Горки

ГОРКИ
Зима в станице время особенное. Основная часть населения в этот период отдыхает от трудов праведных. Такая специфика у сельских жителей. Комбайнеры и работники табачных бригад в длительных отпусках.
Мамин отпуск - это всегда большой праздник, начинается он перед Новым годом и тянется до середины февраля, потом она выходит на работу в тепличное хозяйство выращивать рассаду табака.   Но сейчас мама дома и   Валерка со школы летит туда быстрее газели. Сейчас там тепло, и вкусно пахнет свежим борщом, или пирожками, вот прямо к его приходу вынутыми из духовки. 
Дом расположен на самой последней улице станицы, если идти по трассе через перекресток мимо Дома культуры, то получается чуть больше четырех километров, а если вдоль русла Псекупса по улицам и тропинкам можно срезать прилично. Весной и осенью, резать не получается, по бездорожью даже в резиновых сапогах месить грязь не очень приятное занятие. То ли дело зима.  Валерка с Генкой летят домой, как два сверхзвуковых истребителя, успевая еще несколько раз прокатиться с горки прямо на портфелях. Да и как не лететь, когда дома их ждут мамы.
 Они дружат давно, еще с детского сада. Их матери работают в одной из табачных бригад, самого крупного в стране табаководческого совхоза. И живут они, можно сказать по соседству. Дом Генкиной бабушки по отцу соседствует с домом Валеркиных родителей, а прямо за ним ближе к реке дом второй бабушки, по линии матери. Между дворами заборов нет, мальчишки ходят друг к другу в гости прямо через огороды.
Но все хорошее рано или поздно заканчивается. В середине февраля мать Валерки выходит на работу и для него начинаются не самые приятные деньки. Старшая сестра приходит со школы гораздо позже, поэтому к ее возвращению Валерке нужно растопить печь, согреть себе обед, и садиться учить уроки. А вечером к приходу родителей управиться по хозяйству, накормить свиней, дать сена и воды кроликам, и насыпать зерна курам и уткам. А в свободное от дел время, можно погонять с ребятами шайбу на замерзшем болоте или покататься с горки на санках.
Родители приходят домой уже затемно.  Пока мама готовит ужин Валерка отчитывается за прошедший день в школе и показывает выполненную домашку.  Все письменные должны быть выполнены в полном объеме, а устные можно и после ужина почитать, сидя на табуретке перед открытой дверцей печи. Или вот прямо в то время пока мама возится с приготовлением ужина. Оставить уроки невыученными до самого вечера смерти подобно. Пару раз заигравшись с ребятами на улице Валерка проделывал такой финт, за что потом получал от отца на полную катушку.
 С отцом шутки плохи. Он вешает свой ремень на спинку стула, в качестве профилактики, и садится рядом. Валерка пыхтит и косо посматривая исподлобья на отца решает математику. Математика, это цветочки, Валерка щелкает задачки и примеры как семечки.  Но дальше идет русский язык. По словам отца, пишет парень, как курица лапой. После третьего вырванного из тетради листа, Валерка начинает шмыгать носом и растирать рукавом ручьи слез. Но отец неумолим. После русского языка устные уроки кажутся веселым развлечением.
Валерка немного завидует своему другу, Генке. У того жизнь как на курорте, сразу после школы идет к бабушке, там кушает и уроки делает, никто над ним с ремнем не стоит, и даже тетради не проверяет. Он может гонять с клюшкой до самого темна или уйти на соседнюю улицу кататься на горке. Хорошо, когда бабушка живет рядом.
Валерка родную бабушку не помнит, она умерла за несколько лет до его рождения. Через время дед женился на другой, и Валерка считает бабу Шуру своей. Иногда после школы мальчишка идет в гости к деду и бабушке. Он считает эти дни праздниками, хотя они заканчиваются всегда одинаково, мать забирает Валерку после работы и всю дорогу домой читает ему нотации. Ее можно понять, ведь уставшая после трудового дня она сейчас будет топить печь, управляться по хозяйству и готовить ужин. Валерка чувствует себя виноватым, но и обиженным. Старшая сестра или в гостях у подружки, или до вечера в школе, три дня в неделю она в сельском клубе, ходит на танцевальный кружок. Ее мать редко ругает за нетопленную печь, орущих свиней или голодных кроликов.
