Погоня

Есть в нашем мире места, где живые хотят быть с мертвыми, и это взаимно.
 
Над погостом развеяна беззвездная осенняя ночь. Глубокая, свежая, серо-синяя. Высокая ограда чернеет стальными змеями по периметру. В холодном свете фонарей истерят мотыльки.

Скрипнула калитка. Желтеющим фотографиям все равно на полуночную гостью. Их блестящие глаза смотрят с плит и крестов точно на нее, но не видят. Они вообще ничего не видят. Пришедшая направилась в самую глубь, тень широких плакучих ив, проросших сквозь старые могилы. Десять поворотов влево и семнадцать вправо.
Она прекрасно чувствовала куда ей идти. Между ребрами у нее точно застрял клубок ниток, который, утяжеляясь и наматываясь с каждым шагом, тащил ее вперед. К давно утерянному началу.

В какой-то момент она резко повернула голову и искрящийся взгляд ее сапфировых глаз упал на очередное покосившееся надгробие. Девушка в расшитом блестками красном платье переступила низкий заборчик. По щиколотки ушла в пожухлую траву, ее тонкие пальцы прошлись по темным буквам. Они слагали ее имя.

На лице пришедшей замерла слабая улыбка. В свете любопытной до таинств ночи полнощекой луны блеснула заточенная лопата. Она воткнула ее в землю, и та вошла с подозрительной легкостью. Девушка подняла бровь, уверенно размахнулась снова. От ямы разлеталась во все стороны серо-рыжая земля. Копающая трижды вытерла пот со своего гладкого высокого лба, и трижды порыв ноябрьского ветра приносил ей тревожное “остановись”. Но предупреждения ветра были тщетны: она добралась до деревянной крышки, ступила на нее своими концертными туфлями, затем, задержав дыхание, опустилась, оперлась коленями и руками, прижала к темному коробу с крестом ухо.

Вечная тишина наполняет яму. Ей холодно в этой тишине, как в проруби. Она постучала. Из гроба тут же постучали в ответ. Она шептала ему.

- Я догнала тебя, Мрачное…

В эту же секунду темная крышка дала трещину. Ведьма вскрикнула и выскочила из ямы. Она понеслась, что есть силы, по отсыпанным мелким гравием дорожкам, петляя и сворачивая резко, как испуганный заяц. Уже задыхаясь, мерцающая девушка достигла другого края кладбища. Того самого, за которым следовал лес. Скрипнула калитка. Бесконечные алые блестки ее наряда скоро потухли в непроглядной тьме.
Мрачное восстал из могилы возлюбленной. Сколько времени провел он в сладком сне под камнем с ее именем. Размял с хрустом длинную шею, открыл заспанные глаза. Со скоростью мысли сорвались с голых ветвей черные птицы. Расширились в нетерпении зрачки и ноздри всех ночных тварей. Он отдал им приказ, не размыкая губ. Его слуги оставили кладбище и бесстрашно устремились в лес, к братьям, с одной лишь целью.

Она слышала, как за спиной поднялись на крыло вороны, а впереди, в чаще, надрывно закричала лисица. Она была на его территории. В его царстве. Дышащие лишь азартом погони, его темные приспешники быстро настигали ее. Они уже представляют, как загонят ее, словно на охоте, как окружат и поднимут клич, призовут хозяина. Они призовут Мрачное, когда ей будет некуда бежать. Когда их страшные пасти, острые когти и ядовитые зубы замкнутся в круг, из которого ей будет не вырваться. В темноте она надеялась на слух, осязание и смесь своих необъяснимых шестых чувств. Как раз слух, отвлеченный ухающим лаем совы, не подсказал ей, что прямо у нее на пути бежит покрывшийся по краям ледяной корочкой мелкий лесной ручеек. Вскоре ее ноги угодили в него. Как холодно.

