Глава 14. Хватит ли тебе силы быть единственным во

Глава 14. Хватит ли тебе силы быть единственным воином в поле, если ты безоружен? 

Смотрю списки учащихся десятого класса. Чёрт, я же буду с Машкой в одном классе! Этого ещё не хватало… О, Умница со мной, Ладка тоже. О, Друг и пацаны тоже приняты, классно как, правда, в параллельный класс, вместе с Элитой, Кнопкой и Королевной! Иду на перекличку.
- Ты что сделала? – ужасается Умница, глядя на мои волосы.
- Покрасилась. А где Друг? – бегу обнимать Друга. – А мне Ладка сказала, что ты волосы длинные отрастил!
- Ага, отрастил. Уже ниже ушей были, пока батя не предложил их подровнять. Ну, выстриг мне кусок, пришлось все обрезать. – рассказывает Друг печальную историю.

После линейки знакомимся с новой Классной (Мегера. Пусть так и будет Мегерой!), с новым классом. Мегера даёт мне листок со словами: «Пиши список класса».
- Но я тут не знаю никого, я из другого…
- Всё ясно с тобой!

Учительница физики даёт самостоятельную на первом же уроке. Поворачиваюсь назад, попросить листок.
- Так, Наташа, ещё один звук и пойдёшь за дверь!
Почему-то половина учителей реагирует крайне негативно на моё появление в школе, будто я летом им какую-то гадость сделала. Держимся кучкой в новом коллективе. Через неделю идём к директору, жаловаться на учебный стресс. Друга, Кнопку и Серого переводят к нам в класс! Так, уже лучше!

Идём в библиотеку в ДК за какой-то нужной книжкой. Видим старую заброшенную многоэтажку на горизонте. Друг предлагает полезть туда и вот мы уже смотрим на город с крыши огромного дома. Красота…
Но в новом коллективе нам по-прежнему не уютно. Я, Умница и Кнопка пишем письмо в министерство образования с жалобой на то, что украинский класс в нашей школе расформирован и нам действительно тяжело воспринимать учебную программу на русском языке. Мозг, как оказалось, сотворил удивительную штуку, выработав за много лет инстинкт: на украинском – информация для учёбы, на русском – для досуга. Но письмо остаётся без ответа и мы продолжаем пытаться учиться.

- А что это? – вертим с Умницей тюбик с «Тоникой» в руках.
- Это временное окрашивание, смывается за один раз. – рассказывает продавец.
- Дайте вот эту! – Умница хватает рыжий оттенок.
В воскресенье моя одноклассница пробует краску. Мать, вернувшись с работы и увидев, что натворила Дочь, впадает в истерику.
- Она вообще не смывается! – ржёт Умница. – Мне мамка голову мыла раз пять!
- А цвет ничего такой…
А цвет  и правда хорош: медная проволока и сейчас мне, человеку, перепробовавшему на своих волосах всё, очень странным кажется стойкость и яркость оттенка на русых волосах. Только Умница, конечно же, прокрасила всё не ровно и то тут, то там выглядывают натуральные волосы. Но первый опыт не всегда даёт нужный результат, зато ты учишься и приобретаешь знания.

Мама приходит с первого школьного собрания.
- Так. Там все такие умные, все так стараются учиться. Давай там, не шкодничай.
Но я порой просто ничего не могу понять. Вот, например, алгебра. Этот класс в прошлом году ушёл вперёд нас по программе и уже проходят синусы с косинусами, как-то их прибавляют и вычитают, а мы этого вообще не учили. Объяснить мне некому.
«Одноразовые знания» - это когда ты выучил, написал контрольную и забыл. Так из физики я мало что могу вспомнить, вместо формул – пустота...
Учительница по химии после первой самостоятельной ругается на меня – я написала на «четвёрку». Она просит зайти к ней после уроков и быстро освежает в моей памяти весь прошлый материал, уложившись в час. Хоть кто-то идёт мне на встречу!

Ладка неделями не появляется в школе. Иду к ней, узнать, что случилось. Мама Ладки говорит, что у дочки приступ гастрита и она в больнице. Приношу эти сведения в школу, встречаю шквал агрессии:
- И что теперь? И что? У меня вон тоже гастрит! – будто это я лично виновата, что девчонка не ходит на занятия.
С высоты прожитого мной опыта сегодня я могу сказать, что в эти моменты мне следовало задавать вопрос прямо: «Почему вы перекладываете вину на меня? По какому праву вы, учитель, пытаетесь сделать меня в чём-то виновной? Кто дал вам право вести со мной разговор в таком тоне?» Но – мне всего 15 лет и я молча терплю унижения.

Зная особенности педколлектива в моей школе, я могу догадываться, что учителя просто выбрали новую жертву в моём лице. Представляю со смехом этот педсовет: «Да, и последнее – давайте в этом году травить Наташу, у них нет связей и отпора они не дадут. Вот весело-то будет!»

- Ты видела? «Кипелов» приезжает! – верещит мне радостно Твигги. Едем за билетами на концерт, считаем дни.
Получаю табель за первую четверть, а вместе с ним и «звиздюли». Да не знаю я, почему все учителя против меня ополчились! Да не веду я себя плохо!
Я действительно пока ещё даже ни с кем не спорила (ну, кроме учительницы географии, у нас с ней взаимная «любовь»), даже не пререкаюсь...
- Тебе не красиво с этой помадой. – заявляет учительница медицины. Все смотрят на меня – сквозь землю бы провалиться.
- А давайте, я сама буду решать!
- Не красиво глаза накрасила! – продолжает учительница, не слыша меня.
- У меня дома есть зеркало, а в голове – мозг, спасибо!
Мелкие школьные дрязги.
Я никогда не смогу понять: ну какое отношение имеет мой внешний вид к моим знаниям? И почему этот самый внешний вид так заботит учителей? «Нужно не внешностью выделяться, а знаниями!» - наставительно говорят учителя какой-нибудь яркой красотке среди серых мышек, но оценивают они нас втом числе и по внешнему виду и часто не в нашу пользу.
И зачем, зачем учитель начинает критиковать мою внешность сейчас, при всём классе? Наверное, она пытается таким образом намекнуть, что раз я не умею красиво накраситься, то не стоит и пытаться. А моя неуверенность в себе запрещает поставить её на место ответным вопросом «Почему вы хотите заставить меня считать себя некрасивой?».

Ладка приходит в школу.
- Вот, кто-то сам учится, а кому-то всё покупают! – ворчит на неё Умница. Мама Умницы наняла ей репетиторов, мама Умницы регулярно посещает школу и таскает учителям большие пакеты с гостинцами.
- Ой, да ладно тебе!
Почему-то Умница и Кнопка рычат на Ладку (да и на Элиту, но она теперь не в нашем классе). А ведь год назад были не разлей вода, ходили по школе под ручку.

- Можете мне объяснить, я вот тут не поняла? – подхожу к учительнице физики.
- А что не понятно? Конечно, ТЕБЕ не понятно! Смысл мне объяснять ещё раз?
- Можно пересдать контрольную? – вторая попытка наладить контакт.
- Тебе – нет!
Позже она скажет маме, что я ни разу к ней не подходила. Самое обидное, что мама поверит ей, а не мне, будто взрослые не могут соврать, а мы – можем.
- Так она ж не ходила! – говорит учитель алгебры моей маме. Что? Смотрю в журнал – сплошные «н».
- Но я ходила? Как я могла не ходить? – показываю тетрадь, где все даты проставлены.
- Не знаю. Я тебя не видела!
На самом деле, едва ли она делала перекличку на каждом уроке, а по-скольку я сидела довольно тихо и она меня не запомнила – значит, и в классе меня не было. Ну не может учитель вот так вот запросто признать свою ошибку, вдруг корона упадёт!
Я ума не приложу, почему вдруг я стала таким «отрицательным персонажем». И как объяснить это родителям? Сейчас, оглядываясь назад, я могу предположить, что педагогический коллектив просто ждал, что я уйду после девятого класса, а я не оправдала их надежд. Возможно, подобное отношение было вызвано тем, что моя семья, имея на тот момент уже приличный достаток, никогда не делала учителям и школе «хороших подарков» за мои успехи.

Едем с Твигги на концерт. Под «Дружбой» просто тьма народа, все в коже, звенят цепями и браслетами. Из толпы выныривает Лина с парнем, бежит меня обнимать, плачем. Стоим в толпе перед сценой. Какой-то парень поднимает меня на плечи. Вижу в толпе своих одноклассников, махаю им рукой.
Волосы пахнут концертом и сигаретами. Ночной трамвай везёт домой, Твигги облокотилась на моё плечо, дремлет. Девчонки выходят на своей остановке, топаю домой одна, но счастливая…

В школе делюсь с Другом впечатлениями от концерта – охрипшая после кричания текстов песен, сонная. Подходит одноклассник, которого видела в толпе.
- Классный концерт был? – симпатичный парень. О, да у него футболка “Cradle Of Filth”!
- Ага. А ты «Крэдлов» любишь?
- Да. А что у тебя есть послушать?
Умница пытается вписаться в наш разговор, но не получается. «Неформалы» обсуждают своё.
Вечером дома меня ждёт звонок и голос Лины из трубки спрашивает:
- Можно вернуть свою лучшую подругу?
Через минуту болтаем, будто и не было ничего. Болтаем почти каждый вечер, как раньше.
Я очень скучала по подруге и в глубине души всё-таки жалею, что не переступила через свою гордость. Но сейчас я всё равно чувствую какую-то пропасть между нами, мы уже не спешим встретится в выходной и если встречаемся, то через час-два приходит её парень и я начинаю ощущать себя лишней... Раньше нам было мало и целого дня, проведённого вместе, а сейчас они спешат скорее домой, потому что холодно, и надо что-то там сделать, и уже поздно...