Но даже зная, что наказание неминуемо последует Валерка хоть раз в неделю по дороге со школы заходит к деду и бабушке. Почти все дворы и дома в станице похожи друг на друга, а старые казачьи тем более.  Как правило это дом, разделенный стеной на две половины, в одной части его стоит печь, а вторая комната спальная. Сбоку на всю длину дома пристроены холодные сени.  Практически в каждом дворе есть отдельная летняя кухня и отгороженный забором баз, в котором содержится вся живность. Дом деда немного отличается от дома Валеркиных родителей. У деда кухня соединена с домом общим навесом, и она совсем не летняя. В ней зимой горит печь и там всегда тепло.
Вот в этой кухне и проходят счастливые дни нашего героя. Баба Шура часто печет очень вкусные пирожки, а после отела Ланки, так зовут корову, Валерку в духовке печи ждет самый присамый на свете деликатес – молозиво.  Это, если кто не знает, молодое молоко, томленое в печи со взбитыми яйцами.  Бабушка ставит молозиво в духовку еще утром сразу после дойки, оно там долго томится и остается теплым до самого обеда. По виду молозиво напоминает омлет, но его вкус нельзя сравнить с чем-то другим, этот праздник живота у Валерки бывает раз в году, в короткий промежуток, пока молоко очень жирное.   Поэтому сразу после отела Ланки Валерка старается заскочить к деду хотя бы на часок каждый день или через день. Парень точно знает, что в духовке его ждет кастрюля с молозивом или несколько стаканов свежей запаренной ряженки, которую с удовольствием можно есть большой ложкой.
Сегодня пятница, особый день, уроки можно не учить.  После школы ребята всей ватагой пошли кататься на горку.  Раньше в этом месте было старое русло реки, а теперь течет маленький ручеек, который зимой полностью перемерзает. Зато с крутого косогора можно катиться по замершему льду ручья очень далеко.  Кто-то заранее спрятал кусок фанеры, кто-то выпрашивал у мальцов санки, но основная часть лихо скатывалась с горки на собственных портфелях. Валерка с Генкой еще с утра спрятали в кустах большой кусок обапола с приделанной к доске веревкой, внешне она напоминала небольшую лодку с загнутым к верху носом. Вот на ней и катались ребята вдвоем, поднимая ее на косогор по очереди. Это самая неприятная часть развлечения карабкаться на горку, да еще тащить за собой санки или толстую доску. С куском фанеры оно, конечно проще, но и ощущения от спуска не такие. Гладкая ошкуренная доска летит намного дальше санок, и Валерка с Генкой если катаются по одному, то уезжают всегда дальше всех остальных. А какой мальчишка не мечтает быть первым пусть даже в таком пустяшном соревновании.
Понемногу ряды катающихся уменьшались, маленьких домой забирали матери, школьники тоже разбредались понемногу. Сколько провели друзья на горке они не могли знать, часов у них не было ориентировались по ощущениям, да яркому солнышку, которое в феврале уже не просто светит, но и начинает пригревать. Но, когда на горизонте появились пятеро старшеклассников, поняли, что прошло как минимум два урока и пора собираться домой.
Генка последний раз спустился с горки, и ребята было собрались уходить. Но тут один из старшеклассников попросил доску, прокатиться один раз.  Ну раз то не жалко, да и не жадные они ни Генка, ни Валерка.
Прокатился один, потом другой и третий, и по нескольку раз. Ребята уже замерзли. Первым в разговор вступил Валерка, тем более он знал одного из старшеклассников это был одноклассник его сестры.
- Вань, нам домой пора, отдайте нашу доску, мы пойдем.