Он шел по опустевшему лесу. Ветви деревьев поджимались, чтобы не задеть его головы или плеча. Их широкие руки с узловатыми пальцами из гордости не отпрянут от поднесенного факела или удара молнии, но когда рядом он, ветви избегают его. Мрачное видел ее призывный алый свет глазами ночных птиц, чувствовал ее сладкий запах носом бешеной лисицы, слышал ее свиными ушами. Надо же. Она решила поплескаться. Его обескровленные тонкие губы улыбнулись. Он прибавил шаг.
Лисица тоже вступила в ручей, растерянно помотала головой. Здесь ее след оборвался.

Красный лист клена катился по неровной и блестящей ткани ручья, спотыкался о камни и ветки, но все же, вместе с ледяным потоком угодил в круглое, точно тарелка, озеро. Дно этого озера, вопреки всякому объяснимому, светилось слабым зеленым светом. Ведьма стала собой. Она была по пояс в освещенной прозрачной воде. Мерцающая прижалась спиной к берегу, раскинув руки. Прямо над ней стоял Мрачное.

Он смотрел на зеленую светящуюся гладь озера. Слуги его окружали блестящий зеленый круг, а к островку, что был в центре, бросились с берега и поплыли пробужденные от зимней спячки змеи. Их темные тела извивались в воде. К хозяину сбивчивым аллюром подкралась лисица. Морда ее была страшно изуродована бешенством, а вспененная ядовитая слюна скатывалась вниз по челюсти и капала на землю. Мрачное протянул ей руку, выставил ладонь. Лисица заглянула невидящими глазами в его лицо, вжалась в землю всем телом, выражая самую смиренную покорность.

- Я недоволен тобой…

Лисица взвизгнула. Одним лишь взглядом он обнажил ее до белизны костей, которые после ушли в землю, будто глина берега поглотила их. Так он забирает жизни. Мрачное опустил руку.

- Насколько ясно я чувствую… Всю тебя… Это не иллюзия. Ты действительно здесь, но где именно?

Прямо под ним раздался всплеск. Он вытянул шею и заглянул под берег, но ее там уже не было.

Ведьма колотила изо всех сил по покрытой плотной зеленой чешуей спине. Озерная тварь тащила ее за блестящую пряжкой щиколотку на противоположный край озера. В отличие от тех, кто был на суше, эта безумная амфибия с трехкратной пастью и шестью глазами, сложенными, как венец, вокруг вытянутой головы, не подчинялась преследователю прекрасной ведьмы. У обаятельного озерного людоеда были на мерцающую свои, более прозаичные планы. Это ее не устраивало совсем. Девушка рванулась вперед и что было силы ударила неожиданного похитителя ребрами ладоней прямо по трепещущим жабрам. Тварь разинула пасть с тремя рядами челюстей и выбросила обидчицу на берег, сильно лягнув своей перепончатой лапой. Мерцающая выпрямилась, откинула назад мокрые волосы, послала в сторону Мрачное и его зверинца воздушный поцелуй. Она понеслась дальше. Ее красное платье снова обрело игривое свечение, отражая от себя фонари вдоль дорожки. Лес плавно перешел в парк.

Мрачное шел по аллее, и белые сферы на высоких столбах взрывались с грохотом, точно шаровые молнии, и падали ему под ноги рыжими искрами. За ним, точно шлейфом, расстилалась тьма. Он неминуемо настигал ее. Она чувствовала затылком и шеей, как он смотрит. Чувствовала, как ветер срывает с покрывшейся мурашками кожи ее страх и преподносит ему, как доказательство, что он вот-вот догонит ее, поймает, победит. Между ними было уже всего лишь два фонаря. Она услышала, как Мрачное тихо усмехается.

Ее выбросило из парка на улицы города. Она мгновенно сориентировалась, подобрала подол платья, перебежала четырехполосную дорогу. Десять поворотов влево и семнадцать вправо. Она отворяет стеклянные двери, ее обдает слабый голубо-белый свет.

