Utopia

Прожитая жизнь, долгие годы за спиной поблескивают в воспоминаниях звёздочками самых ярких событий, удач, успеха, эмоционального накала. Всё плохое и неудачное, если не доходит до уровня горя, стирается, превращается в серую безликую массу. Особенно же ярко сверкают звёзды событий, вызванных к жизни усилием воли и сотворённых собственными руками. Те, от которых нормальные люди отговаривают, считают мечту утопией.
Что в Советском Союзе было святее отпуска! К нему готовились, откладывали деньги, по возвращении подолгу обсуждали дни отдыха с коллегами по работе. Одна была беда – денег маловато. Поэтому изощрялись, кто как мог.
Оглядываясь назад с высоты немалых лет, всегда сожалею о том, что не использовал это отпущенное Советской властью благо – два месяца отпуска, как мог бы. А ведь говорила уважаемая мною мамина сестра – преподаватель в военной академии: Советская власть ничего не даёт даром. Дают два месяца – бери, не задумываясь. Так уж сложилось, что с детства эти два месяца были отпущены. В школе, институте, аспирантуре, затем, как преподавателю кафедры. С девятого класса начиная, один месяц тратил не по назначению. Работал в геологоразведке, поступал в ВУЗ, там практика или халтуры. Работая на кафедре, всегда один отпускной месяц проводил в лаборатории. Политзанятиями, колхозами и заседаниями кафедры не мучают, твори вдосталь. Если сложить, почти два года положенного отдыха потрачено на кропотливый труд.
Лето 1985 года запечатлелось в памяти, если, быть может, не самым счастливым, то во всяком случае, одним из самых замечательных в жизни. Погоды стояли под Ленинградом роскошные: тепло, но не жарко, в меру дожди, в лесах полно грибов, ягод. Но самое главное – диссертация защищена, формальности выполнены, документы ушли в ВАК. По этому поводу пришла в голову идея использовать весь положенный преподавателю ВУЗа отпуск.
В ЛИИЖТе, которому отданы были годы учёбы и работы, имелась учебная база под Лугой. Студенты проходили там летнюю практику, а местный профсоюзный комитет организовал ещё и базу отдыха для преподавателей. Надо отдать должное тогдашнему руководству, материально институт был всегда обеспечен изрядно. Зимой база пустовала, а для подготовки жилья к лету собиралась бригада из сотрудников, которая с апреля по май каждые выходные дни занималась ремонтом. Эти поездки, пожалуй, могли бы составить сюжет самостоятельного рассказа. Здесь же важно то, что всем, кто весной занимался ремонтом, жильё летом гарантированно выделялось. Мы с коллегой Константином регулярно своё отрабатывали и получали на лето коттедж из 2-х комнат по смешной цене. Детей туда отправляли с мая, то с жёнами, то со стариками, а сами – как получится. Понятно, что при максимальной загрузке в каждой комнате жили по 3 – 4 человека. По тем временам такое было вполне нормальным.
Тем летом в нашем ковчеге собрались: Константин с сыновьями Андреем 14-и лет и Сашей 9-и, да я с женой Наташей и сыном Алексеем 11-и лет.  Костина жена Катя присоединиться не смогла, ухаживала за своей мамой.
С Костей мы дружили с младших классов, по удачному случаю, он также пришёл работать научным сотрудником на нашу кафедру. Диссертация у него была уже готова, защита ожидалась по осени, так что отпуск он тоже затеял полностью провести на базе отдыха. Чем жизнь здесь привлекала, так это большой компанией. Ежедневно собирались команды по волейболу, баскетболу, футболу. ЛИИЖТ своим спортом всегда был славен. Затевались турниры. Кроме того, походы на рыбалку, по грибы, ягоды. Банные дни и вовсе превращались в праздники.
Однако два месяца – это очень долго. Нужно придумать что-то оригинальное. Думать начали с апреля. Родилась идея устроить водный поход по рекам Оредежу и Луге. Этому плану способствовало стечение удачных обстоятельств. Во-первых, прошлым летом Константин с сыновьями совершил путешествие на пароходике, спустившись до среднего течения реки Луги. Рассказывал, что места видел дикие и пустынные, побывать там очень захотелось. Во-вторых, у меня товарищ на одной из кафедр, который сплавом на плотах и байдарках занимался профессионально, много об этом рассказывал. Начинали они много лет назад на бревенчатых плотах, но такие плавсредства давно стали архаикой. Теперь надувные плоты и сборные на каркасах байдарки открывали доступ в самые невероятные места.