Ванька делает вид, что не слышит. Ребята идут вниз горки, предварительно захватив с собой портфели. План отступления через старое русло реки уже обговорили между собой, нужно только выбрать момент и успеть схватить доску. Валерка держит портфели, а Генка со всех ног мчится к старшаку, только что свалившемуся в сугроб. Пока тот пытается выбраться из мягкого снежного плена, юркий второклашка хватает за веревку доску и бежит со всех ног к товарищу. Но план побега проваливается прямо на глазах, лихо скатившиеся прямо на пятой точке с горки старшеклассники уже летят наперерез. Первым, сбитый сзади подножкой, летит в снег Генка, крепко держащий при этом отвоеванную доску. Следом за ним, но уже в другую сторону от тропинки падает Валерка. Смех одних и отчаяние других. Встав на ноги Генка не долго, думая, хватает доску за тонкий конец и со всего маха бьет ею своего обидчика. Валерка тем временем выбираясь на тропинку тащит из-под снега толстый кусок обломанной ветки. Став спина к спине, ребята занимают круговую оборону. Ошарашенные старшеклассники берут мальцов в кольцо. Тут уже не важно за что идет драка, кто прав, и кто виноват, каждый отстаивает свой интерес.
Старшие сужают кольцо, их больше, и они сильнее, но разъяренные мальцы не намерены сдаваться просто так. Валерка, размахивая впереди себя палкой орет благим матом.  Генка держит тяжелую доску наперевес, ею сильно не помашешь, но зато приложить пару раз можно от души. Старшаки кружат, выбирая выгодную позицию. Один делает ложный выпад, второй. Идет игра в кошки мышки. В какой-то момент Генка, замахиваясь тяжелой доской, вдруг спотыкается и падает. Валерка невольно оглядывается назад. Этих самых секунд достаточно для того, чтобы ударом ноги выбить у него из рук палку. Вторым ударом ноги его валят в снег. Пытаясь встать на ноги, боковым зрением он видит, как его друга бьют ногами двое.  В ту же секунду сильный рывок за воротник пальто поднимает Валерку с земли и тут же он получает кулаком в правый глаз. Это даже не удар, скорее всего слабый тычок левой рукой, но парень отлетает от своего обидчика минимум на метр. Шапка летит в снег, следом за нею и мокрые вязаные рукавицы. Издав нечеловеческий рев Валерка пулей бросается на обидчика и бьет его головой под дых. Тут же получая сильный удар сверху по спине. У него хватает сил не упасть, он поднимает голову, чтобы посмотреть где находится враг и тут же получает удар снизу в челюсть.
 Через некоторое время, придя в себя, Валерка выползает из снега и на корточках подползает к лежащему неподалеку другу. Генке досталось приличнее, с разбитого носа течет красная юшка, медленно окрашивая в розовый цвет, серый истоптанный ногами снег. Он лежит на боку, прижимая к правой щеке огромный снежок.  Первым на ноги встает Валерка, потом помогает другу подняться. Осматривая друг друга ребята начинают смеяться, вид у обоих можно сказать не очень. Оторванный практически наполовину воротник Валеркиного пальто вист где-то сбоку, зато это в настоящий период очень удобно, его можно приложить к саднящей щеке. Генка в это время умывается рыхлым снегом, зачерпывая его пригоршнями он погружает в обе ладони лицо, пытаясь таким образом остановить кровотечение из носа. Через пару минут хохочущие сквозь слезы друзья начинают собирать разбросанные вещи. Валерка находит шапку и одну варежку, на поиски второй уходит времени гораздо больше, она лежит далеко от места драки на тропинке и кажется специально втоптана в снег. Генка в это время находит доску, яблоко раздора валяется в снегу неподалеку. Там же и портфель одного из друзей. Поиски второго не приносят успеха. В радиусе двадцати метров уже все утоптанно и обшарено промерзшими руками.  И тут Валерка слышит, как друг отпускает длинную матерную тираду в адрес своих обидчиков. Потом он, смеясь показывает Валерке пальцем на большой раскидистый тополь, растущий метрах в пятидесяти от места стычки.   На нижней ветке, но довольно высоко от земли, подвешенный за ручку на сучок весит Генкин ранец. На то, чтобы достать его у друзей уходит не менее получаса, наконец им удается сбить палками портфель, и они отправляются домой.
По дороге Валерка сразу решает, что нужно идти к деду, там тепло, а он уже весь продрог, и если руки еще можно немного согреть собственным дыханием, то ноги в мокрых носках, от растаявшего снега очень дают о себе знать. Всю дорогу ребята практически бегут по тропинке, пытаясь хоть так согреться.
