Мечи Ромейской империи

После очередного обстрела константинопольских стен турецкие войска вновь пошли на приступ. Иностранные купцы и наёмники, до недавнего времени надеявшиеся на удачный для византийцев исход битвы, начали уводить свои суда в открытое море. Их небольшие, но забитые до самых бортов товарами и оружием корабли, всё ещё имели возможность проскочить мимо приближавшихся к берегам ромейской столицы османских галер.
- Город может спастись, мы можем спасти его, если бросим на горящие стены Константинополя хотя бы несколько дюжин бойцов! Они прикроют бреши в северных укреплениях и в строю византийских защитников. – дёрнув за рукав купца, которому принадлежало самое крупное судно, заявил итальянский рыцарь – командир одного из наёмных подразделений.
- Слишком поздно, господин Татти, - разведя руками, ответил торговец. – Видите ту полуразрушенную башню? Чей флаг над ней развивается? Город уже в ближайшие часы будет разграблен и сожжён. Они обречены, но не обрекайте нас, своих соотечественников! Если Вам и Вашим воинам будет угодно сойти с корабля и вступить в бой с турками, мы не станем мешать. Но покиньте корабль как можно быстрее, пора сниматься с якоря!
Рыцарь окинул взглядом толпящихся на палубе воинов. Большинство из них уже получило своё золото и серебро из императорской казны и не собиралось защищать улицы уже почти захваченного османами города. Их благородный командир это прекрасно понимал.
- Кто-нибудь пойдёт со мной? Будет ли кто-нибудь защищать пусть и далёкий от Генуи и Венеции христианский город?! – спросил он своих измотанных бойцов, надеясь, что, хотя бы несколько пехотинцев поддержат его намерение.
Двое смельчаков подняли свои копья.
- Маджо и Сорто, за мной! Остальным желаю удачного пути домой! – надев шлем, сказал Татти.
Уже через минуту трое итальянских храбрецов стояли на берегу со всей своей амуницией, любезно скинутой на берег их сослуживцами. Купец спешно отдавал команды морякам, поглядывая на «безумцев», застегивавших свои панцири на берегу, посреди охваченной паникой толпы мирных жителей и спешивших на свои корабли торговцев.
- Отправимся к северным укреплениям? Над ними уже подняты османские знамёна, наверняка византийцы бьются там с целой ордой янычар, им нужна любая помощь, а мы можем собрать еще несколько десятков итальянцев, задержавшихся в городе, у них наверняка остались копья и дротики! - предложил высокий копейщик Сорто.
- Нет, - уверенно возразил Маджо. – Нам стоит остаться в порту и помочь раненным, которых сюда относят защитники города.
- Мы вступим в бой при необходимости, но я сошёл на берег для того, чтобы выполнить данное мной обещание, – пояснил рыцарь. – Этот город хранит много реликвий, но одними из ценнейших были и остаются древние ромейские мечи. Сражаясь с племенами озлобленных готов, византийцы вступили в решающий бой, который был проигран. Император погиб, но перед смертью, в старой хижине, куда его отнесли легионеры, правитель приказал выковать три меча с золотыми навершиями, которые перед грядущими битвами следовало бы отдавать трём полководцам, возглавлявшим три крупнейшие части византийского войска. Легенда гласит, что последний раз клинки были выданы ромейским военачальникам семь сотен лет назад, перед арабской осадой, и после долгих, но успешных для Византии боёв враг отошёл! Эти мечи хранятся в одной из церквей на юге города, недалеко от порта. Так как наши корабли должны были первыми покинуть порт при сдаче города, я обещал командиру ромейской стражи забрать эти мечи с собой, чтобы спасти реликвии от захватчиков. Этот торгаш, спохватившийся об отплытии раньше времени, ждать нас не станет, поэтому по возвращении в порт мы будем искать любое итальянское судно, готовое нас принять.
Воины покинули набережную, заполнявшуюся сотнями горожан, искавших в столичном порту спасение от надвигавшейся с севера угрозы. Татти по узким улочкам, будто бы вырезанным в скалах, раскинувшихся за бухтой, провёл своих помощников к белой церквушке, от которой было рукой подать до городских стен.
На паперти стоял священник в светлом облачении, явно ожидавший Татти. Рядом с ним находились два стражника в ламеллярных доспехах. Отец подал знак, и один из них подошёл к итальянцам, поприветствовав их поднятым боевым топориком.
- Отец благословляет вас, несмотря на то что вы католики. Стоит поторопиться, император вместе с лучшими воинами и вельможами решил биться в передних рядах константинопольских защитников. Враги уже начали проникать в город через полуразрушенные башни. – сказал он.
- Так передайте нам мечи. Враг вскоре может достичь порта, а наши корабли спешно его покидают! Мы были вынуждены сойти с судна, на котором только что отплыл целый отряд. – объяснил Татти, своим чёрным мечом указав на бухту.
- Эти мечи были вынесены из храма два дня назад по приказу императора. По традиции их следовало сначала разделить между несколькими ромейскими полководцами, но времени на соблюдение всех церемоний нам не хватило. Однако возвращать мечи в церковь было бы опасно, ведь она расположена слишком близко к городским укреплениям. Мечи скрыты в трёх тайниках, в трёх склепах, расположенных на площадях вокруг дворца.
