Тишка

ТИШКА

       В день прибытия одной эмигрантской семьи на остров погода выдалась пасмурная, с утра лил дождь, небо, лишенное всякой привлекательности, было надежно задрапировано плотным войлоком туч, а холодный ветер казалось не собирался прерывать своего порывистого дыхания. В общем, Тасмания встретила переселенцев, словно мачеха пасынков. Может то был знак? Чего гадать. Впереди ждало много разочарований, но были и приятные неожиданности. Например, упомянутой семье из трех человек, – уже немолодых родителей и их позднего сына, – довольно быстро предоставили дом в районе, где обитали пенсионеры и вечные безработные – «анимплоид». С этого момента и начинается авторское повествование.
        На новоселье, если так можно назвать весьма скромный семейный ужин с появившимися знакомыми, чете переселенцев подарили очаровательное кошачье дитя глянцево-черного цвета с белой меткой на груди и яркими желтыми глазами на милой мордашке, пообещав при этом, что с возрастом они станут зелеными, как у его родительницы.
      – Здесь любят животных, в каждой семье по кошке, а то и по три, четыре, – говорили новые приятели.
      Месячный симпатичный котенок, чем-то напоминавший медвежонка, доверчево бегал по дому, исследуя жилье, и вряд ли понимал, что жизнь уже разлучила его с мамой-кошкой. Поздно вечером, когда немая тишина наступавшей ночи накидывает на мир свое темное покрывало, вдруг появившееся чувство неуверенности заставило пушистый комочек прижаться к пяткам сидящей в кресле хозяйки. Котенок инстинктом угадал свою новую защитницу и кормилицу. Поглаживая малыша и тихо разговаривая с ним, «Мама-Хозяйка» примостила его на старой подушечке в углу комнаты, затем стала устраивать постели для семьи. Дом устало погрузился в темноту. В безмолвии ночи было слышно как за стенкой время от времени поскрипывала кровать под тяжестью ворочающегося во сне сына, напоминая, что это приобретение прошло «секендхенд» – категорию магазинов, очень популярных в Австралии и весьма охотно посещяемых населением независимо от их достатка. Покой ночи сменял прожитый день и навевал дрему. Засыпая, хозяйка почувствовала, как дерзкий маленький жилец, доселе казавшийся таким беззащитным, пытался отстаивать свои права на место под одеялом, решительно протискиваясь между ней и мужем. Пришлось вставать и выдворять незваного гостя, но упрямец каждый раз возвращался на кровать. Завязавшееся противостояние закончилось компромиссом – котенок безмятежно заснул поверх одеяла. Крохе страшно одному без мамы, это понимать надо и ему уступили.
      Проходили дни, хозяева и котенок привыкали друг к другу. Пора было давать имя малышу. Официально его назвали Тишкой. Эту кличку почему-то предложила жена, и все кивнули головами. На деле же только она и звала кота так, остальные члены семьи – по-разному: сын – Пусик-Пусенька, а муж – Черный. Удивительно, но со временем, животное с одинаковой благосклонностью стало откликаться на любую из них. Котенок хорошо прибавлял в весе, рос здоровым, веселым проказником со своим характером. Он быстро усваивал предъявляемые к нему требования, вскоре став любимцем семьи. Сын часто играл с Тишкой, и трудно было сказать, кому больше доставляло удовольствие такое времяпрепровождение. Где-то через месяц малыш стал проявлять интерес к улице. Улучив момент, он задорно выскакивал за порог дома и почти сразу же стремглав возвращался назад в помещение. Но любопытство брало верх и вот уже бесстрашный Тишка опять за дверью. Незаметно он привык к прогулкам на воздухе, а через несколько месяцев пристрастился и к ночным вылазкам. Надо сказать, котенок постепенно превращался в крупного красавца кота с великолепным хвостом, которому могла бы позавидовать любая лисица. Тишка был не только красавцем, но и большим умницей, чем снискал к себе огромную симпатию. Когда он внимательно смотрел на хозяев своими изумрудными глазами миндалевидной формы (обещание знакомых сбылось), невольно возникала мысль: а ведь кот, наверное, все понимает! С раннего вечера Тишка, уютно свернувшись калачиком, засыпал на коврике. Теперь он большой и ему запрещено лазить по кроватям. Кот старательно соблюдал это правило, не нарушая его. Иногда он менял места ночного отдыха, беззаботно растягиваясь посреди коридора или по желанию выбирая любую комнату в доме. Такая неосторожность привела к первой травме в его жизни. Случилось это зимой и вот как. Муж, не зажигая света, бесшумно двигался к камину, чтобы подбросить дров в гаснущий костер. В сонном спокойствии ночи послышался негромкий, но болезненный вскрик кота, совершенно слившегося с чернильным мраком, наполнявшим дом. Извинившись перед животным, хозяин виновато прошествовал в спальню и об этом незначительном инцеденте почти тут же было забыто. Только гораздо позже, гладя Тишку, жена нащупала на боку страдальца выступающее бугорком, неправильно сросшееся ребро. Память услужливо подсказала момент, когда котенок какое-то время уклонялся от игр, предпочитая больше лежать. Он не ныл и не жаловался, а как-будто терпеливо ждал заживления перелома. Согласитесь – такое поведение молодого животного вызывает уважение.
