Сказка Планета УС

Говорят, что любовь зарождается от любви к себе, но мало кто знает, что она же там не редко и погибает. Любовью надо делиться с окружающим, она способна подарить жизнь, а если хранить её только в себе – она зачахнет, ей необходимо постоянное движение, от сердца к сердцу, от улыбки к улыбке.

Где-то там, где заканчиваются необъятные космические планеты и начинаются маленькие небесные планетки, которых старшие братья в шутку называют карликовыми, потухла самая яркая звезда.
Не очень просто стать самой яркой звездой. Надо быть очень самовлюблённой. Да и горят самые яркие меньше всех других, сгорают быстрей, но света и тепла от последней вспышки перед тем как совсем потухнуть хватит на армаду планет, если только самая яркая звезда умела любить не только себя. Довольно часто эти самовлюблённые звёзды никого больше не любят, они предпочитают не взрываться, не делиться со всеми своим теплом, а просто сорваться вниз в неизвестность и погаснуть во тьме. Наша самая яркая звёздочка была из таких. Из таких, кому важнее красиво уйти.

Догорев и остыв, она решила не тратить свои последние силы на взрыв, а скатиться вниз по звёздному халату. Звезда катилась стремительно, как будто знала куда. Весь космос осуждал звезду за жадность, ведь окружающие так любят судить раньше времени, особенно самых красивых, особенно звёзд.

Звезда же не обращала внимание и катилась. Как будто у неё была цель.
И вот, наконец, она докатилась до едва заметного тесного ручейка кометок, где холодные, молчаливые, мрачные недозвёздочки трутся друг о друга являясь лишь поясом, разметкой границ Космических Городов. Тех самых Космических Городов, которые люди почему-то назвали в единственном числе - Вселенной. Не так уж и много всей власти у них, эти просторы отличаются от других только лишь тем, что люди могут их увидеть со своей планеты.

Разорвав эту границу, грубо спихнув приклеенные кометы и вызвав у отсоединённых кометок панику и суету, из-за страха не найти себе своё место, она вырвалась из баррикады.

Те самые кометы, которых коснулась падающая звезда – загорелись. Это был её поцелуй. Её дар. Нет, они ещё не полюбили всё вокруг, но уже влюбились в себя. Порой – показать кому-то его собственную красоту куда важнее.
Некоторое время кометки кружили в небе как светлячки, сначала от возмущения, а после от восторга, не веря в своё свечение. Чуть позже, уже не холодными кометами, но тёплыми звёздочками вернулись на места, зажигая остальных и признательно пульсируя вслед падающей звезде. Разумеется, неугомонно заваливая друг друга комплиментами. Так странно это было. Ведь раньше даже не здоровались друг с другом.
Звезда же, улыбаясь восторженным кометам, уже почти совсем поблёкшая, продолжала катиться вниз изо всех сил, которые скопила, чтобы не взорваться. Силы были почти на исходе, а путь ещё предстоял долгий. Куда же спешила звезда? И зачем?

Но подожди! Разве со звезды всё началось? Нет.

Началось всё намного раньше, когда часы ещё не прозвенели двенадцать раз, они даже не пробили полдник. Часы были капризны и упорно звенели только в девять часов утра, точно в завтрак, три раза в сутки. Любой бы взрослый сказал, что они сломаны, но мы то знаем, что у некоторых вещей есть характер.

Маленькая планетка на которой находились эти часы была двухцветной. Одна половинка голубая, как чистое небо, а другая зелёная, зелёная, как лужайка в начале лета.
На зелёной половине стоял стол, за ним стул, а на стуле то сидел, то стоял, худой и высокий человек.
Хотя не обязательно человек, ведь кожа его была цветом свежего салатного листа. В остальном он был человеком. Не считая пушистого хвоста, который свисал со стула. Определённо человек, правда глаза были кошачьи. В целом сложный человек. Не такой человечный как другие. Но не судите по внешности, внутри он был самым лучшим человеком из всех мне знакомых. Из всех трёх. К тому же он был единственным человеком на своей планете, так что не было других людей, кто мог бы усомниться в этом.

