Незнакомка или Рождение Вселенной. Глава 10

Прошло какое-то время, жизнь текла у всей семьи Миши равномерно. Гриша с Ириной вернулись из своего отдыха. Хитрецы. Говорили на два дня, но сами пробыли больше. Целую неделю отдыхали от всей суеты в благостном лесном краю и вернулись такие окрылённые, что Михаил заметил одно явление, и раздумывал, сказать им сразу или пусть до самих дойдёт. Вот счастливцы!
Жизнь потекла по-прежнему, но Михаил мало теперь уделял времени их совместному делу.

– Гриша, брат мой единородный, давай сделаем так. Ты занимаешься земными делами, а займусь тем, что мне предназначено. Временами буду помогать тебе, Ирине. Ирочка пусть уделяет нашей фирме несколько часов в день хоть иногда, принцессы подросли, с бабушкой им в радость. Вон как её сказки слушают. Она с ними занимается и ей в радость, мне кажется, что принцессы не только стихи знают, но буквы все знают. Вчера за ними наблюдал, как мама с ними занималась, так они  не только читать, но и писать скоро будут.

– Да. Мои девочки развиваются не по годам. – Радостно улыбался Гриша.

Михаил рассказал ему всё, что вспомнил, этим он не удивил, Гриша сам начал вспоминать. Разве, что некоторыми деталями, появление деда Андрея и Ефима со щитом. Калейдоскоп и прочее. Калейдоскоп человека с крестом его ввёл в задумчивость, заинтересовался, и решил провести самому. Очень обрадовался появлению Славы. И посетовал.

– Эх, а у меня семья. Рано видать завёл её.
– Гриш, что значит завёл? Это же не собачка. А у вас с Ириной любовь с детского сада. Такое редко встретишь. Идеально гармонично, вы вероятно от истока вместе были. Надо у Славы спросить, он знает. Я когда у них был в гостях, вот там гармония любви и благодать, так не хотелось уезжать оттуда.

– А может, по другой причине тебе не хотелось уезжать оттуда? Серёга ведь рассказывал, как ты смотрел на девочку одну.

– Брось ерунду говорить, кто я тогда был для неё, да и всех.
– Ты и сейчас ей никто. – Гриша лукаво улыбнулся, толкнув его в плечо, затем рассмеялся  и продолжил. – Столько лет таинственности, даже от родного брата скрывал. Никогда не упоминал и не рассказывал, о ней.

– Что было рассказывать?
– Ну, как она тебя целовала, а твой мозг всю дорогу не мог войти в норму, в черепной коробке не умещался. Где-то с сердечком твоим летал, прыгал и наслаждался.
Михаил удивлённо посмотрел на брата, и они оба расхохотались.

– Что Серёга так рассказывал?
– Не совсем так, однажды мне он рассказал, когда ты был в печали на первом году у Кадомцевых.

И так продолжалось дальше. Михаил вспоминал свои навыки, и старался их усовершенствовать, чтобы хоть при встрече с Воротынскими быть в форме.
И часто в свободное время, он раскрывал кулон и смотрел на портрет, и разговаривал с ней.
– Где же ты, девочка? Пусть у тебя будет всё  хорошо, и пусть твой светлый путь повернёт домой. Желаю тебе найти твоего любимого Севербожа. Стань счастливой девочка. А я ведь тебя люблю и жду. Ты только вернись, я буду издали любить. А если меня позовёшь, я приду. Не ведаю, почему, но ты моя жизнь, словно над бездной стою, потерял я тебя. Собственно ты и не была моей, но отчего же меня тянет к тебе? Отзовись Дивия. Позови меня я пройду сквозь пространство и время, отзовись.

– А я смогу пройти сквозь пространство и время? Я один никогда не проходил, всегда в группе был.
Михаил сидел в молчании и смотрел на портрет, и твёрдо сказал.

– Пройду, только вот бы не стёрся я в её памяти, там ведь Севербож.
Не стирай меня из памяти. – Умоляющим шепотом попросил он. – Чувствую,
вместе должны мы быть всегда. Хоть рядом, пусть не вместе, но рядом. Позови, отзовись, я приду.

Ему казалось, кулон отзывался, становился тёплым, грел место на груди в области сердца, и Михаилу лишь приходилось вслушиваться в свои мысли. Он осознавал, что у душ, которые ищут полноценные огненные свои сердца, которые находились всегда друг в друге. Сердца, без которых жизнь застревала и не имела смысла. Их надо открыть в себе, а они так глубоко порой.

