Пётр Фёдорович

Пётр – старший сын Фёдора Дмитриевича, можно сказать, был полной противоположностью отцу. Он, с детства пройдя суровую школу трудовой жизни, стал купцом 1-й гильдии, одним из самых успешных и крупных знатоков своего дела в Пензе. Прославился Пётр Фёдорович и своей благотворительностью. Архивы, например, сохранили такой факт, что в Первую мировую войну купец Пётр Кузнецов отправил для раненых воинов на фронт 100 000 руб., 6 ящиков с табаком и курительной бумагой.
С малых лет Пётр уже помогал своему отцу в магазине.
Образование особо получать было некогда: обучался, главным образом, дома и в холодной лавке отца, не долго учился в частной школе.

В молодые годы осенью, в сопровождении холодных ветров и дождя, он отправлялся с товаром на ярмарки, а за товаром в Москву. Видимо тот холод детства и молодости отразился потом холодом и на его характере. По воспоминаниям его сына такая молодость «…сделала из него человека довольно сухого, мало доступного каким-либо страстям и удовольствиям. Не помню я, чтобы он когда-либо и чем-либо увлёкся и отдался бы всей душой этой страсти. Нет, он был всегда ровен и, мне кажется, что кроме дела его ничто не волновало. Позволял он себе лишь поиграть при случае в гостях в карты, но опять-таки, без малейшего азарта. Любил он иметь и хорошую лошадь, чтобы в свободное время прокатиться на ней, но и только, а чтобы быть любителем лошадей – ничего подобного. Домашнее же хозяйство он просто не любил и предоставлял в нём распоряжаться моему дедушке...

В театры, концерты или ещё какие-либо зрелища он в Пензе никогда не ходил, но, часто бывая в Москве по делам службы, посещал обязательно все театры, как оперные, так и драматические, отдавая предпочтение последним».*
Хотя, надо отдать должное, детей своих он любил и нередко играл на гармони, когда малыши танцевали, пели или кружились вокруг ёлки.

Жена Петра Фёдоровича, Наталья Александровна, урождённая Ускова, в детстве рано осиротела и воспитывалась у старшей сестры, муж которой работал управляющим в Сызранском отделении государственного банка. Наталья Александровна окончила курс гимназии, что по тем временам случалось у девушек не часто, хорошо знала французский и немецкий языки и была большой искусницей в рукоделии.
 
Постоянными посетителями в доме были портнихи и белошвейки: Наталья Александровна следила за модой и шила у них платья для праздников и походов в театры. Всегда под рукой была и домашняя портниха Марина Степановна, которая жила в помещении с русской печью, построенном сначала под кухню, но потом его по назначению решили не использовать и топили там только плиту. Эту портниху сын Натальи Александровны вспоминает так: «Она была женщина пожилая, беспрерывно курившая и любившая много говорить и рассказывать разные были и небылицы. Мы с Паней часто забирались к ней по вечерам, т. к. любили слушать её занимательные рассказы, а также курить её папиросы, пуская дым в топящуюся плиту. Также нас очень занимало класть на плиту бумажные детские пистоны и смотреть, как они на ней взрываются».*

Наталья Александровна любила книги и поэзию и передавала эту любовь своим детям. Не умея ещё читать, малыши знали много стихов русских классиков и с удовольствием их декламировали на Рождество и Новый год, ко дню рождения домочадцев и др.

Обыкновенно по вечерам они усаживались с мамой на диван и слушали стихи Пушкина: «Онегин», «Полтава», «Медный всадник», Лермонтова «Бородино» и другие. И ничего, что дети ещё не понимали их смысла. Они сердцем улавливали гениальную мелодику стиха, его ритм, а смысл дойдёт до их разума уже позже. Тогда же дети учили стихи и басни попроще наизусть, со слов матери, рассматривали и обсуждали картинки в книжках. Для их поощрения наготове была коробка с шоколадками, на картинках которых были персонажи басен Крылова. И главное, все эти стихотворения Наталья Александровна читала, а дети их заучивали посезонно: «Осень» я выучил в октябре месяце, когда воочию мог наблюдать «гусей крикливых караван», когда, встав утром, я видел, как ложился если не на поля, то на наш двор туман. «Зима» заучивалась мною на святках, когда я сам изображал дворового мальчика, «себя в коня преобразив», только без Жучки. А сейчас, с наступлением Великого поста и марта месяца, я уже учил «Гонимы вешними лучами», и мутные ручьи я видел через окно столовой, как они быстро неслись по улице по направлению к реке», – вспоминал Александр Кузнецов в «Моей родословной».

ПРИМЕЧНИЯ:

* Кузнецов А. П. Моя родословная, Неоконченные воспоминания // Журнал «Земство». № 3. 1995.


ДАЛЕЕ:http://proza.ru/2022/01/21/595