Наконец, в-третьих, студент, который у меня в лаборатории работал (Андрей Постников - замечательно толковый парень), услышав наши дилетантские рассуждения, приволок книгу, страниц на 80, по строительству плотов. Почему-то завладел этой книжкой Костя.
И началось. За чаем, который в лаборатории гоняли,  задаёт серьёзные вопросы: как, по моему мнению, лучше вязать плот вицами или стрелой. А то - на ронжинах?
Затянувшуюся паузу заполняет:
– Правда, ронжины обычно применяют для изготовления небольших саликов для переправы через реку, а нам нужна большая долговечность.
Я делаю умное лицо, отвечаю уклончиво. Константин мысль развивает. По его мнению, выходило, что лучше всего стрелой в полуоткрытый паз.
Потрепавшись так до поры, мы эту книжку в две инженерные головы проштудировали. Стало понятно, что идея нами уже овладела и стала материальной силой. Как по заказу, под Лугой пару лет назад прошёл сильнейший ураган, повалил множество деревьев. Стволы подсохли - то, что нужно. Строительный материал, таким образом, был в нашем распоряжении. Когда выбрались на базу, проект был готов: плот 7,5 х 3,5 м из расчёта на семь брёвен. Вязка стрелой в полуоткрытый паз. Греби на носу и корме 3,5 м длиной, подгребицы собственной конструкции из объёмистых комлей. На плоту в центре помост с домиком 2,5 х 2 м – каркас из бруса 5х5, обтянутый полиэтиленовой плёнкой.
Руки так и зачесались, тем более, что плотницкого инструмента на базе было в избытке. Навыки столяра и плотника я, какие-никакие, получил ещё в детстве. Несколько лет ездил к родне в деревню, где хозяин строил дома. Мы с его сыном помогали, обучились основам. О сроках строительства не задумывались – подумаешь, семь брёвен. Эта эйфория чуть было не погубила весь проект. Поначалу мы лениво бродили по лесу отмечали нужные поваленные деревья. Пока подступались к делу, прошло пол июля. Наконец, с пилами пошли за первым бревном. Отмерили, отпилили часть ствола. Полуметровое в диаметре дерево, два распила, очистка от сучьев – почти целый день провозились. Деревья, падая при урагане, цеплялись за соседние, подбираться к ним крайне было неудобно. Верхний распил в 8-и метрах от комля. Ствол лежит, к примеру, под углом в 30 градусов. Стало быть, пилим на высоте 4 м - цирковой трюк. На следующий день вышли пораньше, прихватили сыновей. Опять целый день.  Однако парни подсобили, сучья спилили. Пару брёвен заготовили. За неделю все семь брёвен подготовлены, осталось их в воду стащить.
Тут ждал неприятный сюрприз. Увлекшись изучением технологии строительства, невнимательно мы прочитали предостережение: «Наиболее трудоёмким процессом является транспортировка брёвен к берегу водоёмов». Вскоре мы в этом убедились. Про первую попытку сдвинуть бревно, захлестнув его верёвкой, Костя сказал, что у него было ощущение, будто мы толкаем Исаакиевский собор. Пришлось пошевелить мозгами. Сделали катки из тонких стволов, бревно по ним двигалось, мы с Костей тащили, а пацаны перекладывали освободившийся позади каток по пути следование, движение стало непрерывным. За пару дней брёвна перетащили к месту спуска.
Выпилить пазы, сделать 2 стрелы – ещё неделя. Потребовалось изобрести хитроумные способы разметки. Стрела – это поперечный брус, соединяющий воедино все брёвна. Из круглого ствола топором и пилой требовалось изготовить абсолютно прямой брус трапециедального сечения. У трапеции в сечении два угла прямые, а два других с заданными размерами. Скошенная сторона бруса должна была идеально входить в пазы (полуласточкин хвост) на брёвнах. С вертикальной стороны бруса в каждом бревне забивались клинья. Когда дерево намокало сцепление становилось мёртвым.
Не зря я всё это хитроумие описываю. Изобретательства и возни было много, гораздо больше, чем у людей с опытом. Но, плот на воде. Осталось соорудить помост, поставить домик, запастись продуктами. Сборка происходила на пляже, на берегу Оредежа. Знакомых, коллег масса, каждый норовил отпустить шуточку. К тому же погода начала шалить. То ветрище, то дождь. А на дворе уже август, водичка вот-вот начнёт холодать.
Всё, откладывать некуда. Отплытие назавтра. Было уже этак 8 августа.