Мрачное остановился на пороге желтого дома. Огляделся вокруг себя, будто не решался войти. Потом все же последовал за ведьмой. Не человеком он прошел по первым двум этажам, нет, он поднимался черной тягучей нефтью. Маслянистой волной она ворвалась, перекатываясь через саму себя, в беззащитное здание. Она заполняла коридоры, палаты, пустые кабинеты. Нефть проступала из стыков между плитками на полу, сочилась из трещин в стенах, булькала с шкафах. Удушливо воняла.
 
Реакция на него была разная: кто слабее, тот даже не просыпался, а просто ворочался во сне и бормотал, тщетно отгоняя неотвратимые кошмары о страшном черном потопе, а кто все же был в состоянии услышать его очередной немой приказ, те вскакивали с кроватей, ступали ногами в тьму и указывали ему рукой, свободной от того, чтобы прятать носы от невыносимой, разъедающей глаза и кожу вони.
Он был уже на третьем этаже. Те, кого он оставил за спиной, стонущих, задыхающихся и рыдающих, накрывала тянущаяся за ним абсолютная тьма. Так он забирает рассудок.

В пустой палате было видно выкатившуюся из облачного плена огромную золотую луну. Ведьма разбила окно вдребезги. Рама грохнулась на землю и разлетелась на щепки. Девушка с воющим скрипом пододвинула пустую кушетку.

Он увидел, как она взлетает. Обняв своими мягкими руками грязную подушку в тошнотно-желтых разводах, она, сидя на больничной койке, сделала короткий простой жест. Кровать резко поднялась на уровень с подоконником и в следующую секунду просто вылетела из окна. Мрачное, впервые взъярившись за вечер, метнулся к шкафу. Открыл его. Тень из шкафа прижалась к стенкам, чувствуя его недовольство. К сожалению, здесь не было ничего, что он мог бы использовать для полета. Придется так, без ничего. Опасная практика, но что не делаешь в порыве темного гнева. Он запрыгнул на подоконник. Ветер подарил ему свежий пьянящий глоток. Луна потянула к нему свои серебристые нити, и он крепко ухватился за них. Ступил из окна в небо.

Лететь было очень холодно. Ей пришлось закутаться в видавшее виды коричневое одеяло. Плечи начало ощутимо колоть некачественной шерстью. Тем временем койка успешно набирала высоту: дороги превратились в золотистые реки, леса в черные кляксы, дома в разбросанные на полу детской кубики. Ее вдруг тряхнуло. Она обернулась. Тонкая рука Мрачное уже держала ножку кушетки. Острый локоть другой руки уперся в тонкий матрас у изножья. Эта же рука вытянулась, тонкие пальцы вцепились в полосатую ткань. Он был уже наполовину на кушетке.

- О, ты так близко, Мрачное… - Широко улыбнулась она преследователю, уже закинувшему на кровать одно колено, при этом вжимаясь спиной в изголовье.

- Наконец-то ты боишься…

Его бесконечные и черные, как дыры космоса, глаза довольно прищурились. Так бывает всегда, когда он считает, что победа близка. Она решила наказать его за эту самоуверенность. Ловким движением мерцающая негодница набросила на него свое колючее шерстяное одеяло. Он, оказавшись в полном замешательстве, забавно стряхивал с себя эту элементарную, схватившую его при помощи ветра ловушку. Все же его тонкие руки набросились на одеяло, скомкали и вжали в матрас. Настроение у преследователя изменилось. Второй раз за вечер Мрачное был в ярости. В секунду, когда он уверенно бросил вперед руку, чтобы схватить ее за ногу, мерцающая легко соскользнула с изголовья кушетки вниз. Словно кот, столкнувший вазу, Мрачное склонился с летящей кушетки и не без любопытства поглядел вниз. Его острые локти торчали высоко над головой.