Открыв деревянную калитку Валерка бочком вдоль дома пытается проскользнуть к кухне, в то время как Тобик бросается к нему в ноги, натягивая до невозможности тонкую вязанную цепь. Так происходит каждый раз, потом Валерка вернется и будет угощать пса пирожком или куриной косточкой из супа, но сейчас страж территории неумолим и ведет себя так, как будто впервые видит пацана.  Ну вот и спасительные двери. Валерка вваливается в теплое помещение и бросая рюкзак прямо у двери бежит к печке. Что может быть в такой момент лучше пышущей жаром печи, когда ты весь промерз до мозга костей? Ничего.
Мальчишка тут же обхватывает ладошками стоящий на припечке чайник и начинает греть озябшие руки. Буквально через минуту он чувствует, как в покалывающие от боли пальцы возвращается жизнь. Теперь можно снять сапоги и стащить прилипшие к замерзшим ногам носки. Хотя это и трудно сделать практически негнущимися пальцами. И вот уже носки висят на горячей дверце открытой духовки, туда же скоро перекочуют и мокрые варежки. Но это будет позже. А пока босой мальчишка стоя поочередно на одной ноге отогревает вторую прямо в духовке печи, пытаясь глазами выискать хоть что-то из того, во что можно было бы обуться. Увы, даже стоптанные черевики деда, которые нередко валяются возле печи сегодня, как назло отсутствуют. И все же стоять голыми ногами на холодном полу не самое приятное дело, тем более изображая из себя цаплю. Умные мысли приходят в детскую голову не сразу.  Прошлепав голыми ногами в другой угол кухни Валерка берет стул и тащит его прямо к печи. Садится на него и держась обеими руками сзади за спинку, вытягивает вперед ноги и держит их навесу прямо внутри духовки. Несколько минут он находится в непередаваемом блаженстве, тепло от нагретой духовки медленно поднимается от кончиков пальцев вверх по всему телу и, как ему кажется наполняет его изнутри новой энергией жизни. Но любой кайф заканчивается рано или поздно. Валерка слышит скрип открываемой двери и затылком чувствует укоризненный взгляд бабушки.
- Ах ты бисова душа, какого греца ты ногы у пичь засунув.
Внук вскакивает со стула и виновато улыбаясь прячет глаза в пол.
Баба Шура подходит ближе и на короткий миг окинув отрока взглядом, тут же понимает всю ситуацию. Она молча разворачивается и выходит из кухни. Валерка в это время снова забирается на стул и продолжает сидеть, поджав под себя босые ноги.
Бабуля возвращается с теплым пуховым платком и вязанными шерстяными носками.
- Раздягайся, чого рассився, ось носки теплы и платок, укутайся тай ложись на топчан - баба Шура дает Валерке наставления, а сама уже гремит посудой в буфете. Парнишка видит, как из трех литрового баллона она наливает в алюминиевую кружку вино и сыплет туда большую ложку сахара. Через несколько минут этот напиток Валерка будет пить маленькими глотками, обжигающими горло, но наполняющими тело изнутри невероятным теплом. А еще через пол часа он будет спать на топчане укрывшись старым дедовым тулупом из настоящей овчины. Как считает бабушка, сладкий пьянящий напиток и крепкий сон, это лучшее лекарство от простуды.
- Ну, бисова душа, кажи правду мабуть с ким подравсь пока з школы шов? – она развешивает на спинке стула школьную форму внука и придвигает его ближе к духовке.
-Не, это мы с Генкой с горки катались- Валерка пытается юлить, за правду ведь можно и по заднему месту отхватить, да и потом мать будет ругаться вечером.
- А ворот у пальто сам оторвався чи за витку зацепывс – бабушка смотрит на Валерку и он видит искорки в ее глазах. Обмануть бабулю трудно, она читает тебя как раскрытую книгу.
-Да точно, за ветку зацепился, а как вы угадали? – врет внук, не моргнув и глазом.
- А пид глаз тоби хто дав, тиж ветка – не сдается бабушка, выуживая новые подробности сегодняшнего происшествия.
-Так это снежок, мы же в снежки играли, ну и кто-то мне прямо в глаз снежком залепил – Валерка выдумывает отмазки на ходу, про драку со старшеклассниками говорить нельзя. Если мать прознает не видать ему ни горки, ни хоккея на болоте.
Тем временем сладкое лекарство в кружке заканчивается, укутанный пуховым платком снаружи и подогретый напитком изнутри Валерка чувствует, как тепло обволакивает его тело словно кокон, глаза его медленно начинают закрываться, веки становятся непослушными. 
