась, как всегда перед новым делом.
- О чём он меня будет спрашивать?
- Да, я думаю будет просто общеобразовательный трёп. Ну, может, попросит набросать какой-нибудь сценарий. Но тут не бойся - я тебе помогу. Ладно. Скажу уж сразу. Ты идёшь на моё место, будешь редактором молодёжных программ.
- А ты?
- Меня переводят на сельское хозяйство.
- А тебе это надо? – поинтересовалась Лиза.
- Мне это очень надо. Особенно сейчас. Потому что мне очень нужны командировки в область. Ну, в общем, позже узнаешь, зачем. Потом узнаешь, - туманно пояснил он.
Больше они к этой теме не возвращались.
На следующий день ровно в назначенное время она уже стояла на вахте областного комитета по телевидению. Бдительная вахтёрша позвонила Воробьёву, и Сергей вырос перед Лизой, как лист перед травой в сказке про сивку-бурку. Он повёл её по длинному коридору мимо закрытых дверей редакций и толкнул одну из них, на которой под стеклом было написано: «Богдан Петров, главный редактор».
Тот сидел за столом и разговаривал по телефону. Увидев Сергея с Лизой, он жестом пригласил их пройти и сесть. Лизе он понравился. Не сказать, чтобы красавчик - Ален Делон, но такие мужчины были в её вкусе: высокий, стройный, в модных очках, одет аккуратно в дорогой костюм, да ещё и при галстуке. Эдакий интеллектуал, похожий на физика-ядерщика, какими она в своё время любовалась в академгородке Новосибирска, когда была в гостях у своей любимой подружки Таньки. Чтобы не заставлять их ждать, Богдан быстро свернул разговор и улыбнулся Лизавете:
- Ну, здравствуйте! Я тут много хорошего наслушался о Вас и уже заранее не против, чтобы Вы у нас работали. Но всё-таки я хотел бы не брать кота в мешке и хотя бы поверхностно иметь представление о Ваших творческих способностях. У Вас есть какие-нибудь публикации? Согласен даже на рукописи, которые ещё свет не видели, - добавил он, увидев её обескураженное лицо.
- Нет у меня ничего, кроме поурочных планов по литературе, они подойдут? - печально сострила Лизавета и улыбнулась.
- А давайте тогда сделаем так, - предложил Богдан. - Вы напишите сценарий на основе какого-нибудь своего урока. Придумайте тему урока, которая станет и темой этой передачи, её участниками сделайте некоторых своих учеников. Ну, в общем, чтобы с чего-то она началась и к чему в итоге пришла. И чтобы молодым людям, которые станут её смотреть, было интересно.
- Хорошо, попробую, - сказала Лиза, - хотя я не знаю правил, по которым пишется сценарий. Может, Вы дадите мне какой-нибудь образец…
- Образец? – засмеялся Богдан.- Зачем Вам образец? Вы просто перенесите на бумагу свои мысли о том, где нам снимать эту передачу, и о чём она будет, и как будет развиваться тема. И, чуть не забыл, для чего нам нужно это снимать, то есть идея в передаче тоже должна быть. Если убедите нас, считайте, что с заданием справились. Мы направим туда передвижную телевизионную станцию и запишем передачу.
- Так каникулы же! – воскликнула Лиза.
- Ах, да, совсем упустил из виду. – Он задумался на мгновение, а потом сказал:
- Всё равно распишите, как Вы такую передачу себе представляете в принципе. Снимать её не будем, зато я хотя бы буду видеть уровень своего будущего редактора молодёжных программ. Да вот, наверное, и Сергей Вам поможет. Ты, Серега, поможешь?
- Без вопросов! - тут же отозвался тот.
- Тогда последнее. Даю Вам срок на написание сценарного плана – четыре дня – до конца недели. А в пятницу – снова ко мне. Договорились?
- Договорились, - ответила Лиза и поднялась с места.
Сергей остался сидеть.
- Ты, Лиза, подожди меня на диванчике возле вахты. Я тут на пару минут задержусь, - сказал он ей.
Лизавета вышла. А вскоре к ней подошёл совсем довольный Сергей.
- Ты не переживай, Лизок, мы всё с тобой напишем, как надо. Так что могу уже сразу показать тебе твоё новое рабочее место.
- О, нет! Не хватало сглазить! Может, я вообще вам не подойду!
Лиза и грамма не кокетничала, она на полном серьёзе боялась не справиться с первым заданием.
- Значит, так. Завтра вечером я буду у тебя. Приготовь бумагу и кофе. Больше от тебя ничего не требуется.
- Хорошо, - пообещала Лиза. – А теперь иди работать, а то мне уже неловко ловить на себе заинтригованные взгляды твоих коллег, которые зачастили ходить мимо нас.
Сергей засмеялся:
- Заметила?! Наш ты человек, Лизка. Глаз намётанный. Они уже в курсе, что ты новый редактор молодёжки. В нашей конторе секретов нет.
4
Пятница оказалась самым счастливым днём в её жизни. Ну, во-первых, потому что в пятницу Петров без замечаний одобрил сценарный план и принял положительное решение о её назначении на должность редактора молодёжных программ. Сценарный план и на самом деле был написан ею; Сергея Лиза к нему даже не подпустила. К его приходу она уже приготовила два варианта своего видения этой передачи, и он только посоветовал ей, на каком лучше остановиться. А потом ещё подсказал, как оформляется работа. После этого Лиза заставила его выбрать книжку из своей библиотеки и не мешать ей. Сама же уселась за стол и стала расписывать передачу. Такой поворот дела привёл Сергея в настоящий восторг:
- Ну, Лизка, ты меня каждый день удивляешь! Как это мне нравится – валять дурака, пока другие работают! Всё, молчу-молчу! Пиши на здоровье!
- То ли ещё будет! – легкомысленно пообещала она ему. А потом прикрикнула, чтобы больше не отвлекал.
Часа полтора она «скрипела пером», потом, когда закончила, прочла вслух написанное. Сергей кое-где предложил подправить, и она согласилась, потому что это была несущественная правка. Работа её увлекла – придумывать передачу оказалось даже интереснее, чем придумывать урок, Лиза разрумянилась и от работы, и от того, что Сергей одобрил её старания.
А на следующий день одобрил работу и Богдаша Петров, заодно и сообщил, что общестудийная летучка, на которой он представит её коллективу, состоится в понедельник в десять утра в просмотровом зале.
Сразу из его кабинета Лиза помчалась в школу – увольняться. Она почти не верила в успех, всё-таки пятница, да и лето на дворе – директриса вполне может тоже оказаться в отпуске. Но ей повезло и тут. В приёмной секретарь сообщила, что Светлана Александровна будет с минуты на минуту, так что она может её подождать. Лизавета уселась на стул, рядом с какими-то родителями, которые держали в руках личные дела детей, собранные в скоросшивателях.
Вскоре появилась директриса. Увидев её и незнакомых людей, она спросила:
- Лизавета Васильевна, у Вас сложный вопрос?
- Не думаю, - ответила она, - хотя…
- Тогда проходите сначала Вы.
Когда Лиза сообщила ей причину своего визита, Светлана Александровна искренне расстроилась:
- Ну, никак не думала, что вопрос у Вас решится так быстро. Что ж, раз обещала, надо выполнять. Лишний раз убеждаюсь, что на талантливых людей везде спрос. Давайте своё заявление. В добрый путь! Но если у Вас там что-то не заладится, возвращайтесь! Я Вас возьму всегда.
Лиза была тронута сердечными словами и в ответ тоже не поскупилась:
- И Вам, Светлана Александровна, спасибо огромное! Теперь уже я могу сказать, не опасаясь, что меня заподозрят в подхалимаже, - работать с Вами мне было всегда очень интересно!
- За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха…, - засмеялась директриса.
Потом она подписала заявление.
Домой Лиза ехала в приподнятом настроении. Нет, ну, вот натурально в приподнятом. Это когда хочется встать на цыпочки, петь и кружиться. Или вообще – полетать! Бывают такие редкие дни в жизни, когда с утра всё складывается, когда ото всех слышишь исключительно хорошие слова, когда погода сильно украшена солнцем, и люди навстречу идут только красивые! Сегодня у Лизаветы как раз такой день!
Войдя в общежитие, она попросила у вахтёрши разрешение позвонить. Ей не терпелось обо всём сообщить матери.
- Никак не возьму в толк, - спрашивала взволнованная мать, - Что за должность такая - редактор? Не понимаю! Ты что ли будешь выступать по телевизору?
- Ну, да, да! - растолковывала ей Лиза.
- Даже не знаю, что тебе и сказать…В школе у тебя получалось. Ты была на хорошем счету, а тут неизвестно, как ещё пойдёт. Смотри сама, не пожалеть бы.
- Не пожалею! – заверила её Лиза.
А, положив трубку, улыбнулась вахтёрше и подумала снова о том, как всё-таки хорошо жить на свете!
5
- Коллеги! Прежде чем начать летучку, я хотел бы представить вам нового редактора молодёжных программ…Лизавета, встаньте! – попросил Петров.
Лиза поднялась с места, на неё с любопытством уставилось множество глаз, кое-кто, ёрничая, зааплодировал. Ей всё-таки показалось, что будущие коллеги улыбались ей искренне.
- А Воробьёва куда дели?- выкрикнул кто-то.
- Вот он я! – подскочил Сергей. – Успокойтесь, други!
- Воробьёв у нас теперь будет вести сельские программы. Федорчука, как вам известно, взяли собкором на республиканское телевидение, его вакансия освободилась.
Тут народ с Лизы сразу же переключился на Федорчука, беззлобно обсуждая этого везунчика, который стал отныне обладателем не только собственной съёмочной группы, но и машины «Нива». Потом всё вернулось в привычное русло: начался обзор передач за истекшую неделю.
После летучки вместе с Петровым и Сергеем Лиза пришла в отдел, где отныне ей предстояло работать. Ей указали стол у окна – здесь она может располагаться. В кабинете было ещё два стола, которые вскорости заняли вернувшиеся с летучки редактрисы – одна - детских передач - Тая, другая - культурной жизни области - Ира. Первая - помоложе, вторая - постарше, но всё равно они с Лизой были примерно одного возраста, и это ей понравилось.
Весь день она так и не смогла приступить к работе. Сначала Сергей долго освобождал для неё стол, переезжая в соседний кабинет, потом вдвоём с ним она ходила по Комитету и телецентру – это была своеобразная экскурсия, во время которой Лиза увидела обе студии, кабинеты монтажа киноплёнки, технические аппаратные, гараж и даже бухгалтерию. Потом они снова вернулись в редакцию, и Сергей передал ей все телефоны, которые станут для неё нужными в работе: во-первых, отделов обкома комсомола, комитетов комсомола заводов, институтов и техникумов, а во-вторых, телефоны всех служб телевидения. Он рассказал Лизе о том, какие передачи ей нужно будет готовить в рамках молодёжного вещания. Выходило, не много: «Товарищ рабочий» и «Лето трудовое» - всего две в месяц. И завтра она уже может начинать, Сергей даже тему для неё нашёл хорошую - о стройотряде студентов, которые работали в отдалённом районе области бесплатно. Так они решили на комсомольском собрании обоих институтов, а потом создали сводный отряд коммунистического труда.
- Какие молодцы! – восхитилась Лиза. – Бывает же такое в жизни! Заработанные на строительстве коровника деньги передают в фонд памятника погибшим революционерам – я думала такое только в кино показывают!
- Ну, вот и ты покажешь своё «кино», - подытожил Сергей. - Завтра выпишем тебе первую командировку денька на два. Я в это время тоже смотаюсь в какой-нибудь ближний район, а потом приеду к тебе. С ночевой.
Лиза посмотрела на него внимательно:
- Тебе не кажется, что ты теряешь бдительность? – спросила она.
- Не кажется. Доверься мне. Я знаю, что делаю. Всё просчитано.
6
Свою первую командировку, как потом и первую передачу, Лиза запомнила на всю жизнь, потому что с этого момента открылась новая страница в книге её жизни. Можно даже сказать, цветная страница, хотя, положа руку на сердце, сама передача получилась так себе. Но ведь это была первая работа, и Лиза её сделала честно.
Перед командировкой она страшно волновалась, и по этой причине долго не могла уснуть накануне ночью, хотя выезд был запланирован на раннее утро. Ей не пришлось даже брать студийную машину. В обкоме комсомола, узнав, что новый редактор решила наведаться в комотряд «Сокол», предложили свою помощь. В условленное время к студии подкатил «москвич», разрисованный на все лады буквами ССО, что означало «студенческий строительный отряд» и разными комсомольскими лозунгами. За рулём сидел комиссар строительного отряда всей области, он вызвался сопровождать съёмочную группу.
Все трое – Лиза, кинооператор и осветитель - уселась в машину, и она лихо сорвалась с места.
Лиза устроилась на переднем сиденье рядом с комиссаром. Это был парень лет тридцати, весёлый и галантный. «Василий!», - представился он ей.
Когда выехали за город, дорога качественно улучшилась, и их «москвичок» разогнался во всю мощь.
Лиза снова ощутила, как же хорошо на самом деле жить на свете!
Она опустила стекло, и в салон тут же ворвался степной ветер.
- Не боишься, что продует? – спросил Василий.
- Не боюсь. Разве что вот ребят…
Она обернулась на заднее сиденье спросить, не холодно ли им, но увидела, что её коллеги мирно посапывают. А и пусть! Дорога неблизкая. Им предстояло ехать в отдалённый район области.
Василий оказался словоохотливым малым, подробно отвечал на её вопросы, подсказывал, на кого из ребят стоит обратить внимание. Было видно, что комиссар областного стройотряда пристально следит за работой «Сокола»; он в курсе всех, даже самых незначительных, недоразумений, случавшихся в повседневной жизни «соколят». Такой отряд, оказывается, единственный в республике, так что материал во всех отношениях выходил эксклюзивным.
Примерно через час их машина свернула с шоссе на просёлочную дорогу и плавно покатила среди холмов, поросших всё ещё не успевшей пожелтеть травой. Лиза, не уставая, вертела головой. Степь пьянила её своим простором, Лиза просто физически ощущала мощь её бескрайнего пространства.
- Вася, может, остановимся?
Она никогда не считала себя сентиментальной барышней, но тут дала слабину. Комиссар затормозил, она вышла из машины и тут же воскликнула:
- Чёрт возьми, степи, как вы хороши! И не только у Гоголя!
Василий засмеялся, а она, постояв немного, вдруг стала быстро карабкаться на вершину холма, возле которого они остановились. Она поднималась, стараясь обходить торчащие из земли кустики цветов на его склоне, и жадно вдыхала чистый степной воздух. Забравшись на вершину, обернулась и видела, что все трое тоже покинули салон «москвича». Коллеги курили, а Василий отошёл от них и побрёл вдоль дороги. Лиза вдруг подумала о том, что «воздух свободы» - это не просто красивое соединение слов, а очень точное чьё-то наблюдение, потому что под этим небом в степи такой сладкий и вольный воздух! Она некоторое время наблюдала за плавным полетом какой-то неизвестной ей птицы, а потом развела в стороны руки и побежала вниз. Словно тоже полетела. Жалко, что нельзя было заорать – громко, изо всех сил, так, как кричала героиня Лайзы Минелли в фильме «Кабаре», стоя в узком пространстве между двумя встречными электричками. Орать для неё было бы уже перебором. Она, вроде как, всё-таки при исполнении. И, тем не менее, когда, запыхавшись, Лиза подбежала к машине, коллеги смотрели на неё, как на сумасшедшую. Один только Василий с улыбкой преподнёс ей маленький букетик синих степных цветов.