– Да глубоко, очень глубоко, но я жду. Дивия это, а может, будет совсем другая, но мы вспомним свою любовь. Будет именно моя богиня, за которой я сквозь пламя солнца пройду.  –
В его памяти мелькнуло очень чёрное и плотное пятно, и он продолжил. –  И даже то не обычное пространство, где всего однажды мы бывали. Ту черноту, пробиваемую редкими импульсами белого света.

Михаил почувствовал, что ему захотелось пройти снова тот путь, где чувствовал самого Всевышнего, изначального Создателя. И вспомнил, как однажды они не полной группой, а всего лишь несколько человек вместе с Кириллом и Александром, и ещё два инструктора были, проходили через какую-то черноту. Энергии, а их, было много, шли пучками и закручивались в спираль, а Слава ухватил его за руку и оттащил от спирали, он сказал, это есть вход в изнанку, вовнутрь тела.

«Какого тела?» – Спросил тогда мысленно Михаил так, как в том месте мыслить было трудно, а уж губы разжать и слово произнести, было невозможно. Но тот лишь пожал плечами. Не успел Михаил, удивится, что он слышит мысли не только свои, но и Славины. И Кирилл, был невдалеке, поддерживал Гришу, также слышал его мысленные приказы, и в это время нас тряхнуло и всё же втянуло в этот проход.

Михаила ударило внезапной головной болью, что он скрючился. Казалось, что мозг разрывался внутри, а его поддерживал Слава, и они летели сквозь вязкую массу неизвестного цвета. Там все цвета присутствовали сразу и были размазаны. Затем пространство сменилось, они влетели в черноту, разрываемую вспышками белого света.

– Что я вспомнил!? Хм!– Удивился Михаил. Там было так не обычно, с другими мирами не сравнить. ему тогда показалось, что они были в самом сердце Создателя. Величие Ничто увидеть, это что-то. а понять, осознать  Его это великая благость, великое достижение.

Как будто заново это пережил, на мгновенье  вспыхнула головная боль и исчезла.
И вдруг он почувствовал, что наступила полная тишина. Это длилось недолго, но за это время, что длилась тишина, Михаил и головой тряс, и уши теребил, но никаких звуков не было. Даже тиканье часов не слышно было. Он посмотрел на часы, висевшие на стене, старинные, остались от деда с бабушкой, чудом уцелевшие при разрушении дома.  Стрелки показывали ровно десять часов, маятник качался, но боя часов он не слышал. И в полной тишине почему-то перед глазами произвелась картинка из детства, где они с Гришей и подружка их из дедовой деревни, Анка, бежали по лесу с колчанами за спиной, на ходу стреляли из лука.

А тишина разразилась звуком, на последнем ударе часов. Он услышал сказанные им самим слова ещё в детстве, в игре, изображая странников на необитаемой планете.

«Ни ветер нас не согнёт и не свалит нас буря. И мы пройдём пешком, до самого сердца главного бога, утопая в космической пыли, чтобы посмотреть на бога. Человеку легко, он делает то, что захочет. Богам тяжело оберегать человека».

Далее момент секундной тишины и вновь раздался бой часов. С таким яростным звучным и нарастающей силой, боем, «бо-оммм, бо-оммм», что заложило уши так, что вновь возникла боль в голове. Затем звук стал тише, и услышал слова, но не свои, а чьи-то, не известно, но помнится, слышал их от кого-то. И вот под бой часов и его головокружение, они воспроизвелись.

«Издревле тем, кто на службе Руси, энергии силы вливают. И солнечных воинов  ввысь, в поднебесье ведут. Восстаньте, проснитесь, потомки великих русских корней, чтоб в новом чистом пространстве встретилась наша семья. Наполнятся ваши мысли вдохновением золотисто-солнечной Истиной.  Однако, о правде Темноты на фоне зла,  они способны присоединиться тоже. Как воины Добра, и они также на службе у сияющей первопричины, за Небеса, за Ад – они должны вести войну. Они солдаты Зла, на жалованье у Греха. Власть и глобальную политику, понять не всем дано, каждый судит в меру своего развития, со своего уровня. Потому, что и добро, и зло имеют одинаковую власть. Все силы Жизни направляются к их собственному божеству. Мера кровавых грядущих событий будет определяться  мерой освоения всеми слоями общества тех знаний,  которые преподносятся людям. В обширности и смелости той атмосферы, там каждый строит свой собственный храм, Они боготворят увенчанную красною тиарой Ложь, поклоняясь, превозносят тень кривого Бога, и согласны с чёрною Идеей, что скручивает мозг, и высасывает божественную душу»,

Бой часов прекратился, замолкли мысли и Михаил откинулся на спинку дивана, вновь была тишина, но шум в голове ещё продолжался, не сильный, лёгкий, как однажды он испытывал от переутомления на первом году в школе Кадомцевых. Постепенно всё стало проходить возвращаться в норму. Михаил встал, и пошёл к входной двери. В прихожей столкнулся с матушкой, а та спросила.

