Ночь великого делания

Поль закрыл последнюю клетку. Эта группа белых лабораторных мышей его порадовала. Седьмой день приема их нового препарата, а они уже шустро бегают по клетке и активно едят. Надо еще раз внимательно проверить все результаты и пора переходить к испытанию на людях. К сожалению, очагов редкой формы тропической лихорадки становится все больше. Кроме Центральной Африки они уже обнаружены в восточных районах Индии и в разных частях Южной Америки.
Странным было то, что места, в которых возникали очаги страшной болезни, были достаточно глухие, мало связанные с активной жизнью своих стран, и уж тем более почти не связанные с мировой активностью. Поэтому было непонятно, как смертельный вирус пробрался в отдаленные друг от друга регионы. Среди прочих выдвигалась версия, что он просто спал несколько столетий, а сейчас пришло время и он начинает активизироваться.
Поль меньше всего был склонен поддерживать именно эту версию. Однако в памяти всплыла семейная легенда о предке, основавшем их фармацевтическую династию.
Поль, прапраправнук бывших аптекарей, еще раньше алхимиков, сейчас занимается разработкой новых лекарств, продолжая семейное дело, и все чаще вспоминая амбициозные планы своего предка, мечтавшего сотворить эликсир бессмертия, если и не о бессмертии, то о пилюлях значительно увеличивающих продолжительность жизни, Поль задумывался.
Но это не сейчас. Сейчас срочно нужно лекарство от практически неизвестной болезни. А может быть она действительно та самая, от которой умирал его предок в средние века. Неизвестно откуда она взялась в те годы в Европе. Ее не знали. Лечить не умели. Почти 80% заболевших умирали. Через два года болезнь исчезла, словно бы сама умерла, а может быть и правда, уснула. И вот теперь проснулась. Эх, если бы предок оставил рецепт того лекарства, с помощью которого его излечил его учитель. Но кроме двух старинных рукописей с непонятными текстами и этого предания об излечении его от смертельной болезни с помощью таинственного алхимического вещества, который передал учителю незнакомый человек в черном плаще, из того времени до наших дней больше ничего не дошло.
Поль собрал свои записи, огляделся. На дальнем конце большого стола лежал маленький полиэтиленовый пакетик. Поль взял его, повертел в руках. Никакой маркировки. Как такое возможно в их лаборатории со строгим учетом всего и вся. По цвету порошок напоминал тот, который они синтезировали для производства лекарства, над которым сейчас работала вся его лаборатория. Однако без экспертизы нельзя было это утверждать наверняка.
Настроение испортилось. “Завтра учиню тщательную проверку”, – думал Поль, убирая порошок и бумаги в сейф, выключая свет и закрывая лабораторию. Отметив пропуск, Поль вышел на улицу. Над горизонтом висела огромная красная Луна. Поль хмыкнул: его древний предок наверняка в такую ночь какой-нибудь магический ритуал проводил бы.

          * * *

Маркус внимательно еще раз проверил все расчеты. Так и есть сегодня та самая ночь, ночь, в которую все первичные элементы и начала будут взаимодействовать друг с другом, создавая оптимальные условия для трансмутации материи и духа.
Сегодня можно попробовать, … сегодня нужно попробовать провести заключительный этап всей той работы, которой он занимался уже полгода, расшифровывая древнюю алхимическую книгу. Маркус правда не был уверен, что он правильно создал вещество кальнарио, о котором слишком мало было сведений в его книгах. И все-таки надо рискнуть. Следующий благоприятный для такой работы день случится через несколько лет и он, Маркус, может до него уже не дожить. Ему уже очень много лет. Он давно седой старик. Слабеют силы, слух, зрение и только ум по-прежнему остер и энергичен. И селён даже больше прежнего. Опыт и знание – его мощное оружие.

Когда Луна поднялась над горизонтом и заглянула в небольшое окошко под самой крышей старого мрачного здания, она увидела пылающий огонь в печи, в перегонном кубе булькала бурая жидкость, седой старик, склонившись над весами, вымерял и смешивал разноцветные порошки.
Маркус всматривался в старую рукопись, пытаясь разобраться в незнаком тексте. Здесь была тайна недостающего вещества. Он чувствовал это.

В дверь постучали. Маркус насторожился. Ночной гость – плохая примета. А когда он приходит во время работы – это может свести на нет результат многих месяцев. Стук повторился.
Маркус пошел открывать. На пороге стоял высокий человек в длинном черном плаще с капюшоном. В полутьме Маркус не разглядел его лица, но ему показалось, что он еще достаточно молод.
– Сегодня тот самый день, – сказал гость и протянул ему маленький холщовый мешочек. – Сегодня все получится.
Он повернулся и стал спускаться по лестнице.
Маркус вернулся к столу. Визит выбил его из колеи. Он никак не мог сосредоточиться. Мысли прыгали и путались. Маркус развязал мешочек и заглянул в него. Там был порошок, серо-красного цвета. Сердце дрогнуло. Похоже это оно, то самое недостающее ему вещество.
Он осторожно взял щепотку, растворил ее и стал проверять его на реакцию с другими веществами. Душа ликовала. Это был кальнарио, недостающий элемент в его работе.