      К середине ночи, когда сон особенно сладок, Тишка повадился будить домочадцев. Обычно, он вскакивал на прикроватную тумбучку и удобно расположившись почти нос к носу с хозяином, начинал нежно мурлыкать. Но проходило время, а хозяин продолжал с наслаждением похрапывать в такт кошачих песен. Тогда голова кота медленно, но неуклонно приближалась к уху спящего, а мурлыканье звучало все громче и громче. Однако Морфей крепко держал в своих объятиях человека, не позволяя нарушать его покоя. Кот не собирался отступать. Тишка мягко спрыгивал на пол и просунув лапу под одеяло, осторожно теребил хозяина. Если и эта мера не помогала, он резко выпускал когти и предусмотрительно отскакивал в сторону. Нельзя сказать, что это нравилось хозяину, который обреченно поднимался и открывал дверь. Получив долгожданную свободу, животное с достоинством удалялось на улицу, а муж, прежде чем вновь уснуть, клял в душе беспокойное создание и ещё долго бодрствовал.
      С первыми лучами солнца, когда еще в кустах дремала тишина раннего утра, а воздух только начинал наполнялся теплым дыханием зарождающегося дня, этот баламут висел на противомоскитной сетке окна и когтями, словно струны гитары, перебирал капроновые нити. Звук будил хозяев, но вставать не хотелось. Потеряв терпение, кот перебирался на окно комнаты сына и там все повторялось. Было слышно, как сын впускал Пусика, который в нетерпении открывал дверь лбом и без остановки пролетал на кухню к миске, откуда тотчас доносилось шуршание корма и довольное урчание. Но чаще озорник поднимал хозяйку. Так безоблачно текла жизнь питомца, пока случай не познакомил Тишку с человеческой жестокостью. Ему тогда шел третий год.
      Ночью, как обычно, муж выпустил непоседу на прогулку, а утром домочадцы не услышали его характерных требований впустить в дом. Уже не раз случалось, что кот, недостучавшись, перебирался через высокие ворота и устраивался спать под навесом позади дома. Поэтому на тишкино временное отсутствие никто не обратил внимания. Утренние заботы долго не позволяли хозяйке выбрать время для того, чтобы заглянуть в почтовый ящик у фасада и только к середине дня, немного освободившись, она открыла парадную дверь. У порога, на коврике лежал Тишка. Он не шелохнулся. «Тишка!» – позвала его «Мама-Хозяйка», удивленная таким проявлением равнодушия к себе. Кот с трудом приподнял окровавленную голову и издал странный свистящий звук, мало похожий на мяуканье. При этом его нижнюю губу сводила судорога, а сам он мелко дрожал,  встать не смог. Хозяйка подхватила животное на руки, быстро внесла в дом и уложила напротив пылающего камина. Здесь, подозвав мужа, они вдвоем стали рассматривать кошачью морду, превращенную каким-то доброхотом в месиво. Его красивые глаза заплыли и слизились, сломанный нос распух и был сдвинут насторону, в ноздрях, в такт хриплому дыханию, пузырилась розовая пена. Тишка беспомощно приподнимал голову и было видно, что это причиняло ему сильную боль. Кот хрипел, жалобно глядя на своих хозяев. Несомненно, он просил помощи. Но что можно  сделать? Ночные прогулки и частые драки согнутых в дуги котов, с устрашающим завыванием стоящих друг против друга, явно беспокоили спящий район. Мог ли Тишка в таком состоянии доползти до своего дома? Вряд ли. Ну а, если предположить, что какой-то джентельмен сначала изувечил кота и затем заботливо уложил его на коврик у родного порога? Вопрос без ответа.      
     Несколько дней Тишка лежал без движений, изредко жалобно вскрикивая. Он не ел,  не пил и не только промывать, но даже прикасаться к изуродованной морде не давал. Хозяева ждали. За неделю сильный организм животного поборол хворобу, Пусик стал понемногу есть. Недаром говорят – живуч, как кошка. Спустя еще три недели на улице появился матерый кот с переломанным носом и недобрым взглядом.   
