Голубоглазый Лель

     Лель в славянской  псевдомифологии мелкое
     хулиганистое божество, «заведующее» любовью.
     Ну, почти купидон, только без европейской слащавой               
     барочности (от «барокко». Лесной брутал. В      
     общем, дремучая  лешеподобная сущность, рождённая
     фантазиями гениального драматурга  А.Н.Островского.

            Что-то огромное, лохматое и колючее придавило мои ноги к раскладушке и поползло-потянулось к горлу. Спросонья, я  забился, забулькал, пытаясь прорвать тонкую пелену сна, делящую сознание на «до» и «после», пока не разобрал в горячем дыхании существа, посягающего на моё здоровье осмысленные слова: «Женёк, Женёк – это я. Тише ты – весь отряд разбудишь!»
     Какой тут, к лешему тише, чуть со страху Богу душу  не отдал.
     В  «существе»  я признал друга юности, позывной «Корнеич», он же «Дед». Столь колоритные возрастные прозвища были дарованы молодому человеку из-за привычки носить бороду, которую он  чрезвычайно любил и всячески «холил, нежил и лелеял».

     Прибыл он ко мне среди ночи после  променада с особой женского пола по окрестным перелескам Эн-й области, в районе Молодежного лагеря «Волгарь» - другой географической привязки к местности не знаю.  Именно здесь уже второй месяц вершил свои трудовые будни студенческий строительный отряд  «Факел-78» нашего пединститута.
      «Представляешь, познакомился с внучкой Чапаев!,» – торопясь и проглатывая половину  слов  сообщил  на ухо поздний гость.
     «Какого?» – ещё толком «не продрав глаза» вопросил я полностью деморализованный информационной атакой.
     «Василия Ивановича» - блеснул эрудицией новоявленный Йети.

      В молодёжном лагере никого по моложе не нашлось, подумал я, но озвучил более толерантную версию: «Есть много друг Горацио на свете, чего не снилось нашим мудрецам…» И всё-таки засомневался – может быть с правнучкой?
     «Какая разница!» – погружённый в гибельную  пучину эротических переживаний отвечал мой  друг.
     «Она мне говорит: ты мой голубоглазый Лель. А это кто?»
     Передо мной сидел кареглазый, с начинающим оформляться животиком, молодой человек двадцати трёх лет. С блуждающим взором и  какими-то перьями в бороде. Из леса, понятно….

      Идентифицировав личность дружка, как мог  пересказал новоявленному Лелю краткое содержание известной пьесы.  Впрочем,  хорошо если всё это кончится хорошо – подумалось мне не кстати.
       Каждый вечер, двигаясь на ночлег строевым шагом наш «боевой ССО» возвещал - предупреждал, буквально разрывая «тишь да гладь и известную благодать», начинающего дремать молодежного лагеря, что территория занята!
      Конкуренты – вон!
      Но пока мы пели, как говорится, Лели были при деле… Отрядная песня, надо сказать была звонкая, особенно последняя строфа припева, которую не смею воспроизвести в оригинале:

     Ночь темна, шумит тайга тревожно,
     И ни шороха кругом.
     По тропинке очень осторожно
     Все мы шестеро идем.
     Мы идем тропинкой очень узкой,
     КГБ ни в жизнь нас не поймать!
     Сэр Антонио, ну как это там по-русски?
     «… … … мать!»

     Ночь тиха, и чавкает трясина,
     С самолета выброшен десант.
     И ведет нас рыжая скотина –
     Старый белый русский эмигрант.
     Он, подлец, засадит нас в кутузку,
     Вместе с ним мы попадем в тюрьму!
     Сэр Антонио, ну как это там по-русски: 
     «How do you do!»

     Джони продал ферму в Алабаме,
     Записался в ФБР.
     Он goodbye сказал старушке маме:
     Мигом я смотаюсь в Эс-Эс-Эр!
     Не один гектар попорчу кукурузки!
     Покажу, как фермы разорять!”
     Сэр Антонио, ну как  там по-русски:    
     «Ёкарный бабай!»

     Папа отдал Джону два  мильона,
     Чтобы мог свободно жить.
     “Спи, папуля! Мальчики-шпиёны
     Небоскребы смогут защитить!
     Не один гектар попортим кукурузки! 
     Мы покажем, как фермы разорять!”
     Сэр Антонио, ну как  там по-русски:
     «Бэдный мой мать!»