Всё остальное время, пока ехали, Лиза вела себя уже смирно, разговаривала исключительно по делу и больше никаких вольностей себе не позволяла.
К четырём часам дня они прибыли на место. Василий подрулил к одноэтажному обшарпанному бараку, стоявшему на отшибе и оттого выглядевшему жалко и потерянно. Здесь дислоцировался стройотряд. Внутри дома, однако, было вполне уютно, чисто, даже шторы имелись на окнах. Длинный коридор, вдоль которого с одной стороны через открытые двери были видны опрятные комнаты девушек и юношей, а с другой – просторная комната отдыха и столовая. В доме никого не оказалось, кроме двух поварих – тоже из студентов. Все остальные ещё не вернулись с работы. Выпив по стакану предложенного хозяевами холодного сливового компота, они уселись в машину и поехали к коровнику. Как раз успеют сделать съёмки «соколят» за работой. Однако те, заметив яркую машину областного студенческого строительного отряда, работать тут же бросили и заспешили к ней. Это были совсем молоденькие ребята, большинство – недавние первокурсники. Лизавета рассказала им, зачем приехала, рассчитывая на то, что обрадует их и заинтересует предстоящими съёмками. Но неожиданно нарвалась на категорический отказ «дурачиться перед камерой». Дескать, не для этого они организовали свой отряд, чтобы заниматься саморекламой, поэтому никому из них эта передача не нужна. От неожиданности Лиза растерялась, но тут на помощь ей пришёл Василий, который стал убеждать комотрядовцев в том, что их почин не должен остаться просто местечковой инициативой, о нём должны узнать не только в республике, но и в стране. Комсомольцы «Сокола» выполнят очень важное политическое задание, если своим примером заразят других. А для этого и нужна передача.
- И что нам надо делать? – стали спрашивать более сговорчивые, пока несогласные ещё обдумывали услышанные резоны.
- А ничего не надо делать, - заторопилась Лиза. – Точнее, делайте всё, что обычно делаете без камеры. И на нас не обращайте внимания. Словно, нас нет рядом с вами. Договорились?
Ребята разошлись по своим рабочим местам, а телевизионщики стали суетиться рядом.
В конце рабочего дня Лиза предложила всем подумать, что можно снять вечером, ведь нужно показать и то, как комотрядовцы интересно проводят досуг, как им весело вместе. Ребята загалдели, стали предлагать посиделки у костра после ужина и пение под гитару. А кого-то ещё можно снять за чтением книжки или - за оформлением «боевого листка». Лиза все их предложения приняла.
После этого группа уселась в машину и снова поехала к дому, в котором жили студенты, а они пешком потянулись следом.
Вскоре и коридор, и комнаты наполнились их голосами; весело переговариваясь, ребята умывались, переодевались, чтобы заявиться в столовую при полном параде.
После ужина все энергично отправились искать дрова для костра – дело нелёгкое в степи. Его разложили на пустыре, неподалёку от дома. Костёр получился хоть жидковатый, но всё-таки уютный. Ждать полной темноты не стали; камера, с которой приехали телевизионщики, технически не была способна выполнять ночные съёмки. Да, в общем, какая разница, главное ведь - настроение. А оно у костра образовалось мгновенно и закрепилось – пением под гитару.
Съёмочная группа осталась ночевать в отряде. Лизавета никак не могла уснуть – всё мешали комары, которые, как только погасили свет, стали атаковать её изо всех щелей. Утром она проснулась разукрашенная следами от их укусов. Перед дальней дорогой телевизионщиков накормили пшённой кашей. Студенты провожали их полным составом и долго еще махали вслед удалявшейся машине.
Лизе показалось, что обратный путь они преодолели быстрее. Доехали без приключений. Сначала оставили на телецентре оператора и осветителя - тем нужно было сдать инженерам аппаратуру, а потом Василий вызвался подбросить Лизавету до общежития. И тут её ожидал сюрприз.
Остановив машину у входа, Василий подошёл к багажнику.
- Подожди минутку, - попросил он Лизу. - Тут тебе гостинец от ребят.
И он вытащил из багажника большую часть туши барана. Увидев неподдельный ужас на лице Лизы, он просто взял мясо и, не обращая внимания на протест, сам донёс его до двери её комнаты.
Оставшись одна, Лиза с тоской смотрела на мясо, не зная, что с ним делать. Не хватало ещё с самого начала принимать взятки. Значит, от мяса надо избавиться. И она придумала, как. Спустившись на вахту, где дежурная оживленно судачила с воспитателем общежития, она, улыбаясь, сообщила им:
- А у меня для вас сюрприз!
И объяснила, что за сюрприз. Прихватив в буфете солидного размера нож, женщины тут же отправились к Лизавете. Прямо у неё в комнате быстро и умело они разделали тушу, поделили её на несколько частей и унесли с собой, оставив всё-таки и Лизавете небольшой, но хороший кусочек.
И, как потом оказалось, про её сюрприз не забыли. С тех пор, как бы поздно ни приезжал Сергей из командировок, вахтеры без единого слова упрёка открывали ему дверь, которую обычно запирали в одиннадцать вечера, и пропускали к Лизавете. Слаб человек.
7
Время шло. Постепенно Лизавета привыкла и к новой должности, и к новому коллективу. К ней тоже привыкли. И даже привыкли к тому, что на их глазах развивается явный роман между Воробьёвым и этой новой девушкой. Воробьёв и раньше, конечно, редко пропускал мимо себя интересных женщин, но чтобы действовать так, в открытую! Впрочем, когда они рядом, волей-неволей залюбуешься. Такая хорошая пара, такие они ладные да складные! Коллеги наблюдали за их отношениями с интересом, потому что практически каждый из них тоже имел за плечами, держал в памяти или носил в душе нечто, подобное. Только их романы, увы, уже в прошлом; они закончились с большими или меньшими потерями для участников, а этот роман – вот он, перед глазами прямо расцветает. Ну, хорошо, пусть ребята порезвятся-потешатся, пусть помилуются, потому что придёт и другая пора: «после радости – неприятности – по теории вероятности» - так поётся в песне. А то, что и их отношения рано или поздно закончатся – в этом никто не сомневался. Творческие люди – народ битый, они прекрасно знают, что на свете побеждает не любовь, а вещи, более предметные и осязаемые.
Лиза, которая ещё не так давно на работе старалась держать Воробьёва подальше от себя, теперь поняла, что старается напрасно. Во-первых, не у неё – у Сергея не получается конспирация. Каждую свободную минуту он бежал к ней в кабинет. Вместе они ходили обедать, рядом сидели на летучках, посещали концерты, вернисажи и прочие культурные события, которые случались в их городе. Во-вторых, теперь и сама Лиза тоже как-то расслабилась. Месяц сменялся месяцем, но никто из коллектива так и не удосужился запустить в город сплетню, которая, сделав круги или зигзаги в пространстве, достигла бы ушей благоверной Воробьёвской Люськи. В противном случае та давно бы отреагировала.
Однажды, провожая его домой, Лиза, высвободившись из объятий, неожиданно даже для самой себя спросила: «Серёж, скажи мне, только честно: ты с женой спишь?»
И он, глядя ей прямо в глаза, как-то очень строго ответил: «Как тебе не стыдно? Не только желания нет, я в мыслях этого уже даже не держу!»
Лизавета поверила ему сразу – так убеждённо он это сказал - и отпустила не как всегда, а с лёгким сердцем. Поверила. Тогда Лизавета, наконец, поняла, что его брак уже просто фикция, а настоящие отношения у него теперь здесь.
Тем более, что вскоре после этого случая, он пришёл к ней с портфелем, плотно набитым бумагами. Оказалось, принёс дипломный сценарий.
- Ты мне освободи одну тумбу в столе. Там будут мои документы и дипломная работа. У тебя диплом буду писать. Освобождай-освобождай, а то слишком жирно тебе занимать весь стол!
Лиза, сияя от радости, переложила свои бумаги.
Она слышала, что режиссёра театра «Современник» в народе называли «мисс комиссионка» за её любовь к этим магазинам. Лиза по праву могла бы тоже носить это сомнительное звание, потому что испытывала прямо-таки благоговение перед комиссионными магазинами, точно зная, что именно в них можно наткнуться на по-настоящему стоящую вещь. Вот, например, когда три месяца назад рядом с её общежитием открыли комиссионный мебельный магазин, она сразу отправилась туда. И долго размышляла в торговом зале, что ей выбрать: бар-торшер, сделанный из красного дерева или добротный двутумбовый письменный стол? С баром решила в итоге подождать – купила стол. И вот теперь оказалось, что не зря. Ей было очень приятно, что они с Сергеем будут работать за одним столом. Пусть и по очереди. Но как-то это уже очень напоминало ей настоящую семейную жизнь.
А недавно вообще случилась умора! Лиза была одна, когда в дверь к ней постучала соседка. Не Галка, а другая, молоденькая, та, что жила в конце их секционного коридора.
- Лиза, извините. А Ваш муж сегодня не у Вас будет ночевать?
- ??? – Лиза потеряла дар речи.
- Да, просто у меня утюг сломался. Подумала, если он сегодня придёт, может, посмотрит?
- Хорошо, - ответила Лиза. – Если придёт, обязательно скажу…мужу.
Она закрыла дверь и развеселилась, всё подмечают соседушки.
Вечером, когда Сергей и правда пришёл к ней, она рассказала ему об этом визите. Сергей выслушал, а потом сказал:
- Ну что ж, придётся идти делать ей утюг ради такого случая. Только вот переоденусь и перекушу.
8
Время бежало вперёд весело и быстро. Прошло лето. Потом осень. Наступила зима. После Нового года Сергей уехал на зимнюю сессию. Отношения их с Лизой время не рушило, а укрепляло.
Из Москвы, скучая по ней, Сергей каждый день писал письма – длинные, обстоятельные и яркие, словно беседовал с ней о текущей жизни и о той жизни, которая ожидает их после окончания института. Сергей уже всё спланировал. Они уедут в столицу республики. Она станет работать на телевидении, а он - на киностудии. Его там знают и со временем могут взять в штат, а пока можно будет зарабатывать на том же телевидении или в газете. Лизавету эти его планы вполне устраивали. И своему будущему она даже завидовала. А ещё в письмах Сергей рассказывал ей о друзьях, с которыми она познакомилась летом; о беседах с мастером, который и правда, кажется, у нему благоволит; о замечаниях, которые получил по сценарию. Жил он теперь не в общежитии, а у Ларки – в той самой комнате, где ещё не так давно они были вместе с Лизой, и ему очень тоскливо по вечерам одному в этой комнате! Сейчас он завидует Ларисе с Виктором, которые упиваются своим счастьем. Кстати, втроём они решили, что на защиту диплома Лиза тоже должна приехать, и тогда их компания снова будет в сборе.
Письма от Сергея приходили на адрес родителей, потому что в общежитии вся корреспонденция находилась в общем доступе - на столе у вахтёра, и Лиза очень опасалась, что какое-нибудь из писем ненароком может затеряться.
Теперь она навещала родителей практически каждый день. А, забрав письмо из почтового ящика, не торопилась уходить. С матерью у неё отношения на удивление выровнялись. То ли Лиза успокоилась и стала более терпима к её бесконечным замечаниям и советам, то ли сама мать изменилась, заскучав без детей, потому что старший брат Лизы – человек семейный - отделился от родителей уже давным-давно, получив, как бывший афганец, хорошую квартиру от государства.
В этот день Лиза никуда не торопилась, а потому решила остаться, чтобы помочь родителям по дому. Зная, что мать не любит гладить бельё, она включила утюг и принялась за работу. Мать присела рядом. Слово за словом, и Лиза сначала осторожно, а потом, видя понимающие и заинтересованные глаза матери, стала рассказывать ей о Сергее.
- А почему ты до сих пор не познакомишь нас? Помнится, мужа своего ты притащила в дом сразу, и вы просиживали целые вечера у нас, – спросила мать.
- Ну, тут не совсем так просто. Пока не могу, - уклончиво ответила Лиза. – Попозже, может, и приведу.
Мать как будто осенило, и она сразу спросила:
- Скажи, а он, случаем, не женат?
- С чего ты взяла? – ответила Лиза вопросом на вопрос и отвела глаза. Врать матери она так и не научилась.
- Понятно. Значит, женат, - сказала та, впрочем, без всякого осуждения. – Ты что его сильно любишь?
- Мама, я его очень сильно люблю.
- А кто у него жена?
- Жена? Да какая разница! Она в аптеке работает, там, на углу, на улице Первоцелинников.
Убаюканная спокойным тоном матери, Лиза вдруг начала откровенничать дальше:
- Я его так люблю, - повторила она, - что ни за что теперь не смогу жить без него. Мы с ним словно одно целое…
Мать перебила тоном, в котором появились уже металлические нотки:
- Это понятно. Вы одно целое… А ребёнок у него, доченька, есть?
- Мама, у него двое детей, - сокрушённо ответила Лиза. – Но это ничего…
- Ничего?! То есть, ты хочешь мне сейчас сказать, что залезла в семью, в которой двое детей?
- Нет, в этой семье у него один ребёнок. Просто у него дочь ещё есть от первого брака?
- Что? Так он ещё и дважды женат?! И ты вот сейчас своей матери на голубом глазу рассказываешь, что вы с ним одно целое, а у него в активе два брака и двое детей? И тебе совсем не стыдно?
Лиза вдруг опомнилась, что далеко зашла в своих откровениях, но было уже поздно.
- Мама, ну как ты можешь такое говорить? Я тебе честно всё рассказала…
- Да мне на твою честность! Лучше бы я ничего и не знала! Дожила! Моя дочь, которую я вырастила и выучила, которой гордилась, влезла в чужую семью и хочет построить своё счастье на слезах …на костях…
- Так, ну, всё! Я очень сожалею, что доверилась тебе! Сколько раз я давала себе слово не рассказывать тебе ничего! Но ты умеешь залезть в душу, чтобы потом сильнее ранить. Пойду-ка я лучше домой.
- Давай, вали. Ответить - то всё равно нечего! Я думала, у меня дочь – гордый человек, а она принимает мужика, который прыгает из постели в постель! И не противно тебе?!
Она уже завелась и не могла остановиться. К ним в комнату заглянул отец:
- Вы что так громко? Что-то случилось?
- Закрой дверь, пожалуйста, с той стороны, - приказала ему мать.
- Я-то закрою, только вы тут не поубивайте друг дружку!
Он повиновался.
- Эх, ты, да если всё выплывет, как я людям в глаза буду смотреть! – это мать снова стала укорять Лизу. - А то ещё хуже! Она в аптеке работает, наймёт зэков каких-нибудь, они тебе кислотой глаза выжгут…
И она зарыдала. Тут уже не выдержала Лиза и закричала в ответ:
- Да что ты о нём знаешь? Мещанка! Даже противно разговаривать! Не спит он со своей женой! Поняла, не спит!
Мать перестала плакать и тихо проговорила:
- Ты, что, совсем дура? И ты в это веришь? Это он тебе такое наплёл?