      Постепенно жизнь животного начала входить в обычную колею. Незаметно восстановился   аппетит, Тишка стал позволять играть с собой, возобновились ночные гулянки, правда, поначалу не очень активные. Однако, остались недоверение к людям, мяуканье, срывающееся на хрип, подрагивание нижней губы во время разговоров с окружающими. Да, да не удивляйтесь! Он с удовольствием разговаривал, конечно, по-своему, по-кошачьи, но с изумительной догадливостью понимал человеческую речь, предъявляемые к нему требования и даже значение отдельных фраз и слов. Когда его звали домой и он лениво трусил по участку, жена нарочито строгим голосом покрикивала: «Давай, давай быстрее!» И кот переходил на более интенсивный темп передвижения, а то и бег. Или он сидел в отдалении и настойчиво требовал чесать его. Тогда хозяйка говорила: «Иди, иди сюда, сюда, ко мне» и Тишка неспеша подходил к ее ноге и начинал тыкаться в нее лбом. Затем он с готовностью падал на пол, подставляя под щетку поочередно свои бока. Когда хозяйка уставала, кот поднимал заднюю лапу и начинал чесаться сам, сгоняя блох.
       – Не чешись! – внушительно говорил муж.
       – Мряу! – недовольно рявкал Тишка, но лапу опускал и трусил из комнаты в прихожую. Там чесаться не возбранялось. А попробуй, кот, откажись от свеженалитого  молока! Ему приказывали: «Пей сейчас же!» Кот нехотя подходил к посуде и, сделав всего пару вынужденных глотков, неподвижно зависал над блюдцем. Тогда хозяйка, сжалившись, гладила умное животное и отпускала его. Понятливость любимца всегда поражала домочадцев. Вот в доме появились ковры и их положили в каминной комнате. Кот, подойдя к двери, занес лапу, чтобы пройти поближе к огню, и в недоумении, отчетливо отразившемся на его морде, застыл на месте с повисшей лапой в воздухе. Черный смотрел то на ковер, то на хозяев и не мог решить, как он должен поступить. Муж посмеивался, но не приходил ему на помощь. Наконец, Тишка, опустив лапу на пол в коридоре, уставился умными глазами на хозяина. Хозяин сказал: «Нельзя тебе больше сюда заходить, слишком много блох с тебя соскакивает». И повторил: «Нельзя, нельзя!». Хозяйка торопливо выложила маленький квадратик напольного покрытия в коридоре у телефона, напротив комнаты: «Теперь здесь твое место, понял?» и, погладив, посадила кота на квадратик. Тишка удивил в очередной раз. Он покрутился вокруг своей оси и улегся на предложенном месте. В комнату кот больше не входил, хотя ему очень этого хотелось. Первое время после запрета, он садился у входа и начинал ловить взгляд хозяина, но при словах, произнесенных строгим голосом, – «Иди на место», покорно перемещался на коврик у телефона, заискивающе заглядывая в глаза и громко мурлыча.  Даже тогда, когда Тишку оставляли дома одного, он не использовал их отсутствие в своих корыстных интересах. Его ни разу не застали на ковре у камина. «Раз нельзя, значит нельзя», – понимал кот. Он не был шкодлив, хотя упрямства в нем хватало. Например, Тишка не сразу смог отказаться от питья из раковины или крана в «лондри», в то время, как рядом с миской для еды всегда стояло блюдце с чистой водой. Сейчас много разговоров о генетике, и возможно она виновата. Так или иначе, но в этом случае домашние запреты долго не усваивались котом. Тишка упрямо заскакивал в раковину и лизал кран, прося тем самым открыть его. Однажды в раковине осталась не выпущенной вода. В очередной раз кот махнул наверх и пулей вылетел оттуда, наследив вокруг мокрыми лапами. Дважды Тишка ошибался. На третий раз кота увидели стоящим всеми четырьмя лапами на углу раковины с высоко задранным, как свеча, хвостом. Опустив голову, плут лакал невыпущенную воду с истиным наслаждением. Муж, тихо подойдя к увлекшемуся прохвосту, быстро спихнул его в раковину. Питье из нее прекратилось навсегда.
      Прошло еще несколько месяцев, рана кота окончательно зажила, стала забываться и нанесенная людьми обида. Кошачьи бои возобновились с новой силой, в тиши ночей носились душераздирающие вопли разгоряченных бойцов. Хозяева чувствовали, что Тишке этого не простят, и старались разгонять увлеченных соперников. Во время драк коты подпускали к себе настолько близко, что порой, если не дорожить руками, их можно было хватать за шиворот. Именно в такой момент могли ударить Тишку дубинкой по носу.