     Слышен лай собак, а это значит,
     По пятам враги идут.
     Это значит – очень плохо,
     Это называется капут!
     Ну так что ж! Покажем этим русским,
     Как американцы умеют воевать!
     Сэр Антонио, последний раз по-русски:
     «……….   ………    мать!»

     Этот рефрен под левую ногу, мы орали особенно громко  - и он ещё долго кружил над  лагерной стройкой, шарахал о стены обжитых уже корпусов,  волна за волной   бил о речные заводи и камыши, пока не глох совсем в широком заливе, давно отражающем  знакомые чёрное небо, звёзды и луну.
      Двадцать молодых ребят в зелёных куртках ССО, появившихся в «Волгаре» полтора месяца назад произвели фурор в рядах  двухсот (минимум!), в большей степени юных, обитательниц этой кузницы, здравницы и житницы одновременно.
     Выглядели мы по началу «как с иголочки», но в работе наша зелёная стройотрядовская форма быстро поизносились и к описываемому времени автор этих строк переживал такой кризис с одеждой, что кроме работы перестал показываться на людях. Дело в том, что ехали мы работать в Костромские леса с соответствующей экипировкой, а попали в молодёжный лагерь.

     И как жить?
     Правда,  у меня кое-что было.  Как чувствовал, - привёз сильно поношенный, но крутой польский джинсовый костюм «Королевская Одра», весь в багровых тонах, и   неожиданно обнаружил, что чумовые джинсы протёрлись, простите,  -  по всей попе.   
     Как я дома это проглядел? 
     Отбил слёзную телеграмму жене и пока ждал посылку решил  поправить положение. Идея была такая: найти кусок красной кожи,  вырезать и пришить  два кругляша на  задницу.  Всего-то делов… 
     Это даже модно!

     Но, какой дурак будет бросаться кожей. В СССР она на дороге не валялась.  А валялась старая сумка почтальона. Пришлось довольствоваться куском подходящего по размерам жутко красного с фиолетовыми прожилками дерматина. Пол дня вырезал и пришивал  - проклял всё, так исколол руки. Наконец надел штаны с негнущимся как жесть кожзаменителем и, трепеща – как встретит бомонд - в обновке вышел к людям.
      Как я думал.
      Но это были нелюди: смотришься, как павиан в брачный сезон – оценили обнову дружбаны. У них как раз покраснение ягодиц в этот период…


    Администрация лагеря сразу включила наш ВИА в план культмассовых мероприятий и первое, с чем пришлось столкнуться нам так это с бесконечным сериалом – конкурсом «Рыцарь «Волгаря», организуемым с каждым женским заездом. Приезжих мужиков, почему-то  было не много. А тут,  каждые две недели – конкурс!
      Наш творческий коллектив решил эту задачу раз и навсегда, предложив небесталанному исполнителю «Деду», а теперь «Лелю» звание «Рыцаря» пожизненно.
      Был написан крепкий сценарий, приготовлены ходовые скетчи и шутки, песни и танцы.
       И «Дед»  стал недосягаемым.
      Приезжая шантрапень в штанах тужилась, пыжилась, как могла и пыталась бороться с коллективным интеллектом и задором стройотряда, но это была битва Гектора и Ахиллеса. К освещаемому периоду наш друг был в пятый раз номинирован на звание Джеймса Бонда и Джона Леннона, Геракла и Шварценеггера, Алена Делона и Вячеслава Тихонова одновременно.
      И… зазвездил!
      Девчонки заглядывали ему в глаза, поджидали его на танцах, ловили на стройплощадке и ловили вообще везде…  Это, конечно кружило голову.
      Дошло  до напрягов и в самом трудовом коллективе.
      Из-за зависти конечно.

       И от безделья.
      Дело в том, что поскольку работы, производимые нами в лагере были объектами не первоочередной необходимости, а так – по благоустройству – то строительные ведомства не торопились нас обслуживать. Бойцы ССО  в ожидании стройматериалов маялись бездельем. Маялись, маялись и придумали затею.
     Игру.
     Но, как на настоящей войне.

     Нужно было на приличном,- со стадион,- перекопанном вдоль и поперёк поле незаметно набрать двадцатилитровую выварку ледяной воды (а она, из артезианской скважины вся такая!), незаметно же подобраться к жертве (для её отвлечения целые спектакли разыгрывали) и внезапно облить с ног до головы. На августовской жаре, да в работе – потрясающие впечатления – дышать начинаешь с сорок пятой секунды. Сам собой организовался штаб, который начал придумывать такие сложные и интересные комбинации, что привлек внимание отдыхающих. Теперь из «болеющих» были целые гроздья, висящие на балконах пятиэтажек и широко рассевшихся на ближайших скамьях. Что, естественно, стимулировало наши творческие возможности.
     Никто не знал, где и когда разыграется следующий акт  «трудовой» драмы. И это напрягало: работаешь, а голова, как радар на военном аэродроме – на триста шестьдесят градусов.
     Что характерно, лавным затейником был Дед. Облиты были почти все. Кроме него. Больно вёрткий оказался. И хитрый. Дни шли…
     Но и на старуху бывает проруха!