– Миша, ты куда-то уходишь? Что с тобой, отчего ты такой бледный?
– Да, мама, мне надо на воздух, пройдусь немного.
– Ночь на дворе, сын.
– Мне очень надо, мама, я на луг пройдусь, здесь не далеко.
– На машине?
– Нет, мама, пешком. Не волнуйся, я не долго.
– Ещё более странным стал, чем был. От папиных книг, что ли? И что там такое? А посмотреть мне их, нет времени.
Произнесла матушка уже в закрытую дверь.

Через десять минут он уже был на лугу, он даже не заметил, что из дома вышел в комнатных туфлях без задников. Он разулся, подтянул, заворачивая штанины домашних брюк. И пошёл по лугу босиком, направляясь к лесу по прохладной траве. Подняв голову вверх, увидел сияние звёзд.

– А страсть Титана гонит к горделивому волнению. – Произнёс Михаил. – Хм. Откуда эти слова? Чьи? Кто сказал? Софокл? Но я не титан, это они, пред алтарями Мудрости цари, жрецы, и заблуждаясь, жизнь свою ставят жертвой идолу богатства и могущества. Нет, это не Софокл, кто-то другой сказал. А надо мной сияет небосвод, мерцает звёздами. Величие, очарованье в каждой звёздочке пробуждает радость,  улавливают луч и передают божественное всё прекрасное.

Михаил гуляя по лугу дошёл до леса, и чуть углубился в него, наступил на сухую лежащую на земле ветку. Она хрустнула, звук раздался, как показалось Михаилу, на весь лес, полетела в город и ворвалась в его окно. Он ясно увидел, за столом сидела матушка, и она вздрогнула от хруста ветки.

– Мир и спокойствие мама. Со мной всё хорошо. – Тихо произнёс он.

Михаил осознал, он стал видеть, не настраиваясь на определённый  момент или предмет, и слышимость стала ясная. Слышит все малейшие шорохи и может различить в траве какое насекомое прыгает, какое просто затихло в ожидании. Он осознал, что лес его полностью изучает, и трепещет от сильного и вольного духа, которого он почувствовал от человека. Здесь в пригороде к нему такой человек ещё не входил.

Могущество внутри себя почувствовал и Михаил. Живое действо бестелесной Силы, энергии работают, расширяя его сознание.
Погуляв по лесу, вышел вновь на луг, где-то на середине луга остановился. и лёг на траву, раскинув руки в стороны. Лежал и смотрел в звёздное небо.

– Пробило? –  Услышал он мысленный голос Славы.
– Слава? Я тебя слышу. Выходит, пробило. Я становлюсь прежним.
– Ещё немного тебе усилий и будешь как прежде летать и перемещаться. Тебе за двоих придётся взять на себя созидание, Гриша останется, он будет нужен нам в прежнем состоянии, но обновлённом. Пусть занимается миром в мире, где может принести пользу народу непосредственно. Миша контролируй себя, замечай всё. Видение усовершенствуй, Продолжай усовершенствоваться.

– Спасибо Слава. Так тебе благодарен.   
Михаил лежал смотрел на звёзды, продолжил. 
И деду благодарен, и Ефиму, и Кадомцевым, и Великому Разуму.

Михаил ещё немного полежал, почувствовал, что внутри него всё успокоилось, поднялся и пошёл домой. На краю луга увидел свои туфли, надел и пошёл домой, мысли вернулись к Грише.
Раньше он как-то не замечал, как ворковали Ирина с Гришей, да ещё со своими дочурками.  Просто смотрел на их идиллию и радовался. Удивительная и красивая у них любовь, как в сказке, с самого детского садика. Он и сейчас рад за них. Раньше как-то  любовь ихняя его не задевала, радовался за счастье брата. Сейчас же часто стал ловить себя на том, что его сердце тоже хочет такого.

«Мне тоже повезёт. Думал Михаил. Найду ту, которая прописана в моём сердце, в моей душе. Прописана истиной любви. Уверен, когда займёмся непосредственно созиданием, я её встречу. Свою богиню встречу, уверен, вместе будем созидать».

Продолжение следует...
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.