Знаю, что звали его как человека, «Ральф». Но буква «Р» куда-то пропала, и стали звать его «Альфом». По правде говоря, никто не звал его ни Ральфом, ни Альфом. Некому было звать. Здесь жил только он. Он, его гусиное перо, чернильница, стол, стул, листья бумаги, да звезда, которая затмевала все другие горящие мячики в небе своей яркостью. По правде говоря, только её свет способен был его согреть, она была не только маяком для него, но и камином для всей планеты.

Если бы, вдруг, вы встретили Ральфа, в его цветной, тёмно-фиолетовой мантии, где-нибудь у себя во дворе, вы бы назвали его «Чудо-юдиком» или просто «чудиком». Так что сойдёмся на том, что имя у него хоть и было, но даже если бы кто-то и был рядом с ним, называл бы по-другому.

На самом деле сейчас Ральф выглядит встревоженно и не может найти себе место. Вот Ральф разгневанно прыгает на стол, пытается допрыгнуть до звезды, кидая в неё клочки смятой бумаги, вот напротив он стоит на коленях и что-то громко читает устремив взгляд к звезде, а вот сидит за столом и что-то сосредоточенно, быстро пишет. Его глаза говорят одно – этот человек уже несколько недель не высыпался.

— Уссс, Ууууссс, — почавкивая концом пера, мычал он.
— Так. Так-так-так-так-тааааак… Я дурак, если так, а это может и не так. Мой колпак - для меня корона, для других корзина. Сказку напишу, звёздочке потом расскажу, вот она обрадуется, — кривляясь и наматывая круги вокруг стола, что-то пел, что-то кричал, безостановочно мотая руками в сторону неба. После, устав, снова садился за стол, опускал перо на листок и начинал писать.

«Значит так. Без ''так’’. Мне кажется, она не любит слово ''так’’. А ещё не любит ''кажется''. Как же я забыл об ''а ещё’’! Вдох, выдох. Тихо, тихо.

Давай начнём историю с сотворения этого мира. Сначала, с самого раннего, ранее чем самое раннее утро, вместо петушиных пений было слово, точнее крик, точнее звуковая волна, которая впервые приобрела звук ребёнка, который впервые самостоятельно сделал первый вдох и испытал самый главный человеческий поступок - стал человеком. Заимел самую постоянную и самую вредную привычку в своей жизни – дышать. Ведь как известно, кислород участвует в большинстве химических процессов, грубо говоря сжигает нас с каждым вдохом.»

Ральф отрывает перо от листа, и нервно грызя его поднимает голову к звезде. Он вопросительно пожимает плечами – звезда молчит. Тогда он сначала начинает выть, словно спутал звезду с луной, а себя с волком, а после резко встаёт и начинает разгневанно бегать, в очередной раз нелепо махая руками. Всё заканчивается тем, что он разрывает лист и только в этот момент, когда клочки плавно опадают вниз, осознаёт, что натворил и в страхе пытается их поймать, словно бабочек, а после поднять с зелёной земли. Нервно извиняясь, он собирает их по клочкам и пытается прочесть вслух. Безуспешно.

— Это всё не так! — с обидой, на вкус похожей на цветную капусту, кричит он.
— Тик-так!
— А? Кто это?!
— Тик-так. Тик-так. Тик-так.
— А, снова вы. Час-ы. Вечно забываю. Сколько сейчас времени?
— Тик-так!
— Точно, время завтрака. Опять.

Ральф быстро встаёт, отряхивается, подбегает к столу и переворачивает его вверх тормашками. В миг вместо письменного стола разворачивается обеденный стол с горячей чашкой песка и печеньями из кристаллов. Перекусив, а после совершив по своей планетке ежедневный обход и обязательно заглянув за край зелёной земли, где начинается вверх-ногами голубая земля, на миг задумался о том, что же там может быть, после недовольно поцокал и вернулся за перо. Перо слегка заскрипело по бумаге.

«Значит тик. Начнём сразу с того, что тот, кто создал эту планету потратил на это 33 мороженого, выпил 7 банок сладкой газировки и съел одну пачку мармелада. После пролежал день с больным животом.
Только вот давайте не забывать, что банки и сахар на этой планете появилось после 23 мороженного и третьей банки газировки, таким образом мы не можем точно знать, как выглядели банки до появление банок, и зачем есть не сладкое мороженное. Наверное, поэтому эту планету разделили на две. Для непослушных детей и послушных.

