Говорит от имени пропавших всех калек, в мучениях

Мой рассказ о Белоусове Александре Максимовиче 
1898 г.р. Он был призван из с. Азимовка, тогда еще Щучье-Озерского района. В 1942  году Ушел на фронт и не вернулся. Из архива Советской Армии сообщили, что такой в списках не значится, что пропал без вести, сообщений семье тоже не было. Земляк, с которым
Белоусов призывался, сказал, будто Александр попал в плен, но подтверждения этому не было. Где, как погиб Белоусов? Где его могила? Семье ничего неизвестно.
    

Он встал поутру, поцеловал детей: «Ну всё, Аннушка, пора». Жена тихонько плакала: «Как же так, дома мал мала меньше остались. Саша, у тебя же бронь, ты же кузнец!» «Да надоело. Я здоровый мужик, а отсиживаюсь за бабьей юбкой, стыдно. А кузница, что кузница? Соседский Митяй да баба Шура давно научились ковать», - Александр улыбнулся, вспомнив «бабу Шуру». Бабе 35 годков. Эх, война! Надев картуз, упрямым шагом Александр вышел из дома. Дом в ответ заскрипел ставнями, видно, не хотел отпускать хозяина. Анна бросилась вслед за мужем, завывая протяжно, по-бабьи.
- Белоусов! Ты куда? А как же кузница, дядь Саш? Ты куда собрался, ты же старый, тебе не винтовку, а клюку надо, - с сарказмом сказал молодой весельчак и гармонист Василий.
- Да я тебя, дурака сопливого, своей грудью защищать буду. Я же кузнец. Значит, и грудь у меня стальная. - Александр постучал кулаком по своей груди. - А ты что, каланча каланчой, дунешь - закачаешься.
Все засмеялись. Василий был худеньким и высоким. Грузились на станции Чад. Поезд тронулся. «Саш, у тебя же бронь. Детки малые, они и так мать потеряли», - продолжил начатый же-ной разговор односельчанин Сердитых. Свернул самокрутку, склеивая её слюной, поджег. Глубоко затянулся, всматриваясь вдаль, будто там, среди мелькающих полей, есть ответ. Сплюнул. «Ничего, - вдруг улыбнулся Александр. - Девки уже большие. Вернусь, замуж их отдам, а сыновей кузнечному делу обучу. Думка есть - дом хочу новый поставить».
Чем ближе подъезжали к фронту, тем острее чувствовалось дыхание войны: сожженные деревни, разбитые машины и дороги. В теплушке стало тихо, даже весельчак Васька невольно при-жался к Александру, в надежде, что грудь у дядьки Сашки и правда стальная. Защитит.   Прежде лечь спать, Александр решил черкнуть пару слов жене, попросить прощения за свой поступок.
От взрыва его отбросило в угол вагона, послышалась команда: «Из вагонов!». Александр прыгнул в темноту. Грохот взрывов, вой мины заставил прижаться к земле. Он подумал, что убили. Что это - ад? Где небо, где земля? Не смог открыть глаза, их засыпало землею вперемежку с кровью, словно черной вуалью окропило голову.
Состав горел. Александр пополз в сторону леса. Сколько времени прошло - не помнил. Очнулся, когда светало. Как будто в оспинках черных воронок, поляна открылась перед ним. Он закричал, но голоса своего не услышал. Понял - контузило.
Попытался встать. Упал. Ноги были перебиты. Приподнял голову: на него цепью шли немцы. «Прости меня, Родина, прости за то, что я не умер смертью солдата в жарком бою». Дополз до березы, обнял ее, хотел встать, в глаза врагу посмотреть, А береза, словно мать, склонила ветки, пытаясь защитить. Автоматная очередь прошила всё тело. Он не услышал, как пушки били за рекой, как в норе копошились мыши под окровавленной щекой, как муравей заблудился среди его больших бровей, как понесла к земле мурашки большая круглая слеза.