Надо ещё помнить, что лето 1985-го – это начало Горбачёвских завихрений. Сухой закон, будь неладен, изрядно осложнил фуражное дело.
За продовольственными хлопотами не успели домик поставить. Отложить отплытие? Нет. Хоть на ночь глядя, но стартуем! Брус для домика заготовили строго по чертежам, полиэтиленовую плёнку нарезали заранее. Заготовили инструмент, крепёж и с раннего утра начали сборку. Опыт уже был, часа за два собрали дом, ещё 2 часа – обтяжка плёнкой, установка мачты. Умудрились даже военно-морской флаг найти. Принайтовали его по-серьёзному, предусмотрели подъём и спуск флага.
А на белой части полотнища вывели надпись UTOPIA. Понятное дело, и утопию напоминает, и с глаголом утопить ассоциация.
Решили так: я с пацанами стартую на плоту, а Костя с Наташей пешочком двинут в Плосково, что ниже по течению. Обязаны они во что бы то ни стало добыть хлеб и водку. Там, в Плосково, мы их и заберём на борт.
Загрузились, я с мальчишками на борту, подняли флаг. На берегу – не менее сотни человек. Наблюдали за нами целый месяц, теперь подбадривали шутками и прибаутками. Погода солнечная, но ветер очень сильный. Оттолкнулись от берега, приготовились на прощание руками помахать. Не тут-то было. Плот понесло против течения! Ветер был такой силы, что пока не убрали торцевые стенки домика, гнал нас вверх по реке. Разобрались, тихо, тихо поплыли.
Оредеж – очень извилистая речка. Время от времени обнаруживаешь, что плывёшь в обратном направлении. Понемногу освоились с управлением, ветер стих. Часа через 2 достигли Плосково. Костя с Наташей с берега запрыгнули на плот, не останавливаясь плывём дальше. Часов 8 вечера. Приглядели полянку на берегу, пришвартовались, палатки костёр, перекус. Костю с Сашей определили в домик на плоту, мы с Наташей и Лёшей в палатке, Андрей выторговал себе дополнительную одноместную палатку, устроился по-королевски. Как-то само собой распределились обязанности - я с Андреем ставлю палатки, младшие пацаны за хворостом, Наташа за повара. Косте досталось самое ответственное - ртом надувать матрацы. Насоса не было, 2 - 3 матраца хороши для развития лёгких, но энтузиазма это занятие Константину явно не добавляло.
В Плосково удалось добыть две бутылки водки, хлеба явно было маловато. Этим вечером водка у нас и закончилась. Так хорошо было: солнышко закатное, ветерок ласковый, впереди приключения. Какая уж тут экономия. С водкой и хорошая погода закончилась, небо потемнело, дождик стал накрапывать. Улеглись.
Утром дождь уже посерьёзнее. Целый день в дождевиках. Вышли в Лугу, миновали Толмачёво. Дождь всё сильнее, палатку ставили под совершенным ливнем. Настроение соответствующее, даже пораженческое. Не бросить ли затею. Проблем добавил Сашка. Оступился, свалился в воду. Самое дурное дело – это сушить резиновые сапоги. До утра они так и не высохли. По отплытии на следующий день надели сапог на топ мачты вниз голенищем. Саша повадился ежедневно, хоть раз, да проваливаться в воду. Так у нас его сапог и провисел все дни на мачте.
Наутро всё изменилось. Солнце, ни облачка. Собрались, отчалили. Луга побыстрее Оредежа. На поворотах пару раз врезались в берег. Я на задней греби, Костя на передней. Когда стало понятно, что нас течение несёт подозрительно быстро, а впереди крутой поворот (замелькали перед глазами кадры из давнего фильма «Над Тиссой»), я – давай командовать. Костя замешкался, врезались в берег. Я по ходу дела уже успел непотребными словами выразиться. Возимся по пояс в мутной воде, пытаемся плот оттолкнуть, вывести на стрежень. Я всё в тех же тонах на Костю всю вину взваливаю. Тот молчит, потом в своём стиле спокойно так отвечает. Вину, дескать мол, признаю, но не всегда могу осмыслить Ваши идеи, высказанные столь высоким штилем. Посмеялись, успокоились. Управление наладилось.
Тем временем солнце начало печь не на шутку. Так и пекло во всё время нашего путешествия. Выяснилась и очевидная ошибка проекта. Домик с прозрачной крышей создавал парниковый эффект. Внутри – парилка. Когда на широкую воду вышли, придумали способ охлаждаться. Лежишь на краю плота, загораешь. Жарко – перевернулся через бок и в воду. Плывёшь рядом, пока не надоест. Иногда по несколько километров. Скорость-то одна и та же – течения.