- Я хорошо знаю Константинополь. Мы направимся туда немедленно! – Заявил Татти, закрыв забрало своего шлема.
- Я пойду с вами. Агапит сопроводит отца в храм Святой Софии, к нему начали стекаться тысячи горожан. С Божьей помощью противник будет остановлен у северных укреплений, и нам не придётся оборонять главную святыню всей империи!
Затем воин, вооружённый топором, отдал второму стражнику несколько приказов на греческом, и вместе с наёмниками отправился к первому склепу, находившемуся за дворцовым садом.
Миновав три опустевших квартала, бойцы оказались перед заветной постройкой, напоминавшей огромную каменную плиту.
- Я принесу меч, ждите здесь. – сказал стражник. В один миг он преодолел ограждение склепа и оказался перед отверстием, прикрытым красной материей. За тканью и был скрыт первый из ромейских мечей. В спешке никто и не подумал о том, чтобы понадёжнее спрятать священную реликвию времён битвы при Адрианаполе.
Вернувшись к итальянцам с мечом, обернутым в красную мантию, стражник взглянул на верхушки деревьев императорского сада, что высились над двухэтажными домами торгового квартала. Он чувствовал, что его родной город, Новый Рим, выдержавший натиск болгар и арабов, вскоре падёт под натиском более могущественной силы и уже никогда не будет прежним. Там, на территории величественного дворца багрянородных императоров Ромейской империи, он совсем недавно стоял в гвардейском карауле, чинно вышагивая вдоль белых стен сада и цитадели, на защиту которой он вскоре будет брошен вместе со всеми воинами последнего оплота некогда могущественной страны.
- Надо спешить – окрикнул Татти стражника, на несколько мгновений замершего у ступеней мрачного византийского склепа. И отряд устремился на другую площадь.
Тем временем через малые врата «Керкопорта» в город проникли десятки янычар. Воины в голубых чалмах и узких чёрных шлемах, издавая боевой клич, разбежались по нескольким улицам, на которых не оказалось ни одного византийского бойца. А с двух башен, уже давно захваченных арьергардом султана Мехмеда, к ним на подмогу ринулись новые десятки и сотни османских латников.
Отряд Татти довольно быстро добрался до Валентинианова склепа, откуда стражник таким же образом извлёк второй меч.
- Куда теперь? – спросил запыхавшийся от быстрого бега в тяжёлом панцире Маджо.
- К башне Льва. В склепе рядом с ней спрятан последний меч. – ответил византиец, передав вторую реликвию итальянскому рыцарю.
- К башне Льва?! – удивился Сорто. – Но турки уже захватили соседнюю башню и вот-вот прорвутся ко дворцу!
- При необходимости примем бой. – отрезал Татти.
Квартал, некогда принадлежавший генуэзским купцам, был минован, рыцарь и его спутники оказались у самого входа в нужный им склеп. И вот третий меч был изъят из временного хранилища, организованного немного надёжнее чем предыдущие.
- В порт. За мной! – получив клинок из рук императорского стражника, приказал Татти своим воинам.
- Увы, здесь наши пути разойдутся. Я должен присоединиться к защитникам города! Ступайте в порт и спасите то, что так часто спасало нас в самые тяжёлые для империи годы. Прощайте! – хладнокровно произнёс византиец, скрывшись за небольшой пристройкой старого склепа, позади которого была расположена лестница, ведущая к башне Льва.
- Смотрите! – указав на ту самую башню, крикнул Маджо.
Над длинными зубцами одного из самых мощных укреплений Константинополя было поднято пурпурное знамя авангарда турецкой армии. А у стен башни, представлявшей небольшой форт, завязалась схватка между османскими копейщиками и византийскими ополченцами, вооруженными тупыми дротиками и короткими мечами.
Не успели итальянцы опомниться, как к ним подбежали двое янычаров с огромными ятаганами. Их лица были закрыты кольчужными масками, а руки покрывали тяжёлые металлические рукава и громоздкие перчатки, и казалось, что клинки являются продолжением этой внушительной амуниции.
Янычар в зелёном плаще занёс ятаган над Татти, руки которого были заняты свертками с ромейскими мечами. Сорто хотел защитить рыцаря, но клинок воина покоился в ножнах, а наконечник копья был сломан и изогнут. Голова генуэзского рыцаря в следующее мгновение могла упасть на ступени склепа, но Маджо не мешкая выхватил из красной мантии один из мечей и поразил им первого турецкого воина.
Второй янычар был убит стрелой, которую выпустил со стороны башни Льва один из византийских лучников. Итальянцы обернулись и увидели, что императорский стражник, с которым они только что расстались, уже взобрался на всё еще удерживаемый ополченцами выступ укрепления, и из своего лука поражал османских воинов одного за другим.
- Надо отступать к порту! – забрав окровавленный меч у Маджо, заявил рыцарь.
- Нет. Улицы, по которым мы сюда добрались уже захвачены, - возразил Сорто. – Все корабли наверняка уже покинули бухту! Единственный путь к спасению – южные холмы.
