Часть II. Глава 14. Как сделать сектал?

«Наконец-то я осталась одна», –  подумала Сара, закрыв дверь в комнату. Под вечер страсти улеглись, все домочадцы успокоились, Милочка поговорила с отцом, Ганько сходил на примерку, Сара Абрамовна приготовила отличные макароны с сыром для всей честной компании, сбегала в милицию по поводу поджога, но не нашла мастеров для восстановления подгоревшего здания. Она постелила на кухне постель Марку Моисеевичу, поставив старую раскладушку с кое-где прорвавшимся брезентом, которую Арик принёс из подвала, накормила всех творогом со сметаной и вареньем, и отправилась в свою комнату.
 
Марку Кацману было неудобно лежать, потому что он был больше этой старой раскладушки, к тому же нога всё время проваливалась в дырку. Он очень переживал из-за всего произошедшего, но ни капли не жалел о том, что ушёл из дома.
Жизнь с женой не заладилась с самого начала: он женился не по любви, а потому что пришлось. Причём это «пришлось» было придумано невестой и рассосалось сразу же после заключения брака. Кацман жалел себя, но это событие, как ни странно, развязало ему руки! Нет, не в том смысле, и скорее, не руки, но Марк почувствовал себя вольной птицей и стал искателем приключений вне брачных отношений. Галя сначала страшно ревновала мужа, но терпела, потому что у молодого Марка Кацмана были деньги. К тому же, Марк был очень красив, и она безмерно гордилась собой, так как смогла захомутать и красавца, и еврея в одном лице. Парадокс Гали заключался в том, что она терпеть не могла евреев, но всегда хотела замуж только за еврея: она слышала в детстве, как мама рассказывала подруге о соседке, которая не имела ни кожи, ни рожи, а вышла замуж за богатого еврея. «Повезло же Натахе  – отхватила пархатого! У него денег куры не клюют… Откуда у них деньги, интересно? Что ни жид, то богач! Эх, управы на них нет! Вот Галька, вырастешь  –  не будь дурой: увидишь еврея, сразу тащи его в ЗАГС. Всю жизнь будешь, как сыр в масле кататься!» –  сказала мама дочери, и эти слова на всю жизнь врезались в мозг девочки.

Было несколько причин, почему Марк не хотел себя связывать узами брака, но главной и самой весомой для него в те годы был секс. Только полные идиоты могли подумать, что этого добра в нашей стране никогда не было. Денег, порой, не было, мы отставали по всем производствам от загнивающего капитализма, промышленность тормозила, а такого добра, как секс, было предостаточно. Он мог случиться где угодно: в гостинице, в ресторанном туалете, в общежитиях, в кабинете директора и даже в бане. Встаёт вопрос к тем, кто имел смелость утверждать, что его таки у нас не было: откуда могли взяться сто шестьдесят миллионов граждан СССР, интересно? Священный институт брака существовал и был непоколебим, но свободные нравы никто не отменял даже в суровый век социалистического пуританства.
 
Когда Галя, наконец, забеременела их первенцем, Марк немного остепенился и занялся бизнесом, но верность Галочке он хранил недолго, а от её посягательств на свою свободу откупался шубами и ювелирными изделиями. И когда Галя поняла, что призвать мужа быть честным у неё не получается, она возненавидела его лютой ненавистью.  Через несколько лет такой жизни случилось страшное: Кацман имел неосторожность влюбится.
Это была любовь с первого взгляда, и Марик решил, что настала пора быть счастливым. Но скажите, кто даст еврейскому мальчику быть счастливым, когда у него помимо жены была ещё и мама?
 
«Вэйз мир, Марик! Ты что творишь? Я понимаю, что твоя Галка  –  идиЁтка, что она гойка, и что её не так жалко, но как же рЭбёнок? Ты оставишь мальчика сиротой?» –  пыталась уберечь сына от ошибок его мама, на что Марк отвечал:
«Мама, дорогая, пойми, что женитьба – это не счастливый конец художественной книги. Это самое начало настоящей драмы! И таки я тоже хочу быть счастливым, пусть и не в начале повествования, но хотя бы к его концу! Я же не отказываюсь от сына и буду им помогать материально…»
«Сынок, Марик, ты не знаешь, что такое плохая репутация, я тебе скажу! А у тебя будет очень плохая репутация! Где ты видел, чтобы евреи бросали своих детей?» –  уговаривала мама Марика остепениться и жить «как все».
«Я тебе вот что скажу, мама: плохая репутация – это когда ты живёшь не так, как хочется другим, а так, как хочется тебе! Я не могу сделать счастливых всех тех, для кого у меня будет плохая репутация. Но я могу сделать счастливым себя! Господи, как же хорошо было мужикам в средние века: пишет  на надоевшую жену заяву, что она ведьма, и её ждёт добротный костёр. А в отблесках этого костра он видит своё светлое будущее…»