- Да. Именно он. И не наплёл, а сказал. Мне лично. И я ему верю. А ты вообще выбирай выражения!
Мать снова заплакала:
- Жалко мне тебя, Лизка. Врёт он тебе всё. Нагло врёт. А ты веришь. Чует моё сердце: плохо это всё кончится. Брось его, пока не поздно! А то потом слезами умываться будешь! Не нужен тебе такой муж. Не стоит он тебя!
Вечер был испорчен. Лиза отключила утюг и спокойно сказала:
- Так, достаточно. Я уже не могу тебя слушать – эту твою змеиную мудрость. Лучше пойду домой!
- Вали! – снова закричала мать. – Но имей в виду. К нам ни ногой! Видеть тебя не хочу! В нашем роду никогда не было шлюх. Тех, кто чужие семьи разбивает. Ты – первая!
Тут закричала и Лиза:
- В вашем роду?! Ах, какие вы все положительные в вашем роду! Напугала меня! Да я и сама больше сюда не приду. Когда меня здесь понимали? Спасибо за разговор.
Она схватила сумочку и быстро выскочила в коридор. Мать устремилась за ней. Кажется, она решила, что Лиза не поняла её угрозу, и потому, чеканя слова, повторила:
- В родительский дом больше приходить не смей!
- Да поняла я, поняла! Пока, папа! – крикнула она вглубь комнаты и хлопнула входной дверью.
Всю дорогу до общежития она проклинала себя. Зачем было распускать язык?! Ведь она всегда знала: мать ловко умеет расслабить человека, залезть ему в душу, выведать всё, а потом ужалить! Но сегодня она перешла все границы. И зачем ей такая мать?! Лизе стало очень страшно от этой мысли, но назад дороги не было.
Время показало, что это были только цветочки.
9
Ягодки случились примерно через месяц. В то утро в дверь комнаты Лизы кто-то настойчиво постучал. Они с Сергеем ещё спали. На работу оба думали идти часам к одиннадцати – в это время у Лизы начиналась запись передачи, а у Сергея после недавней командировки монтаж плёнки по расписанию тоже только после обеда.
- Кто бы это? – сонно спросила Лиза и накинула халат.
- Может, не откроем, - отозвался Сергей.
- Нет, всё равно бабка на вахте скажет, что мы ещё не выходили. Неудобно.
Лиза открыла дверь. На пороге стоял Галкин – их коллега и приятель Сергея.
- Привет. Воробьёв у тебя? Позови его, пожалуйста. Пусть выйдет, - хмуро попросил он.
- Заходи, - пригласила Лиза.
- Нет, пусть выйдет сюда. Я тут подожду.
- Что за срочность такая? – спросила она.
- Лизок, время поджимает. Некогда объяснять.
Галкин прошёл дальше по коридору и уселся на подоконник, Лиза вернулась в комнату.
- Серёженька, там Петька. Тебя требует.
Сергей, ничего не спрашивая, быстро оделся и вышел в коридор. Его не было минут пять, а когда он вернулся, Лиза поняла: случилось что-то серьёзное. Но от объяснений Сергей уклонился. Сказал только, что проблемы на работе, но ей их знать не обязательно. Он эти проблемы решит, только надо быстро ехать.
- Давай с нами, Петька на машине. Заодно подбросит тебя до телецентра.
Ехали молча. Лиза, поначалу пытавшаяся разговаривать, наблюдая их хмурые физиономии и слушая неохотные односложные ответы, тоже замолчала.
Машина резко притормозила у ворот телецентра, Сергей помог ей выйти, а сам быстро нырнул обратно, и они с Петькой укатили в Комитет.
Лиза заглянула в студию. Ещё шла монтировка; она услышала голос Светланы – её режиссёра, та по громкой связи давала распоряжения художнику. Не зная, как убить время до тракта, она направилась в буфет, заказала чашку кофе и пирожное. Потом села за столик у окна и развернула сценарий, решив повторить слова, которые будет говорить на камеру.
Через час она уже встречала гостей своей передачи – слесарей, работавших на тракторном заводе, - отца и сына Слюсаренко. Их причесали в гримёрной, припудрили, а потом вместе с Лизой они прошли в студию. Оба очень волновались. Особенно это стало заметно, когда включились софиты. Стало невыносимо жарко, огромные лампы слепили глаза. Лиза кое-как уже привыкла к этому неудобству, но мужчины, попав в незнакомую обстановку, совсем сникли. Она стала их успокаивать, подбадривать, отвлекать разговорами.
- Ох, лучше бы я 12 часов у станка отстоял, чем у тебя тут полчаса сидеть, - пожаловался младший Слюсаренко.
Но когда началась запись, с разговором они на удивление справились прилично, потому что говорить пришлось не о космонавтике или, там, живописи, а о своей любимой профессии и надёжных товарищах. Лиза так сумела их разговорить, что они даже удивились, когда вдруг услышали от неё, что время передачи подошло к концу.
Она проводила их до проходной. Отец и сын были возбуждены, уходить не торопились, и всё приглашали её поехать с ними на рыбалку.
Когда Лиза снова вернулась в студию и подошла к столу, чтобы собрать свои бумаги, Светлана, увидев её сверху, позвала к себе на пульт. Там сообщила, дескать, звонили из редакции и просили перезвонить, как только закончится запись передачи. Лиза набрала нужный номер.
Трубку взяла Ира.
- Слушай меня внимательно, - сказала она. – И молчи. Не хотели волновать тебя перед записью. Сегодня с утра, когда вас с Воробьёвым ещё не было, позвонила главному Серёжкина жена. Спросила, когда он вернётся с командировки, а узнав, что он из неё приехал ещё вчера, заявила, что заявится на студию, потому что дома его не было. Богдаша её, как мог, успокоил, пообещал разыскать его, и он сам ей, дескать, перезвонит. В общем, я так особо ничего не знаю. Но мне Богдаша по секрету всё-таки проговорился, что, вроде, к ней ходила твоя мать, и теперь Серёжкина жена всё знает. Ты, давай, держись. Приходи в редакцию. Мы тут тебя с Таей ждём.
Лиза положила трубку и посмотрела на Светлану, и по тому, как та встретила её взгляд, поняла: этой тоже всё известно. Подобно сомнамбуле Лиза поплелась в редакцию.
Невиданная забота: на её столе уже стояли чашка с чаем и блюдце с конфетами. А её коллеги, подперев щёки ладошками, сочувственно смотрели на неё и приготовились слушать. Но рассказывать Лизе было нечего. И она просто сказала:
- Мне очень страшно, девки. Кажется, началась отмашка маятника.
Она бы ещё что-нибудь сказала, да не представляла, что надо говорить в таких случаях.
- Не трясись, - начала было Ирина, но тут дверь открылась, и на пороге возник Сергей.
- Лиза, выйди на минутку.
Сергей вывел её во двор и усадил на лавочку возле подъезда.
- Ты уже всё знаешь? – спросил он.
Она кивнула.
- Тогда слушай. Я сейчас должен ехать домой, потому что там все на ушах. Люська у моих родителей, она им всё рассказала. Я всё буду отрицать. Но, если так всё повернётся, что я буду вынужден уйти из дома, я могу рассчитывать на тебя? Ну, в смысле, что ты меня примешь?
- Да. Конечно, - подскочила Лиза.
Сергей усадил её на место:
- Ну, тогда договорились. Я всё-таки попытаюсь избежать этой крайности, но по-разному может повернуться. Всё. Я пошёл. Пока-пока.
Он сжал ей руку и пошёл на остановку. Лиза вернулась в редакцию. Её коллег на месте уже не было, и Лиза была рада этому. Она достала листы бумаги, положила перед собой ручку, но это так – для отвода глаз. Работать она не собиралась, потому что не могла. То, как изменился Сергей, она сразу заметила. Было совсем не похоже, что его семья – фикция. От неё он, конечно, не отстранился, но было видно, что он растерян и даже испуган.
- Вот я его и потеряла, - только эта мысль ей и шла в голову. Но она всё-таки ещё на что-то надеялась. Неужели мать была права, когда говорила ей, что Сергей с ней не честен?
Она набрала её рабочий телефон. Мать подняла трубку сразу:
- Алё!
- Зачем ты это сделала? – не здороваясь спросила Лиза.
- Для твоего блага. Успокоишься, ещё спасибо мне скажешь! Теперь-то уж она будет следить за своим мужем! А тебе он всё равно не пара!
- Я сразу тебе говорю: спасибо. Ты очень здорово всё придумала для моего блага, - с горечью произнесла Лиза и повесила трубку.
Потом она собрала вещи в свой дипломат и уехала домой, ни у кого не отпрашиваясь. А даже если она кому и понадобится, пусть наказывают: хуже ей уже всё равно не будет.
По дороге к остановке она купила в ларьке пачку «Родопи» и до утра её выкурила всю. Вечером Сергей, конечно, не пришёл. Тогда ей стало понятно, что жизнь рухнула. И всё-таки… всё-таки она продолжала на что-то надеяться.
10
На работу Лиза поехала к девяти утра. Нет, она, конечно, не пойдёт к Сергею, но она верила, что Сергей сам придёт к ней и расскажет всё, внесёт ясность, успокоит.
В редакциях ещё было пусто, народ обычно подтягивался только к десяти. Но Сергей был уже на месте. Она увидела его сидящим за столом, когда проходила по коридору мимо – в свой кабинет. Она даже не остановилась, не посмотрела в его сторону – она увидела его боковым зрением. Лиза не успела ещё снять шубу, как он следом вошёл в её кабинет.
- Ну, здравствуй, - он наклонился, чтобы поцеловать её, но она отшатнулась.
- Понятно, – сказал он и уселся за стол напротив. И он не стал ничего говорить. Просто сидел и молчал. Лиза не выдержала:
- Тебе сказать мне, я так понимаю, уже нечего?
- Ну, почему? Хотя, что тебе говорить? Был скандал. Я всё отрицал.
- А как ты тогда объяснил приход моей матушки в аптеку?
Сергей замялся:
- Ну, я сказал…сказал, что не отвечаю за поступки сумасшедших женщин.
- Понятно, - кивнула Лиза. Ей вдруг стало очень обидно за мать. Какое он имеет право так о ней? Поэтому она очень спокойно добавила:
- А теперь убирайся отсюда.
- Лиза, а что я должен был говорить?
- Убирайся!
Лиза встала из-за стола и открыла дверь редакции. Сергей вышел.
И вовремя, потому что через несколько минут в кабинет вошли Ира и Тая.
- Что-то ты выглядишь не очень, - сказала Тая, озабоченно глядя на неё.
- А с чего бы ей выглядеть иначе! – оборвала Ира. – Ты вот что, пошли-ка сегодня ночевать ко мне, а то опять будешь всю ночь курить да реветь.
Ира жила неподалёку от Лизы.
- Я сегодня задержусь на работе, но после зайду за тобой. Будь дома.
Лиза согласилась. В этот самый момент телефон на её столе зазвонил. Она подняла трубку.
- Лиза, это ты? – спросил её женский голос.
- Я.
- Я хочу с тобой встретиться. Сегодня. Или - сейчас. Я жена Воробьёва. Если ты откажешься, я приду к вам на работу. Но в любом случае я хочу с тобой познакомиться. Что ты молчишь?
- Я не молчу, я думаю, - ответила Лиза, хотя она не только думать не могла, она при звуке этого голоса даже просто стояла уже с трудом.
- Думай. Только не долго.
И через паузу снова:
- Так куда мне подъехать?
И Лиза решилась:
- А приезжай ко мне вечером после работы. Там нам никто не помешает. Я встречу тебя на остановке.
И она назвала свою остановку и время встречи.
- Хорошо, - ответила Люська и положила трубку.
- Девочки, Ира, я не смогу к тебе. Это звонила жена Воробьёва. Она требует встречи. Приедет к шести вечера ко мне.
- Ах! – воскликнула Тая. Ира тоже была поражена:
- А на фига ты её к себе потащишь?
- А куда мне с ней? Сюда? Так она и хотела на работу. Вот повеселили бы народ! На улице не погуляешь – холодно. Метёт. Лиза заплакала.
- Ладно, - сказала Ира. – Не реви. Встречайся. Разговаривайте. Не бойся, она, вроде, тётка адекватная. Но травить друг друга долго нечего. Даю вам час на разговор, а к семи часам, или лучше к половине восьмого я приду. И пойдём ночевать ко мне.
- Да, так лучше, - сказала Лиза.
Она позвонила Сергею и предложила ему выйти к той самой лавочке. Но он позвал её в свою редакцию, потому что был один.
Лиза вошла и сухо сообщила ему:
- Мне звонила твоя жена. Сегодня по её просьбе я с ней встречаюсь. Поэтому ты должен мне ответить на один вопрос, чтобы мы врали ей одинаково. Что ты сказал ей насчёт нас? О наших отношениях.
- Сказал, - замялся Сергей, - что всё это неправда, что твоя мать всё выдумала.
- Понятно, - проговорила Лиза и повернулась, чтобы уйти. Но Сергей, словно опомнившись, преградил ей дорогу:
- Подожди! Я вчера не смог. Струсил. В основном из-за родителей. А ты, давай, скажи ей всю правду о нас. Скажи, что мы любим друг друга. Теперь уже что скрывать…
- Ну, нет! – со злостью засмеялась Лиза - Вот этого ты точно от меня не дождёшься. Чтобы потом мне кто-то бросил в лицо, что это я разрушила вашу дружную семью…
- Ну, перестань так со мной разговаривать! – взмолился Сергей.
- Я вообще не хочу никак разговаривать! – отрезала она и хлопнула дверью.
Вечером в условленное время она подошла к своей конечной остановке. Люська была уже там. И, кажется, что приехала она давно, потому что сильно замёрзла на морозе.
«Какая она красивая!» - подумала про себя Лиза, а вслух сказала:
- Я думаю, мы волосы друг другу драть не будем?
- Нет. Я не такая. Я хочу просто с тобой поговорить, - ответила Воробьёва Люська.
- Пошли, я тут рядом живу,- ответила Лиза.
К Люське она в этот момент если что-то и испытывала, то только симпатию…
11
О том, как будет разговаривать с Люськой, Лиза думала весь день. Она решила взять инициативу разговора в свои руки, рассчитывая на то, что характер у неё сильнее. Да и вообще, как известно, лучший способ защиты, - нападение.
- Хорошо тут у тебя, - сказала, оглядевшись, Люська, когда они перешагнули порог её комнаты.
- Спасибо. Проходи. Чай будешь? - ответила Лиза.
- Буду! - сказала Люська, подсаживаясь к столу. Она заметно волновалась. Вытащила из сумочки носовой платок и положила рядом с собой на стол.
- Плакать что ли собралась?
- Как пойдёт, - жалко улыбнулась Люська.
Лиза включила электрический чайник. Поставила перед гостьей вазочку с конфетами и красивые чайные пары. Чай заварила она недавно - перед тем, как идти встречать гостью.
- Зачем ты хотела видеть меня? - спросила она, усевшись за стол напротив Люськи.
- Ко мне приходила твоя мать, - начала та, - она мне столько наговорила! Это правда, что мой муж и ты ...любовники? Вот я хотела узнать, что ты на это скажешь! И вообще, в глаза тебе заглянуть.
