Мой ЦДЛ. Лили Брик

ПРАВО НА БОЛЬШЕЕ

Начну не с литературы. Не затем, что горю желанием рассказать о своей семье, а лишь потому, что именно семейная история послужила преамбулой этой замечательной встречи.
Мой дядя по матери – дядя Ёня (так его называли в нашей семье) в 1943 году был то ли начальником, то ли каким-то другим большим чином в эвакогоспитале, базирующемся в Ярославле. Из семейных рассказов помню только, что он был полковником. Впрочем, это не важно. А важно то, что в том далеком 1943 году он сумел всеми правдами и неправдами выписать в Ярославль из далекого Оренбурга, из эвакуации, свою сестру – мою маму. И поселил ее в помещении нынешней гостиницы «Ярославль». Жили там, преимущественно, врачи – преподаватели эвакуированного в Ярославль Белорусского мединститута, и актёры Ярославского театра им. Ф.Г. Волкова. С этого все и началось.
Актёров среди друзей моих родителей было много. Поэтому не удивительно, что и в детстве, и в юности я часто бывал и в зале, и за кулисами Волковского театра. Меня там знали, считали «своим». Возможно именно потому, узнав о том, что я еду в Москву (шел 1978 год), главный режиссер театра Фирс Ефимович Шишигин попросил передать в министерство культуры какие-то документы. Просто передать человеку, который их ждал. Естественно, что я согласился. С одной стороны, это было не хлопотно, а с другой – льстило моему самолюбию.

Уф! Похоже, прелюдия окончена, можно приступать к изложению основных событий.
В Москву я приехал уже во второй половине дня и резонно решил, что министерство подождет до завтра, а текущий вечер я должен посвятить ЦДЛ. Благо, как всегда хотелось кофе и общения. Поэтому, долго не раздумывая, я устремил свои стопы на улицу Герцена.
Зал ЦДЛовского кафе был полон. Взяв свою первую чашку кофе и отыскав свободное место, я предался любимому занятию, неторопливо оглядывая при этом окружающее пространство.
Окружающее пространство кишело «знаменитыми» и, даже, «великими». Но на них никто, практически, почти не обращал внимания. Привыкли посетители кафе, что эти самые «знаменитые и великие» так и сновали между столиками, направляясь то к буфетной стойке, то прямиком – в ресторан.
А все прочие, которые просто «известные» или такие, как я, сидели за столиками и занимались своими делами. И вдруг…
Словно ветер пронесся меж столов. Как, кто сказал, не помню, но вдруг все кафе зашумело: «Там Брик… и Катанян… Приехали…».
Кто такая Лили Брик – я знал, кто такой Катанян – в то время представлял смутно. Для тех, кто до сих пор себе это смутно представляет, поясню, что Василий Абгарович Катанян, литературовед, биограф Владимира Маяковского, с 1937 года бессменно являлся мужем Лили Брик. О нем даже зло шутили, что он прибрал к рукам все наследие Маяковского – как литературное, так и… Но оставим это на совести шутивших.
А Брик! Господи, сама Лили Брик, российский литератор, любимая женщина и муза Владимира Маяковского, старшая сестра французской писательницы Эльзы Триоле.  И где – здесь, рядом!..
Надо ли удивляться, что я вместе с остальной людской массой, наполнявшей кафе, буквально сорвался с места, бросив недопитый кофе, и ринулся в холл, из которого на второй этаж уходила широкая парадная лестница. И по этой лестнице, поддерживаемая под руки с одной стороны Василием Абгаровичем Катаняном, а с другой – Сергеем Владимировичем Михалковым, поднималась Лили Брик. Маленькая, сухонькая, но все еще ослепительно красивая, живая История, муза великого поэта.
Я сегодня уже плохо помню, что за повод был для ее визита. То ли какой-то юбилей Владимира Татлина – советского театрального художника и автора проекта монументального памятника, посвящённого III Интернационалу, то ли юбилей этого самого памятника… В общем, что-то с этим монументом было связано, ибо макет его находился в небольшом зале на втором этаже. Хотя к моей истории памятник абсолютно никакого отношения не имеет. Зато имеет отношение моя тогдашняя самонадеянность, а если точнее и откровеннее – юношеское нахальство.
Так вот, окрыленный этим нахальством, я буквально-таки протиснулся сквозь плотные ряды сопровождающих и оказался прямо за спинами шествующей троицы. Зачем я это сделал? А Бог его знает, зачем. Наверное, провидению было угодно вытолкнуть меня на это место, дабы впоследствии всё и свершилось.
А случилось вот что. Отвлекшись на чью-то реплику, Сергей Владимирович буквально на секунду выпустил локоть Лили Юрьевны, и она тотчас ухватилась за то, что было ближе всего. Ближе всего оказалась моя рука. Михалков с недоумением посмотрел на меня, но не стал вырывать её (мою руку) из руки Лили Брик. И я пошел рядом с ней.
Когда мы вошли в какую-то комнату, Лили Юрьевна, устав, опустилась на стоящие у стены стулья, потянув за собой и меня. Я сел рядом. Тут она внезапно  обратила на меня внимание и спросила, внимательно вглядываясь в моё лицо:
– Вы кто, молодой человек?
Я, словно проснувшись, чуть подрагивающим от волнения голосом, сообщил ей, что я – Миша, поэт из Ярославля.
– И что вы пишете? – из вежливости спросила Лили Юрьевна.
– Стихи, – ляпнул я, мгновенно сообразив, что более идиотский ответ дать было трудно. Естественно – стихи, что же ещё может писать поэт?
Придя в ужас от того, что выставил себя перед Лили Юрьевной полным идиотом, я совершенно некстати прочел ей своё стихотворение. И ещё одно, чтобы она не сомневалась в том, что я на самом деле пишу.
– Неплохо, – тактично сказала Лили Юрьевна и, видимо из вежливости, вместо того, чтобы просто попрощаться, продолжила: – Вы завтра чем заняты?
Мне бы, дураку, заорать на весь зал: «Да ничем! Весь в Вашем распоряжении!» А я, вместо этого, надувшись, как индюк, важно заявил: «Надо вопрос один решить в министерстве культуры». И кто меня за язык дернул?!
Но Лили Юрьевна была сама любезность.
– Хотите, я Пете позвоню? – спросила она.
Я смутился. Во-первых, никакого вопроса у меня в министерстве не было, надо было просто передать документы.
А во-вторых, я понятия не имел, кто это такой – Петя. Я что-то промямлил в ответ, что, мол, я сам… И вдруг до меня дошло: Петя – это, по всей видимости, всесильный Министр культуры Петр Нилович Демичев, депутат Верховного Совета, член политбюро ЦК КПСС! Я на несколько мгновений потерял дар речи, а тут кто-то подхватил Лили Юрьевну под руку и увел её от меня.
Я не пошел следом. Я понимал, что теперь уже даже близко не смогу подойти к легендарной Лили Брик. Меня к ней просто не подпустят, а если и подпустят, что я ей скажу? И к тому же – Петя! Как разговаривать с женщиной, которая запросто называет по имени, без отчества, министра культуры?
Я ещё долго приходил в себя, а потом вдруг понял: а ведь имела Лили Юрьевна право назвать Демичева по имени. Потому что Министров культуры у нас было много: плохих, хороших, замечательных и даже очень. А Лили Брик – одна.
И вот её-то по имени имели право называть только её любимые мужчины. Только они. А она имела право на большее.