      Ещё Чёрный любил часами сидеть на заборе и глазеть на уличную суету. Почему-то это тоже стало раздражать соседей. В один из холодных утренников, выйдя на улицу за дровами, муж обнаружил под навесом мокрого кота со свалявшейся шерстью, в котором не сразу узнал веселого Тишку. Свернувшись калачиком на стуле и дрожа всем телом, он не откликался на ласковые уговоры идти в дом. Сколько не вылизывало себя животное, разгладить успевшую слипнуться в неопрятные комья шерсть, ему не удавалось. Муж на руках принес Черного мыться в ванную. Что творилось с и без того  напуганным котом! Он, дико вращая глазами, выл дурным голосом, рвал хозяевам руки и, цепляясь за края таза, расплескивал по сторонам грязную воду с радужными разводами. С перепугу кот обгадился. Видимо, Тишка решил, что его собрались утопить. С большим трудом домочадцы справились с котом, которого до сего момента никогда не купали. Мокрого, но чистого принесли к камину, где он долго обсыхал и приходил в себя после очередного стресса, а супруги ломали голову, как защитить своего питомца от фарисеев, только на словах обожающих животных. Неделя прошла спокойно, потом повторилось всё сначала. На этот раз Чёрного облили фекалиями, приправленными почему-то мазутом. Следы его и после основательного мытья оставались на полотенце. Полностью удалить мазут не удалось и на  шее кота густая шерсть превратилась в заскорузлые сосульки. Агрессивные действия соседей не умерили пыла животного. Тишка продолжал воевать по ночам, а днём сидеть на заборе, с высоты занятого положения наблюдая за движением на улице. Но едва соседка высовывалась из своей цивилизованной норы, кот покидал забор.  Кошачьи свадьбы продолжались и хозяева решились стерилизовать кота, надеясь таким варварским способом сохранить Тишке жизнь. Кот с недоверием отнёсся к поездке в ветлечебницу на машине, хотя поначалу, сидя на руках, вёл себя в дороге достаточно спокойно. Однако за два квартала до больницы он стал нервничать, а когда машина завернула на больничную стоянку, Тишка стал вырываться и выть утробным голосом. Видимо, гены предупреждали, что здесь животных усыпляют. Хозяева оставили кота в лечебнице до вечера, и в назначенное время прибыли его забирать. Супругам вынесли Чёрного. Сосульки на шее были сострижены, а на передней лапке бросалось в глаза место с выбритой под укол шерстью. Тишка казался подавленным, но, увидав своих, немного оживился. На обратном пути, без внешних признаков беспокойства, смотрел в окно уже стерилизованный кот, взгляд которого, казалось, говорил: «Ну, вот и всё, а я чего-то боялся».
      На первых порах перенесённая операция никак не отражалась на поведении животного. Тишка сохранял все прежние привычки, разве что аппетит у него ухудшился, но ночные гулянки с песнями продолжались. Супруги с беспокойством наблюдали за развитием событий, когда опять каждую ночь приходилось разгонять горланивших котов. Однако, месяца через полтора хозяева обратили внимание, что Тишка теперь больше сидит или лежит в сторонке и только наблюдает за боями сородичей, не участвуя в них. Соседский кот тигровой окраски, живущий через дорогу, по старой привычке пытался завязать с Чёрным драку. Он, крадучись, приближался к Тишке и вдруг, выгнувшись, боком наскакивал на него, все ещё не веря, что тот уже не соперник. Чёрный бесстрастно наблюдал за танцем, при этом не двигаясь с нагретого места. Противник, видя демонстрацию полного равнодушия к своей грозной особе, каждый раз казался озадаченным. Не зная как выйти, не теряя достоинства, из создававшегося положения, он начинал на цыпочках медленно и всё также боком отступать за спасительный забор. Достигнув намеченной для себя черты безопасности, полосатый разворачивался и, сверкая пятками, скрывался в кустах. На следующий день появлялся другой кот и всё повторялось с тем же финалом. Только один из забияк в самый решительный момент не отступил, а набросился на Тишку. «Ах ты молодой дурак!» – подумал, наверное, удивленный евнух, от неожиданности подскочив вверх на аршин. На лету он с рёвом вцепился смельчаку в горло, а упав, прижал к земле и держал в таком положении, пока обоих не растащили. Хвост Тишки при этом превратился в гаремное опахало. Это был последний бой в его жизни и вышел он из него победителем! Дабы избежать бессмысленных наскоков других «молодых дураков», бывший кот неосмотрительно стал вновь забираться на забор. Стерилизация определённо подействовала на разум, раз он запамятовал урок соседки. У Тишки появилась заторможенность в движениях и мыслях, сообразительность заметно притупилась, шерсть  потускнела и плохо росла на сбритых участках его похудевшего тела. Теперь он стал больше спать днём, мало гулял ночью да часами сидел на заборе, редко покидая пределы своей территории. Домочадцы радовались за остепенившегося кота. Ничего, что похудел, были бы кости целы, а мясо при таком спокойном образе жизни нарастёт со временем. Но нет предела подлости, поощряемой безнаказанностью! Как-то