- Твой муж - интересный человек, - начала Лиза придуманную речь. - И неудивительно, что он нравится женщинам. Я не исключение. Я влюбилась в него. И - да, у нас была кратковременная интрижка. Но месяца два назад всё закончилось. У матери, которая случайно узнала о моих чувствах сразу, случилась запоздалая реакция. Мы с ней поссорились, потому что она отругала меня за это. А потом зачем-то пошла к тебе, чтобы ты вмешалась, потому что ей не нравилось, что я влюбилась в женатого человека.
- Да, она сразу наехала на меня, - оживилась Люська. - Пришла в аптеку, спросила, кто здесь Воробьёва. Я вышла к ней. Она сказала, что поговорить надо со мной в уединённом месте. Я завела её в подсобку. И она мне сразу, ни с того, ни с сего: а ты, говорит, красивая, а то, говорит, я думала, может, ты уродина!
- Узнаю родную маму, - отозвалась Лиза.
- Ну, и так далее. Почему, говорит, за мужем не смотришь? Он у тебя гуляет. С дочерью моей живёт, а это неправильно. Она меня не слушает, домой перестала приходить, но не бросает его. Давай, говорит, объединимся. Ты со своей стороны, а я - со своей. Ты же хочешь вернуть мужа на путь истинный? Я сижу и молчу, потому что у меня всё в глазах потемнело... перевернулось... Я вообще сначала не понимала, о чём она говорит.
- Ну, понятно, - сказала Лиза. - Дальше можно не продолжать. Я тебе сказала всё. Это дело прошлое. Так что вам с ней не надо объединяться.
Люська кисло улыбнулась, но промолчала. И Лиза продолжила:
- Да, я виновата перед тобой. Но я тебя не знала. Ты мне не была подругой или даже знакомой. Теперь что поделаешь? Можешь обозвать меня, если тебе от этого легче станет. Но, если ты умная женщина, то переживёшь это. Наверное, в каждой семье бывают неприятности. Какие - то семьи из-за этого рушатся, какие-то крепнут. Этот кризис надо пережить. Теперь многое будет зависеть от тебя.
Лиза говорила легко, и ей казалось, что она сама верила в то, что говорит. Ей хотелось быть разумной и убедительной. Уж раз суждено их отношениям закончиться, так пусть хоть Сергей потом не обвиняет её, что это она разрушила их семью. А Люська внушаемая. Кажется, верит во всё, что она ей говорит. И смотрит на Лизу по-доброму, словно на подружку какую. Ну, тем лучше. Надо уболтать её. Чтобы больше не было там у них никаких истерик.
- Ну, подумаешь, - закончила она, - влюбилась девица в твоего мужа. Ну, ведь ничего страшного не произошло ещё? Вы же это переживёте? Ты же это переживёшь?
- Я это, конечно, переживу, если всё так, как ты говоришь. Но, если и он в тебя влюбился, тогда мне крышка. Скажи, может, он любит тебя?
- А он тебе что вчера говорил?
- Ну, говорил, что не любит. Но я его словам не верю.
Лизе захотелось заорать от боли, но вместо этого она бойко произнесла:
- И напрасно. Он и правда не любит меня. И не любил. И вообще, любовь тут не причём. Оставь ты это слово!
- Хорошо, если любовь не причём. Знаешь, - снова заговорила Люська, - я, когда собиралась к тебе, даже хотела купить бутылку, потом опомнилась. Сейчас думаю, что напрасно не купила. Я вот слушаю тебя, у меня нет против тебя никакой злобы и даже обиды. Почему-то я тебе верю. Ты меня успокоила. А вообще-то мне ведь и раньше женщины с работы говорили, что видят его с какой-то молодой женщиной, всегда одной и той же. Я не слушала никого. Но однажды не выдержала. Он пришёл с работы, а я у него и спрашиваю: "Ты когда, Серёжа, думаешь оставлять нас с Артёмкой?" Он так обиделся. Говорит: "Что ты с ума сошла? Когда ты перестанешь людей слушать? У вас там в аптеке сплетница на сплетнице». Ну, в общем, я ему поверила. Мы ведь с ним никогда, сколько жили, даже не ссорились. А это, наверное, его с тобой мои тётеньки видели.
- Наверное, - согласилась Лиза.
Теперь, когда она узнала, какой замечательный муж её любимый Сергей, на неё снизошло спокойствие. Оно очень напоминало спокойствие самоубийцы, когда все сомнения уже отброшены и решение покончить с собой принято окончательно и бесповоротно. Слушая Люську, она окончательно и бесповоротно понимала, что у них с Сергеем и правда теперь всё в прошлом. Как ей придётся жить без него, она пока не представляла. Вот он был-был-был в её жизни, и вдруг его не станет. Он что, как чужой, как коллега, будет здороваться с ней по утрам и проходить мимо, и на этом всё? Она будет наблюдать за ним ежедневно издали, будет мучиться и терзать себя вопросами, правильно ли она поступила? А, может, взять да и рассказать Люське всю правду? Пусть тоже помучается. Лиза тут же отбросила эту мысль. Зачем ей Люськины муки? Сергею она всё равно его враньё простить не сможет. А Люська - наивная душа - ни в чём не виновата. "Узнайте правду, и правда сделает вас свободными" - вспомнила она чьё-то поучение. Вот она и узнала правду о том, что Сергей хорошо устроился, живя двойной жизнью, что уходить из семьи он совсем не собирался. "Прыгает из постели в постель",- вспомнила теперь она слова матери, и внутри у неё опять всё сжалось. Зато, она это видела, Люська держится всё увереннее. Было похоже, что она и правда успокоилась, вот и на Лизу смотрит уже с сочувствием и немножко покровительственно: дескать, да, муж у меня - молодец, хоть куда, и влюбиться в него может каждая.
В дверь постучали. Это пришла Ирка. Как и договорились, она пришла минута в минуту. От чая отказалась, Люське сказала, что забирает Лизу ночевать к себе, потому, дескать, что будут придумывать сценарий капустника к 23 февраля. Люська засобиралась и попросила проводить себя, потому что не запомнила дорогу к остановке, тем более, на улице стало совсем темно.
До остановки шли, непринуждённо разговаривая, словно давние знакомые. Вместе подождали автобус, но когда Люська вошла в него, и дверцы в салон захлопнулись, по лицу Лизы ручьём потекли слёзы. А когда автобус завернул на повороте, она села прямо в сугроб и громко заревела. Жить ей не хотелось. Ни капельки.
Ирка прыгала вокруг неё, но ничего не могла поделать. Лиза рыдала исступлённо, произнося одно и то же: "Всё кончено!" Наконец, Ирине удалось поднять её, и они медленно отправились домой. Однако возле общежития Лиза вдруг остановилась:
- Ира, извини. Я не пойду к тебе. Я хочу остаться одна.
Ирка кивнула ей:
- Понимаю!
А потом добавила:
- Если передумаешь, приходи, я спать ложусь поздно.
Лиза вошла в комнату.
...Этой ночью она не спала. И не бодрствовала - тоже. Просто лежала. Лежала и лежала. Лежала и лежала. И даже не заметила, как наступило утро. И когда оно наступило, она всё равно лежала. У неё не было сил встать.
За окном совсем рассвело. Началась суета в коридорах общежития, потом всё стихло - все разошлись на работу.
12
Она решила умереть. Не будет есть и пить, не будет вставать. Никто о ней не вспомнит, и она тихонько умрёт.
Но умереть ей не дали. Часов в одиннадцать утра в дверь постучали, потом настойчиво заколотили кулаком. Потом Иркин голос сказал: "Открой. Я всё равно не уйду. Ты хочешь, чтобы я выломала дверь?"
Пришлось встать, потому что Лизе совсем не хотелось привлекать внимание жильцов к своей собственной персоне.
- Вставай, и поехали на работу! - громко сказала Ирина, переступая порог комнаты.
Она словно даже не заметила, во что превратилась Лиза всего лишь за одну ночь.
- Умирать, конечно, собралась?! Ну-ну. Чего-нибудь бы поновее придумала! Что стоишь? Собирайся на работу, рабочий день давно в разгаре! Тебя одевать или сделаешь это сама? Лиза, если ты так и будешь стоять, я тебе врежу сейчас оплеуху! Обычно так приводят в чувство.
Не сказать, чтобы Лиза испугалась пощёчины, но она стала двигаться.
А Ирка в это время говорила и говорила:
- Лиза, я через это прошла. Сколько нас, женщин, через это прошли! Я тоже думала умирать. Но потом подумала: не дождутся! Ни он, ни его жена! Время - лучший лекарь, и всё тут. Я это точно знала. Каждое утро вставала и зачёркивала прожитый день. Я знала, что через неделю станет немножко легче, а через полмесяца - ещё легче. А через месяц, может, почти отпустит. Ведь в жизни что непоправимо? Только смерть. А у меня никто не умер. И у тебя никто не умер. Значит, всё наладится. Надо только помогать себе вылезать из ямы. Пусть распускаются дурёхи. А мы - женщины. Сейчас за тобой все будут наблюдать. Смотреть, как ты страдаешь. Кое-кто даже сочувствовать будет! А ты не давай им повод. Ты, наоборот, должна сейчас выглядеть на все сто. Жалей себя тем, что потакай своим капризам! Купи себе что-нибудь. Вон, телевизор хоть цветной. Я видела в ЦУМе "Шилялисы" - красивенькие, красного и зеленого цвета, с дистанционным управлением! Купи. В кредит хотя бы. Причёску смени... Лиза, поторапливайся, нас внизу ждёт редакционная машина. Совсем не надо, чтобы кто-то заметил наше отсутствие.
Ирка изрекала не особо там какие-то мудрые мысли, но от её голоса Лизе становилось легче. Она тщательно накрасилась, надела фиолетовый велюровый костюм, который купила в позапрошлом году в Грузии.
- Ну, вот теперь совсем другое дело. И, знаешь, сегодня ночевать всё-таки пойдём ко мне, - говорила она, когда Лиза уже закрывала замок своей комнаты. - Завтра суббота, с утра торопиться не надо. Одну я тебя больше не оставлю. Кстати, а Воробьёва на работе ещё не было тоже...
- Ира, давай без этой фамилии, - оборвала её Лиза.
- Понял-понял, - согласилась та.
Через двадцать минут они уже входили в кабинет.
Не успела Лиза толком раздеться, как на её столе зазвонил телефон. Она подняла трубку.
- Лиза, ты? - это звонила Люська Воробьёва. – Я уже несколько раз тебе звонила. Ну, что? Я тебя поздравляю! Сила на твоей стороне. Ты мне наврала. Вчера он мне всё, как есть, рассказал. И сказал, что он тебя любит. Сила на твоей стороне, - повторила она и заплакала.
- Слушай, Люда, о чём ты говоришь? Какая сила? Он мне теперь не нужен. Услышь меня: он мне не нужен. Всё в прошлом. Так что преодолевайте кризис без моего участия.
Она безжалостно положила трубку, боясь, что тоже, не ровен час, разревётся.
- Давай, дорогая, поработай для разнообразия, - строго сказала Тая. - Я как раз расписание съёмок составляю. Говори, куда ты поедешь и сколько минут кино тебе надо? Не забывай про свои лимиты.
- Дай подумать, - ответила Лиза. - У меня есть время до обеда?
- До обеда - есть. Потом мне нужно заявки сдавать.- Ира, тебя это, кстати, тоже касается.
- Понял, - ответила, дурачась, Ирка.
И они погрузились в работу. Но ненадолго. Потому что минут черед двадцать дверь кабинета отворилась, и на пороге нарисовался Сергей.
- Лиза, пошли покурим, - мрачно сказал он.
- Спасибо, не курю, - ответила Лиза, не поднимая головы.
- Лиза, ну хватит дурака валять! Пошли, поговорим!
- Воробьёв, мы тебе не мешаем? - подала голос Тая.
- Если будете молчать, то нет.
- Воробьёв, закрой дверь с той стороны, - поддержала Таю Ирка.
- Лиза, я не уйду, - предупредил Сергей.
Но Лиза продолжала изображать погружённость в работу. Прошло несколько минут. Наконец, Сергей не выдержал:
- Ну, как знаешь! - и что было силы хлопнул дверью.
- Сумасшедший! Характер ещё тут показывает! - возмутилась Тая.
А Лиза, наклонив голову, чертила ручкой по листу и украдкой вытирала слёзы.
13
Больше до конца дня она Сергея не видела. Пятница - сокращённый рабочий день. Это святое. Вместе с Иркой они заскочили в кооперативный магазин, что работал в торце их здания - купили круг краковской колбасы и немного мяса для котлет. Потом зашли в гастроном за "Плиской".
- Гулять, так гулять! - сказала Лиза, расплачиваясь за коньяк.
А потом они поехали к Ирке.
На маленькой уютной Иркиной кухне за столом под цветным абажуром им было уютно. Сообразили закуску, разлили коньяк. После первой автоматически возникла атмосфера для душевного разговора, даже для коллективных дамских слёз. Но по второй выпить не дали. В прихожей раздался резкий телефонный звонок.
- Кто бы это мог быть?
Ирка встала из-за стола.
- Да! - кокетливо произнесла она, и затем лицо её вытянулось. Она сделала "страшные " глаза Лизе.
- Да, это я, - ответила она тому, кто звонил ей. - Нет, у меня её нет. Точно, говорю тебе, нет. Я не знаю, кто и что тебе сказал, но её у меня нет.
Ира некоторое время молчала, слушая того, кто звонил. Впрочем, Лизе уже стало ясно, что это Воробьёв. Она напряглась и сталась понять хотя бы смысл разговора.
- Дело твоё. Стой. Но у меня её нет. Да поняла я, поняла. Ты бы не сходил с ума, Серёжа, а шёл домой. Тебя жена-дети ждут. Всё. Я тебя поняла. Пока-пока.
Ирка положила трубку и вошла на кухню.
- Ну, это звонил Воробьёв. Откуда-то неподалёку, из автомата. Он пришёл к тебе. Тебя нет. Ему сказали, что ты не приходила. А на работе Тая, наоборот, сказала, что ты ушла со мной уже давно. Вот он и вычислил, что ты у меня. Сказал, что сейчас станет напротив моего окна, кухонного, и будет стоять до тех пор, пока ты не выйдешь.
Лиза подскочила с места, но Ира остановила её.
- Здрасте-пожалуйста. Уже готова бежать. Садись и сиди. Не будь дурой! Пьём и разговариваем, как договорились. А он постоит-постоит да и уйдёт. Вон темнеет уже. И буран собирается. Он что – дурак что ли, мёрзнуть?
- Ладно, я остаюсь, - сказала Лиза. - Ты только посмотри в щёлочку, через штору. Что он и правда стоит там, на улице?
Ирка осторожно подошла к окну, велела Лизе потушить лампочку, а потом выглянула.
- Лиза, представляешь, он там стоит. Вот балда стоеросовая! Но ты только не дёргайся - постоит, замёрзнет и уйдёт.
У Лизы сердце кровью обливалось от жалости к Сергею. Ирке хорошо говорить тут в тепле, а он там, на ветру. Но она решила не сдаваться.
- Давай, садись, - пригласила она Ирку, - за что пьём?
Та включила свет, присела на стул напротив Лизы и сказала:
- Как, за что? За нас, за красивых и умных!
Обе залпом выпили противный коньяк и закусили краковской.
