Черный Январь. Часть 4. Одинокая тапочка

******** 20  января *****************

                ОДИНОКАЯ ТАПОЧКА...
                ( Часть четвертая  . Продолжение )

Мне  посчастливилось.
Если это слово  вовсе было  применительно к той  ночи.
Выйдя  из  машины, пройдя  к  филармонии, встретить товарища  Чингиза.
Они  вместе  учились в Ленинграде  в  ВУЗе, сейчас  же он с двумя  товарищами стоял
и слушал глашатаев.   Мы  поздоровались, я  сразу же спросил , о чем говорят с трибуны?
Ответил, что как всегда.
Тихо переспросил у него, говорили ли о том, что погибли люди?
Он  очень сильно удивился.  Получалось так, что там, в  городе, погибли, ранены сотни людей, здесь же,
на площади, где  стоит привычный  гул и выступающие и не ведают о жертвах  карательных  отрядов...
Еще больше  Мамед удивился, узнав, что мы  вместе были с  Чингизом, его другом.
Отозвал его в  сторону, рассказал обо всем произошедшем в  за последние два часа.
Мамед  был шокирован, хотя по глазам читалось, что до конца он  мне так и не поверил...
Принялся  успокаивать меня, толку то...  Я  подошел  к   уличному телефону, чтобы позвонить домой.
Глухим, полным  напряжения, голоса отозвался Папа.  Я  сказал, что все хорошо, чтобы не беспокоились, мы  возле
ЦК,народу  много и  все спокойно.  Сам же ждал, вдруг  Чина дома и  папа  скажет об этом.   Папа же переспросил:" Где Чингиз?".
Насколько  можно  получилось,  бодро ответил, что  Чина с  Мамедом здесь же, дядя уже давно видит пятый сон, мы проводили его домой, все хорошо, не беспокойтесь. Быстро попрощался, чтобы голос  предательски не выдал ложь, сам стою и панически трясусь.  От   самых  страшных мыслей.  Медленно побрел  в сторону  Мамеда и  его товарищей, когда подъехал   Жигули, водитель вышел  и   с дрожащим голосом  попросил у  кого-то закурить. Ему дали сигарету, за один раз  он втянул в себя полсигареты,   его руки  совсем  не слушались  его, сильно  тряслись.  "Что случилось?", -задали ему вопрос.  Он  молча кивнул на  свою  машину, люди подошли к ней и не сразу заметили, что  крыша автомобиля была вся изрешетена. Кто-то  решил посмотреть в салон, на переднем сидении лежала дубленка. Он закричал, когда, приглядевшись, заметил на дубленке множество дыр и пятна крови.
Подбежали  многие, водитель, будучи в  оцепении, лишь  сказал о том, что они ехали с   другом, началась стрельба откуда то сверху, пуля  тотчас  убила его друга. Он  сам, как  сумашедший гнал  машину  в  больницу, отвез  тело и приехал сюда.

