Домовой уходит в лес

Александра Холопова

рисунок Александры Холоповой

    Было это в стародавние времена. Тогда ещё в деревеньках добры молодцы и де-вицы у костров хороводы водили, да венки на воду пускали.
Тогда в каждом доме по домовому водилось. Говорили, что счастье они несут и по хозяйству подсобят.
     Жил один такой домовой в доме у самой околицы. Кикимкой его братья звали, молодой ещё совсем, десятый век пошёл. Непутёвый и ленивый был он, да трусливый как заяц. Волосы ежом во все стороны торчали, нос весь веснушками осыпан, словно окропили его чем. Рубахи и другую одёжу приходилось ему за братьями старшими до-нашивать. Идёт он за печку, а рукава по земле волочатся. Смех да и только.
Хозяева Кикимки были стариками. Бабка Маланья да дед Григорий. Жили они душа в душу. Сын богатырь вырос, жену покладистую нашёл и внуков народили. Славные ребятишки, стариков любят и с домовым ладят. Любил Кикимка с ними в гу-лючки поиграть.
     Вот сидит как-то Кикимка за печкой, да слушает, как метель в щелях воет. Зима выдалась морозная. Рождество скоро: колядки и песнопения, множество гостинцев и самое таинственное – звезда Вифлеемская. Сколько не глядел на неё Кикимка, всё ни-как не мог вразумить, отчего так ясно на небе она горит?
В канун Рождества дед Григорий ходил в кузницу, топор новый выбирал. А бабка Маланья на ярмарку с подругами бегала, внукам гостинцев, да и себе с дедом по-дарков подыскать. Как-то прибежала она с ярмарки и хвастается: «Гляди какой платок себе нашла! Чай не красавица ли я теперь?» - говорила она, а дед, посмеиваясь, отве-чал: «Красавица писаная, да что уж там – барыня не иначе»! Платок тот был вышитый, с жар птицами да в цветах сказочных, где только такой чудный Маланья отыскала? Видно купцы заморские заезжали, да диковины привозили, вот и платок турецкой привезли. Глаз с него бабка не сводила, хороша обнова, ох хороша.
     Жил ещё со стариками кот Берендей. Вальяжный толстый котище цвета, как дым из трубы. Усищи были длинные белые, хвостище пушистый. Не сложилось у Ки-кимки с ним дружбы, уж больно своенравен был Берендей, да нагл.
     И вот, в сочельник, старики собирались в церковь, на службу ночную Рожде-ство праздновать. Платок сказочный выжидал свою хозяйку на лавке, рядом горела лу-чина. Берендей грелся около и тихонько посапывал. Кикимка давеча вышел в курят-ник, наседок проведать, да выждать, когда хозяева уйдут на службу и можно будет в доме работу наладить. Хворосту принести, печь натопить, кушанье к Рождеству стари-кам на радость состряпать, горшки помыть да полы вымести. А покамест, пусть он лучше в курятнике отсидится, уж больно они домовые молитв не любят.
     Тем временем Берендей на лавке, услышав, что старики собираются, поднялся и, зевая, подошёл к платку. Тут-то котище своим большим хвостищем смахнул горящую лучину со светца на вещицу чудную. Загорелась она ярким пламенем, бабка как увида-ла, клич подняла, а кота и след простыл. Поело пламя ненасытное жар-птиц вышитых, да цветов сказочных, остались одни лоскуты горелые. Домовой тогда возвратился с курятника, и глядит: Маланья сидит на лавке, горем убивается, лоскутья перебирает, а дед рядом причитает. Увидали они Кикимку, да как начали бранить, мол, он, нечи-стый, обнову загубил. «Поди прочь, не нужон нам такой домовой, раз такие пакости совершает», - проворчал дед. Растерялся Кикимка, стоит столбом, слёзы пеленой на глаз легли. Никак понять он не может, за что его прогоняют. Метнулся домовой за печку, собрал свою котомку, нацепил валенки и выскочил на улицу. Обида горькая его взяла, пошто старики на него озлобились, да ещё в сочельник. Куда теперь ему бедно-му идти, зимой холодной, ночью морозной?
Глянул он, а за околицей через поле лес стеной стоит. Знал Кикимка, что в лесу этом, братья его двоюродные живут, Леший с Водяным. А если дальше в чащобу дре-мучую пройти, так в гости к тётке Яге наведаешься. Знать то знал про них он, да нико-гда не видывал, ясно дело, домовые в лес не хожи.
     Делать нечего, хоть страшно ему было, а всё-таки как-никак родственники. Вы-шел Кикимка за околицу и пошёл через поле к лесу. Сугробы были по колено, но у до-мового валенки большие, идти куда проще. Вот плетётся он по полю, горем окутан-ный. Вспоминал Кикимка, как с внучатами стариковскими играл, как бабке с дедом помогал. Потекла по его щеке слеза горячая, горькая. А на улице морозно, снег под но-гами похрустывает. Вот уже и подошёл он к опушке лесной, дрожь взяла его, не от хо-лоду. Боязно в трущобу ходить, а тётку повидать надо, всё одно учует, да сыщет.