утром кот, сильно хромая и при этом жалобно мяукая, боком пересёк двор, с большим трудом преодолев пять ступенек перед входной дверью, и проковылял мимо миски на своё спальное место. Супруги растерялись. Что делать? Через сутки голод поднял-таки животное, которому каждое движение причиняло боль, отчего Тишка вскрикивал. Есть начал лёжа, с неестественно отброшенными задними лапами, потом долго вставал и, вихляя хребтом, тащился на коврик. Первые дни Чёрный даже не выходил во двор, но необходимость заставляла его спускаться по ступенькам на участок и затем долго отлёживаться в траве. На ночь Тишку хозяева заносили в дом на руках. У животного могли отняться задние лапы, поскольку он продолжал приволакивать ими, – видать здорово его кто-то приложил! Несколько месяцев организм боролся с травмой и в конце концов вновь победил. Кот повеселел, хромoта его уменьшилась, улучшился аппетит и настроение, но прыгать на ворота или дрова, сложенные во дворе, он по-прежнему не мог. Заметно приободрившись, Тишка стал проситься на другую сторону участка, открытого со стороны улицы. Он пытался возобновить свои зрелищные мероприятия. Хозяева пресекали кошачьи затеи, всякий раз разворачивая Тишку к дверям чёрного входа, во двор, основательно опасаясь, что рано или поздно его добьют.
      Травма для животного не прошла без последствий: кот не давал притрагиваться к задней лапе, когда его расчёсывали щёткой, а между когтей выросла густая длинная шерсть – результат повреждения какого-то нерва. Да и характер животного изменился: из весёлого кота Тишка превращался в пугливое, забитое существо, которое вздрагивало от каждого неожиданного для него шороха. К тому же, он почему-то теперь боялся хозяина. Стало прогрессировать подмеченное ранее упрямство. Теперь кот всё чаще менял места своей лёжки в доме, выбирая по очереди разные комнаты. Домочадцы не препятствовали его постоянной миграции, только гостиная, где лежали новые ковры, всё также оставалась под запретом. Однако, одно небольшое событие повлияло на его ослабевший мозг. В тот день к родителям в гости приехал сын из Хобарта и, взяв своего любимца на руки, уселся с ним на диване у камина. Кот помнил о наложенном табу и с расширенными зрачками вмиг потемневших глаз, вырвался из рук сына, бросившись вон из комнаты. Все от души посмеялись, а животному стало ясно: «Раз смеются, значит, мне можно туда». С тех пор муж не раз заставал уютно устроившегося у дивана Тишку. Его прогоняли окриком, но теперь ничто не могло его убедить в обратном и чёрный жулик улавливал момент понежиться на ковре. При этом прохиндей всегда помнил, что надо удирать, когда его обнаружат, и в таких случаях стремглав выскакивал из гостиной.
      Своеволие кота вело к дальнейшим нарушениям установленных правил. Однажды Тишка оккупировал старенькое кресло в гостиной и не желал с него слезать. Пришлось постелить коврик, чтобы предохранить сидение кресла от вездесущей кошачей шерсти. Кот принял как должное «родительский» подарок и с удовлетворением располагался на новом месте целый месяц.
      Совсем неожиданно в хозяйском дворе поселился еще один жилец – рыжая красавица из породы одомашненного динго со съеденными зубами, выдававшими её преклонный возраст. Появления собаки не планировалось в доме и посему внесло некоторую сумятицу в жизнь небольшого коллектива. Неожиданно для себя хозяева подобрали ее по дороге в Скотсдайл, куда частенько наведывались на овощную ферму. На очередном витке серпантина трассы на сером асфальте появился рыжеватый настоящий дикий пёс, что видно было с первого взгляда. Большие чуткие уши, вытянутая узкая морда, изящная комплекция, характерный рыжий окрас с подпалинами не оставляли сомнений, что случай свёл ездоков с динго. Странно, как она оказалась в Тасмании? Динго не отскочила в сторону при приближении автомобиля. Приглядевшись внимательнее, насколько позволяли возможности, супруги заметили на собаке ошейник. Она понуро брела вдоль шоссе, провожая поворотом головы легковушку. Собака ждала. Она ждала хозяина, безжалостно высадившего её на горной дороге. Переглянувшись, супруги перекинулись несколькими фразами и муж остановил машину. Ошейник и ухоженный внешней вид подказывали, что собака домашняя и скитается здесь совсем недавно. Муж пошёл назад по шоссе в сторону пса, но тот, услышав, как остановилась машина, уже сам трусил навстречу. Боязливо обойдя идущего мужчину, собака приблизилась к автомобилю с фронта и вопросительно посмотрела на женщину, которая тоже вышла и оказалась к псине спиной. Шорохи заставили жену оглянуться. Просящие глаза собаки подавили все колебания разума и язык сам произнес: «Кам ин – входи!». Униженно виляя хвостом, с прижатыми  ушами и слегка смущённой мордой собака осторожно подошла к дверце, обнюхала сначала супругу, потом машину и, улыбнувшись, легко вскочила на переднее сиденье, переместившись затем на водительское место. Следом появился муж и, глядя на пса, произнёс:
      – И что дальше?