Ирка без устали болтала. Она видела свою задачу в том, чтобы развеселить Лизу. Ну, если и не развеселить, то отвлечь, заставить переключиться, начать сопереживать чужой проблеме, увлечь чужой историей. А тут все средства хороши. Лиза слушала вполуха. В голове была одна мысль: сейчас там, на улице, за окном стоит Воробьёв. Должен, во всяком случае, стоять. Ему холодно. Сколько прошло времени с его звонка Ирке? Уже примерно час.
- Ир, - просительно перебила она подружку.
- Что, посмотреть в окошко? - ответила она вопросом. - Сама уже думала. Сейчас.
Она вышла в соседнюю тёмную комнату и из окна в сумерках увидела прислонившегося к дереву Воробьёва.
- Стоит, Лиза. Но я прошу тебя: не ходи!
- Не пойду-не пойду, - отозвалась та, но её сердце плакало. Давно. Горько и безутешно. Ей хотелось выскочить на улицу. Обнять Сергея.
Ирка наполнила рюмки.
- Может, ты есть хочешь?
- Не-ет! Что ты!! Мне ничего в горло не лезет. А коньячок мы не слабо заканчиваем.
- Меня лично не берёт! Из-за твоих переживаний, наверное.
Она решительно встала из-за стола и пошла в комнату. Потом вернулась. В руках держала Лизкину шубу.
- Так, подруга, одевайся и иди. Не хватало, чтобы я была виновата в том, что он подхватит воспаление лёгких!
Лиза стала поспешно одеваться. Ира молча наблюдала за процессом, а, уже закрывая на ней дверь, вдруг ни к селу, ни к городу сказала:
- Всё-таки он редкий дурак, твой Воробьёв! Но я им восхищаюсь!
Лиза заплакала и побежала вниз по лестнице.
А Ирка вернулась в комнату и стала смотреть на улицу из окна. Она увидела, как к дереву, перелезая через сугробы, бежит Лизка. Увидела, как Воробьёв бросился ей навстречу. Обнял её. И они медленно побрели прочь сквозь эту противную непрекращающуюся вьюгу. На улице быстро темнело. Ирка вздохнула и отошла от окна.
14
Едва только они вошли в комнату и закрыли за собой дверь, Лиза, словно теряя последние силы, прислонилась к ней спиной и, жалко улыбаясь, произнесла:
- Я такая дура, Серёжа! Такая дура! Но я не могу жить без тебя!
- Так и не надо, Лизок! Живи со мной! Живи со мной! - исступлённо зашептал Сергей, осыпая её лицо поцелуями. Потом он снял с неё варежки и стал целовать озябшие руки. А потом поднял на руки и перенёс на диван...
…
- Помнишь наш разговор в Москве, тот, ночной? - спросила Лиза, когда они снова вернулись в реальность и лежали в темноте комнаты, прислушиваясь к вою ветра за окном. - Ты тогда обещал мне больше никогда не врать. А позже ты сказал, что твой брак с Люськой - это уже фикция, что ты давно не живёшь с ней, как мужчина... как муж... в общем, что вы не спите. Я тебе верила. Теперь я узнала правду, и она раздавила меня. Оказалось, что ты снова обманывал меня, ты и не собирался ничего менять в своей жизни.
Сергей, который вначале слушал слова Лизы молча, легонько поглаживая её по плечу, вдруг резко поднялся с дивана, подошёл к вешалке, вытащил из кармана полушубка сигареты. Закурил. Лиза включила ночную лампу, которая осветила незначительное пространство вокруг них.
- Как же мне это тебе сказать, чтобы ты не обиделась? - начал Сергей - ...В общем, ты порой задавала такие вопросы, на которые изначально нельзя было отвечать правдиво. Ты понимаешь, о чём я?
Лиза, конечно, понимала, и потому кивнула в ответ.
- Я боялся тебя ранить. Ведь я понимал, что влип. Знаешь, кто с некоторых пор мой любимый герой? - спросил её Сергей. И тут же ответил:
- Бузыкин. Сейчас я ощущаю себя Бузыкиным, который и из семьи уйти не решается, и любимую женщину оставить не может. Я думал, со временем всё как-то само собой образуется. Эволюционным путём. Потому что нельзя резать по живому.
- Везучая всё-таки Люська, - с горечью резко перебила его Лиза, - ради неё ты свой первый брак разрушил. Не побоялся, что ранишь мать, отца, что теряешь дочь...
- Опять ты не о том! Как ты не можешь понять, - с жаром возразил Сергей и подошёл к окну. Замолчал, словно заинтересовался сюжетом вечерней улицы. Лиза тоже молчала.
- Проще уходить от человека, который принёс тебе много боли, которого в итоге начинаешь за это ненавидеть, - медленно заговорил снова Сергей. - Олеська мне много крови попортила. А Люська ничего плохого не сделала. Я её просто не люблю. В этом единственная её вина. Сейчас она тоже плачет. И мне её жалко. Ведь она мать моего ребёнка. И потом. Если Олеська была человеком сильным, то Люська - слабая. И её сейчас от горя понесло по кочкам. Во время нашего разговора она сказала мне, что если я уйду, она покончит с собой.
Он помолчал, раздумывая, сказать дальше или промолчать. Потом всё-таки произнёс:
- Её вообще сейчас несёт по кочкам. И она говорит что попало. В другой раз сказала, что по рукам пойдёт, если одна останется...
Слушая, как Сергей переживает за Люську и как жалеет её, Лиза вдруг почувствовала, что ненавидит её. Просто люто ненавидит. Она перебила Сергея злым смехом:
- О! Начинается! Кто б сомневался! Молодец баба! Знает, что говорить такому, как ты! Она давно поняла, что ты у нас тоже не силён на поступки и дожимает тебя! А она ещё случайно не говорила тебе, что с сыном не даст видеться? Обычно это самый любимый женский приём...
- Лиза, перестань быть злюкой! Говорила, конечно. Но я и правда без сына жить не смогу. Поэтому ты должна мне будешь пообещать перед тем, как мы с тобой сойдёмся, что в любое время я могу приводить его к нам, и тебя это не будет раздражать!
- Ну, об этом можно было бы и не говорить специально. Ты прекрасно знаешь, что против твоего общения с сыном я никогда ничего иметь не буду, - сразу успокоилась Лиза.
- Я знал это. Но это ещё не всё. Другая статья - это мои родители. Мать с отцом практически с грудникового возраста поднимали дочку мою - она была их первой внучкой. А потом всё кончилось. Мы развелись, и они её потеряли, потому что ребёнок остаётся с матерью. Олеська увезла её в Белоруссию, когда тоже вышла замуж. И с тех пор сюда не приезжает. Теперь мать плачет и боится, что у них отнимут и Артёмку. Поэтому они мне заявили: если, дескать, я уйду из семьи, они от меня отрекутся.
- Понятно, - очень спокойно сказала Лиза. - А тебе совсем не кажется, что своими нерешительными действиями, я бы даже сказала трусостью, ты только усугубляешь положение? Да, конечно, всем сейчас плохо. Но сейчас наступил тот самый момент, когда надо решительно действовать. И не мучить ни меня, ни Люську, ни мать, ни (кого там ещё из твоих многочисленных родственников?), - не знаю... Отрубить хвост один раз, а не рубить его частями. Ты не жалеешь, а мучаешь людей. Как бы ты ни старался, не придумать тебе сейчас решения, при котором все бы остались довольны!
- Трус, говоришь? - усмехнулся Сергей. - Знаешь, если бы мне сейчас автомат и на границу, - я бы показал, какой я трус! А когда бабы повисли на тебе, на твоих руках, и все плачут, и доказывают мне, что я сам себе не принадлежу теперь, и ребёнком грозят, - тут невольно станешь трусом. Я и правда не понимаю, как в моей ситуации "поступить правильно"? Не понимаю! Не понимаю, как будет по-мужски: тебя оставить, или от них всех уйти?!
Он вдруг с силой ударил кулаком по столу.
А Лизе от его слов перестало хватать воздуха, потому что его слова были словно, камни, которые наваливали ей на грудь, - они мешали дышать. Сергей выдавал ей информацию о своей другой жизни, которая до поры была скрыта от неё, но теперь она прорывалась сквозь его слова, Лиза словно увидела эту жизнь через приоткрывшуюся дверь. Новая информация, обступала её со всех сторон, давила своей значимостью. И зачем только она влезла во всё это? Если бы она знала…
- Господи! - с жаром произнесла она. - Ну, почему я сегодня дала слабину? Если тут кто и способен на поступок, так это я. И я должна была этот поступок совершить! Зачем я вышла сегодня к тебе?! Ирка права: время бы вылечило. Главное - не метаться! Главное, если ты при...
Сергей не дал ей договорить. Он опустился перед ней на колени и прикрыл её рот своей рукой:
- Лизочка, ну, пожалуйста, ну замолчи! Ты сейчас наговоришь столько лишнего, что потом все будут жалеть. Ты сама себя заводишь! Ты будешь потом тоже жалеть! А я не хочу этого! Я хочу, чтобы ты была великодушной, а не злой. Женщиной, а не бабой. Всё у нас с тобой ещё будет хорошо. Вот увидишь. Ты мне только дай время и снова поверь мне. Ты мне поверишь? Ты мне веришь?
- Да я не верю тебе! Но я очень хочу верить! К сожалению, - почти выкрикнула Лиза.
- А ты поверь! Ты веришь, что я справлюсь, и всё у нас будет хорошо?
- Верю, - почти простонала Лиза.
- Вот и хорошо... вот и хорошо, - Сергей притянул её к себе и снова стал покрывать лицо поцелуями. И от них Лиза снова стала послушной и покладистой. Она задыхалась от этих его поцелуев и, как прежде, ощущала себя счастливой.
...Ей стало грустно только, когда он, далеко за полночь, стал собираться домой.
- Труба зовёт? - горько спросила Лиза.
- Лизок, ну сейчас-то ты что расстраиваешься? Включи голову. Сейчас все всё знают. Неужели ты думаешь, что сейчас там, в том моём доме, у меня могут быть какие-то отношения?! Теперь, когда никому не надо притворяться? Когда мне не надо притворяться? Честно говоря, мне бы самому не хотелось сейчас никаких потрясений. Мне надо дописать диплом и отправить его куратору. А летом - защититься. Потом настанет время для решительных действий.
В том, что говорил Сергей, была логика, его слова успокоили Лизу.
- Просто мне всегда грустно отпускать тебя, - сказала она.
- Но так же будет не всегда!
15
Всё снова вошло в свою колею. Страсти улеглись. На работе с удивлением наблюдали, как Лиза и Сергей по-прежнему проводят всё свободное время вместе и по-прежнему совсем не скрывают своих отношений. Лиза тоже успокоилась. Она понимала, что двусмысленность их отношений скоро закончится. В начале июня Сергей уезжает на защиту диплома.
Под его диктовку Лиза полностью перепечатала набело дипломный сценарий, который Сергей назвал «Белка, клетка, колесо…». Честно сказать, ни название, ни сам сценарий, ни главный герой ей совсем не нравились. И ведь главное – Сергею было из чего выбрать. В столе лежали и другие, также почти готовые, сценарии, но он упёрся. Он считал, что именно в этом ему удалось выполнить социальный заказ и создать положительный образ главного героя – нашего современника. Хотя, по мнению Лизы, этот Мурат категорически им не был. Маменькин сынок, годный только на полупоступки. Фабула заключалась в том, что Мурат, воспитанный в обеспеченной семье единственным ребёнком, по решению родителей должен был поступать в медицинский институт, чтобы продолжить семейную династию. Они же выбрали ему и невесту – дочь знаменитого хирурга, человека их круга. Но Мурат вдруг заартачился и напрочь отказался поступать в мединститут, а тем более жениться на нелюбимой девушке. У него даже хватило характера уйти из дома, устроиться продавцом в зоомагазин и снять квартиру, на которую уходила почти вся его зарплата. Но Мурат был счастлив: он жил, как хотел, ему было здорово среди животных, да и со сменщицей – скромной и красивой девушкой - у него стало складываться нечто, похожее на взаимные чувства. Вместе они стали даже мечтать о поступлении в зооветеринарный институт. Но недолго, как говорится, музыка играла. Родители разыскали его. Много было в результате разных сцен и выяснений отношений, они бесцеремонно обошлись с Майей – девушкой Мурата, угрожали директору магазина и так далее. Заканчиваться фильм должен был драматично. Родители увозят нашего героя из магазина. Майя плачет, глядя в окно; Мурат, подобно заключенному, с заднего сиденья смотрит на неё через декоративную шторку, очень напоминающую решётку.
- И в чём его положительность? – яростно спрашивала Лиза Сергея, - Он ничего не отстоял, подчинился родителям, как недоросль. Предал любимую девушку и бросил любимое занятие. Я уже не говорю о том, что для общества он – ноль.
- По-твоему, тоже добро должно быть с кулаками? – заступался за своего героя Сергей. – Чем он плох? Он умеет любить, работать, мечтать, он не лжив, не подлец. И вообще финал открыт. Может, он вернётся к Майе, - откуда мы знаем?
- Такой, каким ты его создал, не вернётся. Потому что он размазня, он позволяет вмешиваться в свою жизнь. Так и будет всю жизнь стоять навытяжку – перед женой и начальством, как стоял до этого перед родителями.
- Так, Лизавета Васильевна, - шутливо прикрикнул на неё Сергей. – В конце концов, кто тут автор? Я порядочного человека вижу именно таким.
- Ты просто свой портрет нарисовал, - грустно заключила Лиза.
- Не начинай, ладно? – попросил её Сергей.
Так или иначе, но дело было сделано, и сценарий вовремя отправился в Москву. А они с Сергеем стали планировать совместную поездку туда же, тем более, что в этот раз их там ждали обоих.
Но неожиданно за месяц до намеченного срока Лизаветины коллеги преподнесли сюрприз. И Тая, и Ирка заявили, что первая по семейным обстоятельствам, а вторая, купив путёвку в Болгарию, должны будут уйти в отпуск именно в июне. Оставлять отдел без единого редактора им никто не разрешит. Значит, Лиза должна остаться. Узнав о том, что её планам - быть с Сергеем на его защите - не суждено сбыться, она очень расстроилась. И он тоже расстроился. Но не могли же они прямым текстом заявить руководству о том, что Лиза должна поехать на его защиту! Вроде, как не жена она ему.
В итоге Сергей уехал один, ушли в отпуск её коллеги, и Лиза теперь осталась одна в пустом кабинете.
Работа на телевидении давала возможность злоупотреблять служебным положением - в смысле звонков по телефону во все города Союза. Журналисты должны добывать информацию разными способами. Теперь почти каждый день Лиза задерживалась после работы, чтобы позвонить в Москву и поговорить с Сергеем. Настроение у него было приподнятым. Он обещал ей, что приедет сразу же после банкета по случаю окончания учёбы.
Часто после разговора с ним трубку брала и Ларка. Она уходила с телефоном в соседнюю комнату, чтобы её никто не слышал, и они с Лизой долго разговаривали о своём, о девичьем. В отличие от Сергея, её состояние было подавленным. Виктор окончил ВГИК и, похоже было, он собирался с духом, чтобы закончить благопристойно и свой московский роман.
- Знаешь, я всё жду, когда он мне скажет: «Спасибо тебе, Лариса Борисовна, за доброту и ласку. Будь счастлива!» А потом дружески пожмёт руку.
- То есть, он вообще не говорит ни о чём; не строит планов? - участливо спрашивала Лиза.