На этой планете нет законов, но есть последствия. Если будешь нарушать все правила поведения за столом, в гостях, не уважать старших, обижать младших и хулиганить, будешь жить на голубой стороне, где всё вверх тормашками, сплошной бардак. Хочешь вести себя плохо – будешь ходить на голове и набивать себе шишки. А зелёная сторона для послушных, спокойных. Здесь есть земля, по ней можно бегать, прыгать и играть. И не обязательно ходить на голове, можно и на ногах. Здесь есть гравитация, спасибо ей за то, что всё хранит в порядке и ничего не улетает. Главное – не мусорить, иначе заболеет. »

Ральф остановился. Перечитал. И довольный собой встал на стол, протягивая листок небу, а точнее звезде.
— На. Ну наааа. Ну бери же. Это тебе, - протягивая звезде листок, он встал на цыпочки и сосредоточенно чего-то ждал. Видимо не получив того, что хотел, он снова начал разгневанно бегать вокруг стола, после снова разорвал листочек, несколько клочков кинул в звезду, а после как и прежде собирал кусочки и читал их жалобно вслух.

— Хорошо-хорошо. А если это был маленький мальчишка, который любил рисовать на бумаге. Но так случилось, что рисовать то, что обычно рисуют – у него не получалось. Поэтому он всегда рисовал буквами?

Звезда неодобрительно мигнула.
— Ну нет! Стой. Смотри. Сейчас придумаю сходу. Не записывая. Сейчас, сейчас…Во! У девочки был зоопарк. Зоопарк самых удивительных животных. Каждый из этого зоопарка был выдуман. Все-все когда-либо кем-либо выдуманные животные. Вот какое бы животное ты выдумала для его коллекции?

Звезда начала мигать всё чаще и чаще. Словно она хотела привлечь к себе внимание, как лампочка, которая скоро отключится. И это получилось. Ральф, который Альф, но которого никто никогда не звал, а если бы и был кто, то скорее всего звал бы по-другому, в суматохе листал листья, копошился в порванных клочках и бормотал:
— Вот слушай. Сижу я значит как обычно. Живу, точнее существую. Во тьме незнания. А тут бац и вспышка. Не знаю почему мне так нравится посвящать в последнее время каждое своё приключение тебе. Но раз есть желание, то буду ему следовать. Верно? Это же не зря? Ты же не зря подарила мне свет?

Ральф пытался выиграть время, отвлечь звезду, заинтересовать. Но разве звезду возможно этим зацепить? Чем вообще звезду может заинтересовать маленький человечек, который не очень то и похож на человечка? Которого даже по имени никто звать не будет?
Тогда он начал вытряхивать всё, что было в карманах. Чего только не было у него в карманах! Скрепки, булавки, обёртки от конфет, значки – всего этого не было, ничего в них не было, кроме крошек и листочков. Наконец, найдя в пустом кармане какой-то свёрток, сложенный аккуратно в несколько слоев, он обрадовался.

— Вот, бери! Держи. Я это для тебя написал. Помнишь? Сказку! Пожалуйста, прочти…или хочешь, я прочту? Как раньше?

Ральф всё ещё сжимал клочок бумаги в своей светло-зелёной руке и протягивал его к небу. Но Звезда темнела-темнела и наконец, потухла. Она исчезла, повергнув его планетку во мрак. В тёмную пещерку с маленькими светлыми дырками в потолке, которые не согревают, толком не освещают, но дразнят. Он некоторое время молчал, ожидая хоть знака. А после, не видя текста, но водя по листу пальцем, стал читать вслух.

— Никогда не понимал почему пустота притягивает меня. Больной пустолофиля. Хотя нет, я вру. Я понимаю. Я надеялся найти Мать Пустоты, Чёрную Дыру, которая сможет перенести меня в царство букв. Но они все не настолько пусты! Понятно? Недостаточно! Тогда я захотел стать плохим и окружил себя плохими, но долго я не смог, ведь мне не нравятся плохие поступки, я ж в самом деле хороший. И тут засияло. Зачем мне быть таким, каким меня заставляет быть окружение? Надо быть собой, самобытным. И даже в холодной тьме светить, если ты хочешь светить. Тогда я впервые поднял голову, перестал быть черепахой, осознал, что пустота не моё, равнодушие и злоба – чуждо мне и я увидел тебя, я замахнулся на тебя, Звезда моя и больше не смел опустить голову. Совпадение ли это? Что я, решив светить изнутри, увидел свет снаружи? Уж лучше быть засвеченным твоей красотой с больной шеей, чем утонувшим в глухой темноте. Зачем ты дала мне надежду? Ответила взаимностью? С самого первого твоего появления ты разгоралась с каждым днём всё ярче и ярче, с каждым написанной в твою честь буквой…Почему ты стала гаснуть? Неужели я так скучен? Неужели ты устала? Неужели... А может дело во мне? И просто я перестал светить изнутри, а ты лишь отражение моего света? Быть может я недостаточно тебя любил в последнее время или ещё хуже, стал принимать тебя как должное?