      Собака опять прижала уши и покорно перебралась назад, заискивающе хлопая по сиденью хвостом. Муж требовательно спросил жену:
       – Мы что, взяли собаку? Ты понимаешь всю ответственность этого шага? Ну, так мы берём или нет?
      И поскольку решение им самим уже было принято, твёрдо ответил сам себе:
       – Мы взяли, отступать теперь нельзя!
      Терпеливо перенося неудобства езды по извилистой дороге, пёс молча ёрзал по дермантиновым подушкам из стороны в сторону, пытаясь сохранять равновесие. Возвращались с фермы не через перевал, а долиной. Успокоенное животное, казалось, задремало, растянувшись на заднем сиденье, но чуткие уши были настороже. Заглянув по дороге в «секенд-хенд», муж предусмотрительно оставил приоткрытым окно. Сколько же радости было написано на морде найдёныша, когда новые хозяева возвращались из магазина к машине! Собака поверила, что это теперь ЕЁ хозяева, а супруги не могли понять, как можно выкинуть такое неглупое, благодарное животное и на всякий случай решили проверить – не ищет ли кто-нибудь своего питомца. На ошейнике висела бирка с регистрационным номером. Вернувшись домой, новые хозяева напоили и хотели накормить собаку, но пёс не проявил должного аппетита, что ещё больше подвинуло супругов к мысли о его возможной пропаже. Сняв ошейник, они отправились в питомник в надежде что-нибудь разузнать по имеющемуся номеру. Там выяснилось, что каких-либо заявлений о пропавших собаках за последние двое суток не поступало, и бывшие владельцы скорее всего от старушки избавились. Сотрудник питомника не стала искать их адреса и обрадовалась, узнав о желании супругов оставить животное себе. 
      Так в доме появилась ещё одна живая душа. Тишка об этом не догадывался, когда плотно позавтракав, спокойно вышел на свой привычный променад по двору. Что творилось с котом и как он взлетел с больной спиной на поленицу дров, сложенных под навесом, описать невозможно. Всё произошло в считанные мгновения. Тишка страшно обиделся на хозяев. Первые сутки ревнивый кот не видел их, что называется, «в упор». Не помогали ни уговоры отдаться в руки «Мамы-Хозяйки», ни попытки заглянуть в глаза Пусику, – кот всё время обиженно отваричивал морду и обычно разговорчивый, не откликался вовсе. Он отказывался принимать пищу, принесённую ему прямо под нос на дрова, демонстративно сторонясь миски. На вторые сутки «обиженный» по-прежнему воротил мордашку в сторону, но печень с тарелки таинственно исчезла, куда и когда никто не видел. То ли налетевшие осы всё слизали, то ли Тишка украдкой съел. На третьи сутки, – голод для него тоже, не тётка, – кот поддался на уговоры мужа и вертя мордой подошёл к краю поленицы, позволил снять себя и отнести в дом. На полу кухни Тишка встряхнулся и припал к миске с кормом, а насытившись, сладко потянулся и независимо прошествовал к креслу, на котором, не слезая, проспал сутки. Когда нужда вновь вытолкнула кота на двор, – всё повторилось, с той лишь разницей, что Тишка уже охотнее позволил снять себя с высокой поленицы, пока отвлекали динго, скакавшего кругами и скалившего полустёртые зубы. Ещё М. А. Булгаков в «Собачьем сердце» устами Шарикова подметил необыкновенную любовь собак к кошкам: «Уж мы их душили, душили! Душили, душили!» Теперь окончательно стало ясно, что о мирном сосуществовании речи идти не может, раз Тишка с Рыжей выросли порознь. Вот и зажили они, действительно, как кошка с собакой. Конечно, встала ребром проблема тишкиных прогулок. Супруги долго колебались, но иного выхода не нашли, как выпускать кота через парадную дверь ночами, когда соседи спят, а машины не носятся, словно угорелые. Удивительное дело! Прогулки подействовали благотворно на настроение Тишки. Сонный кот ожил, у него опять появился вкус к прогулкам, он гораздо чаще, чем супругам бы хотелось, стал выходить из дома. Однажды дождливым утром Пусик пришёл прихрамывая на переднюю лапу. Видимо очередной любитель животных, совершая под зонтиком ночной променаж, походя, пнул, сидящего у въезда кота: «Хау а ю, чужая кошка, вот тебе от меня!» На этот раз Чёрный хромал недолго, видно, удар пришёлся вскольз. Подобные мелочи не останавливали кота, закалённого в житейских передрягах, и он продолжал свои ночные вылазки, всё больше прихватывая часть светлого времени суток. Теперь умудрённый опытом Тишка всегда был настороже и приблизиться к нему постороннему стало совсем не просто, разве что кот слишком задумается, сидя у дороги.         