- Абсолютно. Ему вообще на руку, что сейчас рядом с нами практически днём и ночью находится Серёжка. Как бы нет условий для выяснения отношений, а время идёт, - отвечала Ларка. – Знаешь, мне даже кажется, что он плохо может повлиять на Серёжку. В смысле ваших с ним отношений. Мне кажется, что он в чём-то убеждает его.
- Не уверена, что тут его ждёт успех, - ответила Лиза, но под ложечкой у неё нехорошо засосало. – А, впрочем, ходи оно всё конём. Если бы ты знала, Лариса, как я тоже устала ждать и надеяться на чудо.
Эту последнюю фразу она сказала из чувства женской солидарности с Ларисой – на самом деле она была счастлива и надеялась на скорые перемены в жизни. Но демонстрировать счастье перед московской подругой было не деликатно. Всё-таки ей было искренне жаль, что их совместная дружба рушится. Хотя лично им с Ларкой это не грозит. С момента своего отъезда из Москвы Лиза активно переписывалась с новой подругой, подробно беседуя с ней не только о сердечных делах, но и так, вообще, за жизнь…И та отвечала взаимностью.
Вот и в последний раз, заканчивая разговор, Лариса вдруг предложила:
- Слушай, я надеюсь, что у вас с Серёжкой всё будет хорошо, но если что-то пойдёт не так, приезжай ко мне. Насовсем. Найдём тебе мужа. На худой конец, зарегистрируем тебя фиктивно, для прописки. У меня есть друзья детства, которые до сих пор холостяки. Жить будешь у меня, вторая комната в твоём распоряжении. Я думаю, мы уживёмся.
Лиза из вежливости постаралась очень оживлённо одобрить Ларкину идею, заранее зная, что этот вариант ей не понадобится.
16
Сергей, как и в прошлый раз, из аэропорта сразу приехал к ней. Позвонил снизу, с вахты, Лизе на работу, а она постаралась как можно быстрее окончить все свои дела. Очень соскучилась. Она даже и подарок приличный выпускнику приготовила в связи с успешной защитой – автоматическую ручку «Паркер». И слова придумала, которые произнесёт, вручая подарок: вроде того, что хороший журналист должен писать хорошей ручкой. Правда, защитился он не на пятёрку, а на четвёрку, но всё равно был доволен. Лизе по телефону с юмором сообщил, что его результат даже лучше, чем у самого Тарковского, которому, как известно, ВГиКовская комиссия поставила за дипломную работу трояк.
Лиза перешагнула порог своей комнаты и обалдела. На столе красовался армянский коньяк, на тарелках - разложены разные московские нарезки. В качестве подарка Сергей привёз Лизе две пачки разноцветных бумажных салфеток, такие яркие сроду не продавались в их областном городе. А ещё - красивую упаковку шёлковых носовых платочков с вышитыми яркими цветами в уголочках. Мило и со вкусом. Но главное – в центре стола Сергей водрузил корочку своего диплома, а когда Лиза шагнула в комнату, он на всю громкость врубил пластинку с маршем «Прощание славянки». Лиза, смеясь, замахала на него руками: дескать, сделай тише – пожалей соседей! Он и «пожалел»: по пояс высунулся в раскрытое окно и закричал на всю улицу: «Народ! Лизавета Васильевна гуляет!» В общем, всех позабавил: и прохожих, и Лизу.
17
Сергей вышел на работу через день после приезда. Проставился в коллективе, как принято, а уже через день выписал себе командировку на три дня в отдалённый район области. Лизе сказал, что на самом деле выскочит в ближний район, постарается всё отснять за сутки, а потом приедет к ней и поживёт два дня. Эта хитрость Сергея, которую он стал периодически практиковать, когда у него появилась Лиза, очень нравилась его съёмочной группе. Водитель всех развозил по домам, и съёмочная группа в полном составе, включая самого водителя, устраивала себе самовольные выходные. Кому от этого плохо? А то, как Сергей будет выкручиваться с отснятым материалом, - это была уже только его забота. К слову сказать, в те сутки, что приходилось снимать, пахали все, как папа Карло, потому и материал всё равно получался густым, а передачи - удачные.
В условленный день Лиза после работы зашла в ставший любимым кооперативный магазин, купила хорошего мяса и овощей, чтобы к ужину приготовить гуляш. Сергей обещал вернуться часов в девять вечера. В ожидании его она убрала комнату, вымыла балкон, полила редкие цветочки, что посадила здесь этой весной. Приниматься за ужин было ещё рано, а потому она улеглась на диван, обложившись многочисленными перепечатками стихов поэтов Серебряного века. Её «машинописная библиотека» занимала большой старый чемодан. Стихи и рассказы запрещённых или по идеологическим мотивам не рекомендованных к печати поэтов и писателей она стала выискивать и собирать ещё со студенческих лет. Благо, университетская библиотека старейшего сибирского вуза, в котором она училась, имела в своих фондах и свободно предоставляла студентам для пользования в читальном зале практически все дореволюционные литературные альманахи и толстые журналы.
Лиза медленно и с упоением читала стихи Андрея Белого, и тут в дверь постучали.
- Минутку! - крикнула она и стала осторожно отодвигать от себя скоросшиватели, набитые листками "самиздата". Потом всунула ноги в шлёпанцы и пошла открывать. Широко распахнув дверь, она лицом к лицу столкнулась с...Люськой.
- Не ждала? - скривила рот в улыбке Люська.
- Да, уж, сюрприз. Зачем пришла? - спросила Лиза.
- Хочу честного разговора, - ответила гостья.
- Многого ты хочешь, - сказала Лиза, пропуская Люську в комнату.
Сегодня она ничуть не испугалась этого неожиданного визита. В конце концов ситуация давно прояснилась. Она быстро решила для себя, что в этот раз будет больше слушать и меньше говорить. Ей выяснять уже нечего, ей всё понятно и в своих отношениях с Сергеем, и в их с Люськой отношениях - тоже.
- Чай, кофе? - предложила Лиза.
- Всё равно, - ответила Люська и выложила на стол коробку конфет.
Лиза взглянула на часы. До времени возвращения Сергея из командировки ориентировочно оставался час с небольшим. Надо успеть за это время выпроводить Люську. Совсем необязательно им встречаться здесь. Она заварила чай, пока накрывала на стол, перебрасывалась с Люськой ничем не значащими фразочками. Про погоду и вообще. Наконец, уселась напротив гостьи и подперла ладонью подбородок.
- Я тебя слушаю, - спокойно произнесла она.
- Для брошенной женщины ты слишком уверенна, - произнесла Люська с улыбкой.
- Какой-какой? Брошенной? - удивлённо переспросила Лиза.
- Или - нет? Не брошенной? Вот в этом мне и хотелось убедиться. А то мой благоверный ежедневно заверяет меня в том, что давно завязал с тобой. А меня что-то сомнение гложет. Тому, кто так много раз врал, веры нет. Правда? Вот он уехал в командировку, а я места себе не могла найти. Всё думала, что, может, у тебя он. Но теперь вижу, что не врал. Значит, и правда в командировке.
Люська говорила быстро, ничуть не заботясь, какое впечатление производят на собеседницу её слова. Между тем, Лиза с первых же её слов впала, что называется, в ступор. Оказывается, Воробьёв заверяет жену, что с Лизой у него всё в прошлом.
- А тебе, Лиза, спасибо. Ты как-то встряхнула наши отношения. А то я совсем расслабилась. Думала, куда он денется. Или даже - совсем ничего не думала. Жила себе и жила. А сейчас всё по-другому, меня как оживил кто! Ты и оживила! У нас теперь словно второй медовый месяц. Слава Богу, защитился. Теперь вот в августе поедем вместе в Белоруссию к моей сестре. Всей семьёй. Как раньше.
Лиза перестала слушать Люську. Она сидела огорошенная её болтовней. Выходит, снова враньё? Опять Сергей ей врёт, строит планы о совместной жизни, а сам изо всех сил налаживает отношения с Люськой? В Белоруссию собрался… Лиза вспомнила слова Ларисы о том, что Виктор в чём-то горячо убеждал Сергея, притом, что сам принял решение порвать с Ларисой. Значит, убедил. А Серёженька теперь, значит, по доброте душевной решил закончить всё "эволюционным" путём, чтобы не резать, как он говорил, по живому. Такого предательства Лиза не ожидала! И она тут же решила, что точку поставит сама. Сейчас. Раз и навсегда. Окончательно. Она резко перебила Люську:
- Так, теперь слушай меня внимательно.
Люська удивлённо заморгала глазами.
- Через, - Лиза подняла глаза к часам, - полчаса или что-то около того здесь появится твой муж. Бери его за руку и идите отсюда оба. Поняла меня?!
- Как, - растерялась Люська. - Что ты такое говоришь?
- Что слышишь. Дождись его. И валите, Люся, от меня. Всё. Финита ля комедия. Больше я для тебя ничего сделать не смогу. И следи за мужем лучше, как советовала тебе моя мама. Не все его любовницы окажутся такими великодушными, как я.
- Значит, вы по-прежнему вместе? - заплакала Люська. - А я-то думала, что теперь всё иначе будет...
- Короче, давай не будем углубляться. Я тебе всё сказала. Вон, возьми книжечку, почитай что ли в оставшееся время... Скоро он должен заявиться...твой муж...
Она и правда протянула Люське первую попавшуюся книжку, снятую со стеллажа. Люська машинально взяла её в руки и даже раскрыла. Но читать, конечно, не стала. Так и сидела. Тихо плакала. Лиза и сама едва держалась, чтобы не заплакать... нет, чтобы не зареветь в голос от всего этого кошмара, который новой волной накатился на неё. Она вытащила из серванта льняную салфетку, протянула Люське:
- На, возьми!
И тут под её открытым балконом раздался шутливый и ласковый голос Сергея:
- Лиза, Лиза, Лизавета, я тебя люблю за это!
От его голоса Люську словно током прошило. Она упала на спинку дивана и заревела. А Лиза вышла из комнаты и пошла встретить любимого.
Он шёл к ней навстречу по первому этажу и в руках держал пушистый букет полевых цветов.
- Это тебе, женщина! - протянул он цветы с радостной улыбкой и наклонился, чтобы поцеловать.
Лиза рукой отвела в сторону цветы.
- Сейчас отдашь жене. Сидит она у меня. Забирай её и уходите. Только чтобы никакого крика! Стены картонные, - зачем-то добавила она.
18
Лиза перешагнула порог своей комнаты с ощущением, что попала в театр, где сейчас начнётся спектакль. Только вот её место, она тоже поняла это, - в зрительном зале. Она и заняла его, сев поодаль, у окна. Старалась быть спокойной. А когда началось действие первое, и вовсе оцепенела.
- Ну, привет, дорогая, - сказал Сергей Люське.
- Привет, - ответила та, вытирая слёзы.
- А где Артёмка? – снова спросил Сергей.
- К родителям отвела, - сообщила Люська.
- Ну, собирайся, пойдём, - как-то устало произнёс Сергей.
Люська, даже не сделав движения, чтобы подняться, вызывающе спросила:
- А если я пойду, что это будет означать?
- Не понял?
- Я спрашиваю: если я пойду, что это будет обозначать для Лизки?
Сергей оставил эти её слова без ответа, но через короткую паузу снова потребовал:
- Собирайся, я тебе говорю, пойдём! Ты будешь одеваться?
- Нет! – дерзко ответила Люська.
- Та-ак! – как бы в раздумье протянул Сергей. Потом он обернулся к бару, достал оттуда бутылку ликёра «Старый Арбат», над которым Лизавета так тряслась и берегла для особо торжественных случаев, достал из серванта хрустальный стакан и до краёв наполнил его драгоценной жидкостью. С отвращением на лице выпил содержимое медленными глотками. Крякнул. Поставил стакан на стол. Улыбнулся.
- Так я последний раз спрашиваю: ты пойдёшь домой?– обратился Сергей к Люське. Всё это время он ни разу даже не взглянул в сторону Лизы, словно её и не было рядом.
- Нет! – снова повторила Люська.
- Ну, девочки, тогда оставайтесь. Тогда я не буду рушить вашу компанию.
С этими словами он надел свою видавшую виды кепку и вышел за дверь.
Только теперь Лиза опомнилась. Она запаниковала.
- Люся, ты почему осталась? Почему не пошла с ним? – воскликнула она.
Люська устало вздохнула:
- Побоялась!
- Кого, его побоялась?
- Да.
- А теперь что будешь делать? Я не пойду тебя к стоянке такси провожать!
- Давай я у тебя заночую.
Лиза захлебнулась от возмущения:
- Да ты что?! С ума что ли совсем сошла! С какой стати?! Как ты себе это вообще представляешь?! Ты – у меня?! … Да у меня и места нет для двоих!
- Ой, вот про это не надо, - ехидно сощурила глаза Люська. – Как-то ты с моим мужем размещалась. Находила место.
Она оглядела комнату:
- В конце концов, я и на полу могу лечь. Мы люди не гордые.
Лиза захохотала:
- Вот умора! Сказать кому – не поверят! Как же я такую дорогую гостью на пол положу? Ну, ты женщина с юмором, оказывается! Хоть из дома уходи. Я лягу на пол…впрочем, погоди. Попробую рискнуть.
Она вышла в коридор и постучала к соседке Галке. По голосу, которым та откликнулась, Лиза сообразила, что Галка не одна. Но раскладушку ей она всё-таки выставила.
Лиза вошла в комнату и поняла, что начинается второе действие. Теперь одного актёра. И снова её место в зрительном зале. Как оказалось, спать Люська не хотела, или не могла – может, от перевозбуждения. И потому, даже когда Лиза погасила свет, она продолжала говорить. Конечно, о Сергее. О том, как безумно его любит. О том, что любит его, страшно сказать, даже сильнее сына… О том, что они много пережили вместе… И вдруг то громкий шёпот Люськи, то тихий её шёпот, то плач, то нервные смешки, стали действовать на Лизу подобно колыбельной, и она, свернувшись калачиком, заснула.
19
А новый день принёс ей новые сюрпризы. Сергея до обеда на работе не было, пришёл он, на удивление всем, кто его увидел, с рюкзаком. И так прямо по коридору, миновав свой кабинет и не обращая внимания на подшучивание коллег, вошёл к Лизе. Ира и Тая были на месте. Но его это ничуть не смутило.
-Здрассьте! – раскланялся он в разные стороны, ёрничая. Потом шумно поставил рюкзак на стол Лизы.
- Вот мои вещи. Сегодня мы пойдём после работы к тебе. И начинаем новую жизнь. С чистого листа, - сказал он.
И поскольку Лиза ошалела от этой его выходки и напрочь потеряла дар речи, вместо неё отозвалась Тая:
- Ой, девочки, это Серёжка так делает предложение Лизке. А рюкзак у него вместо кольца. Оригинально, братец!
Не оценив юмора, Сергей мрачно посмотрел на неё. Тая замолчала.
- Лиза, а ты что молчишь? Я и правда делаю тебе предложение, отныне я хочу жить с тобой. Ты согласна?
Вместо ответа Лиза заплакала. Нервы – то не железные! Сергей подставил второй стул к ней и обнял её.
- Лизок, ну, перестань, ну, не надо…
Ирка с Таей деликатно покинули кабинет.