Через много лет бизнес, ведение сложных проектов натолкнули меня на философское размышление, которое иллюстрировалось таким естественным способом передвижения. На Руси нельзя загадывать сроки, надрываться, ускоряя процесс. Главное, чтобы процесс шёл. Плывёт плот по течению, если его направление корректировать вовремя, чтобы не застрял, рано или поздно прибудет к месту назначения. Можно, конечно, буксир впрячь, потратить мазут и деньги. А стоит ли – надо хорошенько рассчитать. Значит, надо лишь следить за тем, чтобы процессы шли, корректировать их точечными воздействиями. Сэкономленные на ускорение ресурсы позволят параллельно вести несколько дел.
По Луге взад-вперёд сновали два судна. Одно на воздушной подушке, шустрое, звалось "Зарница" а другое – старый такой пароходик-утюжок. Обгонял нас ходом 3 – 5 узлов в час, а возвращался через сутки. Мы, приспуская флаг, суда приветствовали. В ответ – гудки. Через день расходились уже как старые знакомые. У нас вся команда – во фронт, они протяжными или прерывистыми гудками нам уважуху выказывали. Пассажиры, местное население, пальцами в нас тыкали, руками махали, что-то выкрикивали. Иногда, не совсем потребное.
Одна ночёвка, вторая. Тут мы не задерживались. Как можно позже приставали к берегу на ночёвку, рано утром – в плавание. Погода нас совсем разморила. Течение спокойное, управление требует минимум усилий. Мальчишки своими делами занимаются. То рыбу ловят, то плещутся рядом с плотом, то шкодства какие-нибудь затевают. Изобретательностью эта братва отличалась повышенной - глаз, да глаз. Наташа, наконец, успокоилась. Перед отправлением изнервничалась. Родители в Ленинграде остались, мама болела. Каждый день она бегала в контору звонить, справляться о здоровье. Была главным критиком и противником нашей затеи. А тут, перед отплытием выяснилось, что всё в Ленинграде в порядке, погода отличная, мужики хозяйничают, кашеварят. Свобода и покой, столь редкие в жизни. Косте двое пацанов некоторые хлопоты доставляли. Андрей своей изобретательностью, а Саша бесконечными падениями в воду. Про сапоги его уже говорилось. Лёша специализировался на рыболовстве, хлопот доставлял меньше. Я же нашёл себе развлечение – тренировать оборот назад с плота в воду. Можно было и на берег сплавать. Вдоль берега грибы, ягоды. Через километр другой – опять на плот.
Центральным событием стала четвёртая ночёвка со дня отплытия. Долго присматривались, наконец нашли удачную бухточку. На берегу ждал приятный сюрприз: оборудованная стоянка рыбаков. Коптильня, кострище, шалаш, столик со скамейками. Привычно устроились на ночлег. Затеяли с Константином поставить перемёт. Рыбку пацаны по ходу плавания ловили, большей частью мелочь, сушили, вялили. По возвращении мы их продукцию с пивом очень удачно употребили, но тогда захотелось отведать чего посерьёзнее. Только поставили перемёт – рёв мотора, прожектор. По реке взад-вперёд несколько раз проехал мощный катер. Рыбнадзор! Быстренько браконьерскую снасть собрали, остались без рыбы. Это позже до нас дошло, что браконьеры-то были как раз на катере.
Утром – совещание. Места здесь девственные. По карте – от реки до ближайшей дороги по прямой 80 км. Кроме рыбачков-браконьеров – никого. Зашли в лес – строй из белых грибов. Такого я никогда не видел, ни до, ни после. Только опоздали мы. Грибы огромных размеров, насквозь червивые. По другому берегу на карте обозначены две деревеньки. Ближайшая километрах в четырёх. Хлеба нет, продукты на исходе. Взялся я отправиться на промысел. Любимая походная обувь – кирзачи с портянками. Соорудил плотик, водрузил на него сапоги и вплавь на другой берег. Речка здесь метров 30 шириной. Тут сделал дурацкую ошибку. Река делает изгиб, срежу-ка, думаю, напрямую. Полез по косогору вверх, а там верховое болото. Всё, что летало, жужжало, пищало немедленно на меня набросилось. Помчался назад, да так 4 км и отмахал размашистой рысью.