Глаза сильно болели от резко свалившейся темноты. Словно кто-то давил на веки большими пальцами рук. А может это он и давил? Он же не видел своих рук. Во тьме у тебя нет рук, во тьме нет тебя, во тьме – ты становишься частью тьмы, если ты не горишь.

Вдруг что-то сверкнуло. Он радостно поднял ослепшие глаза, надеясь хоть на прощальный поцелуй, прощальный взрыв света. Но нет. Это была не она. В глубине космоса, где-то там, куда упала его Звезда, кучка чёрных комет, словно спуталась, завертелась в суматохе, в поисках своих мест. А после они загорелись. Пока ещё слабо, но уже впечатляюще красиво. Это было странным зрелищем и весьма ярким, по причине их сгущённости. Он не догадывался, что кометы могут загораться как звёзды и могут быть настолько пронырливы, как мошкара. Но через пару секунд салют закончился и всё вернулось на свои места. Правда теперь они напоминали гирлянду. И если бы это случилось в другое время, то он бы насладился красотой, но Ральф был погружён в страх, поэтому остался без вдохновения. А жаль.
Слепо смотря в пустоту, он продолжал читать. Читать по памяти, не обращая внимания на чудовищ, которые рисовало ему его воображение во тьме.

— Все. Все они недостаточно пусты. Все заполнены мусором тех, кто был до нас. И мы. Мы все - огромные, громыхающие груды вещей, забытых теми, кто никогда не вернётся.
Какой маленький принц с мечтающим взглядом?! Разве что убирающий лопатой свою планету от мусора. Но мусора так много, что создаётся ощущение, будто он не убирает, а перекладывает с места на место мусор на мусор. В моём раю писатели живут вместе со своими вымышленными персонажами и постоянно, в час завтрака, защищаются от созданных моим воображением чудовищ...

И ВДРУГ!
Планета содрогнулась. Ральф упал на зелёную землю.
В это время, на другом конце планеты, на том самом, голубом, чья земля была необычна невесома из-за иного притяжения что-то случилось. Сначала Ральф почувствовал, как будто он потяжелел на пару секунд, да так, что не мог подняться с зелёной земли, а после, привстав увидел, что голубая земля перевернулась. Из того самого края зелёной земли, где начиналась голубая – к нему кто-то бежал. Что-то знакомое было в чертах приближающегося человека. А за ним другой, после ещё. Некоторые силуэты были странными, другие причудливыми, а кто-то так вообще обычным. Это всё были вымышленные герои Ральфа, его придуманные персонажи…

«Есть такая легенда. Легенда, которую рассказывают всем маленьким звёздам. Легенда эта гласит о том, что падающая звезда – может исполнять желания. Но никто не верил в неё, даже те, кто рассказывал о ней и повзрослев все забывали. Все, да не все. Сегодня моя шея окончательно избавилась от оттёка из-за постоянно поднятой головы. У некоторых звёзд всё же есть сердце, и оно прекрасно. Конец. А бывает ли конец в истории, которая произошла в космосе?»

— Мой Ус растёт. Моя планета-кружок "уютно скучных" процветает, —откинувшись на стул, и наматывая на палец свои усы, которые наконец-то стали расти радостно оглянулся Ральф на своих новых друзей, а после на блестящую жемчужину, размером с кирпич, которая мирно поскрипывала мерцая разноцветными цветами. Сердце той самой Звезды. Всё, что осталось от неё, когда она упала на его планету и оживила буквы, написанные им.

Тем временем часы позвали на завтрак, а у горизонта появились совершенно иные силуэты. Огромные, уродливые, когтистые и зубастые. Его выдуманные чудовища вернулись, они знатно проголодались и готовились к бою, но теперь он был не один.