     Однажды Дед, которому надоело копаться в траншее, покинул нас, и ни с того, ни с сего, вооружившись лопатой-винтовкой стал изображать немецкого надсмотрщика времён войны. Быстро «вошёл в образ». Покрикивал на нас и порыкивал. Требовал, как в документальной хронике «курку, млеко, яйки». Гад.
      Как-то сразу все поняли – пришло его время.
      Мой позывной, кто не знает – Ганс. Наверное от того,  что в детстве  жил в ГДР. И я на ломаном немецком стал отвлекать Деда всячески провоцируя его подыграть мне. На втором плане народ уже наполнил  сосуд. Главное не дать ему обернуться. Любой ценой!

      Но вдруг, Дед решил разыграть другой сюжет. Ни с того, ни с сего. Вынул из шорт чёрный от злоупотребления давно не стиранный носовой платок, намочил его и расправив, прилепил  на грудь, как нагрудные латы. И оповестил мир, что он теперь римский  воин.
     Я поперхнулся, а бойцы,  за его спиной   чуть не обронили орудие судного дня. 
     Пришлось молотить все поговорки и пословицы, которые прочитал и запомнил в энциклопедии.  И тут – глас народа, глас Божий – Дед произнёс единственное слово, которое знал на необыкновенно конкретном  латинском языке: AQVA! 
     И Ниагара пала на его голову!!
     Рёв в траншеях и на балконах оповестил окрестности о победе.
     А Дед вместе с водой стёк в траншею.
     Вот так, - загордился коллектив: как бы ты высоко в небо не смотрел, видишь ты его всё равно из траншеи.  А если звездишь на сцене, то благодаря исключительно стае, которая тебя  воспитала.
      Понятно?

      Вот ещё один обаятельный и, как вы поймёте далее – умный член нашей же банды, выросший аж до звания бригадира  в номинации «строительный подряд». – Симонок. Почти каждую ночь он просиживал за планами пятилетки, коих, как известно всегда было громадьё, измождённый приходил в отряд под утро (конечно нарушая дисциплину), но! – никогда не забывал о трудовом коллективе: то килограмм масла сливочного притащит,  то банку тушёнки, то крем для бритья. Хорошо воспитали парня родители!
      А вот Дед не внял истине и, даже,  покусился на святое. На сакральную (даже в наших играх) власть.  Командир отряда ССО по росту (1 м. 85 см.) и по положению (вождь) принадлежал к высшим слоям общества.
      - Был на первых ролях в ансамбле.
      - Зашибись, как играл в футбол.
      - Раздавал нам зарплату.
      - В наши игры не играл.

        В обеденный перерыв этого же дня состоялось собрание коллектива, где обсуждались актуальные проблемы дисциплины (Дед),  разбирались разные аспекты ночной жизни (тоже Дед). В общем, надо было «построить» некоторых с позволения сказать членов нашего коллектива (опять же Дед).
      Но первым вопросом повестки стояла актуальнейшая тема – еженедельное выделение  каждому бойцу по пяти рублей в счёт зарплаты  в пятницу вечером, поскольку в субботу мимо бара пройти  не было никакой возможности.
     А там хорошо.
     Там,  за три рубля (что б вы понимали всю астрономию цифр – 40 рублей  месячная стипендия) наливали коктейль «Полёт» (коньяк+кубинский ром+шампанское). Бокал в 250 грамм, осилил и… в полёт!
     Ты смелый, ты красивый, ты это… сексуально-сексапильный, вот ты кто!
     А без «Полёта» ты кто?
     Никто…
     Валера-бармен в долг не давал. 
     Все бутылки, собранные в окрестных лесах были уже сданы.
     В пригородах Костромы, куда мы уже добрались с этим делом большая проблема - конкуренция местных.
     И этот вопль души был услышан!