- А идём у меня зависнем, дома никого. – предлагает Умница.
Я, Кнопка и Друг соглашаемся, домой идти не охота – День Учителя и уроки сократили. Кидаем в угол рюкзаки, Умница делает нам кофе, ставит на стол печенье. Пью кофе, все начинают хихикать.
- Так, чего ржете?
- Та ничего. Мы тебе в кофе коньяка налили.
- Вот вы поросята!
- Давайте сфоткаемся? – достаю плёночную «мыльницу».
- Давайте меня под «Кисс» разукрасим! – предлагает Друг. Умница достаёт гуашь.
Двадцать минут спустя делаем фото «на память».

- Я к ней вчера заходила, она такая ногти красит, говорит «мы идём в кино, и в кафе». Я спрашиваю «с кем?», а она такая «с классом!»! – жалуется Кнопка.
- Кто говорит? – оборачиваюсь к девчонкам.
- Королевна. Вообще зажралась там, нас не помнит уже, предательница!
Кнопка вовсю рассказывает гадости о Королевне, на Королевну. Просто у Королевны новая подружка в новом классе и ей больше нет нужды опекать Кнопку.
А ведь с самых младших классов они были подружками не разлей вода: то и дело гуляли друг у друга дома, ходили под ручку. Как-то раз классе в третьем Королевна даже устраивала Кнопке День Рождения: организовала конкурсы для гостей, загадки, игры. Помню, как тогда мы с завязанными глазами рисовали корову и потом смеялись над рисунками. Я жалею Королевну. Как-то раз в девятом или восьмом классе та не пришла в школу и Кнопка с Задирой весь день рассказывали нам какие-то гадости – девчонки тогда все вместе гуляли в одной компании. Королевна узнала. Через два или три дня девчонки снова обнимались на переменках. Может, лучше не иметь подруг, чем иметь таких?
Тогда я зашла в туалет и впервые в жизни увидела Королевну плачущей. «Элита мне позвонила и всё рассказала...» - одноклассница подняла на меня взгляд побитой собаки. Мне кажется, что в этот момент хладнокровная девочка решила, что после окончания совместного обучения она избавиться от подлой Кнопки рядом и найдёт себе кого-то ещё. Сцена длилась всего минуту или две, но её глубина удивляет меня по сей день: Королевна и подумать не могла, что её могут предать, укусить дающую руку. Она была такой одинокой. Я поняла, что следующая подружка у девочки будет только одна, что бы ей не с кем было дружить против неё. Я поняла, что откровенно тупая и полуграмотная Королевна гораздо умнее нас всех, хоть сегодня она и просчиталась, но она обернёт всё в свою сторону. А Королевна тем временем передо мной оправдывалась: это всё выдумки, это не так, девочки насочиняли... Но некая «фильмовость» в её интонациях заставила меня догадаться, что одноклассница уже пришла в себя и сейчас говорит специально для меня, вечной защитницы угнетённых. Что бы я приняла её сторону. «Королевнушка, со мной это не прокатит. И их слова, и твои слова имеют для меня одинаковую цену в ноль. Мне плевать.» - улыбнулась я. Королевна выключила (это самое подходящее слово) спектакль и вышла.

Викки пишет, что мы идём отмечать днюху вокалиста ХИМ, зовёт меня. Хватаю Твигги, Вику, встречаемся с Викки и Кисей и идём в бар! Покупаем вино, второе вино… когда заканчивается вино и деньги – девчонки достают из сумки ещё по бутылке домашнего вина. Идём по улице весёлым девичником, из кассетного магнитофона играет наша любимая группа, песня “Poison Girl”. «Наташка, эта песня – для тебя» - кричат девчонки, кричим песни хором и наизусть. У Вики отрывается платформа на ботинке, все падаем со смеху.
- Алло! Ну как добралась? – Викки уже звонит, опекает «младших».
Викки учится в Университете Экономики и Торговли, на заочном отделении. Иногда она звонит из телефона-автомата, когда бывает в городе, спрашивает, как у меня дела и что нового в жизни. Я в очередной раз задумываюсь о несправедливости в жизни: ну почему те, с кем мне интересно общаться, живут за тридевять земель от меня? Эх, жила бы я хоть поближе к центру, или к транспорту, мне было бы легче гулять с теми, с кем мне нравится…

- На Новый Год нужно номер подготовить. Кто займётся? – Мегера ищет жертву.
- Может, мы? – предлагает кто-то из нас.
- Так. – разрабатываю план. – Давайте Серого оденем в Снегурочку! А Кнопку – в Деда Мороза!
- Э, а чё я? – Серый возмущён. – А, хотя, давайте!
- Я шубу принесу!
- Я платье!
- Кнопка, у меня где-то красный плащик был детский…
- Очень смешно! А большой не будет?
В подсобке кабинета по биологии переодевание полным ходом. Друг наряжает скелет в свою шапку и шарф, фоткаемся с этим персонажем, бесимся, отрываем скелету последнюю ногу. Надуваем Серому грудь, он собирает на руку колготки «Мне мама показала, как надевать», от этой картины просто падаем. Задеваем шкаф, падают и разбиваются оленьи рога – староста хватается за голову «Так, вы сейчас всё разнесёте!». На дискотеку не остаюсь – не люблю я это всё, убегаю домой.

- Там такая красота на улице! Выходиии! – упрашивает меня Кнопка по телефону.
- Ладно. Самой надоело дома сидеть.
Идём к Ладке, та тоже выходит в снежную зиму. Валяемся в снегу, бродим по пушистым улицам.
Что это за чудо природы – снег! Обычно снегопад подкрадывается ночью, пока ты спишь, а утром серая и унылая слякоть осени превращается в зимнюю сказку! Деревья украшены белым куполом и ты идёшь в школу по волшебной аллее! Или во время урока кто-то скажет волшебное слово «снег» и вот уже никто не слушает учителя, все смотрят в окно на танец снежинок! А на перемене вы без курточек выбегаете на улицу, на угол школы, где за день раскатывают ледяную горку! В воздухе разливается запах мороза и Нового года и тебе будто бы снова лет семь, ты веришь в волшебство, с замиранием сердца ждёшь чуда! Будто завтра ты закутаешься в тёплую одежду и с балкона достанут твои саночки, проверят верёвку, протрёшь снегом полозья и – бегом на горку! А там уже все! И вы слетаете, смеясь, со снежной горы, санки переворачиваются, всюду смех и писк, штаны уже забились снегом, варежки мокрые, но ты упорно не мёрзнешь! Разве это не чудо?! А все эти новогодние «внезапные» сладости, которые тайком кладут под ёлку, мол, белочка или зайчик тебе передали! Вы пробовали в жизни что-то вкуснее этих конфет?! Ах, а утро 1 января, когда ты с надеждой заглядываешь под ёлку, а там – именно то, чего тебе так хотелось!

Но мы – уже совсем взрослые и это зимнее чудо живо только в наших воспоминаниях…
Снег, детский замок и три девушки – я, Твигги и Фишка. Такими нас запомнила плёнка фотоаппарата. Мои розовые волосы растрёпаны – нечаянно «гранат» превратился в термоядерный розовый. «Я тоже хочу такой!» - мечтает Твигги, но пока что мама разрешает ей только хну. Лина в этот день с нами не гуляет – она с парнем и он её не отпускает.

Зимние оценки немного лучше осенних и я реабилитирую себя в глазах родителей.
Наступает Новый Год, 2003. Только в этом году нет ни веселья во дворе, ни отражения салюта в глазах, ни смеха подруг рядом. Они-то есть – меня рядом с ними больше нет. Одиноко смотрю в окно с шампанским в руках – почти совсем взрослая и никому не нужная.

Родители кладут под ёлку косметику и духи, но подарки тоже не греют душу. Пишу письма своим девчонкам по переписке – после лета мы виделись осенью всего один раз, погода была ужасной, Кэт не смогла прийти и через пару часов мы разъехались по домам из-за моросящего постоянно дождя. Отправляю открытку Тесс, присланную же от неё бережно ставлю на свои полочки.

