Возвращение. 23 глава

 24 июня, вторник.
Рано утром Ольга отправила телеграмму в Москву родителям: "За меня не беспокойтесь, приехать не могу в связи с тяжёлым положением. Много работы. Жду на переговорном пункте 30 июня в 10 часов утра по Московскому времени".
На работе было шумно и суетливо, хлопали двери кабинетов, входили и выходили люди в форме и гражданской одежде, всё перемешалось. Подгорный направил её снова на работу в НКВД, была, видимо, такая необходимость. От прошлого остались лишь воспоминания, прошедшие два дня напрочь перечеркнули мирную жизнь и всё, что с ней было связано. Шли бои за Гродно, Кобрин, Каунас, Вильнюс. Противник, вопреки всем ожиданиям и прогнозам, передвигался по нашей территории немыслимо быстро. Это пугало. Настроение было подавленным, с лиц людей исчезли улыбки. На улицах заметно опустело. Атмосфера стояла угнетающая.
 Сейчас нужно было собраться, главное сосредоточиться и откинуть прочь ненужные мысли. Надо привыкнуть к работе в военной обстановке. Первый шок после объявления войны у Ольги прошёл. Теперь она собранно и напряжённо старалась полностью овладеть собой, ситуацией, взять эмоции под контроль, в железный кулак. Для проведения противодиверсионных мероприятий почти все сотрудники НКВД разъезжались по району с соответствующими инструкциями.

 29 в воскресенье, через неделю после начала войны Деев взял с собой Ольгу в районный колхоз, отдалённый от Беляева на 60 км. Машину вёл Мельников. Сегодня он был мрачнее обычного, его просьба об отправке на фронт была вчера отклонена. Ехали молча. В колхозе присутствовали на собрании в сельсовете, после чего долго беседовали с председателем и сельским партактивом. Назад возвращались поздно вечером. Всю дорогу до Беляева Ольга думала о предстоящем разговоре с матерью, подбирала нужные слова. Но настало утро 30 июня и на переговорном пункте почтового отделения связи все подготовленные речи вылетели из головы.
- Мама, мамочка, как ты? - был первый Ольгин вопрос и голос её сорвался.
Из переговорной кабины девушка вышла с опухшими красными глазами. Она дошла до деревянной скамейки, опустилась на неё и заплакала. Потом она шла по дороге в НКВД, вытирая слёзы ладонями, которые никак не хотели остановиться, и продолжала всхлипывать.
  27 числа забрали отчима, мама теперь одна. Предприятие их перешло на военный режим работы. Будут шить обмундирование для войск. "Тяжело мне дочка, трудно одной, но ты не приезжай, не нужно. Чем ты дальше от войны, тем мне спокойнее", - звучали мамины слова в ушах.
Подойдя к скверику, за которым виднелся корпус НКВД, она остановилась, вытащила из сумочки зеркальце и стала приводить себя в порядок. Но краснота и припухлость век всё-равно были заметны. Деев разглядел эти последствия разговора с Москвой, когда проходил мимо в свой кабинет, но спрашивать ни о чём не стал. Ему известно было куда ходила Ольга утром, он сам вчера дал ей разрешение прийти на работу позже и понимал, что ничего хорошего девушка услышать на переговорах не могла.
Сегодня 30 июня 1941 года было получено постановление Президиума Верховного Совета СССР, ЦК партии и Совнаркома о создании Государственного Комитета Обороны. В его руках сосредоточивается вся власть в стране.

 На 7 километре железной дороги от станции Беляево поезд бешено засигналил и дал по тормозам на всю железку. Из-за поворота машинисту открылась панорама безконтрольного переезда, там на полотне на самых рельсах неподвижно стояла серая легковушка. Как обычно в таких ситуациях, сбавив скорость с полного хода, затормозить сразу не удалось. Поезд прокатился по рельсам ещё метров триста. Вскоре последовал глухой удар и состав врезался в легковушку. Протащив её по путям до будки обходчика, товарняк, наконец, замер. С подножки паровоза, из вагона с обслугой, сопровождающей груз, прыгали люди и бежали к месту аварии.
1 июля 1941 года глубоко в сибирском тылу произошло страшное событие. В автомобильной катастрофе на железной дороге погибли председатель райисполкома Шевцов Пётр Петрович и его заместитель Кириков Николай Иванович.