- Лягай давай - бабушка взбивает руками большую перьевую подушку, на которую если поджать под себя ноги можно уместиться полностью и укрывает внука тулупом. Потом она берет его пальто и уходит в дом, предварительно выкрутив в кухне лампочку, которая висит в углу над  дверью.
Сколько Валерка проспал он не знал.  Часы с кукушкой, которые висели прямо над ним мерно качали маятником туда-сюда и отсчитывали секунды шурша шестеренками, но циферблата их он не видел, а когда последний раз из дверки вылетала птица и сколько раз она оглашала своим металлическим голосом помещение не слышал, так крепко спал. Но судя по тому, что гири, выполненные в форме еловой шишки, висели практически на одном уровне до вечера было еще далеко.
 А проснувшись малец услышал, как дед, бормоча себе под нос какую-то только ему известную песню, рушил кукурузу. Звук падающего в металлическую чашку зерна Валерка ни с чем спутать не мог. Дед сидел, прислонившись спиной к печи, и монотонно кочан за кочаном расправлялся с царицей полей. Валерка любил такие дни, когда можно было вот так сидеть в теплой кухне помогать рушить кукурузу или молоть ее зерно на самодельной крупорушке. В эти самые часы он не только постигал навыки сельской жизни, но и мог поговорить со старшим поколением. Выполняя совместно с дедом пусть и не сложную работу, парень все же чувствовал себя в такие моменты намного старше.
С родителями обсудить те или иные вопросы не всегда удавалось, мать работала с раннего утра и до позднего вечера, а отец иногда уходил затемно и возвращался тогда, когда сын видел цветные сны. То ли дело дед и бабушка оба на пенсии, целыми днями дома, особенно зимой. Вот в такие именно дни Валерка и любил их с дедом задушевные разговоры. Вот кому можно рассказать и про то, как ты с горки катался и про то, как дрался со старшеклассниками. Дед точно мамке ничего не скажет, он же мужик, а мужики секреты хранить умеют. Валерка тоже мужик, он дедовы секреты хранит.
А деду есть что скрывать. Любил он, как говорится на душу принять, домашнее вино у бабушки все на учете, она счет ведает где какой баллон, когда открыт, кому и сколько из него отлито и в какую посуду перелито. Поэтому пить домашнее можно только по праздникам.  А вот купленное на сэкономленные деньги гнилушку так дед именовал вино с красивым названием «Солнцедар» или Веру Михайловну «Вермут» он иногда употреблял втихую. Где только не прятал дед бутылки, в сарае и даже на сеновале, но баба Шура как истинный следопыт находила их и целыми, и недопитыми. В такие дни дед ходил мрачнее тучи и Валерка слышал от него самое злостное ругательство на свете в адрес супругу – От гадова душа, знова найшла, ну гадова душа.
Валерке было жалко деда, ибо выглядел он в такие часы хуже собаки, которую в лютый мороз выгнали из теплой хаты на двор. Огромный под два метра ростом мужик стоял перед супругой как провинившийся школьник, вжав голову в плечи и даже не пытался оправдываться. Выслушав в свой адрес тираду нелестных слов, он шел в сарай и находил себе любую работу, лишь бы как можно дольше не попадать бабе Шуре на глаза. Сама же баба Шура после такого скандала уходила в дом и начинала, шить на машинке. Как казалось Валерке неистово строчить из пулемета, вымещая тем самым свое зло. Валерка, соответственно оставался один и ему было скучно.
Поэтому, внук частенько помогал деду в его тайных делишках. Бывало дед, который частенько сидел на маленьком импровизированном рынке, расположенном возле автобусной остановки на перекрестке и приторговывал излишками с огорода, специально ждал внука со школы. Купленная заранее бутылка тут же перекочевывала в рюкзак Валерки, дед мигом собирал пустые ведра и табуретку в тачку, и отправлялся домой. Заранее обговорив с внуком тот момент, что он должен прийти немного позже. Ну а уже в кухне, улучив момент, когда баба Шура отлучалась по каким-то нуждам в сарай или хату, дет извлекал бутылку из Валеркиного портфеля и прятал ее за икону, стоящую на полочке в красном углу. Валерка, конечно боялся гнева бабушки, но зато он точно знал, что стаканчик вина так развязывал деду язык, что можно было говорить с ним о жизни и слушать байки до самого вечера.
