Отпуск в подразделении

После выписки из медсанбата, мне полагался: отпуск в подразделении. Это значит - освобождение от зарядки, физических нагрузок, и прочие послабления...Хер там плавал! Буквально сразу  же, началась тактическая подготовка внутренних войск (ТПВВ). По полной боевой, с нашей части, мы выдвигались до лесного полигона на "Му-Му".(про "Му-Му", подробно писал в главе "Фильм, фильм, фильм") Примерно, это где-то 2-3 км. Где бегом, где гуськом, где шагом добирались мы до окраины Дивизии. Там отрабатывали учебные действия и возвращались назад. Даже эта короткая дистанция, давалась мне с большим трудом.
В моём взводе было три младших сержанта, командиров отделений. Напальчиков (Палец)II-96, маленький, тщедушный, туповато-злобный, командовал первым отделением. Забавин (Забава), призыва I-96, казался мне умнее многих, ничего не могу сказать плохого, прослужив с ним год, командовал третьим отделением. Вторым, моим отделением, командовал младший сержант Роянов (Роян). Крепко сбитый, плотный башкир, не отягощённый интелектом. Мог бы позировать в образе Челубея или иного кочевника, в мехах и латах, с камчой или саблей-ордынкой в руке.
Когда бежали назад, задыхаясь, я поправлял не самый удобный бронежилет "Кора - 2", сбоку болталась сумка с противогазом, постукивал по бедру приклад автомата. Роян окинул взглядом отстающих,
-"Эй, ты чё, сука, п...р!"
Меня подхватили руки тяжело дышащих рядом сослуживцев, но бежать я совсем не мог. "Встали" закислившись ноги, я делал вдох, но лёгкие наполнились свинцом и с трудом расправлялись.
-"Бегом, я сказал!"
-"Не могу, товарищ сержант"...
Роян, покрытый пылью, с запотевшим, лоснящимся лицом, съехавшей набок каской, уставший и злой направился ко мне. Взяв рукой за лямки бронежилета, резко дёрнул на себя и потащил за удаляющейся ротой. Я скинул АКМ с плеча, схватил в районе дула и газоотводной трубки, и прикладом, больше от бессилия, чем от злобы, ударил Роянова почти не глядя  в лицо. Тот на миг растерялся, но бить в ответ не стал. Обтёр губы, посмотрел - есть ли кровь.
-" Ну, всё, товарищ боец, тебе - п....ц!"
У сержанта Роянова сразу нашлось множество защитников. Они подходили и без обиняков обозначали мне ближайшие, отнюдь не радужные перспективы, под общим слоганом:"Вешайся, гнида!". Даже  ефрейтор Червоненко, с третьего взвода, на которого можно было наступить и не заметить, и тот, пронзительно глядя в душу голубыми глазами, из под вороных кудрей, надрывно обещал:
-"Да я, за Рояна, тебе нос откушу!"
Перед отбоем, дневальный с тумбочки ожидаемо для меня сообщил:
-"Рядовой Имярек, подойти в канцелярию!"
Накинув китель, со свежеподшитым подворотничком, я направился по указанному адресу. В канцелярии ждал зам.командира роты по воспитательной работе, старший лейтенант Цапко Евгений Александрович. Круглолобый, широкоскулый, в профиль похожий на откормленного Павла I, замполит. Рота его ненавидела, и он, не без удовольствия отвечал ей тем же. Играя до самолюбования в Мефистофеля реутовского разлива. Например: в выходной день, мог загнать всех на физ.подготовку в спортгородок. Или оторвав от просмотра фильма, устроить кросс.
-"Проходи, Андрей, садись."
Сквозь приоткрытую дверь, слышался топот и возня отбивающейся роты...
Мне самому, хотелось лечь и вытянуть поскорее ноги, после бесконечно долгого дня.
-"Что произошло, рассказывай."
Я рассказал. Цапко спросил про жизнь на гражданке, про увлечения.
-"Понимаешь, Андрей,- фикса замполита сдавила рябой фильтр "L&M"а, хрустнуло колёсико зажигалки о кремний, - сержант это командир, младший, но командир. И поднимать на него руку - это преступление." Старлей пальцем двинул пачку сигарет в мою сторону.
-"Куришь?"
-"Никак нет."
-"Значит ты рисуешь...это хорошо",- вдруг, сменив тему, повеселел Евгений Александрович,- Андрей, держи х.й бодрей! У нас с тобой столько дел впереди! Письмо получал уже из дома?"
-"Никак нет."
Жестом фокусника, Цапко вынул из ящика стола продолговатый конверт. Я сразу узнал почерк матери и комок слезливой жалости перекрыл горло, под аритмичный стук сердца. Выйдя из канцелярии, пройдя через засыпающую казарму, в освещённой бытовой комнате, я открыл конверт и сквозь слёзы прочитал первое письмо из дома. Мама писала его, ещё не зная, что я попаду в медсанбат, с воспалением лёгких. Приму там присягу и, после выписки, мне положен будет: отпуск в подразделении.