дух азраилов

На примере двух "Азраилов" нашёл ещё одно подтверждение того, что Мандельштама не мог убить даже Сталин, который не то что равный Мандельштаму, который несравненно сильнее Мандельштама. В Мандельштаме сил было много меньше чем было, почти ничего, он просто умер.

Ветер нам утешенье принёс
И в лазури почуяли мы
Ассирийские крылья стрекоз,
Переборы коленчатой тьмы.

И военной грозой потемнел
Нижний слой помраченных небес,
Шестируких летающих тел
Слюдяной перепончатый лес.

Есть в лазури слепой уголок,
И в блаженные полдни всегда,
Как сгустившейся ночи намек,
Роковая трепещет звезда.

И, с трудом пробиваясь вперед,
В чешуе искалеченных крыл
Под высокую руку берет
Побежденную твердь Азраил.

Если прочитать наискосок и не вдаваться в высокохудожественную _сценность_ текста стихотворения, то можно заметить, что Мандельштам находит утешение в ассирийской (сразу мёртвой), коленчатой, военной, помраченной, шестирукой, слюдяной, перепончатой - и блаженной - роковой, искалеченной и побеждённой тверди, то есть утешение от собственного конченого тела. Это 1922 год.

Тогда как Цветаеву могла убить только она сама, потому что в ней сил превосходило её саму. Поэтому "вагина - это виселица, тело - это член, а смерть - это семя", дух азраилов.

От руки моей не взыгрывал,
На груди моей не всплакивал…
Непреложней и незыблемей
Опрокинутого факела:

Над душой моей в изглавии,
Над страдой моей в изножии
(От руки моей не вздрагивал, —
Не твоей рукой низложена)

Азраил! В ночах без месяца
И без звезд дороги скошены.
В этот час тяжело-весящий
Я тебе не буду ношею…

Азраил? В ночах без выхода
И без звезд: личины сорваны!
В этот час тяжело-дышащий
Я тебе не буду прорвою…

А потом перстом как факелом
Напиши в рассветных серостях
О жене, что назвала тебя
Азраилом вместо — Эроса.

Это 1923. Ни лазури, ни звёзд, ни переливающихся в ночи метафор. Личины сорваны, телесность Цветаевой настолько безудержна, что она сама вертит ангелом смерти как ей вздумается и называет себя его женой. Вот. Да.. Хлебников тоже помнится обручился со смертью, но без вот этого всего мифологизма, Хлебников безусловно их двоих перегорел, перегорит.

А, на образ самоцида, который закавычен и мною перекручен, наткнулся у Алексея Сечкина, очень мне понравился этот образ, не слышал такого чёткого и яркого и окончательного штриха.