Сегодня дед рушил кукурузу и, как всегда, пел под нос свои песни. Валерка выполз из-под тулупа и нарочито стал шуршать своими вещами, привлекая внимание сидящего к нему в пол оборота старика.
-Валерка, ты вже встав, а я и ни чую. Ну як в школи дела? – дед задавал внуку дежурные фразы, на которые тот так же и отвечал. Форма его к тому моменту уже высохла, поэтому мальчишка быстро оделся и был готов помогать деду в его несложном, но кропотливом деле. Хотя, ему и не мешало бы до этого подкрепиться, краем глаза он видел, что на столе стояла большая тарелка с пирожками и пара стаканов свежей ряженки, любимое лакомство. У деда на счет внука были свои планы. Он поманил пацаненка к себе и что-то прошептал ему на ухо. Кивнув головой Валерка в тот же миг впрыгнул в свои сапоги, заботливо поставленные бабушкой сушиться у печки и крадучись, стараясь не скрипеть дверью вышел из кухни. Буквально через минуту он вернулся и доложил деду, что баба Шура сидит в хате и увлеченно смотрит телевизор.
- Ну ты, это постой пока у дверях, и чуть шо, шуми – дед ловко высыпал прямо посредине кухни мешок с початками кукурузы и достал из образовавшейся кучи бутылку вина. Он тут же подцепил ножом пластиковую пробку и налив полную кружку красной булькающей жидкости выпил ее практически одним глотком, потом, немного подумав, плеснул в кружку еще чуток и только после этого взял со стола пирожок и стал закусывать. Одновременно с этим быстро запечатал початую бутылку валявшейся рядом кукурузной кочерыжкой. Потом озираясь по сторонам, скорее по привычке спрятал бутылку в самый дальний угол кухни, где стояла ванна, накрытая куском ДСП и старым покрывалом.
- Ну кажись пронесло, -  перекрестив себя, сказал дед, обращаясь к Валерке – ты сидай ишь, пока пирожки не встыли. А там в духовке ще каша кабашна, насыпай, баба бильший чугунок завела, нам усим хватэ.
Долго Валерку уговаривать не пришлось, свежие пирожки со сладкой фасолью, да еще и тыквенная каша, притомленная в чугунке, о такой пище дома он мог только мечтать.  Не говоря уже о двух стаканах ряженки, которые красовались на столе и манили к себе запеченной сверху корочкой. Съев большую тарелку каши, всю ряженку и три огромных пирожка, Валерке вдруг захотелось снова забраться под теплый тулуп и спать до самого вечера. Но он не мог себе этого позволить, поэтому, перевернув набок табуретку, бросил на нее висящую возле двери на гвозде фуфайку и сел помогать деду лущить кукурузу.  В то самое время он хорошо понимал значение поговорки – «Гуртом и батьку бить легче».
Лущить кукурузу дело не сложное, тут главное начать, несколько первых зерен пальцами, а потом уже все остальное пустой кочерыжкой. За разговорами дело спорится быстро. Только успевай пустые кочаны в печку бросать, да новые из мешка накладывать.
Минут двадцать работали молча, пока «Вера Михайловна» внутри деда делала свое дело, потихоньку развязывая его язык. Валерка ждал, так было заведено, что задавать старшим вопросы без повода нельзя, а вот отвечать на вопросы старших нужно всегда.
Высыпав очередную чашку налущенных зерен в мешок, дед посмотрел на внука более пристально и спросил, показывая на расплывающийся под глазом синяк – ты бабе казав, шо снижком хтось  в тебэ попав, ой брешешь Валерка. Так було чи ни?
- Да, подрались малость мы со старшаками.  А чего они нашу доску не отдают, мы замерзли уже, а они все катаются да катаются.
- Тю дурни диты, та шож вы за доску друг друга чуть нэ повбывалы. Шо хоть за доска то?
- Так мы с Генкой в дровах кусок обапола нашли, кору сняли, дырки просверлили, веревку привязали, вот такие санки получились – Валерка поднял вверх большой палец правой руки, показывая тем самым высокий класс своего изделия.  Мы на них уже недели две с горки катаемся. Жалко же просто так отдавать, а они взяли разок прокатиться и не отдают.
