Димкины трудни

Димке шел уже семнадцатый год. Особых стремлений у него никаких не было, планов на будущее он также не строил. После окончания основного общего образования продолжать учиться в школе у него не было никакого желания, так как он считал себя уже довольно взрослым, чтобы продолжать ходить в школу. По настоянию отца Димка поступил в местное ПТУ. Но, спустя несколько месяцев, ближе к весне, учебу он забросил. Отец его был недоволен этим, мать лишь горько вздыхала. Родители были обеспокоены судьбой своего единственного сына.
– Что за человек ты такой, никуда ни сгодился, ни туда, ни в Красную Армию! – бранился отец. – Летом уже 18 лет исполняется, а ты все как малый ребенок. Ну если не хочешь учиться, иди тогда работай. На днях я со своим приятелем Николаем переговорю. У него бригада лесорубов. Они за Дальним Кордоном под ЛЭП участки расчищают. Поработаешь у него пока.
У Димки особого желания ехать работать куда-либо, тем более в соседнюю область в глухую тайгу, тоже не было. Но, учитывая обстоятельства отчисления его из ПТУ за прогулы, спорить с отцом он не решился. К тому же попреки отца и вздохи матери ему были уже невыносимы.
Через пару дней Димкин отец созвонился со своим знакомым и договорился о трудоустройстве своего непутевого сына.
– Да, ты, Николай, там не нянчись с ним, – говорил по телефону отец Димки. – Пусть жизнь понюхает, глядишь, так быстрее стружка-то с него облетит. Не захотел учиться, пусть поработает до Армии, а там видно будет, что из него получится.
– Хорошо, Андрей, сделаем из твоего Димки человека, – отвечал своему старому приятелю Николай Павлович, – как раз мне обрубщик сучьев нужен. Бригада выдвигается уже после майских, Димку ждем к 15 числу. Участок большой в этом году выделили, планируем до начала октября закончить.
Через пару недель Димка уже ехал в пригородном поезде. Сойдя на станции, пересев в автобус, добрался до маленького рабочего поселка, затерявшегося на бескрайних просторах Сибири. В обусловленном месте Димку ждал «Урал». Молодой парень, лет двадцати, приоткрыв дверь кабины, крикнул: «Дима?».
– Да, я.
– Залезай, а вещи свои в кузов забрось.
– Меня Саня зовут, – протянул свою руку водитель, когда Димка уже уселся в кабину и захлопнул за собой дверь.
– Ну, погнали, – запустив двигатель, сказал Саня. – До лагеря часа три ехать, надо до темна успеть.
По пути Саня расспрашивал Димку о его жизни, рассказывал о своей. Машина шла по бездорожью, все время трясло. Мимо проносились деревья, овраги, ручьи и речушки, склоны, усыпанные курумником разных размеров. Изредка вдали проплывали вершины синеватых сопок.
– Значит, батя твой на перевоспитание к нам тебя направил? – скалился Саня, переключая передачи.
– Да, он достал меня, если честно уже, – пояснял Димка. – Сам рад, что уехал. Хоть отдохну тут от него.
– Ну поживем, увидим, – снова улыбнулся Саня. – А я уже третий год в бригаде Палыча. Сразу после Армии пошел к нему. Работа конечно нелегкая, но зато сам себе хозяин, заработок неплохой.
Уже начало смеркаться, когда они подъехали к лагерю.
На берегу небольшой реки стояла деревянная бытовка на железных полозьях, сваренных из толстостенных швеллеров. От неё вела разбитая тяжелой техникой грунтовая дорога. Она скрывалась сразу, едва успев выползти на противоположный берег, за ближайшими густыми елями. В паре сотен метров уже начиналась делянка.
Перед бытовкой стоял навес, крыша которого была покрыта еловым лапником. Под навесом стоял наскоро сколоченный из досок стол и две лавки. Рядом с навесом было кострище. На треноге над огнём висел котел. У костра мелькали три фигуры.
– О, в нашей команде пополнение, – первый приветствовал Димку Николай Павлович.