Лиза подняла заплаканное лицо на Сергея:
- Знаешь, в чём трагедия жизни, Серёжа? В том, что всё рано или поздно сбывается – жаль, что не вовремя. Теперь, когда всё перемешалось в душе, ты решился. А я уже ни в чём не уверена.
- Лиза, ну прости ты меня. Ну, я у тебя не холостяком был. Ну, теперь всё будет хорошо у нас. Точно. Я тебе обещаю. Поверь, ну, давай в последний раз.
Лиза улыбнулась:
- Ладно, иди, работай. А мне свой рюкзак оставь. Он меня сегодня будет вдохновлять на трудовые подвиги.
- Договорились, - радостно кивнул Сергей.
Много ли влюблённой женщине надо! Вот, кажется, Лиза уже и позабыла обо всём, и к ней жизнь снова обернулась своей радостной стороной. Она с нетерпением ждала конца рабочего дня, когда они вместе с Сергеем пойдут домой. Ни от кого не скрываясь. И так теперь будет всегда. И у неё будет его фамилия. От полноты чувств Лиза иногда поглаживала рукой рюкзак Сергея, который стоял под столом, словно так убеждалась в том, что всё случившееся не сон.
Но к вечеру нарисовался неприятный сюрприз. Ей по телефону позвонил Сергей и попросил выйти в коридор. А там, у окна, озабоченно сообщил, что позвонила Люська и попросила забрать сына из садика: она, де, задерживается на работе.
- Но как только она вернётся, я сразу же приду к тебе, - пообещал он.
- Ну, как я могла поверить в счастливый конец?! – с саркастичным смехом воскликнула Лиза. – Неужели ты не понимаешь, что это она специально придумала, чтобы задержать тебя. Сорвать твой уход?
Сергей молча курил.
- Господи! – простонала Лиза, - ну, за что мне всё это?! Нет, ну, понятно, за что! Потому что сама дура! Всё, пока.
И она собралась уходить, но Сергей задержал её:
- Лиза, давай договоримся. Ты идёшь домой. По дороге покупаешь бутылку «Каберне». Должны же мы сегодня как-то отметить этот день! И твои родители – против, и мои все – тоже. Мы идём всем наперекор. Короче, жди меня, пожалуйста. Я возьму Артёмку из сада и отведу его к матери. А потом сразу – к тебе.
- И пожалуйста, - кивнула, успокоившись, Лиза, - только не вступай ни с кем ни в какие разбираловки. Знай, что сегодня у тебя последний шанс. Я не угрожаю, - просто сил больше нет.
- Понял – понял, - улыбнулся Сергей, и они расстались.
20
Лиза ждала Сергея. Она постелила новую льняную скатерть на стол. Поставила деревянный подсвечник ручной работы, в своё время привезённый из Грузии. Воткнула в него свечу и зажгла её. Потом открыла «Каберне» и перелила вино в хрустальный графинчик. Разложила привезённые из Москвы салфетки. Стало уютно. Лиза включила тихую музыку. Такая интимная обстановка, и так хорошо! Но на душе почему-то было тревожно. Лиза гнала от себя дурные мысли, но они возвращались снова и снова. Она никак не могла поверить, что сегодня все её страдания закончатся, и они начнут новую жизнь. Навсегда вместе.
А родственники? Ну, допустим, со своей матерью она уже успела помириться и даже в душе теперь одобряла её поступок: поход к Люське ускорил процесс. Сейчас мать даже поверила в то, что Сергей её любит. Но в одном твёрдо стояла на своём: он не тот человек, который способен сделать её счастливой. Лиза подумала о родственниках Сергея – тут будет сложнее. Но со временем и они сменят гнев на милость, стоит ей только забеременеть и родить ребёнка.
По времени Сергей уже должен с минуты на минуту прийти. От нетерпения Лиза стала прохаживаться по комнате – взад и вперёд. «Наконец-то!» - обрадовалась она, услышав стук в дверь. И с радостной улыбкой распахнула её.
Но это был не Сергей. На пороге стояла Люська, а рядом с ней - пожилая женщина с суровым лицом, спрятавшая волосы под цветным хлопчатобумажным платочком. Лиза отступила назад, и они обе тут же бесцеремонно шагнули в её комнату.
- А, теперь понятно, чем тут его привечают! Бутылками! – раздражённо сказала женщина, махнув в сторону стола, в центре которого красовался графин с вином. Лиза растерялась и испугалась. Она уже поняла, что перед ней стоит собственной персоной мать Сергея. Лиза молча смотрела на гостей. Люська тоже молчала. Но зато не молчала её свекровь.
- Вы что творите? – почти закричала та, глядя на Лизавету. – Да что я тебя на вы ещё тут называю? - одёрнула она себя. - Что ты творишь? Кто тебе дал право лезть в нашу семью, сиротить моего внука?! Сделать его безотцовщиной хочешь?! Своих-то нету! Ты что хочешь себе счастье создать на слезах её? И на моих слезах? Как тебе не стыдно?! У тебя хоть капля совести есть?
Лиза, оглушённая потоком обвинений, молчала.
- И даже не думай отмолчаться. Я отсюда никуда не уйду до тех пор, пока ты не дашь мне обещание оставить в покое моего сына. Говори!
Вместо ответа Лиза заплакала.
- Нечего плакать передо мной! Ваши слёзы для меня - вода! Из-за Вас мы тоже поплакали вдоволь! Натворили дел!
Это она снова перешла на вы.
- Побещайте мне, и мы уйдём. Ну?!
- Обещаю, - пролепетала Лиза, едва ориентируясь в пространстве. - Если он придёт, я отправлю его.
- Придёт! Сегодня собрался к Вам, дурачок. Смотрите, если обманете! – пригрозила она напоследок, уже берясь за дверную ручку.
И тут быстро заговорила молчавшая до этого Люська:
- Лиза, я желаю тебе всего самого лучшего в жизни! Пусть у тебя тоже всё будет хорошо! Счастья тебе! Это я – искренно!
Лиза, усмехнувшись, посмотрела ей прямо в глаза. Люська смутилась, отвела взгляд, но всё-таки закончила:
- Ты, Лиза, не говори, что мы приходили, когда Серёжка заявится к тебе.
Но Лиза не стала ничего обещать ей.
- Пойдёмте, мама, - тогда обратилась она к матери Сергея. И они ушли.
Лиза обессилено опустилась на диван. Руки у неё тряслись. Да что – руки – она вся тряслась от пережитого только что позора и ужаса. Потом отдалённо замаячила мысль о том, что вот теперь-то, наконец, и правда всё кончено. Так быстро и внезапно. Окончательно. Она снова заплакала.
Лиза так и сидела на диване без движения, пока не пришёл Сергей.
Сначала он, увидев нарядный стол и горящую свечу, радостно улыбнулся, но потом встревоженно посмотрел на Лизавету:
- Что опять случилось, Лизок? На тебе лица нет.
- Серёжа, мы должны расстаться, - ответила она. – Всё так сложилось… Я пообещала твоей матери…Они только что ушли отсюда…Я обещала…Мы должны…
Сергей устало опустился рядом с Лизой и не очень уверенно заговорил:
- Что же нам делать? Не, я остаюсь! Что они нам сделают? Я не хочу уходить от тебя. Не хочу возвращаться туда. Всё слишком далеко зашло…Все мосты сожжены. Лиза, давай думать.
Мысли Сергея как будто путались. «Ничего он для себя не решил», - подумала, она, глядя на него, а вслух сказала:
- Я уже устала думать. Я ничего уже не хочу…Ни-че-го!
Она снова заплакала. Сергей просто сидел рядом. Он был растерян. Лиза видела это, и ей стало ещё больше жалко себя. «Пусть бы побыстрее ушёл, что ли!» Но он не торопился. Желая скорее выпроводить его, она заговорила:
- Давай договоримся так: мы расстаёмся с тобой ровно на месяц. На работе не ищи встреч со мной. Мы не наблюдаем друг за другом. Мы попробуем жить отдельно. Если не получится, тогда уже сама судьба нам быть вместе. Но вдруг получится!
Сергей сделал протестующий жест, но Лиза твёрдо закончила:
- Это моё решение. А сейчас иди домой. Они тебя ждут.
Когда Лиза кончила говорить, Сергей спорить не стал, а неожиданно согласился:
- Месяц – это - нет. Неделю попробую.
Он потянулся к ней, чтобы поцеловать, но Лиза отстранилась:
- Ты тоже от всего устал. Не надо снова ничего начинать. Давай делать, как договорились. Иди!
Сергей ушёл.
Всё-таки ушёл. Выставляя его, произнося слова о разлуке, она надеялась, что он не согласится, будет протестовать, возмущаться и всё-таки останется. Но он ушёл. Значит, никакого решения у него не было. Сегодняшний поступок – просто эмоциональный порыв. Зато теперь у неё решение обозначилось. Бредовое. Нереальное. Почти не выполнимое. Но она очень постарается. В конце концов надо держать слово, которое дала матери Сергея.
21
- Вот поэтому я прошу тебя уволить меня по собственному желанию без отработки, - закончила Лиза и откинулась на спинку стула.
Только что она рассказала практически всё, что с ней случилось за последний месяц главному редактору – Богдану Петрову. Тот, одурев от её откровенности, наконец, сказал:
- Ну, вы даёте, ребята-демократы! Нет слов! Одни звуки! Мне-то что прикажешь делать, я ни в чём не виноват. А эфир чем закрывать? Он оголится без молодёжного вещания. Ты, конечно, здорово всё придумала, но посоветуй: мне, что делать?
-Ну, не знаю я! – в отчаянии воскликнула Лиза. – Сам повыходи в эфир, а то засиделся в этом кресле. Выглядишь ты молодцом! Да и начинал-то тоже с молодёжки. Кого-нибудь припряги в качестве платной нагрузки. Нештатника найми, в конце концов! Но мне никак нельзя задерживаться, Богдаша. Ты понимаешь? Я хочу всё сделать побыстрее, чтобы Воробьёв ничего не успел узнать. И дай мне слово, что он ничего не узнает! Во всяком случае, хоть неделю.
Богдан тяжело вздохнул, потом встал из-за стола:
- Ну, блин, вы даёте! – повторил он. И добавил:
- Пойдём!
Они пришли в бухгалтерию. Здесь он попросил главного бухгалтера в порядке исключения тут же рассчитать Лизу. Женщина выпучила глаза и только кивала в ответ. Потом Богдаша хлопнул по плечу Лизавету:
- Ну, всего тебе, мать. Помни мою доброту!
- Богдан, ты очень хороший человек! – с чувством произнесла Лиза.
В ответ на это он изобразил на своём лице гримасу, отдалённо похожую на улыбку, и ушёл.
Получив расчет, Лиза побежала к родителям. Здесь по межгороду набрала телефон Ларки. Едва поздоровавшись, она спросила, остаётся ли в силе её приглашение приехать в Москву, высказанное Лизе в последнем телефонном разговоре. Лариса неподдельно обрадовалась. Получив подтверждение и обговорив с ней разные тонкости, Лизавета положила трубку и стала ждать с работы родителей.
Когда вечером она сообщила им о своём решении уехать в столицу, они, конечно, расстроились, но не очень. Потому что из-за её романа с Воробьёвым расстраивались куда больше. После долгих уговоров мать согласилась перевезти всю её мебель в комиссионный магазин, расположенный неподалёку от Лизиного общежития, обещала забрать и сохранить до лучших времён её библиотеку, обещала даже помогать материально, пока дочь по-настоящему не устроится на новом месте.
Через неделю Лиза и правда уехала. На поезде. На самолёт, как всегда летом, было трудно достать билеты. У вагона, обнимая мать и увидев её слёзы, она крепко прижала её к груди и тоже заплакала. Отец нервно закурил.
22
Где она и куда делась – на работе долго никто не знал. Воробьёв сначала пил горькую, но со временем успокоился, во всяком случае, внешне. Его сумасшедший роман с Лизой, как и она сама, стал забываться.
Но, однажды, где-то через год после описываемых событий, Ирка неожиданно получила письмо. Она побежала с ним по всем редакциям и везде читала его вслух. Это было письмо от Лизы, которая делилась с ней своей радостью. Она писала, как искренне благодарна семье Воробьёвых, - это ведь из-за них от отчаяния она ринулась в белый свет как в копеечку. Практически не соображала, что делает. Наверное, и правда от всего сердца во время последней встречи Люська пожелала ей женского счастья! И Бог, наверное, тоже в этот раз её пожалел. Так случилось, что на международном кинофестивале в Москве на просмотре фильма «Бинго Бонго» она познакомилась с итальянским художником. Сначала тот просто звонил ей по телефону, а потом через своё посольство выбил длительную командировку в СССР. Они снова встретились с Лизой и уже больше не расстаются. Недавно они расписались в одном из московских ЗАГСов. Лариса была у неё свидетелем. Завтра, писала Лиза, вместе с мужем она уезжает в Милан – на постоянное место жительства. Слушая текст этого письма, все невольно ахали и качали головами. Не было среди слушателей только Сергея Воробьёва. Впрочем, ему, наверное, всё передали.
А что касается самого Сергея, то со временем и у него всё наладилось. В Италию или в какую другую страну, правда, его никто не позвал, зато через пару лет Люська родила ему чудную дочку – белокурую красавицу, в которой он души не чаял.
Эпилог
Время шло... Снова встретиться в этой жизни им довелось ровно через двадцать лет – в начале двухтысячных. Страны, в которой они пережили свою любовь, уже давно не существовало. Железный занавес и прочие запреты рухнули. В суверенный Казахстан вместе с двумя своими сыновьями-подростками, совсем не говорящими по-русски, Лиза приехала на похороны отца. Узнав от Ирки о её приезде, Сергей, подождав несколько дней, позвонил, чтобы выразить соболезнования. И заодно предложил встретиться в ресторане «Ракета». Поколебавшись, Лиза согласилась. В располневшем мужчине, что прохаживался у входа и курил, периодически поглядывая на часы, она сразу узнала Воробьёва. Заметив Лизавету, выходящую из такси, он сначала шагнул было навстречу, но потом внезапно замер - просто смотрел, как она приближается к нему...
Они вошли в огромный зал ресторана, напоминавший стадион. Официант проводил их к столику у окна, через которое открывалась чудесная панорама главной реки города. В некоторых местах водная гладь была разбита маленькими живописными островками, между которыми ловко и весело сновали скутеры и моторные лодки.
Разговор поначалу всё как-то у них не клеился. Обменивались обрывочными фразами, улыбались, вглядывались друг в друга, как будто что-то хотели разглядеть – забытое и важное, что-то угадать. Потом Воробьёв длинно стал рассказывать ей, как по его сценарию снят двухсерийный боевик и о том, что сейчас снова пишет сценарий для сериала, под который уже выделил деньги щедрый столичный спонсор. О личной жизни не говорили совсем, словно её и не было. Собираясь на встречу, Лиза волновалась. А теперь с удивлением обнаруживала, что с её душой почему-то ничего особенного не происходит: она не замирает и не трепещет, не натягиваются струны и вообще не звенит колокольчик. Вот он говорит-говорит, а душа её молчит. Она даже стала думать, что напрасно пришла, что, правильно люди говорят: нельзя возвращаться в прошлое… В это время откуда-то из глубины зала зазвучала «живая» музыка, и худая певица в оранжевом длинном платье и с такого же цвета веером надрывно запела:
- Без меня тебе, любимый мой, земля мала, как остров;
Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом…
Воробьёв пригласил её на медленный танец. Танцуя, он интимно наклонился к ней и шепнул: «Я так ждал нашей встречи! А ты?»