Ладка снова приходит в школу. Идём с ней в столовку, рассказываю маленькие события нашей школьной жизни.
- Подружку нашла? – шипит Кнопка.
- Да я, как бы, и не теряла. Чего вы беситесь?
Умница и Кнопка меня игнорируют. Ладка снова не приходит в школу и мы снова общаемся, как ни в чём не бывало. Да что с ними?
В то утро я и Ладка зашли в кабинет географии. На перемене между уроками о чём-то болтаю с пацанами, нечаянно наступаю Кнопке на ногу.
- Ой, прости, я не сильно…
Кнопка зло бьёт меня по ноге.
- … наступила. Больная что ли?
- А что такое?
Не понятно, что на них нашло. Откуда столько агрессии? Кнопка явно специально нарывается на драку.
- Кноп, ещё раз меня ударишь – дам сдачи. Ясно?
Конфликт затухает. В течении дня мне в спину от Кнопки летят какие-то гадости – просто не реагирую на словесную перепалку, завтра забудет. На последнем уроке класс вызывают делать манту, пройдя экзекуцию, возвращаюсь в кабинет и отправляюсь на своё место. Падаю – кто-то подставил подножку. Кнопка! Довольно смеётся, громко. Даю сдачи… упс… Кнопка прилично ниже меня и удар ногой прилетает ей аккуратно в лицо. Кнопка вскакивает.

Видели, как дерутся в крутые парни в американских боевиках? Так вот – это детский лепет. Мальчики кинулись нас разнимать, но через минуту просто убежали, чтобы не попасть под руку. Кнопка росла на улице – она аккуратно и профессионально бьёт меня по почкам и по печени. Пользуюсь своим ростом, хватаю девчонку за волосы и бью об колено. Кнопка убегает в коридор, держит дверь с другой стороны. Выбиваю дверь. Драка переносится в женский туалет – там нос Кнопки знакомят с железной трубой, половина моих волос оказываются на полу. В туалет залетает учитель, Кнопка, как ни в чём не бывало, молча умывает кровь и идёт в класс. Я остаюсь успокоиться.
Заходят незнакомые девчонки, видят меня.
- Ты чего? – спрашивает одна.
- Да… Подралась немного.
- А с кем?
- С Кнопкой, знаешь её?
- Ой, да. Овца она. Правильно ты ей навешала! Меня, кстати, Катька зовут!
(Имя Катьки незаменимо, вообще Катьку нельзя заменить и Катька знает почему!)
Забираю вещи из кабинета, иду домой. На теле уже отчётливо видны синяки.
Рассказываю маме о случившимся – всё равно узнает. Вечером звонит Мегера и вызывает нас к директору. Скандал! Девочки, десятиклассницы, подрались!
В кабинете сидит Кнопка с самым несчастным видом. Начинается… травля? Другого слова у меня просто нет. Ах, этот изверг, это чудовище, эта уголовница избила маленькую несчастную Кнопочку! У девочки нет мамы! Она сирота! А её бьют! Ни за что.
Рассказываю ситуацию – Кнопка начала первая. Задираю свитер – показываю синяки. «Ну она же защищалась!». Мама предлагает вызвать милицию и снять побои. Учителя, почему-то, не хотят.
 - А вот у нас в классе учится девочка. Из влиятельной семьи. Вот если бы Наташа её побила? – в ужасе придумывает бред Мегера.
- А зачем бы я её била, она же меня не трогает? – думаю, что с той девочкой всё бы происходило тихо, без взрослых и учителей где-нибудь за гаражами.
- Ты чего дерёшься? – спрашивает дома папа.
Рассказываю ему ситуацию.
- Ну, в принципе… Ты права. Только им не выгодно, что бы ты была права, им нужен преступник и жертва. Не знаю, что ты там им сделала, раз так невзлюбили… Хочешь, милицию приведём и Кнопку отправят в колонию?
- Нннет. Я как-то разберусь сама.

Прихожу к Ладке. Её мама и сестра в ужасе охают и ахают, они уже в курсе.
- Плохая эта Кнопка. – рассуждает вслух мама Ладки. – Она дружила с Ладкой в пятом классе. Приходила к нам, мы её кормили, одежду старую отдавали, денег немного. А потом возможности помогать не было и она начала про Ладку какие-то гадости рассказывать и перестала ходить.
- А у Умницы мы в гараже катушки от проволоки хранили, так давали им десять, а вернули они восемь! А катушки те дорогие были, мы их продавали тогда. И бабушка её нам ещё угрожала, что бы мы не ходили к ним и не жаловались.
Так, может, в этом и причина?
Я помню, как Умница классе в пятом одно время настраивала всех против Ладки. Тогда я с ней дружила наперекор одноклассникам, мы приходили ко мне домой смотреть фильмы, в выходные иногда гуляли. А сейчас, видно, конфликт, неразрешённый тогда, всплыл и задел Умницу, а ей резво поддакивает Кнопка. А я попала меж двух огней, сама не осознавая того.
Да уж… Не очень хорошие люди…

Машка, конечно же, ещё в начале года рассказала своим подружкам, какая я плохая – мы ведь в ссоре. Во дворе подружек у меня больше нет. Теперь Умница с Кнопкой поливают меня помоями, а больше ни с кем я и не подружилась…
Лина берёт трубку реже и реже, она постоянно со своим парнем или они куда-то идут, Твигги… у неё в училище свои друзья и подружки… Мои подружки-ХИМики – за тридевять земель, учатся в университетах, все в делах и мы не виделись с осени…  Да и в последнюю нашу встречу была такая нелётная погода, ливень, что мы выпили кофе и разбежались по домам...

Достаю из разбитого почтового ящика конверт – даже не нужно смотреть на адрес, что бы понять, от кого письмо. Бегу на свой третий этаж, бросаю в угол рюкзаки аккуратно открываю весточку от Тесс, жадно читаю строчку за строчкой – она пишет о парне, который ей нравится, о свидании, пишет о чувствах... Прижимаю листок с родными каракулями к сердцу – как же мне хочется, что бы она, мой единственный друг, была рядом сейчас... Я так мечтаю о подруге. Я бы поделилась с ней всем и она бы никогда не оставила меня, мы бы сидели вечерами в гостях друг у друга или бродили по улицам, бесконечно делясь и сопереживая... Но есть только письмо.

Молчаливо сижу на уроках, молчаливо стою на переменах, вместо физкультуры прихожу домой. Одна, всегда одна, вообще одна. Решаю прогулять школу, но… а куда я пойду одна? Разворачиваюсь и возвращаюсь к своей тюрьме. Друг пытается как-то поговорить с девочками, но те только извергают поток грязи в мою сторону. Молча делаю уроки – всё равно, делаю я их или нет. Думаю о будущем: закончу школу с двойками и что дальше? Куда? Какая жизнь меня будет ждать после выпускного? Просто хочу умереть…
Раньше вместо физкультуры мы бродили по району или кушали в столовой булки, или просто сидели и болтали где-то в хорошую погоду. Физкультура стоит в понедельник третьим и четвёртым уроком, потом – ещё какой-то урок. Я иду домой на полтора часа – больше пойти мне некуда. Иногда я лениво тащусь в магазин, к лоточку с журналами и листаю «Все Звёзды», «Браво» или ещё какой-то журнальчик, надеясь найти что-то интересное. Хоть один плюс одиночества – я могу сэкономить немного больше и что-то купить. Может, завести новых друзей по переписке? Листаю страницы знакомств и там так же скучно, как в моём мире…
Как же всё плохо...

Договариваюсь встретиться с Тэсс – приезжаю, жду, замок на дублёнке предательски разошёлся, холодно. Тэсс не пришла…
Какая-то девочка машет рукой и ускоряется навстречу...не мне. Чужие подруги обнимаются, громко решают, куда пойти в такой мороз, я слышу «там открылось хорошее кафе, мы в среду там были с...» и девчоки уходят. Ну вот, такая же «школота», как я, а ходят в кафе, проводят там время...
Замёрзнув окончательно, решаю ехать домой. Как окажется позже – мы разминулись всего на каких-то десять минут, она задержалась из-за снега, а в домобильную эру сказать об этом не было возможности. Обе заболеваем и ругаем дурацкую зиму.

Одиночество.

Я делаю макияж, рисую на своём лице, пробую что-то новое, звоню Лине и… остаюсь дома, потому что она ждёт сейчас парня из техникума… Звоню Твигги – она у бабушки. У Фишки телефона нет. Просто включаю музыку, смотрю в окно, пока за окном не темнеет…
Через неделю всё повторяется.
Потом уже перестаю набирать номер Лины – просто сижу одна, загружаю очередную игру в компьютер, включаю музыку и убиваю время, что бы скорее лечь спать и начать такой же унылый день.

Еду в заснеженный центр – одна. Одна хожу по парку, одна захожу в знакомые магазины, спросить журнал или плакат, брожу по бульвару и завистливо смотрю на компании подружек, смеющихся вместе. А у меня никого нет…

Все выходные – копия друг друга, все будни – одинаково заполнены одиночеством. Книги зачитаны, кассеты затёрты уже до дыр, пачка исписанных стихами листов растёт и растёт... Пробую писать прозу. Вернувшись со школы, нахожу свои наброски порванными на мелкие кусочки – мама. «Лучше бы ты в школе училась!» слышу я. А ведь это был почти первый рассказ. Сквозь слёзы собираю обрывки, покупаю тетрадку, воскрешаю всё заново и прячу в тайное место позади стола, рядом с Дневниками и рисунками. Я прячу в тайник свою Душу. Много лет спустя, будучи взрослой, я стала понимать, когда же в моей Личности произошёл разлом – тогда. В голове подростка чётко установилась граница – никому не показывать своё «личное», свои чувства, настоящие эмоции, полёт своей фантазии – это может быть уничтожено, потому что не вписывается в рамки учёбы/работы/семьи. Мне тяжело достать Душу из тайника, потому во многих ситуациях я остаюсь холодной и безучастной, надеваю броню и будто ощущаю внутри себя такой же Тайник, где хранится всё «живое» и дорогое для меня.