Когда Марк уже собрал два своих чемодана, чтобы переселиться к возлюбленной, Галя обнаружила, что она опять была беременна. И Марк остался. Он с головой ушёл в бизнес, а его любимая вышла замуж за военного и уехала заграницу. Галя родила Милочку, и Марк полностью отдался своему, откуда-то взявшемуся, отцовскому инстинкту. Он обожал дочь и хотел для неё хорошего будущего, но Милочка отказалась поступать в институт на технолога верхней одежды, а к моделированию одежды у неё не было никаких склонностей. Она пошла учиться на парикмахера, и там, в парикмахерской встретила своего Ленивкера. Что толкнуло эту богатую, симпатичную девушку в объятья немолодого, закомплексованного мужчины, Марк понимал: Арик был совсем не похож на него, а Милочка видя, как без любви живут её родители, хотела простого, человеческого счастья.

Думая обо всём этом, Марк лежал на своей раскладушке и всё так же не мог  уснуть: ноги торчали из его ложа сантиметров на двадцать. «Чёрт с ней, с этой вазой! Руки есть, голова на плечах, фабрика, хоть и не даёт такой прибыли, как раньше, но всё-таки, пока ещё, кормит, так что проживу. Странная эта семейка Ленивкеров, но такое чувство, что здесь все любят друг друга», –  подумал Кацман, и впервые за много лет заснул сном младенца.
Сара тоже не могла заснуть, не смотря на то, что предыдущая ночь была бессонной. Она думала о превратностях судьбы и о том, каких чудесных детей ей подарил муж. Сара включила ночник и достала тетрадь с рецептами от Ханны. Открыв на той страничке, где было написано «СЕТКАЛ», она попыталась прочитать рецепт, но ничего у неё не вышло.
–  Не можешь прочитать, дорогая? – услышала она голос мужа.
–  Яшенька, это ты? Ты здесь? – спросила шёпотом Сара и села на кровати.
–  Здесь, конечно, а где мне ещё быть? Что ты тут устроила за ночлежку, скажи-но мне? Бедному приведению негде пристроиться, чтобы поговорить за жизнь со своей женой!
–  А что мне было делать, Яша? Кого я могу выгнать отсюда? Разве что Кацмана, но посмотри, какой он жалкий… Миллионер хренов… Он же под следствием из-за этой вазы, но пока проходит как свидетель. Скажи, Яша, зачем людям такие огромные деньги? С ними одни проблемы!
–  Что значит, огромные, Сарочка? Если бы не наши деньги, вы бы все сейчас имели чёрную жизнь и бледный вид… Я не упрекаю тебя, ни в коем случае. Я жил и работал для вас: мне деньги вообще не нужны. Ни один покойник ещё ничего с собой  не забрал. Как бы тебе сказать… Деньги не могут изменить человека, но они могут проявить то, что в нём было сокрыто. Чаще всего это жадность, иногда тщеславие, редко – талант… И если правильно управлять деньгами, а не служить им, то они начинают служить тебе. Кстати, деньги никогда не превратятся сами по себе ни в любовь, ни в дружбу, ни в какое-либо открытие… И деньги, Сарочка, –  это лучшая проверка человека на «вшивость»: скотская душонка начинает предавать, мелкая – издеваться, низкая – ползать… И только человек с большим сердцем знает, что нужно делать с деньгами, чтобы не стать подлой свиньёй. Сарочка, никогда не верь тому, кто тебе скажет, что деньги – это самое большое зло на Земле. Враньё, потому что тоже самое можно сказать и о безденежье… Я всегда знал им цену, Сара. Мы ведь никогда ни в чём не нуждались, но, согласись, и не шиковали. Мы жили скромно, и благодаря этому, вы сейчас можете себе что-то позволить!
–  Яша, скромность вызывает зависть, чтоб ты знал! У этой Галки, Милочкиной мамаши, было целых три шубы! А колец – немеряно!
–  А чего ты не просила покупать тебе шубы и кольца? Разве я тебе в чём-то отказывал? И посмотри, где сейчас ты и где эта Галочка? Сидит и плачет о загубленной жизни! А вокруг тебя все твои близкие и родные! Ну, Кацман не в счёт… Пока не в счёт. Послушай, Сара. Он сейчас на мели совсем. Время такое: завод его не приносит прибыли, потому что сюда пошли импортные товары, семьи нет, а «Кабачку» нужен хороший управляющий. Предложи ему это место! Он, конечно, тот ещё жук, но собственную дочь грабить не будет. И, к тому же, у него хороший опыт управления производством. Предложи, поняла?
–  А что с этой вазой делать? Жалко как-то её отдавать, тебе не кажется? Человек всю жизнь пахал за эти камешки.
–  Не ЗА эти камешки, а НА эти камешки. Он что, счастлив? Они ему служат? Это он им всю жизнь служил. Да и ненастоящие это камни. Этого Бздюка я хорошо знал. Не верю, чтобы он камешки не заменил. С ним ни один порядочный бизнесмен не свяжется. Сама подумай: как можно доверять человеку с такой говорящей фамилией?
–  Как ненастоящие? – спросила Сара и подошла к вазе.
–  Я только предположил, золотце. Поэтому он и навёл Бройлера на Кацмана: чтобы отвести удар от себя. Бройлер сопрёт вазу, Кацман будет думать, что ваза украдена, заявлять он не будет ни за что на свете, а Бздюк останется с камнями! Так, давай быстро садись и пиши. Ты хотела сделать «СЕКТАЛ», кажется? Удиви завтра этих охломонов!
–  Яша, мне сегодня что-то не до того. Приходи завтра, ладно? Глаза закрываются…
–  Что значит: приходи завтра? Тоже мне, начальник ЖКХ. Пиши, Сара! А то нанимать Кацмана тебе будет не на что…
Сара взяла тетрадь, ручку  села за стол.