Николай Павлович, или Палыч, как его называли, был высокого роста, крепкого телосложения. По возрасту он был старше всех в своей бригаде, ему исполнилось на тот момент пятьдесят три года. Бывший геолог, объехавший, а точнее сказать прошедший, всю Сибирь. После выработки стажа в геологоразведочной партии и выхода на пенсию, он стал брать подряды по расчистке участков под высоковольтными линиями или под их будущую прокладку. В округе таких бригад как бригада Палыча было много, у каждой из них были свои участки и сектора. Бригады эти, находясь друг от друга на большом расстоянии, работали относительно автономно. Палыч, подобрал в свою бригаду проверенных работников. Вместе они работали уже не первый сезон.
– Здрасьте, – несколько оробев ответил Димка, пожимая руку бригадиру. Николай Павлович познакомил Димку со своей бригадой. В бригаде работали бульдозерист Гоша и вальщик Витя. Оба они были средних лет. Моложе всех в бригаде был Саня. Он числился вальщиком, но зачастую был за водителя грузовика, ездил раз в две-три недели за провиантом до поселка, в котором и встретил Димку.
Димка обратил внимание, что все лица мужиков были темные, обветренные и распухшие от укусов гнуса, который тучей облепил его, как только тот едва успел вылезти из кабины. А еще руки у всех были темные, чуть ли не черного цвета, и заскорузлые от многолетних мозолей. Все, кроме Сани, носили бороды и усы.
– Ребята у нас все надежные, не первый год с ними работаем, во всем помогут, все объяснят.
– Только чур по работе не филонить, если что не так, сразу запинаем! – усмехаясь, сказал Саня.
– Никогда не сачковал! – не полез за словом в карман Димка, отвечая Сане.
– О, наш человек! – отметил, приветствуя Димку, Витя.
– Сработаемся! – прогудел Гоша.
Николай Павлович, провел Димку в бытовку, показать где тому расположиться.
Едва успел Димка войти внутрь бытовки, в нос ему ударило смесью запахов смолы, дёгтя, пота, грязной одежды и сапог, окурков, дизельного топлива и хозяйственного мыла. Палыч заметил, как Димка сморщил нос. Он хлопнул молодого человека по плечу, ободрительно сказав: «Так пахнет взрослая жизнь!».
Внутреннее убранство было весьма простым. При входе на стене висела вешалка,
на которую была беспорядочно накидана одежда, под ней в ряд стояла обувь. У единственного окна стоял стол с задвинутыми под него деревянными ящиками. На столе стояли несколько кружек, жестяных банок, пополненных сигаретными окурками, ножи, ложки, пара засаленных газет, и разделочная доска. В угол бытовки прижалась чугунная печка-буржуйка, труба из которой, через колено, была выведена в окно. У противоположной от окна стены стояли широкие двухъярусные нары. На них хаотично валялись какие-то дерюги и полушубки. Палыч снял с вешалки какой-то изношенный тулуп и бросил его на нары.
 – Вот здесь будешь спать, – пояснил Палыч. – Когда на делянке дальше продвинемся, бытовку эту тоже перевезем. Отоспаться только сюда забредаем. А когда работы полно, зачастую, и на делянке ночуем.
– Как на делянке?
– Лапника накидаем на землю и ночуем у костра.
– А где тут руки мыть и куда в туалет ходить? – спросил Димка Палыча.
– За бытовкой, справа, будка туалетная стоит, а умыться и помыться - так вся речка твоя. Раз в неделю Гоша баню нам походную устраивает. Речные валуны накалит, на костре, а над костром на жердях брезент натянет – вот и баня тебе.
Все увиденное Димкой и услышанное от Палыча, немного привело молодого парня в замешательство. Палыч заметил его растерянность.
– Ничего, Дима, обживешься-обвыкнешься! – ободрил Палыч. – А теперь пошли к ребятам, ужинать.
Ужин состоял из варенной картошки и тушенки. В отдельном котелке был засыпан в кипяток рассыпной чай и каждый черпал своей кружкой из него столько чая, сколько ему было нужно.
«Да уж, хорошенький ужин!» – отметил про себя Димка.