- Ну тай шо, за кусок доски сразу в драку?
- Да мы же не сразу, мы сначала попросили, по-хорошему, а потом, когда один с горки съехал, мы доску то схватили и бежать. Ну, а они нас догонять. Ну тут Генка возьми и огрей одного из них этой самой доской.
- Так вы ще и пэршими драку началы?
- Не, мы же оборонялись, они на Генку накинулись, ну тут и я ветку в снегу нашел и давай махать. А чего они трое на одного.
- Ну цэ хорошо, шо ты друга рэшив защищать, тильке та доска стильке не стоить, чтоб за ради нэи драться. Хорошо, баба тоби пальто залатае, так шо мамка не побачит, а то бы батька тоби ремня впорол бы не глядючи.
Да уж, подумал Валерка, отец бы долго не церемонился, в случае чего. Это хорошо, что он до вечера у деда с бабой отсидится. А в потемках мамка может и не заметит, что воротник был оторван.
- А то, шо вы с другом умисти и доску стругалы и дралыся за нэи, то дило добре. Оно колы рядом хороший друг е, то и жисть намного легше кажиться.
-Деда, а вот ты скажи кто ближе друг или брат? А то вот нас с Генкой били, а Васька видел, но домой удрал и даже не заступился.
Васька, это двоюродный брат Валерки, сын среднего сына деда, но он к деду в гости ходит только по праздникам. Да и со школы с Валеркой редко идет.  Васька живет в бараке возле Дома культуры, дома его всегда ждет мама, она работает с утра и до обеда, поэтому у Васьки дома всегда тепло и горячие пирожки.
-Ты знаешь, Валерка, жисть она така, бывает брат на брата с топором идэ, а бывае друг за друга под пули.
- Деда, а ты про войну расскажешь, ты мне никогда про войну не рассказываешь.
Валерка постоянно спрашивает у деда про то как он воевал, в это время старик долго думает, потом отворачивается, зачем-то трет рукой глаза и совершенно другим дрожащим голосом отвечает.  Да, нечего мне Валерка рассказывать, страшное это дело война, не надо тебе про нее знать.
Потом они еще долго беседовали с дедом о мужской дружбе и взаимовыручке. Много разных жизненных историй знает дед.  И тут внук решил задать старику второй, давно интересовавший его вопрос, касающийся непосредственно самого старшего собеседника. Набравшись смелости он все же спросил.
- Деда, а ты вот скажи, почему ты так бабу Шуру боишься, ты же такой большой и сильный, а она на тебя кричит постоянно?
Дед почесал пятерней затылок, потом открыл дверцу печи долго смотрел на огонь, и бросая во все больше разгорающееся пламя пустые кочерыжки, лежащие под ногами тихо и как-то задумчиво произнес – Та грец его знае, почему. Мал ты еще Валерка, як бы тоби объясныть, имиють бабы над намы мужиками якусь власть. Вот як станешь взрослым улюбышься в яку деваху, тогда и пиймышь.  Жисть она штука сложна, тут тоби не математика, два плюс два четыре. Ты лучше про конэй спосы, я про их много чого знаю,  а то удумав про баб выспрашивать.
На том вопросы и закончились. Кукурузу собрали в мешки, а тут уже и мама на пороге стоит. Пора значит, нужно домой собираться.
Прошли годы. Валерка вырос и жизнь его временами напоминала собой катание со снежной горки. Все как в детстве, взлеты и падения.  Бывало иногда лихо и весело.  А бывало, что, согнув спину, нужно было идти в гору и тянуть за собой не пустые санки, а воз житейских проблем.
Познал Валерка и женскую любовь, и разочарование от любви. И ту власть, которую над любящим мужчиной имеет женщина, тоже познал.  Было в его жизни и предательство лучшего друга, ради расположения к себе женщины. Терял Валерка родных и близких, давно уже в живых нет Генки, других друзей жизнь раскидала по всему свету.  Но чем старше Валерка становился, тем чаще и чаще всплывали в его воспоминаниях те далекие дни детства. Маленькая кухня с теплой печкой, бабушкины пирожки и эти короткие задушевные беседы, которые до сих пор греют его душу изнутри.