    Вот идёт он по лесу, деревья высокие скрипят, ветками своими небо закрывают. Чуть где какой шорох послышится, Кикимку страх берёт. Только сейчас понял домовой – он, недотёпа непонятливая к Яге в гости собирается, и без подарка. А в котомке его ничего не отыскалось, только хлеба корка, да бечёвка для хворосту. Придётся ему и к братьям наведаться. Сперва ему к Лешему дорога, в лесу под большой ёлкой нора тем-нела: там он день спал, к вечеру выходил, ну и кореньев всяких для снадобий у него полным-полно, авось что-то для тётки сгодится.
    И направился Кикимка к Лешему, идти было недолго. Вот и ель и нора тёмная. Наклонился Кикимка, приподнял нижнюю ветку – под ней дыра. И что-то там тёмное видится, словно шляпка боровика. Оттуда только храп и слышен. Спячка зимняя у Ле-шего, вот он и дрыхнет непробудным сном пока весна не наступит. Понял Кикимка, что от Лешего до весны толку мало, решил у ели спросить: «Здравствуй ель-матушка, пришёл я не по своей воле, выслушай сироту беспризорную», - начал домовой. А ель в ответ ветвями зашуршала: «Как звать тебя молодец?» «Кикимка я, домовой из деревни, что тут недалеча», - отвечал он. «Вот оно что, ты нам родственник, значит, что тебе нужно в столь поздний час?», - шелестела ель. «Собирался я к Яге в гости, да подарка не имею, вот хотел у брата Лешего подыскать», - сказал домовой: «Можешь в берлоге поискать, всё одно Леший до весны не встанет, да и я сейчас ответ за дом его держу, так что ступай», - проговорила ель и подняла свои лапы, чтобы Кикимка пройти смог. В норе пахло смолой, хвоей – радостным зимним праздником. Вспомнил Кикимка про Рождество, про деда с бабкой и стало тяжко ему на душе: «А может ну его, простить хозяев…», - задумался Кикимка, но его отвлекли короба с морковником. Корень такой белый, на вкус что одно с морковью схожий. Взял себе домовой морковника, авось Яге пригодится, сунул в котомку и вот из норы. «Спасибо тебе, ель-матушка, век не забуду щедрость твою», - поклонился Кикимка на прощание: «До свидания, скатертью доро-га», - прошелестела ель и махнула ему вслед своими ветвями.