- Вперёд! – скомандовал Татти.
Отряд вдоль опустевших прилавков соседней улочки направился к подножию одного из этих холмов. Вдруг на пути наёмников возникла фигура высокого турецкого всадника в длинной кольчуге, который, вероятно, искал чем поживиться среди торговых рядов. Приблизившись к верзиле, который стоял к итальянцам спиной и, разумеется, их не заметил, воины увидели девушку, замершую перед свирепым конником, намеревавшемся ударить беззащитную гречанку.
Сорто, шедший впереди, без раздумий ткнул в него копьём, поломанный наконечник которого словно крюк пронзил незащищённый затылок вражеского воина, немедленно испустившего дух. Девушка хотела было скрыться среди аркад, располагавшихся на правой стороне торговой улочки, но Татти остановил незнакомку, схватив её за руку.
- Здесь тебе нельзя оставаться. Четверть города уже давно захвачена неприятелем. Мы идём к холмам. Там скрыта единственная дорога к спасению! – на греческом языке объяснил рыцарь.
Византийка, испуганная появлением бойцов в итальянских накидках не меньше чем нападением янычара, кивнула. Рыцарь передал мечи Маджо, забрав у него щит, которым в течении всего дальнейшего пути прикрывал спину девушки.
Миновав горящие кварталы гибнущей столицы, итальянцы добрались до юго-восточного красного акведука, за которым раскинулся пологий склон заветного холма.
- Дальше я не пойду – сказала спасённая воинами гречанка.
- Почему? В Константинополе осталась твоя семья? Один из нас может вернуться в город и найти твоих родных, - предложил командир наёмников. - Погляди на стены города, на дворцовую цитадель, на порт… Ваш император не сдал столицу, ваша армия её не покинула, но за византийцами остались лишь сады и храм Святой Софии. Ты сама всё видела. Скоро придёт конец. Я обещал спасти одну из святынь вашей империи, её легендарные мечи! Ты должна пойти с нами, если тебе дорога жизнь.
Щитом рыцарь указал на северные башни, охваченные пламенем, а затем приподнял красную мантию, показав реликвии, находившиеся в руках у Маджо.
- Я не из Константинополя. Семья погибла, когда турки ворвались в предместья. Кто-то из жителей скрылся за северными стенами, кто-то занял оборону за валом. Мои родственники не успели найти укрытие. В день, когда османы подошли к столице и начали жечь окрестные сёла и деревни, я с дядей рано утром отправилась на городской рынок. Здесь мы и встретили начало осады и лишь через десять дней узнали о гибели всей нашей семьи. Мой дядя принял смерть сегодня. В дом, где мы укрывались попали сразу несколько каменных турецких ядер. Мне удалось спастись. – после этих слов девушка горько заплакала, закрыв лицо синим платком, который покрывал её голову. – А вы мне не милее чем турки, ведь две сотни лет назад, по рассказам дяди, воины с крестами на плащах, среди которых было немало италийских рыцарей разорили Константинополь, не оставив камня на камне!
- Мне жаль. То было грозное время восточных походов. Рыцари рода Татти никогда бы не подняли своих мечей против христиан и воевали лишь в Палестине, - поклонившись византийке, вымолвил итальянец. – Прошлое вернуть невозможно, но я искуплю вину предков моих соотечественников, если уберегу легендарные мечи ромейской империи.
Девушка подала руку Татти, и путники вдоль арок акведука прошли к подножию холма, по прямым тропам которого к вершине бежали выжившие жители Второго Рима.
Вскоре и итальянцы с греческой девушкой достигли самой высокой точки этой возвышенности. Первая из спасительных троп была проложена от одного подножия до другого, что сразу после восхождения позволяло довольно быстро спуститься вниз по противоположному склону, не обходя многочисленные глыбы, обрывавшие другие тропинки.
Татти, Маджо, Сорто и спасённая ими византийка перед тем, как навсегда покинуть уничтожаемый войсками противника город, в послений раз взглянули на Константинополь, заполняемый теперь уже тысячами османских янычаров.
- Смотрите, там в бухте! – воскликнул Сорто, махнув рукой в сторону Золотого рога.
Среди грязно-серых волн, опрокидывавших лодки последних беглецов, плыло то самое купеческое судно, с которого сошли три храбрых генуэзца, решив до конца выполнить долг рыцарской чести.
Посудина, переполненная наёмниками и их снаряжением, была неуправляема. И вот очередная волна накренила корабль до предела. Судно чуть не перевернулось и окончательно отклонилось от взятого его владельцем курса. Когда турецкие лучники сломили оборону столичного порта, в бухту начали заходить огромные османские корабли. Массивная галера, направлявшаяся к главной пристани, занятой янычарами, смела на своём пути судно итальянского купца, протаранив его корпус своим металлическим носом, напоминавшим наконечник гигантского копья или бунчука.
Пала последняя башня имперской столицы, пал Второй Рим, который теперь горел так же ярко как освещённые факелами белые полумесяцы на османских знамёнах, и так же ярко как восходящая звезда султана Мехмеда, победоносно вошедшего в Константинополь.