Волосы взвились вверх, глаза резал ледяной ветер, в ушах свистело. Она спланировала немного влево, и расписанный золотистыми узорами красный купол огромного ярмарочного шатра обеспечил ей мягкую посадку: она скатилась по куполу прямо в оживленную толпу празднующих. Здесь игриво чирикала скрипка, мерцали, как она, сотни огней и стоял потрясающий запах карамели. Праздник жизни. Хоровод радости. Она с наслаждением вдохнула. Здесь ей было так хорошо. Дети оборачивались на ведьму в красном искрящемся платье и показывали на нее пальцем, поражаясь, как ей не холодно. Несмотря на выбивающийся из общего потока шапок и курток внешний вид, она довольно успешно растворилась в толпе празднующих.

Из тени шатра вылез Мрачное. Пикировать сюда на лунных нитях было тяжело: он чуть не разбился в лепешку. До сих пор на его белых руках тонкие порезы от серебристых нитей. Мрачное оглядел ярмарку. Под его взглядом, у игривой скрипки лопнуло две струны и обе они отскочили в лицо музыканта. Старик закрыл раненую щеку рукой и скрючился, шипя от боли. Такое количество людей вокруг сильно сбивало преследователя ведьмы. Обилие запахов и звуков мгновенно призвало мигрень. Чтобы хоть как-то спастись от охватившего его виски и лоб обруча боли, Мрачное закрыл ладонями уши и изо всех сил сосредоточился не на том, как ему здесь плохо. Сделал пару глубоких вдохов, запах карамели мерзко щекотал ноздри. Успокоившись, он без проблем выцепил взглядом мерцающе-красный след и бесстрашно нырнул в гудящую толпу. Широкими шагами он скоро добрался до огромной искрящейся огнями карусели. Она гремела, как гигантская музыкальная шкатулка. Желающих кататься заметно поубавилось с его приходом. Люди не хотели ощущать рядом Мрачное примерно так же сильно, как Мрачное не желал ощущать рядом их. Он вскочил на первый этаж тронувшейся карусели. Лошади и кареты. Все дрожит, прыгает, поднимается и опускается. Ему снова стрельнуло в висок. Он зажмурил глаза, сложил пальцы на переносице. Выдохнул. На полном ходу карусели Мрачное полез вверх по лестнице, на второй уровень, и сразу увидел ее. Она, вообразив себя королевой, не меньше, лежала, растянувшись со всем своим кроваво-алым блеском на спине огромного белого дракона. Он не смог подавить усмешку, глядя в блеснувшие его цветом стеклянные глаза. Выбрала бы она любую другую фигуру, она бы сегодня победила. Оставила бы его с носом. Мрачное вытянул вперед руку и второй раз за вечер довольно прищурился.

Дракон ожил. Сначала она почувствовала, как двинулись под ней его ребра в первом вдохе, потом, как тепло огня поднялось из недр секунду назад совсем неживого тела к белой чешуе. Она уже хотела вскочить с него, но хвост ожившей фигуры обмотал ее щиколотку, а такая же гибкая шея дракона заключила в плен обе ее руки. Она оказалась в той же позиции, в какой и застал ее Мрачное, только вот она уже была в ней не утомившейся и спокойно дремлящей царицей, она была пленницей. Его пленницей.

Мрачное подошел к ней с видом самым что ни на есть довольным, снова прищурился в предвкушении, проводя своей ледяной и тонкой рукой от ее щиколотки до колена, где начиналось волшебное красное мерцание и оно, пока он вел руку от колена, отступало выше и собиралось частыми складками на ее мягких бедрах. Ликующий, Мрачное склонился над добычей, а та совершенно бесстрашно глядела в его жуткие глаза.

С шипением в небо взметнулся салют и разлетелся по небу сотней лиловых искр. Холодные блики отразились на его обескровленной белой коже. Она любовалась тем, кто мог при желании обнажить ее до костей, наслать на нее сводящий с ума черный рой бесконечных кошмаров, мог прямо сейчас отдать дракону приказ сломать своими объятиями ее запястья и щиколотки. Она любовалась им. Она обожала его.

- Я догнал тебя, моя мерцающая…