Бродим с Ладкой возле школы. В классе горит свет, все собрались: проходит педконсилиум, и вопрос по моей персоне тоже на него вынесен. Директор что-то яростно говорит, аж причёска трясётся. Наверное, говорят обо мне.
- Меня сегодня просто убьют. Прощай, Ладка. – пытаюсь шутить, но шутка вовсе не шутка.
Встречаю маму, молча идём домой. Ну хоть накричи на меня!
Но дома такое же гробовое молчание. Когда я пытаюсь заговорить, как прошёл мой убогий день, встречаю либо игнорирование моих слов, либо упрёки, что «все дети, как дети, а у тебя вот что». В итоге перестаю говорить даже дома – молча ухожу в свою «пещеру».

Звоню Лине, поздравить с Днём рождения. Она убегает к парню, потом они идут куда-то там… У нее нет для меня ни минуты.
Дома атмосфера та ещё. Мама понимает, что хороший аттестат я не получу просто никогда в жизни, и злится, не разговаривает со мной. Я перестаю разговаривать вообще.

В школе на уроках меня не спрашивают, учителя будто брезгуют мной и я молча сижу. "Она побила Кнопку!" - висит на мне клеймо. Перестаю даже записывать на уроке – пишу стихи на самой последней парте, рисую драконов, логотипы любимых групп и сердечки. Если на перемене заставляют выходить из класса – это кошмар: все девчонки стоят у окна и болтают и я знаю, что если стану рядом – они замолчат и уйдут. Я – плохая. Лучше сидеть и рисовать.

Мои тетрадки с печальными стихами становятся всё больше.

Несколько раз вызваниваю Вику и выбираюсь с ней в центр, походить по улицам, зайти в музыкальные и газетные магазины. Подруга перешла в новую школу и жизнь там ей не нравится, да и вообще… Вика – «трудный подросток», она делится со мной своей жизнью: мать пьёт и дочери (у Вики есть старшая сестра) ей не интересны, они предоставлены сами себе. Вика работает – помогает крёстному на СТО, подрабатывает официанткой в кафе. Вике всего 14 лет и её вопрос «Зачем я в этом мире?» стоит особенно остро. Она накрашена и одета агрессивно, говорит часто грубо – как умеет. Но она – искренняя.

«КАРАНТИН»! – оповещает нас табличка на окне раздевалки. Целых две недели карантина. Какое счастье. С ума сойти. (Читать с максимальным сарказмом.)
Почти каждую зиму примерно в феврале мы ждём этого бонуса к каникулам.  И, вопреки значению слова, мы гуляем, гуляем и ещё раз гуляем!
Только сегодня «МЫ» будут без меня.

В первый день карантина я смотрю на замёрзшие воды Донецкого моря, усевшись на какое-то бревно. Быть дома нет сил, там в воздухе будто свинец какой-то, а гулять мне не с кем. Тесс сказали, что до потепления её ни в какой Донецк не отпустят, ведь в прошлый раз заболела. Рыська уехала. Ириска относится ко мне очень прохладно после отъезда Рыськи – видно, всё-таки мои бывшие подруги на неё повлияли. У Твиг карантина нет, она на занятиях и только на выходных сможет погулять, Лины всегда нет дома, у Кэт зимняя сессия, Дженни болеет, я звонила ей утром и подруга едва могла говорить из-за ангины, Вика работает... Одиночество убивает. Особенно, когда ты слаб.
В какой-то момент я понимаю, что моё лицо замёрзло из-за слёз.
Одинокий заплаканный подросток бредёт сквозь заснеженные лесные сумерки к своему району. Как будто вся планета опустела и на ней остался только ты один-одинёшенек.

«Закрыто до 5 марта» читаю на дверях городской библиотеки ещё день спустя.
- Ненавижу свою жизнь. – Говорю вслух я и разворачиваюсь. Почитала книжечки.
Приближаясь ко двору, слышу весёлый беззаботный девчачий смех и вижу закутанных в три шубы своих бывших подруг. Нет, кумушки мои, я пройду мимо с самым довольным в мире лицом, будто прекрасно проводила время, а не обалдевала от тоски.
Я просто не могу оставаться дома и признаваться самой себе в своём одиночестве.
Ничего. Это просто холод и зима. Она закончится.

Две недели превращаются в ледяную вечность. Я загружаю игрушку на компьютере и прохожу десять раз подряд, что бы потратить время. Иногда в комнату врывается мама, проверить, чем я занята и с каменным лицом выходит. Да, я не пишу диссертацию. Давайте же меня распнём.

В мой день рождения звонит Твигги: «Я сейчас приеду!». Приходит Ладка, протягивает мне подарок – ой, футболка с группой «Ария»! Лина забыла меня поздравить. Стараюсь радоваться, но гости уходят, остаюсь одна, убираю со стола и плачу – не так я бы хотела отметить свои 16 лет… Родители не поздравили мня никак, разве что накрыли на стол. «Не заслужила» - зависает в воздухе и шестнадцатилетняя я чувствую внутри пустоту и никому не нужность. В школе меня, конечно же, тоже никто не поздравил, кроме Друга. А я, дурочка, принесла в рюкзаке кучу конфет, что б угостить друзей. Друзей, которых у меня, оказывается, нет. Весь день я уныло провела на своей самой дальней парте, лениво доставая и жуя шоколадки, и даже никто не спросил ничего...

Еду в центр. Прихожу в «Точку сбора» «неформалов»», вижу своих знакомых. А у меня тут это… днюха вчера была… Через десять минут на лавочке появляется пиво, слабоалкоголки, вино, конфеты – все поздравляют с таким важным возрастом. «На «Байкерс!»» - зовёт кто-то и мы идём туда – музыка, танцы на бочке, люди в коже. Я предвидела (вернее, намечтала!) поход в бар и потому заранее надела под кожаные штаны открытую майку – с моими «злыми» ботинками смотрится просто шикарно! Волосы отрасли и я начесала их в стиле Адама Смита – плевать, что там думают другие, главное, что бы это нравилось мне.
«Парень» идёт провожать меня домой. Домой ещё рано, но он просто хочет погулять.
- Ты чего кислая такая? Что за проблемы?
Пытаюсь отшутиться, но гормоны берут верх и я выворачиваю перед ним всю душу на изнанку. Плачу посреди города, парень в коже обнимает меня, пытается успокоить. Выходные закончатся и снова начнется эта пытка молчанием, пытка игнорированием и бесконечное одиночество, я больше не могу так.
- Знаешь, а ты крутая. – произносит он. – Чёрт, не люблю эту фразу, но: вырастешь и поймёшь. Не у каждого из людей хватит силы идти в одиночку против всех. А ты не ломаешься и идёшь, а ведь ты ещё совсем ребёнок, кроме того - девочка.
Шмыгаю носом. Тушь растекается по лицу – какое тут не ломаюсь.
- Ты мне нравишься. Ты вообще многим нравишься, парни спрашивают о тебе. Но ты такая честная, такая непробиваемая, сильная, что мало кто может подойти к тебе хотя бы просто заговорить.
(Годы спустя этого парня не станет. Я напишу очень длинный и грустный стих и не найду в себе сил прийти и попрощаться. Мне передадут записку, которую он написал в последний вечер. «Ты не сломалась тогда, а я – сломался». Прости меня, за то, что мы так и не стали тем, кем должны были стать. И спасибо.)
 «Школа однажды закончится. И ты встретишь другой мир и других людей, хороших и плохих. И ты всегда будешь идти напролом, бороться, падать, но такие, как ты, они всегда поднимаются, всем на зло. Если будет совсем плохо – ты знаешь, где я бываю, и я всегда помогу.»

Дома никто не реагирует на моё позднее возвращение. Снимаю рюкзак. «Парень» дал мне понять, что я – не сама. Наверное, каждый из этих ребят в косухах прошёл похожую борьбу, пусть не такую, но они все – там. Живут. Если сейчас сломаюсь, то меня эта школьная свора просто разорвёт на кусочки…
Моё общение никогда не ограничивалось школой или классом – всегда, всю жизнь, у меня были друзья «где-то», совсем не в том месте, где я живу и учусь! Но ведь они есть и сейчас! Ведь это в школе я плохая, а за пределами кабинетов я – это я! Эти ребята-«неформалы», они никогда не спрашивают о школе или где я там учусь, они спрашивают о жизни, о самочувствии, о том, что новое узнала и услышала, где побывала! Вот оно! Школа – это не вся моя жизнь! Зачем я позволяю загнать себя в эти рамки, навязать мне мысль, что только школа – важно, а за пределами ее ничего нет?!

Взять этих девочек, Умницу и Кнопку. Что они видят в жизни? Парту, доску, друг друга, возможно каких-то друзей «со двора». А я? Я могу в любой день приехать в центр и найти там тех, кто скажет «О, Наташка, привет, где пропадала, идём глянем новые диски в «Метке»!», и эти ребята будут старше и примут меня, как «свою»! Что видят мои одноклассники, помимо забытого всеми богами Боссе? Ничего! Вот почему Машка и другие не верили в историю с «парнем» - если он не учится в нашем террариуме, значит, его и на свете нет и быть не может! Вот почему так бесилась Умница, когда я говорила про «Байкерс» - он ей и во сне не приснится, ведь за «южным» - пропасть и край стоящей на слонах земли!