* * *
   Тепереча Кикимка к Водяному направился. Сидит тот в своём болоте, пиявок подкармливает, дурман-траву по берегам растит. Одного морковника для подарка ма-ловато. У Водяного что-нибудь ещё сыщится. Болото не озеро, в чащу идти надобно. Как подумал Кикимка про трущобу страшную, затрясся весь, аки лист осиновый. Сел он на пенёк, и думает: «Охохонюшки-хо-хо, куда деваться мне горемычному, неужто прям здесь со страху помру?» Посмотрел он вокруг: рождественский снег, колкий мо-розец, серебристые звёздочки в небе… Тишь и благодать, шорохи пропали, месяц све-тил бледными лучами. Понял Кикимка, что страх то прошёл. Ведь верно, пуганая во-рона и куста боится. Раз решил идти к Водяному, то чего бояться то, иль не брат он ему. И пошёл Кикимка глубже в лес, к болоту топкому. Идёт он по чаще тёмной, по снегу рыхлому. Вдруг почуял он сырость болотную, знать близко уже. Подошёл и ви-дит, вокруг всё снегом посыпано, где льдом покрыто. Ни души. Решил Кикимка ближе подойти, авось Водяной учует и сам приплывёт. Хрустнула ветка под валенком и под-нялся визг на всю округу, то кикиморы проснулись. Глянул Кикимка, а вокруг да око-ло, пляшут зелёные проказницы. Нос трубочкой, глаза маленькие и шуму от них. Кри-чат, смеются, да приговаривают: «Кто это к нам пожаловал? Что за гостенек незван-ный?» - и норовят всё ущипнуть и цапнуть оторопевшего домового. «Чего расшуме-лись, спать мешаете, никакого покою с вами», - рявкнул голос из воды. Затихли кики-моры, а из тины болотной вылез старик зелёный, усы у него вислые, словно водоросль, а глаза навыкате, как у рака. Глядит тот на Кикимку, усами своими зелёными шевелит. «Ты, чей будешь-то, раньше я таких гостей не видывал, откуда путь держишь?» «При-шёл я не по своей воле, домовой я, Кикимкою звать. Прогнали меня из дому хозяева, сам не вразумлю отчего. Путь держу к тётке Яге, да подарка не имею», - запричитал домовой. «Хм, к Яге значит, что ж, сейчас чего-нибудь подыщу, и кикиморам нака-жу»,- сказал Водяной и нырнул под воду. Кикиморы с визгом прыгнули за ним, и ста-ло тихо-тихо. Ждал, домовой, ждал, и вот показалась из пучины болотной зелёная го-лова: «Вот – чернокорень, над чертями власть даёт, чужое богатство сманивает»,- ска-зал Водяной и протянул ему росток, с красным цветком поверху. «Благодарствую бра-тец, век не забуду», - проговорил Кикимка и пустился во всю прыть, как-бы кикиморы на дно не утащили. «Прощевай, Кикимка»,- махнул Водяной лапой, а она у него с пе-репонками, как у жабы, только больше во много раз.

    Сунул Кикимка корень волшебный в котомку и пустился в путь дорогу, к Яге в гости. Шёл он через чащу лесную, через буреломы непролазные, а никак дойти не мо-жет, уж не потерялся ли он. Но вот свернул он на поляну аснежную и видит, избушка на курьих ножках. Стоит трухлявая, с одной лапы на другую переминается, на морозе поскрипывает. Подошёл Кикимка ближе, постучал в дверь и слышит резкий и недо-вольный возглас Яги: «Кого нечистая принесла, кто там?». «Свои, племянник твой»,- крикнул Кикимка: «Вот оно что, ну входи, коли пришёл»,- проворчала Яга и перед Кикимкой скрипя, отворилась дверь. В избе было тепло, пахло какими-то травами и ветошью. Внутри возвышалась большая печь, возле неё стоял огромный пень-чурбан, вокруг – несколько пеньков-обрубков. На стенах избушки висели связки сушеных рас-тений: попробуй-ка обойдись всю зиму без приправы, притом что еды и так негусто! Около печки грелась старуха. Уродливая, нос в потолок, губы на притолоке висят. Бы-ла она в тёмном выгоревшем сарафане и чёрной шали на плечах. Под платьем нога ко-стяная в лапте потрёпанном виднелась. Из-под тугого платка на лоб вылезали клочья седых волос – гребень давно куда-то затерялся, да на что он ей. «Да я гляжу, ты пле-мянничек домовым будешь, чего это я отродясь не видывала, чтоб домовые в лес ходи-ли»,- горит Яга. «Я, тётушка, не по своей воле пожаловал. Прогнали меня с дому хозя-ева, да сам не знаю за что»,- запричитал Кикимка. «Что ж это за хозяева, коль нипошто домового из дому гонят!?»,- воскликнула Яга. «Сам не знаю тётушка. Я тут подарков тебе принёс, не положено с пустыми руками в гости ходить»,- сказал Кикимка и достал из котомки морковник и чернокорень волшебный. Яга схватила корешок морковный, надкусила его и одобрительно закивала, недурён подарочек. Взяла второй, потянула носом и, причмокнув, сказала: «Где же ты золотенький такой корешок волшебный отыскал, я всё рыщу рыщу, да не сыщу?» «Вестимо где, на болоте»,- отвечал Кикимка, греясь у печки. «Слушай, гляжу тебе жить негде, давай у меня останешься. Будешь то-гда в моей избушке жить, грибы да коренья собирать – всякую работу исполнять»,- начала Яга мягким голоском. «Ох, не знаю не знаю, авось быть может к хозяевам вер-нусь»,- отвечал Кикимка: «Ишь ты, упрямый какой, ну ладно, дурман-зельем напою, останется как миленький. Глядить-ка, я тут ищу свищу, чернокорень ищу, а он с перво-го разу нашёл, видать чуйка у него, мне такой работничек к добру будет», - думала Яга. Тут ветер дунул, дверь отворилась, вбежал в избу кот, цвета, как дым из трубы. Яга к тому времени в закуток пошла, дурман-зелье искать. «Берендей?! Как тебя сюда занес-ло»,- опешил Кикимка. А кот вдруг человеческим голосом молвит: «Прости меня Ки-кимка окаянного, не серчай на стариков. Помощь твоя нужна. Только ты за  порог, так учуяли анчутки – черти полевые, что в доме хозяина нет, как набежали все, кур оби-жают, беспорядок учиняют. Коль не воротишься ты, порядку не наведёшь, беде быть. А там дальше можешь гнать меня на все четыре стороны, заслужил я того». Задумался Кикимка, вроде как Берендей негоже поступил, но не ради себя, ради дома хозяйского отыскал его и прощения попросил, пошто ему зло на него держать, коли сам извинил-ся, а это дорогого стоит. «Прощаю я тебя Берендей, надобно бы тогда домой возвра-щаться – хозяйство спасать»,- сказал Кикимка. «Касатик мой, ты верно замёрз, на, вы-пей отвару, согреешься»,- подошла Яга и протянула домовому кружку со снадобьем страшным. «Некогда мне тётушка, в доме хозяйском беда приключилась, пора мне»,- сказал Кикимка и уж было собирался идти, но Яга как топнет ногой, как рявкнет: «Не пущу, не надобно тебе к таким хозяевам, у меня останешься». Испугался домовой, вы-скочил из избы и давай бежать, Берендей рядом скачет: «Куда, а ну стой, не уйдешь!» - завопила Яга, схватила метлу, прыг в ступу и давай в погоню. «Не убежать так, заби-райся ко мне на спину», - сказал кот. Уцепился Кикимка за кота, а тот пустился во всю прыть через чащу тёмную, буреломы непролазные. Летит свищит Яга, лес ходуном хо-дит, а домовой кота погоняет. «У-у-у-у, догоню»,- воет старуха. Вот уже и её над дере-вьями видно, сейчас догонит. Но Берендей скок за околицу, и был таков, по полю к деревне побежал. Ни с чем полетела Яга восвояси, нельзя ей из лесу показываться.