      Характер Чёрного менялся с годами, поведение его становилось не всегда достаточно предсказуемым. В один из солнечных дней, заглянув в комнату сына, хозяйка увидела Пусика, дремавшего на кровати на чистеньком светлом покрывале. Это он отдыхал после ночного свидания с прошлым.
       – Ты это где разлёгся, а!
      Тишка приоткрыл зелёный глаз, лениво потянулся, устроился удобнее и вновь смежил веки. «Чего ей надо...», – было написано на морде кота. Его непосредственность приобретала недозволенный размах. «Раз разрешено мне спать на кресле, – логично поразмыслил Пусик, – то почему бы не поспать и на кровати?»  Всё было в рамках правил, тем более, что кровать с переездом сына в Хобарт большей частью пустовала. Прикрикнув на раздобревшего кота, хозяйка мягко выдворила его с незаконного места. Через день конфликт между ними повторился, а ещё через пару дней настырный кот впервые в своей жизни получил от «Мамы» хорошую трёпку. Хозяйка долго не могла столкнуть Чёрного с кровати, он всё больше вжимался в пушистое одеяло и, похоже, не желал понимать, чего от него добиваются: «Чем я опять провинился?». Тогда Мама-Хозяйка достала газету и слегка шлепнула провинившегося по ушам. Коту показалось, что его вновь ударили палкой по больной голове. Выпучив глаза, он подскочил и заметался по дому. Чёрный метался и орал с горловым завыванием уличного драчуна. Он прятался под кроватями, перебегая из одной комнаты в другую, хотя никто на него больше не замахивался. Как? Он получил взбучку здесь в своём доме, где всегда чувствовал себя в безопасности! Тишка кричал не останавливаясь, и трудно было сказать, чего больше слышалось в его голосе – обиды, злобы или угрозы в адрес обидчика. Он забился под кресло, зорко следя сумашедшими глазами за коридором, уже не решаясь запрыгнуть на сидение и оставаясь на полу. Кто знает, чего ещё можно ожидать от рассерженной «Мамы»? Весь день кот провёл у кресла, начиная угрожающе выть при приближении Хозяйки. Успокаивался он с трудом. Тишка был до того дезориентирован, что не знал, как в дальнейшем себя вести. Несколько дней он спал посреди коридора на голом полу у входа в гостиную, каждый раз боязливо съёживаясь, когда перешагивали его. Домочадцы сначала недоумевали: что случилось с их любимцем? Затем пришли к мысли, что кривоносый, с травмированным мозгом Тишка грешил не по умыслу, а непонятное наказание совсем сбило его с толку. Бедное животное приласкали и на руках отнесли на когда-то самовольно оккупированное им кресло, тем самым лишний раз подтвердив «добро» на этот уютный уголок. Кот почувствовал себя увереннее. Теперь он знал твёрдо: это – ЕГО место.
      Чёрный продолжал выходить по ночам в палисад, из кустов с любопытством наблюдая за редкими прохожими и забияками котами на противоположной стороне улицы, вспоминал свою беспокойную юность. Однако на заборе, излюбленном месте, Тишку больше не видели, даже когда травма отпустила его. Он хорошо усвоил преподнесённый ему жестокий урок соседей. И глядя в злые глаза запуганного животного, невольно хотелось спросить:
       – Хау а ю, Тишка?
       – Мяу, гуд, сер, – прозвучал бы сквозь зубы ответ.
      Как часто слышится здесь любезно-обязательный, по сути своей совершенно безразличный вопрос: «Хау а ю? – Как дела?» и такой же, ни к чему не обязывающий ответ: «Гуд, хорошо». Дань английской вежливости.