 Алексей широким шагом двигался вдоль рельс, осматривая место происшествия. По опросу свидетелей выходило, что райкомовская "Эмка" стояла на рельсах без движения ещё до аварии. Деев спустился вниз на откос к искорёженной машине, превратившейся за пару секунд в лом. Тела были обезображены до неузнаваемости. Сейчас было трудно понять, что это несчастный случай или убийство. В ходе расследования это будет, наверняка, установлено, но Алексей уже придерживался конкретного мнения. Конечно же это второе. За рулём был Кириков, а он слыл первоклассным водителем.
На ходу Алексей отдаёт распоряжение приехавшей с ним Осмоловской, немедленно узнать, куда в столь ранний час,( а катастрофа произошла в 8 часов 10 минут утра, а до этого переезда от Беляева ещё добраться надо, значит выехали совсем рано), направлялись председатель исполкома с заместителем и, почему именно по этой дороге в объезд Беляева с севера. Трасса здесь была глухая, как и сам переезд, автомобилисты её редко использовали.
 К осмотру места происшествия подключились сотрудники милиции, один из них, пройдя по сухому грунту проезжей дороги от переезда в ту сторону, откуда должна была ехать "Эмка", вдруг быстро наклонился и стал что-то внимательно рассматривать в дорожной пыли перемешанной с песком. Алексей, заинтересовавшись, подошёл к нему.
- Смотрите, товарищ майор, - указывая пальцем на дорогу, сказал молодой милиционер по фамилии Полозков. - Очень ярко отпечатался на песке след протектора. И могу с уверенностью сказать, что это был грузовик.
Деев наклонился. Действительно, широкий след тянулся к самому полотну. Возле переезда шины отпечатались чётче, видимо автомобиль там стоял какое-то время. Но самое интересное состояло в том, что след грузовика перекрывал с правой стороны ещё один, по видимому это была легковушка. Алексей выпрямился, постоял в раздумье, перешёл рельсы на другую сторону переезда. Там на дороге видны следы от шин только тяжёлой машины, следов "Эмки" - не было.
 Для него теперь был ясен ещё один пункт начатого расследования, а именно то, что "Эмку" сюда отбуксировали откуда-то грузовиком, установили на рельсы, положили в неё трупы Шевцова и Кирикова и преподнесли всё в виде несчастного случая.
- Ну, нет, господа хорошие, вам не удастся так просто нас одурачить, - сказал вслух Алексей и пошёл отдавать необходимые распоряжения.

 Председатель райисполкома Шевцов был родным братом жены Подгорного. Надежда была не в себе от горя, так же как и Илья Сергеевич. В их доме был траур, как и в двух других домах: в семье самого Шевцова и погибшего с ним Кирикова.

 Осмоловская докладывала во второй половине дня:
- Удалось узнать немного, Алексей Григорьевич. Вчера, 30 числа, никаких происшествий в исполкоме не было. Шевцов работал до поздна, а Кириков с утра сегодня должен был вернуться из командировки в Новосибирск. Туда он ездил по вопросам кадров. Даже родные думали, что он приедет с двухчасовым поездом, но он, почему-то, выехал на последней электричке из Новосибирска, которая идёт на Беляево в десять часов вечера. Сторож на вокзале видел его в час ночи, торопливо идущего вдоль вагонов. Дальше жена говорит, что придя домой и не раздеваясь, он в столь поздний час стал звонить Шевцову. И на замечание жены, мол, люди спят уже, он раздражённо ответил, что её это не касается. Утром он ушёл из дома в 5 часов 48 минут, жена посмотрела на часы в это время и всё, больше его никто уже не видел живым. Во сколько ушёл из дома Шевцов мы не знаем, так как он сейчас проживает один, жена в деревне живёт у родственников. Известно только, что машину из гаража он вывел ровно за час до случившегося, а именно в 7:10 утра. И как Кириков оказался в машине Шевцова не понятно.
- Непонятного здесь много, Татьяна Петровна, очень много. Ясно только, что "Эмка" свернула к переезду с грунтовки, но там следов не удалось разглядеть никаких, там слишком много машин ходит.
В этот момент в кабинет вошла Ольга, принесла документы на подпись Алексею. Осмоловская кинула на неё быстрый взгляд и вышла. Не проронив ни слова, положив документы на стол, Тихонова в след за ней отправилась к двери.
- Оля! - раздалось сзади.
Ольга остановилась.
- Подойди сюда.
Тихонова медленно приблизилась к майору. Он стоял у стола, заложив руки за спину.
- Я еду на два дня в Новосибирск, ты поедешь со мной. Собирайся. Работы там предстоит много, я один не справлюсь. Ну, так как?
- Приказы начальства не обсуждаются, - еле слышно произнесла она и опустила голову.
 Деев понял, что её сухость в разговоре относится ко вчерашнему дню, когда он достаточно в резкой форме указал сотрудникам на военное положение на которое они переходят в работе с этого дня и до конца войны.
- Вы должны беспрекословно подчиняться всем приказам начальника и вышестоящих инстанций, а не спорить и разводить демагогию, что ещё допускалось в мирное время. Это всех касается, - громко сказал он в конце и посмотрел при этом на Тихонову, дав ей понять, что с этого момента их отношения станут более деловыми и её непрошенные визиты к нему в кабинет в служебное время теперь отменяются.
Во всяком случае, Ольга это именно так приняла на свой счёт, хотя дело обстояло гораздо по другому.
Всё это говорилось для поддержания должной дисциплины в НКВД, многие сотрудники которого, как считал майор, откровенно распоясались.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.