Вот и первые дома. В деревне их всего не более трёх десятков. Метров 50 по улочке и вот оно – вожделенное Сельпо. Магазинчик крохотный, внутри пара человек. А на полках – неслыханное богатство. Денег было не слишком много, но выбор остановил на 4-х бутылках десертного массандровского Кокура. В Ленинграде его днём с огнём, в иных местах и названия такого не знают. Загрузил в футболку хлеб, бутылки и в обратный путь. Только за деревню, а там вся болотная летучая живность поджидает. Спина голая, руки заняты. Думаю, что я тогда установил рекорд по кроссу на 4 км областного уровня, не ниже.
Покупки, сапоги на плотик. Тёплая водичка израненную спину успокоила. Встречают как героя. Кокур! 4 бутылки! На столике походная еда, в стаканах ароматный Кокур, комары куда-то исчезли, звёзды, луна какая-то необычно яркая. Пацаны поколобродили сколько могли, свалились замертво. Старший, Андрей, норовил было к стакану присоседиться, но получил взамен основательную проповедь о вреде алкоголя и моральном облике интеллигентного подростка. До поздней ночи у костра сидели, разговор получался долгий и интересный. О науке, перестройке, свободе и планах на будущее. Перед сном выкупались. Бережок песчаный, вода тёплая, серебрится в лунном свете.
Выспались, устроили день отдыха. Понимали, что это апогей путешествия, так хотелось продлить своё беззаботное состояние, трогаться дальше, наоборот, не хотелось. Однако на следующее утро тронулись. Проплываем мимо полуостровка, отгораживающего заводь. Там надувной плот. Молодая пара друг друга фотографирует. Осенило нас, что не останется у нас никаких следов от нашей UTOPIA. Причалили, предложили ребят сфотографировать. Они, в свою очередь, наш плот со всех сторон поснимали. Обменялись адресами, и, что вы думаете, пришло однажды письмо с вложенным слайдом. На иллюстрации, с него сделанной, вся наша команда на борту UTOPIA, уникальный кадр.
Здесь очередной финт отмочил Саша. Фотографировались мы на крайнем бревне плота. Закончили съёмку - нет Саши. Глубина полметра, провалиться некуда. И всё-таки он провалился. Оступился, упал в воду, попал под бревно. Если бы мгновенно не вытащили, не хочется думать, что могло бы произойти.
Пару дней ещё плыли, заглядывали в деревеньки, покупали молоко, самодельный сыр. Жили там редкие постоянные жители, в основном дачники, по много лет приезжавшие на отдых в места, с которыми связь была только по реке.
План у нас был дойти до порогов в низовьях Луги, однако понятно стало, что времени не хватает. Да и кризис жанра начал наступать. Отдохнули, разленились, восторги от природы и чудной погоды притускли. Зато летучая живность стала больше досаждать. У них суточное расписание: в полдень слепни, часов в 5 – 6 комары, с 8-и – мошкара. К полуночи все они куда-то исчезали набираться сил для атак на следующий день. Всплыла в памяти песенка Городницкого из 60-х:

Всё перекаты, да перекаты,
Послать бы их по адресу.
На это место уж нету карты,
Плыву вперёд по абрису.

К большой реке я сегодня выйду,
Сегодня лето кончится,
Но подавать я не должен виду,
Что умирать не хочется.

По карте наметили конечную точку, деревню Твердять Волосовского района. Деревня солидная, там и пароходы пристают, и даже сухопутный проезд в район имеется. Добрались, причалили, разбили лагерь чуть выше по течению. Сразу же в магазин за хлебом.
В Твердяти собственный хлебозавод. Накупили горячих большущих буханок чёрного хлеба. С голодухи и бесхлебья умяли по полбуханки каждый. Зря мы это сделали. Тесто оказалось непропечёное, наутро хлеб окаменел. Что-то похожее, видимо, и в желудках произошло. Такой яркой изжоги я больше и не упомню.
Пароходик-утюжок должен был прийти на следующий день. Кроме хлеба в магазине особо разжиться было нечем, поэтому последняя вечерняя трапеза была унылой. Каша на воде, макароны, чай без сахара. Алкоголя ни-ни – сухой закон.
Запомнилась картинка поутру: Костя лежит на спине в прозрачном полиэтиленовом домике, досыпает. Растительностью он обладал буйной, в косых лучах восходящего солнца смотрелся Хранителем Грааля в стеклянном саркофаге. Жаль, фотоаппарата не было.