Я должна выйти за эту рамку доски и парты. Там – жизнь, общение, веселье, смех! Там у памятника на площади ждёт меня Тесс, и Дженни, и Кэт, и Викки, и куча людей, которые тянутся ко мне! Вот я дурочка... Ведь когда говорят «о, прикольные заклёпки, сама делала?» - это же повод к разговору и незачем уходить после ответа, ведь можно тоже что-то сказать! И оставить свой номер домашнего телефона, что бы мне звонили и приглашали в центр, господи, ну почему я такая бестолковая и пытаюсь жить в какой-то раковине, как улитка! Ах, родители будут спрашивать, кто это и с кемя иду! Мне 16 лет, я не ребёнок, я могу ответить, что это подружка по переписке, в конце концов, почему я так боюсь?!
- Вот я глупая! – говорю я себе и ложусь спать.

Распечатываю фотографии с плёнки. Я с девчонками (с Твигги и Фишкой) в снегу, Новый Год, так… ага! Бережно кладу отдельно фотку «Парня». В школе отзываю Машку, показываю фото ей.
- А почему раньше не показала?
- Маш. Я не обязана доказывать свою правоту, если мы друзья. Друзья друг другу доверяют – это и отличает друзей от чужих людей. К тому же, я только недавно его сфоткала.
Машка смотрит в пол. Наверное, ей стыдно, что не верила подруге. Заходим в класс и в нём становится чуть-чуть теплее.

Где же она? О, вот! Достаю из шкафа кожаную короткую юбку, «бутсы», кофту с глубоким декольте, всё чёрное, набрасываю поверх старую рыжую косуху. Укладываю отросшие красные волосы, делаю макияж.
- Классно выглядишь. – замечает Серый.
- Эээээ…. Это… Классно выглядишь – изумляется Жека.
- Спасибо. – я довольна. Вижу, как изменяется лицо Умницы и понимаю, что цель достигнута.
- …это ж сколько надо иметь ума, что б в школу так вырядиться… - слышу, как брызжут ядом мои бывшие подруги.
Внешний вид. То, что мы чувствуем и переживаем внутри, всегда связано с тем, что мы надеваем на себя. В депрессии я могу пойти «в люди» в той же кофте, в которой валялась дома, меня не заботит то, какой меня видят сейчас. Это как у Обломова с его застиранным халатиком. Для школы я выбираю самую броскую одежду, самую кричащую, что бы внушить себе, что жизнь не закончилась и не закончится, что вот она – я. Что бы вывести свой внутренний мир из анабиоза. Что бы эти все девочки и женщины поняли – я не буду сдаваться.

- Наташа, как дела? – спрашивает меня завуч, которой я на пятёрки сдавала анатомию год назад.
- Отлично!
- Что, на отлично учишься?
- Вы не спрашивали, как я учусь, вы спрашивали, как у меня дела.
«Эта Наташа – не хорошая, она побила ребёночка, пошла по наклонной, что её дальше ждёт, ах, ох! Вы только посмотрите, как она выглядит, и сразу всё понятно!» - говорят учителя за моей спиной. А иногда и не за спиной, а откровенно показывая пальцем на плохой пример.
Драка! Какой прекрасный повод сделать из меня злобное чудовище!
Наплевать. Чем хуже сейчас – тем лучше. Чем больше обиды я смогу выдержать сегодня– тем сильнее я проснусь завтра! Это – как лихорадка: тебе плохо, жар и озноб, ты умираешь, бредишь, но это апогей и значит, что скоро болезнь отступит. И организм выработает иммунитет.

Идём с Твигги на концерт «КиШ». Отвлекаюсь от своей школьной войны.Подходят ребята, которых я так или иначе знаю, здороваются, предлагают компанию, предлагают пиво, знакомимся между собой и дальше. Согреваюсь от ощущения, что я не сама. Хором подпеваем песням, прыгаем, кто-то обливает всех пивом, ребята садят девчонок на плечи. Здесь – совершенно другой мир! Открытый, искренний, честный. Немного пьяный. Мы пишем друг у друга на руках телефоны, обещаем как-нибудь ещё так погулять, кто-то говорит о каком-то сейшене и все согласны там быть.
Высматриваю Лину в толпе – нет. Встречаю своих одноклассников и домой идём вместе.

- Оооо, смотри, кто идёт, фуууу. – говорит Умница, завидев меня у школы.
- Пошла в пень, жируха. – словесно отмахиваюсь и продолжаю путь.
- Ты вообще что ли? Мало получила, ещё добавить? – Умница просто вне себя.
- Добавь. – оборачиваюсь и бросаю под ноги рюкзак. – Давай, прямо здесь.
- Умница, идём. Не трать время. – уводит её Кнопка.
Довольная, иду домой. Нужно во что бы то ни стало заставить их показать своё настоящее лицо.
Они – зачинщики конфликта, я должна сделать так, что бы они на меня «напали» при свидетелях. Я должна выбесить их, не говоря ни слова в их сторону первая. Конечно, моё честное имя это уже не восстановит, но и им обеим хорошего будет мало.

- С Днём Рождения. – кладу перед Другом красивую коробочку.
- О! Спасибки! Ого, ничего себе! – Друг разворачивает диск «Кисс», который давно хотел. – Спасибо, Натаха!
Умница зеленеет – она забыла про День рождения Друга, к которому подмазывается изо всех сил (что бы показать мне, что она хорошая и с ней все общаются, а со мной никто). А мы с Ладкой, которая сегодня тоже в школе, заранее выбрали подарок от нас двоих.

- … а не как некоторые. – Умница тычет в меня пальцем. Поворачиваюсь к ней.
- Ты достала. Знаешь куда сходи?
- Ты сейчас получишь! Мало получила?!
- А что ты мне сделаешь?
Злоба перекашивает лицо девчонки, она утыкается в тетрадь. То-то же. Однако после урока в коридоре девушка-терминатор подлетает ко мне. Сзади плетутся три «уважаемых» одноклассницы, которым она бросает что-то вроде «будете свидетелями».
- Разберёмся?
- Пошла вон.
- Нет, разберёмся? – хватает меня за руку.
- Слушай, годзилла. Я не хочу с тобой разбираться. Ты больная. Сейчас расплачешься и мамке побежишь жаловаться, или упадёшь на ровном месте и сломаешь себе что-то.
- Что ты вякнула? Да ты сама … со своей мамашей…
Отталкиваю от себя неадекватную одноклассницу.
- Вы видели? Девочки, вы видели?!
- Не получилось твоё представление. – ухожу домой.