Рассказывать про «латкес», Сара, буду.
Рецепт чудесный, маленький бюджет:
Доступен он всему простому люду.
Тем, кто живёт, не ведая диет.
 
Калорий многовато – ну так что же?
Ведь это, Сара, что кому идёт.
Да, есть, конечно, блюда, подороже,
Но «латкес» обожает наш народ!
 
Берёшь картошку, чтоб глазков немного.
И моешь тщательно. Почистишь и натрёшь.
Всё просто, Сара, не гневи-ка Бога:
Какую тёрку? Среднюю берёшь.
 
За пальцами следи: не нужно крови.
Евреи её в пищу не кладут.
Не нужно сельдерея и моркови.
На всю семью,  на тёрке   –  тяжкий труд!
 
Но если хочешь латкес кружевные,
То покрупнее тёрочку бери.
Получатся красавцы неземные!..
С картошкой вместе лук на тёрке три.
 
Теперь всё в марлю, отожми прилично.
Дай отстояться, слей: внизу крахмал.
Крахмал в картошку брось. Ну что ж, отлично!
Не всё тебе ещё надиктовал.
 
Всё размешай и кинь щепотку соли.
Попробуй смесь, любимая, на вкус.
Я прямо запах чувствую до боли…
Но только вот готовить не берусь.
 
Моими ты руками, Сара, будешь!
А я твоею буду головой.
Пиши, родная, вдруг ты всё забудешь?
И будет цорес внеочередной…
 
Три яйца, муки совсем немножко:
 Столовой ложки хватит.  Запиши.
Смешай всё вместе с тёртою картошкой,
И жарить быстро, Сара поспеши.

Теперь подлива: можно и сметану,
Но слушай, моя Сарочка, сюда:
Творог и сливки: делала так мама,
Соль и чеснок. И зелень, как всегда.

Петрушка иль укроп – вообще неважно.
Всё очень хорошо перетереть.
Лосось солёный нарезай отважно.
И таки будет всем на что смотреть!

Их подавай горячими, родная
Холодные вкусны, но всё ж не так.
Всё на сегодня хватит… Улетаю…
О Господи, не хочется-то как…

Сара выключила ночник, легла в кровать, но уснуть ей опять не удалось: она услышала идущий откуда-то с кухни громкий крик Доры. Дора на весь дом кричала «Гвалт! Насилуют!» и Сара, выскочив из комнаты в ночной рубашке, столкнулась со всеми домочадцами. Всей гурьбой они ворвались на кухню, и когда Арик включил свет, все увидели, что Дора лежит на Кацмане и орёт: «Помогите! Насилуют!» Кацман, пытаясь скинуть Дору с себя, сопротивлялся как зверь, но у бедного Марка Моисеевича в очередной раз нога попала между пружинами раскладушки, поскольку там был порван брезент, и от боли он взвыл громче, чем орала Дора. И уже совсем стало трудно понять, кто кого насилует. Оказывается, пани Дора совсем забыла про спящего на кухне Марка Моисеевича и встала, чтобы просто попить водички. Там она благополучно зацепилась ногой за раскладушку и свалилась на спящего Кацмана.

Когда Ганько и Арик подняли Дору и высвободили Кацмана из ловушки, всем стало очень весело. А когда все посмотрели на товарища Ганько в трусах и с пистолетом, что дополняло картину, они просто взорвались от смеха. Первой смеяться стала Сара. Она смеялась так громко и страстно, что из глаз от смеха потекли слёзы. И с этим, почти ненормальным  смехом, из неё выходили отчаяние, тоска, проблемы и страшная усталость. Потом случилась цепная реакция и за Сарой засмеялась Лея, за Леей взорвалась рот смеха Милочка, потом мужчины, и последними подключились Дора с Кацманом. Тут же раздался стук по батарее: соседи стучали и кричали, что у Ленивкеров в квартире какая-то секта.
–  Не секта, а СЕКТАЛ, –  еле смогла проговорить Сара и новый взрыв смеха заглушил стук соседей по батарее…


Продолжение: http://proza.ru/2022/01/21/1622