     Командир обещал помочь финансово…  Тем более было непонятным, странным и противоестественным то, что произошло дальше.
     В самый разгар прений, подкравшийся сзади Дед и вылил на голову ведущего собрание командира двадцать литров воды. В гробовой тишине пострадавший – нервы стальные канаты – встал, как лазером проехал взглядом по достоинствам эротического символа лагеря и пнул пустой цинковый жбан  нафутболенной ногой так, что  он (так и не нашли) улетел в соседнее болото.
       Благодаря Бога, что нога выбрала жбан, а не промежность Дед отбыл восвояси, а коллектив задумался, как отомстить супостату за ни в чём неповинного командира. И надумали. Объявили  бойкот лишенцу.

           В соседнем леске накосили двухметровую,  вызревшую в огромные жала крапиву и щедро разложили на матрасе террориста, под его простынкой. И занимаясь кто-чем стали ждать несчастного, который не заставил себя долго ждать. Явился, как никогда рано. Наверное внучка дала  «отлуп»  язвил я в душе.
     С садо-мазохическим наслаждением коллектив наблюдал, как приговорённый, раздевшись, завалился на постель, надеясь, что в «объятия морфея». Через пару минут ему бы не помешал морфий. Весь в волдырях объект заметался между раскладушками, забарабанил босыми пятками по полу, и расчёсываясь  от жуткого жжения  принял единственно  правильное  решение – вытряхнул всё с балкона, вместе с матрасом.

     Но главное фиаско ждало его впереди.
     Наступил день отъезда внучки Чапаева. - крепенькой девчушки, которая до последнего, до прихода «Икаруса» ждала своего голубоглазого  Леля. Но в числе других, после неспешного завтрака, сказочный персонаж проследовал мимо неё, не удостоив даже взглядом.
      Когда я вышел из корпуса слёзы на её лице уже подсохли, а молнии из чудных глазок только начали сыпаться. Гром души своей она материализовала в короткой записке, которую  писала,  что-то нашёптывая. И попросила меня передать этот message  своему кумиру. Лицо её при этом стало злым и сразу потеряло  прелесть задумчивого профиля любимой лошади Василия Ивановича.  Я  обещал передать папирус. Автобус тронулся, она  почему-то помахала мне.
     Коллектив бандерлогов внимательно наблюдал за развитием сюжета. Я передал письмо лично  адресату в руки, но безжалостные соплеменники потребовали немедленной и громкой читки вслух.

      Дед,  не торопясь, с чувством, толком, с расстановкой, как очередную  торжественную реляцию начал:
– Дорогой Лель! Он победно осмотрел  припавшие к нему, разверзшиеся глаза, уши и рты.
 -Такой редкой…  я ещё не встречала.
      Не ожидавший  такого развития сюжета, чтец поперхнулся и хотел  свернуть представление, но это было не по законам стаи. Взревев, она потребовала продолжения спектакля.
- Всем ты хорош, но не в постели.  И, что-то ещё. Обидное-преобидное.
     Привезли бетон. Народ, рассосался  на работы.  Дед остался на лавке один.
     На него было тяжело смотреть. Слушай, сказал он мне, надо было подойти к ней? Попрощаться…
       Я приобнял его:  надо было, брат, надо…
       А внучка, всё же что-то нашептала.

       Через неделю, не перенеся унижения от внучки Чапая, если быть  точнее - осатанев от безделья и безденежья -  наш герой, выражая настроения определённой части трудового коллектива, на  терриконе наваленной экскаватором земли возвёл из досок огромный крест и начал «служить» панихиду по зарплате за последние два месяца. Дурачась, собирал своим действом многочисленных зрителей, - «советских  отдыхающих и гостей костромской земли». Которые, «не могли перенести поношения, уничижения, оскорбления заслуженного отдыха трудящихся».
       В общем, стукнули, куда надо!
       Тут же из Москвы прикатила комиссия из ЦК ВЛКСМ и,  в актовом зале начали распинать Деда  «за всё в чём был и не был виноват». Долго вбивали в незрелые наши головы тезис о том, что таковые преступления перед партией и комсомолом должны быть смыты, хорошо не кровью, а потом - не этого прекрасного лагеря, а совсем другого…  И Центральный комитет будет предлагать ректору исключить «духовного отказника» из института. Имя его навеки вычеркнуть из сакральных текстов приказа о зачислении. А сами приказы сжечь и пепел  развеять с   телебашни над городом.

        Но стая не позволила стать Деду ещё  страстотерпцем и мучеником.
        И отбила его у заезжих экзекуторов.   
        Отряд единогласно решил «взять на поруки» и  «перевоспитать»  «оступившегося товарища».
PS.
Осторожнее нужно быть с обиженными женщинами, тщательнее!
Особенно, с  потомками легендарных героев…