Решаю проспать медицину. Да бесит меня этот бабский коллектив, не люблю баб. Меня всё равно не вызывают никогда – а вдруг святые детки услышат от меня что-то плохое! Однако утром меня будет звонок из школы и нас просят явиться к директору. У директора уже сидит Умница и её Мать. Заходят вчерашние «свидетели», начинают что-то мямлить с растерянными лицами – массовка просто не понимает, что происходит, что от них требуют, как правильно отвечать. Мать Умницы оглашает воем весь кабинет.
- Ребёночка убили! Дитя моё убили! Она домой пришла и сознание потеряла! Убийца! Малолетняя убийца!
- Ты её трогала?
- Она меня схватила, я её оттолкнула.
- Нет! Она ударила меня по голове! Кулаком!
- Покажи синяк, пожалуйста?
- Какой синяк?
- Если бы я тебя ударила кулаком, был бы синяк. Покажи синяк.
- … и Кнопку избила! И Умнице руку сломала в детстве! Нужно было ещё тогда милицию вызвать!
Да, ведь правда нужно было, и заключение экспертизы нужно было. Но кто тогда знал о таких вещах, в постсоветское время? И только мне сейчас кажется странным, что ребёнок ходит с гипсом полгода? И сейчас - где хоть какой-то след от моего удара "кулаком"?
- … Кнопочку, бедного ребёнка… Девочка сирота, мы её кормим…
- Да. А до вас её кормила и отдавала одежду Королевна, которую потом полили грязью, а до неё – Ладка, которую ждала та же судьба!
- Да как можно! На ребёнка!
- Так, забирайте документы, забирайте её, куда хотите… дети боятся!
- Нет. – прорезается голос у меня. Стресс последних месяцев, бессилие и понимание происходящего выводят меня из себя. Наконец-то! – У меня – нет конфликтов! Если ваши дети боятся такого же ребёнка – то это у них проблемы, у них конфликт, их нужно показать врачу! Если у Умницы проблемы с головой – это её нужно показать врачу. Ей по месту жительства вообще положена другая школа! Если Кнопка – несчастная сирота, то жить она должна в интернате, под присмотром государства! С какой радости вы все дружно прицепились ко мне?!
Я говорю очень много слов, я чувствую внутри волны злобы и высказываю всё, что накопилось за эти три с лишним месяца. А вы ждали, что я начну плакать, просить прощения и повторять «я больше так не буду»? Нет, я буду, потому что могу. Я выплёскиваю всё, что отравляло меня.
- А ты? – поворачиваюсь к Умнице. – Ты же травила меня все эти месяцы своими замечаниями через слово! Ты сознательно провоцировала меня на какие-то поступки, что же ты теперь не можешь нести за них ответственность?! Свидетели? Давай Друга позовём, Серого тоже, они расскажут.
- У меня свидетели...
- ...Иеговы?! Умница, ты несёшь чушь про книжки по магии и как ты на меня порчу нашлёшь, это не адекватное поведение в 15 лет! С таким к врачу ходят!
- Ребёночек амулетик на счастье попросил купить... – говорит, нет,орёт (!!!) мать Умницы.
- Да вы что? А здесь совсем по-другому всё преподносится, вы придите, поспрашивайте. Только дети – не совсем дебилы, им такую чушь и повторять стыдно!
- … общаться в коллективе… коллектив… - что-то там пытается мямлить классная.
- Какой коллектив? Эти змеи? Которые ежедневно шипят за моей спиной? Я очень надеюсь, что в жизни после школы мне уже не попадётся ничего более гадкого, чем вы и ваш больной запуганный коллектив!
-  Учителю алгебры, старой женщине, сказать, что… - возмущается Умница.
- … Учителю алгебры, старой женщине, сказать «Засуньте себе ваши уроки, мне мама наймёт репетиторов из университета!». – не лезу за словом в карман.
- То ты там со скинхедами куда-то ходила... – говорит Умница.
- Прикинь! У меня есть друзья среди скинхедов! У меня, помимо школьного мусора, есть друзья, с которыми я общаюсь, которые учатся в институтах и не живут в этом бомжатнике!
- А вот если бы Даша… - начинает снова Мегера.
- Что Даша? Что вы тычите этой Дашей? Даша, которая с подругами мальчика утопила на Донецком море?! – вспоминаю нашумевший инцидент, который учителя спокойно замяли: девочки из уважаемых семей (которые сегодня были «свидетельницами» Умницы) убежали на море с одноклассником. С моря мальчик домой не пришёл – упал в воду между плитами, размозжил голову и погиб. Девочки дружно твердили, что нырнул сам, но я достаточно хорошо знаю свидетеля, которого они не видели и он предпочёл молчать.
- ... аморально... и так одета в школу... – кричит Классная. Вообще, представьте: не большой кабинет, в нём двое детей и четверо взрослых и все кричат! Думаете, кто-то кого-то слышит? Нет.
- А что вы прицепились к моей одежде, Мегера? Ваша дочь на три года младше и я через раз встречаю её ПЬЯНОЙ в выходные, когда еду из Центра. Зато прилично одета! Ай, молодец!
- ... в другую школу... это не первая её школа... – все, как я говорила, кричат и в общем салате я ловлю отдельные фразы.
- Это не вам решать, в какую школу я буду ходить, а МНЕ! МНЕ, и никому больше! Если вас что-то не устраивает – ищите другую работу, это ВЫ должны уйти, я вам ничего не должна!
- ... со старшими в таком тоне!!! – опа, у Директора уже истерика.
- Потому что ваша задача – давать знания, а лезть в мою жизнь вы НИКАКОГО права не имеете! Вы мне НИКТО!

Я стою перед двумя педагогами (хотя язык не поворачивается их так назвать) в коридоре. Мегера не смотрит мне в глаза, её взгляд бегает то по моей маме, то на стену, то куда-то за наши спины (психзаболевание?). Я осознаю, что моё лицо сейчас приняло то самое брезгливое высокомерное выражение и ощущаю, что я будто стала выше ростом.

Я впервые в жизни чувствую себя сильной. Сколько бы эти люди не пытались пробить мою самозащиту – им это не по силам. Я – лидер. Я могу рявкнуть «Заткнитесь! Вы – никто!» и они замолчат. Я могу не слушать их, если я, Я не хочу. И никто из них не сможет доказать мне, что я не права или не правильная – кто они такие, что бы осуждать или обсуждать меня? Боятся меня? Это их проблемы с их головами. Я всегда буду поступать так, как нужно мне.

- Пойдём. – говорит мама. Ей этот цирк надоел.
Кроме того, она немного в шоке от моей злобы и никогда не слышала от меня такого тона. Но я не повышаю голос до крика – я просто говорю очень громко. Сейчас я понимаю, что подсознательно имитировала холодные и злые интонации голоса моей подруги Вики – человека, часто защищающего саму себя.
Часто в дикой природе хищники, обороняясь, имитируют поведение более опасного хищника. Так, например, кошка прижимает уши, выгибается и шипит, имитируя змею.
- Пусть идёт на уроки.
- Зачем? Спустите на неё своих псов?
- Мам, всё в порядке. Я пойду на уроки. – если сейчас сдамся, то уже никогда «не поднимусь».
Если я сейчас уйду домой – они почувствуют своё превосходство, мол, Наташа капитулировала и убежала, поджав хвост. Ещё пару таких шоу – и мы её сломаем.

«Судилище». Учителя используют приём, за который бы я не просто увольняла таких педагогов с работы, а запрещала любые контакты с детьми навечно. Ребёнка «судят» на глазах у родителей, автоматически ставя их на свою сторону ( в моём случае – все сидели на стульях, а я стояла, как на расстреле), показывая тем самым ребёнку его беззащитность. Показывая, что самый близкий его человек – против него.

- Молодец. – просто говорит мама. Она встала на мою сторону, увидела, кто прав.
- В следующий раз… - начинает директор.
- В следующий раз придёт отец. С милицией и с судмедэкспертами.
Я подхожу к зеркалу в коридоре, достаю бумажный платок, вытираю тушь, поправляю макияж – в какой-то момент от злобы я начала плакать, но от злобы, а не от боли или обиды и это достижение. Я вижу свои злые глаза. Я чувствую, что что-то изменилось внутри, стало светлее, будто я стала немного сильнее. Я вылила литры яда. Пусть это был даже какой-то нервный срыв – после него мне стало лучше.

- Стой. – догоняю Умницу. – Ты всё поняла? Ты ко мне больше не лезешь, я – к тебе.
- Хорошо. – отвечает она сквозь зубы, глядя в пол.
Годы спустя я узнала, что отец Умницы был заключённым и умер в тюрьме. Если бы мои родители обратились в органы – её бы просто перевели в другую школу. Если бы отец подключил свои связи – другой школой бы они не отделались. У девочки действительно были «проблемы с головой» - я нашла её личное дело в архивах УТСЗН, в обычной школе она просто не могла находиться. Кнопка бы оказалась в интернате, потому как била она меня профессиональным бандитским ударом и не известно, кто научил этому ребёнка. Учителя, я уверена, прекрасно об этом знали.
Мы заходим в класс. Идёт урок физики.
Все уже догадываются, где мы были и что происходило в кабинете директора.
Умница заходит с «лицом кирпичом». Всё пошло не по её плану и она увидела, что плакать и просить прощения я не буду. И из школы не уйду.
Захожу я. Улыбаюсь и прохожу к «своей» парте.
- Где ты была?! – спрашивает злая на меня за что-то «физичка».
- А почему вы только у меня спросили? У вас что, некоторые дети на «особом счету»?
- Отвечай.
- У Директора. Теперь ответьте на мой вопрос.
Учитель продолжает урок.
- МОЙ ВОПРОС! – громко говорю я. – Или я недостойна вашего ответа?
Все молчат и ждут шоу.
Учителя физики спасает зашедшая в класс Мегера и урок превращается в подобие воспитательной работы. Я выхожу из класса. Нет, дорогуши, у вас в директорской не получилось меня затравить – я и здесь вам не позволю.
- Если вы не собираетесь давать знания и выполнять свою работу, то мне здесь делать нечего.

За всю свою жизнь я прогуляла школу (именно прогуляла) три раза: во втором классе мы сбежали с урока музыки (правда, Умница потом вернулась и заложила всех), в шестом – тоже удрали почти всем классом с украинского языка на заброшку, и в девятом – мы честно подождали учителя английского целых 20 минут вместо 15 и ушли гулять. Но сегодня... «Какого чёрта?» - улыбаюсь я сама себе и новому ощущению внутри меня. Что мне терять? В замызганные и потресканные стёкла коридорных окон третьего этажа заглядывает весеннее солнышко... Раньше, когда я ещё ходила на подготовку к школе, третий этаж, как и четвёртый, можно было обежать по кругу, вернее, по квадрату. Теперь же там сделали кабинет. На четвёртом – решётка и дверь на замке, на втором – стеклянная дверь, замазанная белой краской и там тоже кабинет вроде бы завуча младших классов. А ведь девять лет назад я хотела в эту школу, мне нравилось учиться, нравилось сюда приходить... Тогда стены из стекломозаики казались красивыми и не обычными, все эти цветочки, красный линолеум, нарисованные на младшей половине «классики» и домики. Шестнадцатилетняя я осознаю, какие убогие стены меня сейчас окружают – поколотая мозаика, пол то тут, то там расклеился, окна побиты, три слоя бумаги с прошлых зим задеревенели под слоем краски, ламп половины нет... Какие учителя – такая и школа. А на «нужды школы» мы сдаём каждый месяц.
- Без разрешения учителя... – заступает дорогу нагло прущей мне охранник.
- Да пошёл ты... – рявкаю я и, пользуясь растерянностью, выхожу.
- Какой класс? Вы знаете фамилию? – кричит охранник ни в чём не повинной уборщице, скучающей у дверей в наш недогардероб.
- 10-МП. Записывайте, что стоим? – улыбаюсь я и диктую имя и фамилию. – И ещё добавьте обязательно, что назвала эту школу паршивым хлевом, директора – хапугой, а учителей – взяточниками и мразями.