Когда-то она уже слышала эту фразу…Не с неё ли начался их роман, тогда, давно, на квартире у сестры?
- И я! – вежливо ответила Лиза. Песня закончилась, и они вернулись к столику. Воробьёв разлил вино, без слов залпом осушил свой фужер. Потом так же молча стал пристально разглядывать Лизу, которая к вину даже не притронулась.
Выдерживая его взгляд, она вдруг спросила:
- Я долго думала, почему так сильно тебя любила? Потом догадалась – это из-за препятствия. Если бы ты был холост, и нам ничего не мешало, может, и не было бы всей этой страсти?
Воробьёв не ответил.
Тогда она продолжила:
- Скажи, Серёжа, а вот если бы тогда ты всё-таки остался у меня, как думаешь, был бы наш брак счастливым?
Воробьёв не задумываясь, ответил:
- Даже не сомневаюсь в том, что не был бы.
Помолчал и добавил:
- Ты бы на меня давила. А я бы - пил.
Лиза ошарашенно обдумывала сказанные им слова. И тут он неожиданно добавил:
- Да, какая разница, если я до сих пор жалею, что у нас так и не получилось семьи. Я бы теперь согласился на любой вариант. И на несчастливый брак – тоже. Лишь бы с тобой. А ты?
Он протянул руку к руке Лизы и накрыл её своей ладонью. Её сердце от этого прикосновения вдруг ухнуло и полетело куда-то вниз.
- А ты, Лиза? - настойчиво повторил Сергей.
Но она продолжала молчать, не освобождая свою руку. Словно окаменела. Снова заиграл оркестр, исполняя на бис пугачёвский шлягер…
- Знаю, милый, знаю, что с тобой
Потерял себя ты, потерял.
Ты покинул берег свой родной,
А к чужому так и не пристал, - с надрывом выводила певица, прижимая к груди свой жалкий веер...
Светлана Задулина, 2020 год, июль
© Copyright: Светлана Задулина, 2021
Свидетельство о публикации №221092200752
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении
Другие произведения автора Светлана Задулина
Рецензии
Написать рецензию
От Карамзина до Пугачёвой
С легкой руки писателя-сентименталиста Николая Карамзина тема бедной Лизы остаётся популярной и востребованной вот уже три столетия. На первый взгляд, повесть Светланы Задулиной продолжает череду подобных произведений.
Она начинается с рассказа именно под таким названием - «Бедная Лиза», который молодая, амбициозная учительница по имени Лиза представляет в качестве своего творческого дебюта для вступления в литобъединение некоего провинциального города. Правда, её рассказ написан в ироническом стиле с элементами ехидства, как расценивает его сама героиня, он самокритичен и посвящён не любви, а мукам творчества. Но магическая формула произнесена, код, заложенный в неё великим писателем, сработал, волшебные механизмы пришли в движение - Лизе даётся шанс. И она его не упускает! Очень ловко и изящно она заставляет «прекрасного принца» обратить на себя внимание, и тот шаг за шагом сначала идёт её провожать, потом приглашает в театр. Потом – на работу и постепенно превращает жизнь девушки в путешествие Алисы по стране чудес.
Эта страна представляется волшебной только влюблённой Лизе, на самом деле, конечно, это обыкновенная советская страна, как принято сейчас говорить, эпохи застоя. Жизнь молодой интеллигенции в этой стране достаточно подробно описана. Ей посвящены целые главы.
Вместе с героями повести мы уезжаем на электричке в Загорский монастырь, осматриваем памятники на Новодевичьем кладбище, радуемся удачной покупке дефицитной книги, спорим после закрытых просмотров о фильмах и режиссёрах до хрипоты, до момента, пока какая-нибудь «блатная» мещанка не обзовёт наш спор «чёртовым трепом»… Изумительно точно изображено в повести своеобразие людей той эпохи. Тогда для большинства советских граждан мирно уживались рядом самиздат и комсомол, диссиденты и герои соцтруда, андеграунд и обласканная властью Людмила Зыкина. Так, Лиза ночью участвует в коллективном перепечатывании нелегально добытой книжки стихов Высоцкого, а днём не менее увлеченно снимает телепрограмму о юных стройотрядовцах, пожертвовавших заработок на создание памятника героям революции. Одинаково искренне.
Здесь важно подчеркнуть следующее. Сегодня заметно возрос интерес к тем временам, представители разных видов искусства создают многочисленные, пользующиеся популярностью произведения, герои которых, как правило, борцы с системой, свободолюбивые «стиляги», бесстрашные барды, по совместительству дворники и истопники. Заслуга же Светланы Задулиной в том, что она одна из первых на постсоветском пространстве показывает ОБЫЧНЫХ людей – не революционеров и пассионариев, но и не мещан и обывателей, - обычных порядочных, интеллигентных, без пафоса, критикующих власти под шуршание кассеты с еле слышной записью Жванецкого, не замечающих мелочи быта, старающихся делать свою работу творчески, стремящихся к новым знаниям, мечтающих о любви… В повести мимолетно проскальзывает тема гоголевской «Шинели», но герои С. Задулиной не маленькие люди, не ничтожные, не забитые и смирившиеся. Отнюдь нет! Обычные не значит ущербные! Каждый из них – личность, индивидуальность, неповторимый человек. В процессе чтения я не раз ловила себя на желании вступить в их диалог, продолжить дискуссию. А иной раз мелькала и мысль о том, что если бы наши политики почаще слушали таких, как эти, ребят, наша история могла бы развиваться по-другому; не ре-волюционным, а э-волюционным путем, без агрессии и насилия… Утопия, конечно… «Но ты увлекся, читатель! За мной!» (М. Булгаков)
Закрытые просмотры! Творческой интеллигенции они нужны были, как воздух! Просмотры фильмов великих мастеров, многие из которых так никогда и не появятся в прокате, сопровождались бурными обсуждениями. В отличие от своих друзей, профессионалов-вгиковцев, Лиза порой высказывала вполне себе обывательские мнения, например, о рассудочности творчества Андрея Тарковского. Автор повести, с характерной для неё ироничностью, буквально через пару страниц помещает в книге сцену, лучше всяких слов показывающую ошибочность суждения Лизаветы; сцена эта как будто скопирована из фильма «Зеркало»; великое счастье любви дарит Лизе ощущение невесомости, и она воспаряет под небеса, совсем как героиня Маргариты Тереховой…
«Но счастье длилось так недолго…» Очень скоро в жизни персонажей начинаются гладиаторские бои с судьбой. За любовь. А она у каждого своя. Любовь Лизы — самозабвенная и отважная, распахнутая навстречу счастью, вновь и вновь возрождающаяся при малейшем проблеске надежды. Люськина любовь — «правильная», каменная, по-животному эгоистичная ¬- она жена и мать, «она в своем праве». В этом её активно поддерживают родители героев - представители другого поколения. Для них вообще всё просто: любая любовь вне брака — разврат и аморалка. Они даже не понимают, как непоправимо ломают жизнь своим горячо любимым детям, бесцеремонно в неё вмешиваясь!
У Ларисы любовь – полная противоположность люськиной, «современная», «свободная», «без собственнического инстинкта». Так она надеется обмануть судьбу и приманить долгожданное счастье. Но и ей это тоже не удаётся.
А Сергей? Какая любовь у коварного соблазнителя и «изменщика»? А вот у него-то как раз самая жертвенная и безнадёжная, самая истерзанная. Сергей, как и его любимый Бузыкин - герой фильма «Осенний марафон», не в состоянии сделать решительный шаг и порвать с кем-то одним; либо с Люськой, либо с Лизой. Он наивно хочет, «чтобы всем было хорошо». Он мучительно ищет выход из заведомо безвыходного положения и катится по замкнутому кругу, который сам назвал «Клетка, белка, колесо» - такой маленький, лично для него вариант Сансары. Этот несчастный соблазнитель, безусловно, едва ли не самая трагическая фигура в повести. Он абсолютно одинок в своих проблемах, но не жалуется, молчит и курит. Лишь однажды его отчаянье внезапно прорывается наружу, и изумленная Лиза ужасается открывшейся перед ней бездне. Для других же он по-прежнему, «слабак»…
Итак, умная и совсем не «бедная» Лиза, столь решительно начавшая борьбу за счастье в начале повествования, в конце его приходит к выводу, что никто, кроме нее, не сможет завершить эту историю всеобщих потерь и страданий… Она заканчивает её победительницей – исчезает из города, выходит замуж - за итальянца, между прочим, вся - в шоколаде… А жалкий соблазнитель влачит серую семейную жизнь, находя утешение только в любимой дочери… Радуйтесь, феминистки! Справедливость восторжествовала! .. Почти… Если бы не эпилог.
В эпилоге «этот несносный автор» все опять переворачивает с ног на голову! Пресловутое колесо сергеевой Сансары, сделав за прошедшие много лет полный оборот, возвращается в исходную точку. Ничего не поменялось, но тайное стало явным. Получается так, что изменник Сергей все эти годы сохранял верность своей любви, а победительница Лиза на поверку оказывается скорее «бедной», чем успешной в плане сердечных дел… И опять любовь предстает перед ними во всей своей неотвратимости, бессмертная, как вирус, и во весь голос заявляет о себе словами популярного хита Аллы Пугачевой, что без неё, мол, им обоим, Земля мала, как остров и лететь им без неё, как вы сами понимаете, с одним крылом. И опять они оказываются в ситуации невозможного, но и неотвратимого выбора. И что же им теперь делать? Одно только на их месте мне пришло бы в голову. Слова альтернативного, и тоже популярного хита: «Сука-любовь»!
Однако, несмотря на все драмы, слезы и трагедии, повесть читается легко и увлекательно. Чёткий, точный стиль изложения — в лучших традициях классиков русской литературы, по-хэмингуэевски ёмкие, яркие диалоги, неповторимое обаяние авторской иронии, мгновенно разряжающей напряжение и раскрашивающей действие неожиданными красками – вот вкратце факторы успеха этой повести не только у почитательниц женских романов, но и просто у любителей хорошей, умной прозы.
Наталья Стеблюк, режиссёр
Светлана Задулина 22.09.2021 18:13 • Заявить о нарушении
+ добавить замечания
Никаких оценок и кликушества
Мемуарная литература - это феномен русской культуры. Начиная с "Жития протопопа Аввакума" издавалось и издаётся немалое количество трудов, представляющих собой свидетельства очевидцев, воспоминания, эссе о пережитом и увиденном. Каково же место работы Светланы Задулиной в этом многообразии? Автор воспоминаний - журналист по профессии. Это во многом определяет характер текста: его легко читать! С помощью минимального количества слов ей удаётся нарисовать очень зримые картины и психологические портреты.
Пусть это покажется странным, но мне вспомнились слова, написанные 80 лет назад литературоведом, яркой личностью с трагической судьбой князем Д. Святополком- Мирским: "Главная прелесть текста, помимо нравственной высоты автора, в совершенной простоте и непритязательной искренности рассказа, а также в великолепном чистейшем русском языке, каким могла писать только дворянка, жившая до эпохи школьных учителей". Речь идёт о мемуарах Натальи Долгорукой "Своеручные записки". Так и о книге Светланы Задулиной через полвека можно будет сказать, что таким языком могла писать только журналистка до эпохи интернет-сленга.
В её книге мы находим много конкретных деталей, которые будят уже мои воспоминания - читателя, так как мы жили в одно время. "Почему-то каждый Новый год я была снежинкой. И мой костюм всегда состоял из короткого, пышного накрахмаленного марлевого платья и короны, украшенной стеклянными бусами, а также тапочек, обшитых ватой и блёстками из битых ёлочных игрушек" - всё это про меня тоже! Я наощупь помню эти блёстки на вате...И таких деталей - первый капроновый бант вместо шёлковых атласных ленточек, Деды Морозы, говорящие женскими голосами, - очень много. Поразительно, как сохранила память автора столько удивительных изюминок времени.
Некоторые авторы мемуаров прибегают к вымыслу по ассоциациям. Это считается одним из литературных приёмов, украшающих произведение. Светлана Задулина напрочь отказывается от этого. Её журналистского мастерства хватает, чтобы из реальности выстроить изящную новеллу. Чего стоит, например, история про то, как маленькая Света шла в детский сад, специально пристроившись к незнакомому военному, чтобы все увидели и поверили ей: "Мой папа- лётчик!". Фольклорная практика, "чёрная" лестница - период студенчества в городе Томске. А история последней встречи со свекровью - практически завершённый рассказ. И мы можем много выделить таких, по-своему завершённых, новелл в воспоминаниях.
И всё-таки записки Светланы Задулиной прежде всего имеют ценность как исторические свидетельства. Отметим степень лаконичности и изящества в подаче материала:
"Страной правил тогда дяденька Хрущёв, и в нашем целинном городе большой проблемой стало купить молоко и белый хлеб. Как сейчас помню истошный крик како-то женщины, бегущей по улице: "Сай-ки привезли-ии!"
Или: "А когда построили вышку и у некоторых соседей появились телевизоры, к ним стали ходить чуть ли целыми подъездами. Так и говорили: "Я пойду на телевизор к...", брали табуретку, стульчик, иногда - семечки. Не помню, чтобы счастливые обладатели телевизоров выказывали по этому поводу недовольство, а ведь в квартиры к ним под завязку набивались не только взрослые, но и дети".
Просто факты, а за ними - характеристика уровня благосостояния советского народа того периода.
Иногда к описанию эпизода добавляется публицистический комментарий. Вот интересный сюжет: "Я увидела, как среди зарослей ловко орудует мальчишка лет тринадцати - турок или чеченец, точно уже не помню. Он посмотрел в мою сторону и, ни грамма не смущаясь, продолжил воровать подсолнухи. Я не выдержала и пристыдила его. Он не обиделся, а как дитю неразумному пояснил мне, что красть стыдно только у соседа, а у государства - нет.
- Тебя дома так учат? - спросила я.
- Да, - не смутился он.
Тогда я ещё не понимала, что наша великая Родина не для всех была матерью. Для многих своих граждан она в образе государства была пострашнее самой жестокой сказочной мачехи. И чего с ней было церемониться?! Я долго не могла понять причину русофобства у многих народов после того, как Союз развалился. Потом поняла: главная из причин та, что именно с русским народом связываливсю жестокость государства по отношению к его гражданам."
...Итак, читателя ждёт хорошим словом написанное, через опыт автора пропущенное путешествие по советскому и современному Казахстану, побываете вы в Томске, Омске, а затем - в Питере. Мелькают в воспоминаниях Москва и Ташкент. Вам откроется закулисье телевизионной журналистики, особенно интриг рыночного периода, вам представят и много благородных человеческих проявлений в этой непростой среде. Вам откроется судьба талантливого человека.
Светлана Задулина совершила поступок, написав эту книгу. Это отражение жизни второй половины прошлого и начала этого века от имени своего поколения. Меня переполняют чувства сопричастности и благодарности Светлане за этот труд.
Галина Татаринова, член Союза журналистов России (СССР) с 1975 года. Омск
Лиза, Лиза, Лизавета... повесть о любви и невернос
© Copyright: Светлана Задулина 2, 2022
Свидетельство о публикации №222011800869
Свидетельство о публикации №222011800869
Рецензии