И тут в дверь снова постучали. Старик замер. Нет, сегодня он не позволит внешним силам испортить его работу. Сегодня важный день. Сегодня он получит философский камень.
В дверь продолжали стучать. Старик не шевелился.
– Доктор Маркус, пожалуйста, откройте! – послышался взволнованный женский голос. – Отто очень плох. Он умирает, помогите, доктор Маркус.
Отто… Своего ученика Маркус не видел уже недели две. Значит он болен. И уже умирает. Но если он так плох, то Маркус вряд ли ему поможет. У него еще нет философского камня, с помощью которого он создаст эликсир бессмертия. Но он у него будет сегодня ночью на рассвете, когда Солнце и Луна встретятся и свершится алхимический брак. А если он сейчас отвлечется от своей работы, то все придется начинать заново.
– Доктор Маркус, пожалуйста помогите. Отто в бреду зовет вас.
Старик закрыл лицо руками. У него никогда не было учеников и он не собирался их брать. Как удалось хрупкому юноше уговорить его, Маркус не понял. Но за полтора года, что Отто работает у него подмастерьем, он привязался к нему. Маркус почувствовал, он сейчас остро почувствовал, если Отто умрет, половина его сердца умрет тоже.
Он встал, взял сумку с лекарствами, положил некоторые порошки со стола и вышел в ночь, вслед за взволнованной служанкой.

Отто был единственным сыном торговца кожами. Отец злился на сына за то, что тот решил учится непонятной и опасной науке и что теперь некому оставить в наследство налаженный бизнес. У торговца было еще три дочери. Но разве можно со спокойной душой оставить такой сложный механизм, как торговля кожами, им и их мужьям. Ведь разорят же его, разрушат. Он то ругал Отто, то уговаривал его.  То запрещал ходить к Маркусу, то разрешал с условием, что часть времени тот будет проводить с ним в лавке.
Сейчас отец сидел убитый горем в гостиной. В соседней комнате слышались рыдания матери и сестер.
– Спасите его, – глухо, с трудом сдерживая рыдания, проговорил отец, – спасите и забирайте себе. Пусть занимается чем хочет, лишь бы жив был.
Маркус вошел в комнату. Мать и сестры притихли. Отто дышал с трудом. Старик осмотрел юношу и бессильно опустил руки. Это она. Он узнал ее по описанию в старой рукописи. Это хитрая злодейка, прячущаяся до времени в серых складках мира, чтобы однажды возникнуть из сумрака и выбрать себе жертвы для наживы. Выбирала она самое лучшее, чем ни попадя не питалась. И поражала наверняка. Не было средств защиты от ее смертельного дыхания. 
– Нет, – прошептал старик, – я тебе его не отдам.
Он потребовал принести теплой воды, чистые тряпки, света побольше. И все вокруг засуетились, забегали.

Короткая летняя ночь подходила к концу. Все усилия Маркуса оказались тщетными. Юноша с трудом дышал, губы посинели, ноги и руки холодели.
Время от времени он что-то шептал в бреду, но Маркус никак не мог разобрать.
– Кальнарио, – с трудом выдохнул из себя Отто.
Маркус вздрогнул. Вспомнил ночного посетителя. У него на столе лежит серо-красный порошок. Но вряд ли он успеет за ним сходить. Зачем-то бесцельно открыл сумку. На дне лежал холщовый мешочек.
Маркус развел порошок. С трудом разжав зубы, стал вливать его в рот умирающему. Судорога прошла по его телу, еще и еще раз. Наконец Отто вытянулся и затих.
Старик устало подошел к окну. Всё кончено. Солнце вставало. Начиналось новое утро. Луна тонула в солнечных лучах, сливаясь с ним в единое светило. Ночь великого делания закончилась.
– Доктор Маркус, – старик обернулся. Отто, бледный и слабый, сидел в кровати, – я не мог прийти к вам. Сначала отец запретил. А потом я заболел.
Старик подошел. Обнял худые плечи.
– Поправишься, придёшь, – прошептал он.

В его комнате под крышей старого мрачного здания редко бывало солнце. Только ранними летними утрами оно проникало в сумрак странных приборов, полок с загадочными камнями, порошками, травами, лавок, заваленных книгами.
Старик стоял на пороге и смотрел на потухшую печь. В тигле лежал прозрачный красный камень. Солнечные лучи, отражаясь от его граней, роились вокруг мягким розовым светом.

      * * *
Поль спал плохо. Проснулся рано. Что-то тревожное и странное снилось ему этой ночью. Что?... он никак не мог вспомнить.
Сварил кофе. Собрался. Пошел в институт. Он находился совсем рядом. Минут 15 через сквер, внутри которого стояло заброшенное старое мрачное здание.
– Доктор Маркус, вы сегодня совсем не спали? – встретил его вахтер.
– Спал, но плохо.
– Когда же вы спали? Ушли поздно. Ночью приходили. Сейчас ни свет, ни заря вы уже в институте.
– Ночью?... – растерянно переспросил Поль.
– Да, – вахтер ткнул в строчку электронного журнала.
2:07 – 2:31 – доктор Маркус, – прочёл Поль.
– Ну да, конечно, – пробормотал Поль, смутно припоминая ночной сон.
Дождь на улице. На нем черный плащ. В лаборатории он забирает серо-красный порошок. Зачем-то пересыпает его в холщовый мешочек. А потом странный старик в какой-то диковинной средневековой алхимической лаборатории. Поль хотел рассмотреть ее. Но старик был недоволен. Он это почувствовал. Он отдал ему мешочек с порошком и ушел.
Поль потер виски, осмотрелся. Бледный утренний свет заливал его кабинет.
Поль подошел к сейфу, открыл. На полке лежал маленький полиэтиленовый пакетик без маркировки. Он был пуст.