    Прискакали Берендей и Кикимка ко крыльцу, благо старики ещё в храме. За-ходят в дом, и ахнул домовой. Увидал он чертей чуть крупнее его, шерстью покрыты, пятачки свиные заместо носа. Пляшут те, а пяток нет. То анчутки были – нечисть поле-вая, вредная. Прыгают по стенам, горшки бьют, травы да припасы раскидали, и всё хо-хочут. «А ну, пошли прочь, я этому дому хозяин»,- бесстрашно крикнул Кикимка. Ди-ву даётся Берендей, с каких пор трусливый домовой вдруг чертям отпор даёт. Но ан-чутки и ухом не повели, дальше продолжали бесчинствовать. Прыгнул Кикимка на спину одному, а тот брыкается, лягается, не уходит. Заметили черти иконы в углу красном, и туда поскакали, не страшны им знамёна святые. «Стойте…»,- кричит Ки-кимка, а подойти не может. Тут блеснуло что-то с окна на иконы, черти вдруг закорчи-лись, зашипели и всей гурьбой вон из дому в поле. Не понимает Кикимка, что застави-ло их сбежать. Собрался он скорёхонько дом прибрать, с часу на час старики вернутся. На лавке всё ещё лежали лоскутья: «Что же мне с ними делать? Как всё исправить?»,- думал Кикимка. Метёт он полы, глянул на лавку, а платок цел целёхонек, даже краше стал. Из окна луч светил. Смотрит Кикимка, а это звезда Рождественская. Вот кто чер-тей прогнал и платок вернул. Чудеса, да и только. Не заметил Кикимка, как старики пришли. Маланья увидала, что обнова её цела, обрадовалась, вся засияла. Сознался Бе-рендей в поступке своём, но как не простить то, Рождество на дворе. Бросились дед с бабкою домового обнимать, прощения просить. Но Кикимка уже давно зла на них не держал. Тут и сын с внуками к утречку подоспели. Все веселятся, песни поют. А домо-вой за печкой сидел. Рад был Кикимка Рождеству, и на душе приятно. За окном дого-рала звезда и будто говорила: «С Рождеством Христовым!»