       Шло время, старели хозяева, а с ними и Тишка. Давно не стало дряхлой Рыжей, и Пусик вновь был полновластным барином во дворе. Днём хозяева возились в саду, а вечера коротали на кухне за чашкой чая. В их беседу время от времени ненавязчего вклинивался голос кота, располагавшегося на полу рядом, – как полноправный член домашнего коллектива он всегда считал себя обязанным вмешиваться в разговор. Ничто не нарушало устоявшегося ритма жизни маленькой семьи, пока трагическое событие не взорвало обманчивую тишину хрупкого домашнего застоя. Пропал в Хобарте сын хозяев. Его долго искали и не нашли. В семье поселилось безутешное горе. Теперь хозяйка часами стояла у порога, всматривалась утомлёнными глазами в уличный поворот, всё ждала сына. Кончалось тем, что муж уговаривал её передохнуть и уводил в дом. И так – изо дня в день. Однажды в середине ночи мать вскочила с кровати и устремилась к двери.
      – Ты куда? – заволновался муж.
      – Сын приехал, разве не слышишь? – весело отозвалась жена. – Идём встречать!
      С большим трудом муж уговорил помешавшуюся старую женщину лечь в постель, сказав, что сын на ночном дежурстве и пока ещё не время его встречать. Жена в конце концов подчинилась уговорам, легла, но больше уже никогда не встала.
      После её ухода муж не менял постель, пытаясь подольше сохранить вмятины места, где лежала супруга. Сам он, как обычно, ложился спать осторожно рядом, стараясь не нарушать покоя её очертаний. Теперь они с Тишкой остались вдвоём. Дом приходил в упадок. Окончательно сломалась старенькая машина, ездить за продуктами стало не на чем. Какие-то люди приходили и прибирались, приносили еду. После их ухода, хозяин устало присаживался на кухне.
      – Плохи наши дела, Чёрный, – тоскливо шептал он, обводя мутным взором помещеньице кухни и поглаживая робко прижимавшегося к недужным ногам облезавшего старенького кота, – Дааа, плохи...
      Однажды ночью хозяин не встал, как обычно, чтобы выпустить Тишку за порог. Кот давно уже перестал прыгать на прикроватную тумбочку, и теперь, если ему требовалось выйти, издавал у входной двери требовательное хриплое мяуканье. Хозяин не откликался. Мяукая, Тишка направился в спальню, но вдруг на полдороге застыл. Каждым своим волоском кот ощутил, что в доме он остался один. Чёрный в страхе забился в угол.
      Когда приходящие волонтёры, не достучавшись, вскрыли с полицией дверь, из дома выскочил взъерошенный кот и исчез в кустах.

      Прошла зима. Весенним туманным утром к дому, волоча заднюю лапу, боязливо приближалось маленькое привиденьице, в котором с большой долей воображения можно было признать прежнего красавца Тишку. Он был худ до изнеможения, участки тела, где ещё не было лишаев, покрывала бурая свалявшаяся шерсть, сломанное ребро выпирало бугром, нос совсем съехал набок, а правый глаз вытек. Только концы лап у пальцев оставались в знакомой густой шерсти и потому казалось, что остатки Тишки, решившего навестить свой бывший дом, нацепили для такого торжетсвенного случая пушистые домашние мокасины. Привиденьице подкралось к знакомому крыльцу, постояло, что-то обдумывая, затем, обойдя выступ гостиной, приблизилось к забору, – кот решил попробовать перебраться во двор. Вот он присел на задние лапы и стал долго вяло перебирать здоровой, примеряясь, как в старые времена, половчее прыгнуть, но вскочить на забор так и не отважился, – не хватит сил. Из дома вышел плотный мужчина с палкой и решительной походкой двинулся к кошке. Тишка не шарахнулся, как бывало прежде, в сторону, а сжался в комок и, глядя на незнакомца, хрипло заискивающе замурлыкал, прося пощады: «Хау а ю, Новый Хозяин. Я раньше жил здесь...» Занесённая над головой палка медленно опустилась, человек не решился ударить больное животное. Новый Хозяин отшвырнул орудие наказаний, достал «мобайл» и, глядя на кота, долго с кем-то разговаривал по-английски. Потом он вернулся в дом. Тишка почувствовал, что надо поскорее уходить. Он с превеликим трудом поднялся и по исхудалому телу рябью пробежала дрожь. Кот, покачиваясь, медленно захромал назад к кустам. «Дааа, былого не вернуть», – наверное думалось старику. «Ну, что ж», – утешал быть может он себя, – «всё на свете имеет свой конец».
      И вдруг... О, чудо! В этот безрадостный миг своего заката кот внятно услышал голос «Мамы-Хозяйки». Он узнал его:
      – Тишечка, куда же ты, постой...
      Кот  устало  повернул  шелудивую  голову.  Крыльцо было пустым.  От  влажного  тумана  с  карнизов  окон,  как  слёзы,  стекали  капли.
Это родной дом прощался с ним.
      – Мряу, – прохрипел в ответ Тишка. – Прощай, мой дорогой Дом. Мой милый и добрый, хороший Дом.
      Дальше кот двинулся прочь, не оглядываясь. Больше егo никто не звал. 

2004