Отогнали мы UTOPIA в какую-то протоку, спустили флаг – команда во фронт. Грустно стало, даже ком к горлу подступил. Наташа, прощаясь с плотом, его назвала «Наша Утопушка», всплакнула. Флаг с собой забрали. Он у меня много лет прожил, но потом при каком-то переезде потерялся.
Сколько-то времени валялись на бережочке, ждали. Рассчитывали мы на "Зарницу". Она должна была прийти после полудня, ходу на ней до Толмачёво часа два, там автобус. Однако нет её и всё тут. Знающие люди стали расходиться, до нас дошла их ленивая ругань - опять сломалась, теперь сутки ждать старую галошу, а на ней часов 7, не меньше. Прямо скажем, эта вводная мало порадовала. Накануне, зная что назавтра уезжаем, всё, что можно съели. Не тащить же продукты, а выбрасывать жалко. От этого у всякого по-разному, особенно у мальчишек, развились желудочные страдания. Теперь же предстояло сутки прожить без маковой росинки во рту. Что делать, побрели с поклажей на место старого лагеря. Больше всего приуныл Константин - опять матрацы надувать!
 Назавтра, часам к 12-и появился пароходик, неспешно пыхтя подошёл. Причала в Твердяти не было, пароходик ткнулся носом в песчаный берег, перебрасили с него узкие сходни без перил. Началась разгрузка – магазин затоваривался на грядущую неделю.
Что за волшебное зрелище: штабелями не берегу укладывают ящики с водкой, вином! Выскребли из карманов всё, что было, отправили меня на переговоры. За лишние три рубля удалось выторговать бутылку водки и две бутылки вермута. Больше водки продать отказались, а кроме самого бормотушного вермута по рубль пять вина не было. Больше двух бутылок взять не рискнул.
Через час отплыли. Пароходик - открытая шаланда с банками вдоль бортов, человек на 30, если сесть вплотную. Посредине – тракторный дизель, который оглушительно тарахтел и вонял (пароходик здесь для красного словца, паровой машины не было). Народу на палубе скопилось много, сидели, стояли достаточно плотно. Часик этак шкандыбаем вверх по реке, оглядываем знакомые места. Тесно, скучно. Дождь стал накрапывать, холодный фронт, дождь усилился. Укрылись брезентом, возникла хорошая мысль вермут отведать. Первый глоток дался с трудом, а потом ничего, пошло. После первой бутылки из-под брезента вылезли. После второй – и дождик нипочём, трепались, старые анекдоты травили.
Вермут оказался волшебным. До Толмачёво добрались незаметно, на автобус успели, на базу засветло попали. Идём гружёные, все чёрные как угольки, а народ вокруг собирается всё больше и больше, приветствуют, расспрашивают. Ещё бы – первопроходцы! Бутылку водки вечером приговорили. Закончилась наша утопия.
Затем и отпуск закончился. Отвальная прошла замечательно. Хорошо мы тогда с базой отдыха попрощались.
А много позже оказалось, что, по большому счёту, прощались мы и с образом жизни советским, и с утопией социалистической.
Вскоре кандидатскую Костя защитил. Я стал из кожи вон лезть, чтобы попасть в доценты, был назначен заместителем заведующего кафедрой по научной работе. Советская карьера приближалась к пику. Но перестройка, тем временем, набирала обороты. Хозрасчёт, закон о кооперации в СССР, совместные предприятия. А параллельно – дефицит, инфляция, развал.
В конце 89-го встал перед выбором, уволиться и поехать на два месяца в Америку или продолжать научную карьеру. Уехал, корочки доцента получил, когда они уже ничего не давали. Самая главная моя научная статья в академическом журнале также вышла после увольнения. Затем долгие годы в бизнесе. Чего только не пришлось повидать, пережить.
Мальчишки своими путями пошли. Андрей, которого с раннего детства мучали скрипкой, поступил в консерваторию по классу альта, но закончил по духовым. В конце концов стал известным джазменом. Саша - гениальный математик, но ещё больший оригинал. В университет поступил в 15 лет, но дорожку себе выбрал извилистую, наконец, нашёл себя в IT индустрии. Лёша закончил ЛГИТМИК по специальности режиссёр телевидения. Развал ленинградского телевидения середины 90-х стал для него большой проблемой, занялся частными заказами. Наташа трагически погибла в 1999 году, вечная ей память.
Прожитые после этого приключения годы всегда были интересными. Но такого отпуска больше не было. Ни континенты, ни острова, ни европейские страны, ни экзотические курорты такой безмятежности и беззаботного отдыха не давали.
И дать не могли.


Рецензии