День конца апреля наполнен теплом, под мостом журчит наша речка-вонючка, природа уже совсем проснулась после зимы, всё укутано зеленью, а мою руку приятно холодит бутылочка светлого пива. Я поглядываю на свою умытую солнышком школу, большое здание из рыжего кирпича. Слышится звонок, с урока или на урок. Отсюда, с небольшого металлического мостика, она не кажется такой тюрьмой, снаружи не видно внутреннего убожества...

Может, бросить школу? Просто забить на следующий год, найти работу, ведь паспорт у меня уже есть. Я видела в центре магазины с платьями и таблички «требуется» - возможно, я им подойду. Тогда я смогу избавиться от зависимости от родителей и мама больше не сможет орать «я тебя кормлю, а ты учиться не хочешь!». Может, я даже смогу съехать от них. Нужно спросить у старших девчонок, где-то же они работают и успевают и в университет ходить, и на жильё хватает. Поработать лето, а потом собрать незаметно какую-то одежду, кассеты, плакаты, записи и не заметно уйти, просто в один день не вернуться домой и всё.
Почему я так и не поступила подобным образом? Это было бы честно. И ещё более честным было бы вернуть всё, потраченное на меня, до последней копейки, начиная с восьми лет. Начиная с того дня, когда родители не приняли мою сторону, не защитили от обезумевшей матери Умницы... Но поступить так было бы подло. Это бы значило, что я сломалась.
Пиво охлаждает мой пыл, прочищает сознание. Оковы зимы падают в этот тёплый и ласковый апрельский день.

Я выдыхаю обиду.

Я понимаю, что в этот момент, когда я смогла сама себя защитить, закрыть кричащий на меня рот, я стала взрослой.

- А ваша классная приходила, - рассказывает мама Ладки. – представляешь, сказала «Не пускайте Наташу к себе в дом, а то она вас убьёт и заберёт ваши деньги!». Я её выгнала!
- Да ладно! – аж чай пролила. Вот это она дура!
Мегера сделала отчаянный точный ход. Со мной, по её мнению, общается только одна девочка. Значит, нужно изолировать её от меня любыми силами. Человек – существо стадное, ему всегда нужно общество, поддержка. Оставь человека надолго наедине с собой, со своими мыслями – и он просто погибнет.
Но она поступила странно: прямо так с порога выдать подобную вещь. Так взбесилась, что не сдержалась?
А вот было бы здорово, если бы Мегера при всём классе начала истерично орать на мою персону, сорвалась... Можно было бы добиться её увольнения. Запрета на работу с детьми.

- А то что? – отвечаю на крики Мегеры по поводу моего открытого живота. – Пойдёте домой к моей подруге и скажете, что б меня не впускали, а то я их убью и обворую?
- Я не так говорила! – защищается Мегера!
- А теперь вы обвиняете мать моей подруги во лжи?
Глазёнки Мегеры бегают по классу, ища поддержки, но ждать помощи неоткуда – зрители просто смотрят, потому что им скучно. Она переводит тему. Она боится.
- Быстро иди к Ладке и приведи её в школу! – приказывает Мегера.
- Нет. Я что, должна делать вашу работу?
Мегера пытается доказать, что я, всё-таки, часть коллектива и что я буду выполнять её просьбы. Нет, не просьбы – приказы. Но – нет, дорогуша, зайдёшь после уроков к Ладке, в своё личное время, а я тебе – ученица, а не рабыня.
- Иди и убирай территорию! – суёт мне в руки тяпку классрук.
- Я? Убирать? – смотрю в ненавидящие меня глаза, разворачиваюсь и ухожу прочь. Вслед слышу обрывки «…я позвоню!» и «…я добьюсь…», но мне плевать. Остаётся ещё год в этом аду, а потом – свобода, и они ничего мне не смогут сделать! А потом я приду на встречу выпускников и посмотрим, кто чего добился!

Я, Твигги и Фишка сидим у Фишки в ванной, окно открыто прямиком в май, веселимся и поём песни. Подпеваем сборнику, который Фишка записала с «Радио Точка». Это местная волна, где крутят исключительно русский рок и мы, конечно же, знаем эти песни наизусть!
- Ааааай! – визжит Фишка, практически выпадая из окна, но мы успеваем затащить её внутрь.
- А ты что будешь делать? – спрашивает Твиг после того, как я немного делюсь с подругами личным.
- Стриптиз танцевать! – кричу я и прыгаю на «шест» в огороде Фиш. «Шест» падает в помидорные грядки вместе со мной. Снова смеёмся. Мне немного легче – я давно не делилась ни с кем своими чувствами, страхом, одиночеством… Я давно не была рядом с кем-то жизнерадостной и настоящей. Я устала от собственной унылости, мне хочется жить.

- Я поставила оценки за четверть «с потолка», - вещает Мегера. – Вы же мои детки. Никому не поставила меньше шести (у нас двенадцатибальная система)! Итак. Наташа – четыре. Алёна – четыре. Дальше…
Дальше – всем «хорошо». Переглядываюсь с Алёной – ага, всем не меньше шести!
- А мы типа не все? Или не люди? – тихо говорит Алёна.

- О! Привет, Наташка! Ребята, рыжая пришла! - говорит мне кто-то из толпы «неформалов», другие ребята тоже подходят здороваются. Я держу старенькую косуху в руках – день, вернее, вечер, жаркий – футболка с «Арией» открывает руки солнцу, ребята уступают место на лавочке, откуда-то появляется гитара. Я набралась смелости и приехала «без повода», я прекрасно провожу время.
- Наташка! Сто лет не видела тебя! – говорит девушка в кожаных штанах, имя которой стёрлось из памяти. – А мы тут сидим, давай к нам!
И я сажусь за барную стойку «Байкерса», девчонки просят ещё один бокал и наливают мне вино. Меня запомнили, меня узнают, я не чужая и не сама!

«Почему я всё время смотрю в пол, когда иду?» - я осмелела и позвонила одной из знакомых девчонок, а та пригласила меня в «Байкерс». И вот я иду по проспекту Гурова, такая вся в юбке, колготочках и ботах и с опущенной головой. Клуша. Девушка с красными волосами распрямляет спину и поднимает глаза, учится смотреть прямо перед собой. Да ладно?!
- Здрасьте, Мегера! – с полуулыбкой произношу я внезапно нарисовавшейся учительнице, идущей на встречу мне. Гордо продолжаю путь. Эх, плохо, что рядом со мной сейчас нет никого из знакомых, даже вернее, знакомых не из нашей школы! А то они там меня травят-травят, добиваются, что б со мной не общались, а тут оп – и не их территория, и никак они не повлияют!
- Привет! – махает мне рукой девушка с выбеленными волосами. – Погода такая обалденная, скажи? Давай ещё Настю подождём, она с нами хотела, и пойдём. Классно выглядишь!
Девчонки и ребята обсуждают сейшены, концерты, среди них есть и местные музыканты, выступающие на этих самых сейшенах. Меня тоже приглашают. Нужно чаще бывать здесь.
- Давайте на Крытый пройдёмся? Мне лак чёрный нужен? – говорит одна девочка весенним вечером и мы идём. Так вот где они покупают эти крутые ошейники и напульсники с шипами?! Здесь целый магазинчик! Нужно обязательно сюда зайти, как только я разбогатею и что-то себе купить, хоть одну фенечку!
- А ты где покупала? – берёт кто-то из парней мою руку с браслетиками из переплетённых чёрных ниток и каких-то гаек. Среди них и фенечка из бисера «Ария» - недели две с ней мучилась.
- Сама делала. – стесняюсь я. Знаю, что колхозно, но мне нравится такой эксклюзив.
- Сама?! О, классно! А сделаешь мне? Я у бати гайки поищу! Ребята, посмотрите? – и уже собралась очередь из желающих и посыпались предложения «А если взять побольше и маленькие в середину переплести?»
Около начала одиннадцатого меня провожают на транспорт, кто-то запрыгивает в троллейбус со мной и едет до Южного. Я иду через Боссе на свою окраину и довольно улыбаюсь. В следующий выходной ещё поеду гулять!
Вот бы Умница с Кнопкой увидели, где и с кем я гуляю и удавились бы! Но они не бывают в центре города…

Плетусь с классом и Ладкой на выставку миниатюр. Болтаю с Другом, Серым и Жекой.
- А давайте свалим потом? – предлагаю пацанам.
- А куда?
- Ну… Пешком пройдёмся, пивка попьём!
Идём пешком по весеннему городу, зависаем в скверике с пивом. Умница увязывается за нами, её никто не гонит, да и мне наплевать. Ну что она может рассказать за моей спиной? Что я такая красивая с пацанами пиво пила, а они мне в декольте сопли пускали?
- А ты крутая… - говорит Жека, - всех заткнула.
А я просто окончательно перестала молчать. Хуже ведь уже не будет, так пускай «коллектив» видит, что я не буду это терпеть, что можно идти против несправедливости, даже если ты один!