Никто из тех, кто находился рядом, не  смог до конца воспринять здесь, возле ЦК, всю трагедию происходящего  в разных частях города.   В   какой-то момент с трибуны попросили  тишину для того, что объявят очень важное сообщение.   
Будущий  спикер   парламента,помню слово в  слово, произнес: " Только что поступила  информация... У  нас  есть первые Шехиды, ruhlar; ;ad olsun!". Узнать об этом Спустя  лишь  два  с половиной часа после того, как много людей были уже уничтожены  и главная  фаза  карательной операции  подходила к  концу.  Гул   мгновенно прекратился, гробовая тишина нависла над площадью перед ЦК.  Шок огромной  массы людей. Нервы  мои были на пределе, дальше  находиться там  мне  не хотелось,я попрощался и побрел к  саду  Сабира.  Чтобы  через  Тагиевские  ворота войти в Крепость и  зайти в дом, в  котором  родился. Там,по-прежнему, жила  семья  двоюродного брата  Папы. Я  поднялся на второй  этаж, меня  встретила  супруга двоюродного дяди.  Первое,что она сразу же произнесла, было :" Чингиз  звонил, он жив ".   Все  выплеснулось в одну  секунду,все  пережитое.  Я  рухнул на колени  и страшно зарыдал... Тетя  Венера  и не пыталась меня успокоить, она была чуткой женщиной и понимала, что непременно мне  надо отойти. В  таком  состоянии  пребывал  минут двадцать, бесконечно благодаря АЛЛАХА  за  спасение брата и дяди.  С  трудом отошел, мне налили  чай, обжигаясь, выпил залпом. Неожиданно заговорило настенное радио. Это  вранье, что чуть ли не  с  вечера по радио  вещали о введении  в  Баку чрезвычайного положения.Предупреждали о вводе войс  в город. Зверское, непорядочное вранье. Радио  дома у дяди  в  Ичери Шехер  было всегда  включен  и только в  четыре  часа утра, 20  января,впервые  заговорило.  На коверканном, с   акцентом,   голосе  кто-то на азербайджанском языке  произнес текст о введении  ЧП в  Баку, с предупреждениями о том, чтобы население категорически не смело выходить на  улицу.
Начало светать.  Плохо было то,что  Чингиз не оставил номер телефона, по  которому можно было бы  перезвонить...
Домой же без него не хотелось возвращаться.  Попрощался, вышел  на  Коммунистическую, не зная, куда  идти. В  сторону  ЦК не хотелось.  Не хотелось больше  никогда  слышать  этих  глашатаев с трибун, никого не хотелось видеть. Хотелось  лишь найти поскорее найти дядю и брата и вернуться, наконец, вместе домой. Я  шел  по  Гуси  Гаджиева, дошел  до Беш  мертебе,    поднялся к  мосту напротив стадиона Спартак. Под  мостом, в шесть  утра, сидели  уроды.  В  буквальном  смысле, УРОДЫ.  Это были огромных  размеров  патлые верзилы, сидели они бетонных  ограждениях, с  каким -то особым  смаком    сжирая мясные консервы. А  черт лица их не было видно. Все лица были замазаны черной краской, у  некоторых  красная подводка под глазами.  Страшное, крайне отвратное зрелище   -люди без лица.   Неожиданно откуда то подбежала хрупкого телосложения   девушка и начала громко  кричать :" Сволочи!!  Вы почему  убиваете нас?!  Почему  вы в нас стреляете??!! Подонки!".  Один из них передернул затвор, другой положил  свою руку на его автомат, мол, не  стоит  этого делать. И лишь потом  вяло ответил, продолжая жрать тушенку "  А  что?! Вы  в нас  тоже стреляли, хотели поубивать!  Вот мы  вам и ответили".   Девушка, нервно жестикулируя, открыла было рот, я схватил ее под руку, силой оттащил от них  и попросил  удалиться вместе оттуда, из-под  моста. 
У  нее была истерика, мое  состояние также было не ахти, я  ее попросил идти домой и не идти  грудью на  пулю, которую тем уродам  ничего и не стоило бы  выпустить... Я  ее обнял, она заплакала и ушла.    Сам  последовал в сторону проспекта Нариманова, где был наш дом и ждала  семья, поднявшись чуть выше, оказался возле гостиницы Нахичевань. Той  самой гостиницы, возле  которой, c  другой стороны находился ночью.   Не буду рассказывать  об увиденном.  Все  есть на  фотографиях, в рассказах очевидцев.    Лишь   об одном... Наискосок от тротуара  вблизи гостиницы застыла  Волга желтого цвета... Такси... Подошел к  машине, взглянул в салон...  В  автомобиле не было более сидений.  Не знаю, куда они  подевались.  Пол же  машины был  залит кровью...  Это  если взять ведро крови и  вылить.  Возле  педалей, в луже крови, плавала одинокая тапочка...   Это был  сильнейший шок. Такие тапочки носят обычно в бакинских  деревнях, на босую ногу, зимой, летом, не  важно, в  бакинских деревнях не жалуют носки, и  вечно цепляют тапочки без них. Водитель этого такси, видимо, случайно оказался   возле гостиницы, проезжал, когда открылся огонь. И теперь это  все, что от него и осталось...  Его машины без сидений  и эта, мерно покачивающаяся в  крови тапочка...  Одна -единственная тапочка...  Это было бы  ужасно видеть, умом  воспринять и  принять...

Дойдя до дома в желании поскорее видеть своих  родных, я  остановился в  метрах  ста.  Куда я иду?  Как  я зайду один домой, без  Чингиза? Что скажу? Что  тетя  Венера сказала о том, что он звонил, жив и здоров? А где он  сейчас, где дядя? Что я отвечу?

Я  не зашел домой. Хотя невероятно это  желал. Вновь спустился  к  ЦК, а  вдруг они там?..  Искал глазами, не  нашел. За ночь на  фасаде  здания появились надписи о том, что  Горбачев палач, иные записи. Они  есть на  фотоснимках. Я же заметил  лишь то, что возле  ступенек к  входу здания ЦК  собрались люди. Подошел, увидел, что  люди  выбрасывают партбилеты.  Я  не был членом коммунистической партии, да и впоследствии не входил ни в  какие  партии. Да из зачем. Моя  партия это  моя совесть пред собой и мои дети. Тем  временем, люди  выбрасывали эти партбилеты, у  меня  был лишь комсомольский. Я достал его из кармана, выбросил. Раздались смешки,такие  подленькие  смешки "  смотрите, тут  люди партбилеты выбрасывают, а  Этот-комсомольский, ха ха".   Я и заорал тогда!  Заорал о том, что  столько  людей  погибло за ночь, столько беды, а  вы тут  как потаскушки  хихикаете над выброшенным   комсомольским  билетом!  Завтра же побежите вы, те   кто  хихикает, делать себе новые партбилеты!'" Достал зажигалку, чтобы  к  е... матери  сжечь эти билеты на земле, кто-то  сказал,  что нельзя, сейчас будут их собирать в мешки, сожгут позже, кто-то угрожающе начала надвигаться на  меня за это  самое " потаскушки".  Меня резко кто-то   одернул, я обернулся и  увидел  Чингиза...  Мы пошли домой, в  семью, по дороге  Чингиз   сильно прихрамывал....