Ах, помню волшебный инцидент на День Валентина! Местный «авторитет», один из «хозяев» города делал деткам презент – каждому по коробке хороших конфет. И всплыл один некрасивый поступок: мальчики из моего класса взяли коробку для друга, на самом деле тихо скушав её втроём, и мальчик остался без сладкого подарка. Классная, естественно, устроила «разбор полётов».
- Так а конфеты Ладки? – спрашиваю я. – она же не ходит в школу и не факт, что придёт за конфетами. Можно отдать Васе их.
Глазёнки Мегеры начинают бегать. Ага.
- А тут мальчик есть, у него недавно мама умерла и я решила, что ему эти конфеты нужнее, чем Ладке.
- Ясно. То есть вы их сожрали.
Взгляд меня испепеляет и я понимаю, что попала в точку. Интересно, а если бы Ладка всё-таки пришла на раздачу конфет, то как бы оправдывалась перед ней классная?

На девятое мая Ладкина мама приглашает нас прогуляться в самый настоящий шашлычный ресторан и я с радостью составляю им компанию.
- Девочки, как хорошо, что вы дружите! – говорит сестра Ладки. – Хорошие такие, красивые!
Я часто захожу к подружке после школы или на выходных, когда не еду в Центр и мы много времени проводим вместе.

Близится конец очередного учебного года, который начался так уныло, был больше похож на третью мировую, и, наконец-то, скоро превратится только в страницы моих Дневников и воспоминания. Я забираю из почтового ящика очередной конверт, сажусь писать для Тесс очередной ответ – в этом году она заканчивает школу и поступает в университет, я подбадриваю подругу, верю в её успех!
Я оглядываюсь назад.

Нет. Не так.

Я смотрю вниз, на ступени, по которым я с таким трудом прошла, поднялась, я оглядываюсь вокруг той вершины, на которую с таким упорством взбиралась. Отвечая на письмо, я ловлю в маленьком настольном зеркале свой взгляд и ... Кто ты, незнакомка?
Я встречаю не страшного закомплексованного подростка, а какую-то красавицу! Большие карие глаза аккуратно накрашены, стрелки ровные, ресницы не слиплись, за день с красивых припухлых губ стёрлась алая помада (Может, зря я выбираю такие яркие помады? Надо брать бежевые!), появились скулы и пропали мешки под глазами. Кожа стала чистой. Волосы опускаются на плечи пышными прядками, отрасли за год... Корсет плотно сидит на груди – так вот куда заглядывал Друг! Вот засранец! А это что? Мамочки, у меня есть талия!
Я красавица!
«А то!» - подмигивает с постера на стене Алис Купер и я улыбаюсь ему и себе.
«Солнышко! Ты прекрасна!!! У тебя всё получится! И с универом, и с парнем, и будет всё, о чём ты мечтаешь! Я очень тебя люблю!» - пишу я Тесс, своему самому близкому человеку.

Чёрная новая короткая юбка-разлетайка весело подпрыгивает от ветра, стучат высокие каблуки (те самые «киллеры» с выпускного)– иду на последний звонок. Чисто формально – показать себя. Я закончила этот учебный год. Сама. Я выиграла самый сложный бой за все эти годы в школе и плевать, какие оценки поставят в табель. Я уже получила свою высшую оценку. Я не сломалась.
Читаю отвращение и презрение в глазах Мегеры, она отводит взгляд от меня в сторону своих любимых деток. Вручаю букет своей учительнице химии – она одна из всей этой своры верила в меня, учила меня, не обращая внимания на то, сколько косметики на моём лице, какого цвета мои волосы и с кем я дружу.
Стою среди, по  сути, чужих мне людей. Год назад в этот день все обнимались и плакали, готовились к экзаменам, а сейчас… Девочки со двора со мной по-прежнему не разговаривают, проблемы в школе, у меня никого нет… Но я не одна. Стою здесь, высокая, смелая, сильная и по всему миру в каждой школе стоят ещё тысячи таких же, кто не боится идти напролом, кто всегда честен и всегда за правду, тысячи детей, с которыми я пока не знакома, но мы – друзья, потому что мы - боремся. И вся эта серая свора – она от того и бесится, что не может меня сломать.
Классная дает мне в руки табель. «Спасибо большое!» - сладко и искренне улыбаюсь я, улыбаюсь скорее своим мыслям, чем ей, и она отпрыгивает от этой улыбки, как от огня.

Я поняла. Я окинула взглядом эту толпу 16-летних детей и поняла, что плевать, что написала Мегера и другие в табеле, что они там напишут мне в аттестате – я знаю, что всегда буду выше их. Я мыслю по-другому, чувствую по-другому и каждый из этих людей боится и понимает, что никогда я не буду бежать в общем стаде, но буду с радостью указывать направление бега этого стада. И они обязаны будут слушать, ибо по-другому не умеют они.
В этом странном мире, в котором нам всем приходится пытаться выжить, отчаянно презирают за инакомыслие. Тебе должно нравится только то, на что тебе укажут пальцем, ты должен знать и любить только «правильное» и «одобренное» свыше, только то, что по душе взрослым. Но листая страницы человеческой истории, мы видим, что «у руля» всегда были те, кто отбрасывал рамки, те, кто смел (здесь и «посмел» и «смелый» могут быть истоком слова «смел», оба одинаково хороши), те, кто не боялся. Никто не знает, каким путём в свои 15-16 лет шли люди, оставившие след в истории, какой бой стал решающим в юности Жанны Дарк, Коперника, Эйнштейна, Наполеона или Гитлера. Кто говорил Донателле Версаче или Стиву Джобсу, что они – иные, а значит, асоциальны и потому должны стать изгоями перед тем, как эти люди сели на трон своих империй.  История умалчивает об этом, потому что грязная подошва красивой блестящей туфельки никому не интересна.

- Глупости. Так всё мрачно. И уныло. – говорит учитель литературы, листая мои первые стихи. В своей жизни она вряд ли смогла срифмовать хотя бы слово, восхищаясь гением Маяковского или Байрона. Годы спустя, поборов стеснение и внутренний страх «а вдруг моё творчество и правда бездарность?», я открою свои рифмы для близких друзей. «Я плакал(а), меня так тронуло, я даже будто голос твой слышал(а), когда читал(а)» - скажут мне десятки людей. «Ты будто холодной рукой по душе провела и мне стало страшно» - скажет мне взрослый мужчина. «Ты заставляешь посмотреть в лицо самоё тьме, самому страшному.» - скажет известный человек. «Что такое могло случится в жизни ребёнка, что бы на свет появился этот стих!» - скажет моя подруга, чьё каменное сердце, казалось, не может тронуть ничто в мире. «А напиши для школы стишок!» - говорит человек с псевдолитературным образованием, ограниченный преподаванием в школе. Вы можете представить Байрона или Эдгара По, пишущих четверостишие к первому сентября? Я прямо сейчас представила и разбудила спящий дом своим смехом! Однажды учитель литературы всё-таки попросила меня рассказать что-то из моего творчества, начала задавать вопросы «будущему поэту», с издёвкой и сарказмом. Это выглядело абсолютно убого.

Однажды в детском садике я сказала детям, что зелёные вишни – это вкусно и они их ели. Потом у всех дружно болел живот и воспитатель ругала меня. «А зачем они их ели, они же не вкусные?!» - справедливо подметила четырёхлетняя я. Несколькими днями позже я так же сказала всем есть одуванчики – мне просто было интересно проверить, будут ли меня слушать. И они слушали!
В начальной школе маме сказали педагоги, что бы она велела мне не командовать детьми. Почему? «Мы сами выберем, кто будет лидером и кого им нужно слушаться».

 Не получилось.

Годы спустя я командовала рабочими на заводе, на одном, потом на другом, взрослыми дядьками, – я была права и люди слушались меня, просто потому что я так сказала. «Ты фюрер!» - говорит мне муж.



Десять лет спустя я зашла в школьный коридор: натуральная шубка немецкого производства, унты из чернобурки с громким именем дизайнера, платье, легинсы – цена каждой вещи не менее, чем учитель получает за месяц. Я приехала «три остановки» на такси – не захотела выходить в снег и надевать шапку. Я поправила свои волосы, уход за которыми «кушал» по сотне долларов ежемесячно. Я встретилась глаза в глаза со своими мучителями. Эти люди? Меня пытались учить жизни, угнетать, эти жалкие люди?
Мегера в тот день старалась не встречаться со мной глазами, говоря с моим спутником, но говоря для меня.
- А ты? – высокомерно спросила она. «Проститутка, наверное».
Я медленно сняла перчатку (я медленно сняла с руки две её зарплаты), я достала из сумки (оригинал «Прада» блеснул буковками прямо в глаза) трудовую книжку. Я показала пальчиком с идеальным маникюром на свою должность.
- Это израильская фирма. – улыбнулась я.
Шестнадцатилетняя девочка в этот момент разорвала алую ленту «Финиша». Выше меня не прыгнул никто из  «хороших деток».