Было видно, что все устали за день. А завтра снова нужно было всем выходить на делянку. Так что никаких посиделок у костра не было. Да и вездесущий гнус не давал толком спокойно посидеть.  Мужики спасались от укусов лишь без конца дымя своими папиросами. После быстрого ужина Гоша с Витей потащили мыть котелки к речке, так как сегодня было их дежурство.
– Ну ладно, ребята, пошли на боковую, – скомандовал Палыч. – Завтра ты Саня
с Димой дежуришь!
– Принято! – отчеканил Саня.
После ужина все побрели в бытовку.
Все улеглись по полатям и вскоре над потолком до самого утра повис тяжелый густой храп вперемешку с назойливым жужжанием десятка комаров. Димке было непривычно ночевать в таких условиях, вдали от родного дома. Заснул он только под самое утро.
На востоке занялась заря. Небо над сопками окрасилось в сине-розовый цвет
с желтыми разводами полупрозрачных облаков. Первый луч солнца приветствовали верхушки столетних сосен, елей и лиственниц.
В оконный проем просачивался робкий луч утреннего солнца. С каждой минутой он становился сильнее, ярче и двигался от полатей, ближе к центру комнаты.
– Малой, вставай! – потряс Саня за Димкино плечо. – Пошли кашеварить.
Выйдя из бытовки, Димка был объят холодом утренней тайги.
– Давай за хворостом, а я воды наберу! – скомандовал Саня, который умывался, стоя в реке по пояс раздетый.
– Так тут же гора дров!
– Эти сухие сейчас используем, но нужно, чтобы всегда запас дров был.
 Тяжелое утро выдалось для Димки. Несколько раз Саня его упрекнул в работе по розжигу костра, был недоволен количеством принесенных Димкой дров, и скоростью,
с которой все это делал сонный Димка.
– Ты давай поторапливайся, здесь некогда рассусоливать! – подгонял его Саня.
Вскоре из бытовки вышли мужики. Сходили по своим делам и подсели к костру. Молча курили, ожидая, когда приготовится завтрак.
Димка, подкидывал в костер ветки, и заметил, как Палыч неоднократно, хмуро посматривал на часы у себя на руке. «Выдрыхлись и торопятся пожрать! Куда торопиться, рань такая!» – думал про себя Димка.
После быстрого завтрака все как один направились к «Уралу». В кабину сел Палыч, за руль Гоша, в кузов залезли Витя, Саня и Дима. Машина тронулась и пошла в сторону делянки.
На делянке стоял бульдозер. Рядом со старой сосной был натянутый тент, под которым лежал весь необходимый инструмент. Вся делянка была утыкана пнями от недавно спиленных деревьев и усеяна кучками веток и сучьев. То тут, то там стояли штабеля, в которые был уложен кругляк.
Мужики выскочили из машины, подошли к убранным под тент инструментам.  По очереди брали бутылку, лежащую тут же, и выливали черную вонючую жидкость на руки, размазывая её по лицу и шее. Это был дёготь с добавлением керосина.
– Это чтобы заживо не сожрали! – пояснил Гоша.
Димка сделал как остальные. Приятного в этом ему показалось мало. Места недавних укусов защипало, а вскоре от сильного запаха у него закружилась голова.
– Ну вот, Дима, натягивай на руки вачеги, бери топор и вперед за ребятами на обрубку сучьев, – пояснил Палыч. – Только к вальщикам не подходи близко, держись поодаль. Еще Гоше нужно будет помогать бревна чекировать, когда первый ряд деревьев подпилим.
Палыч, Саня и Витя спиливали взрослые деревья. Гоша на бульдозере свозил их в табеля. Димка принялся рубить сучья. Через пару часов такой работы его фуфайку можно было хоть отжимать от пота, а мышцы рук ныли от боли, кисти рук дрожали
от перенапряжения, на ладонях полопались мозоли. Лицо и глаза щипало от остатков дегтя, не смытого потоками пота. Мошкара впивалась в веки, уши, шею, залезала в рукава. Все лицо опухло и чесалось.
«Ну и работку же мне папаня подсунул!» – злился про себя Димка.
Удалось Димке передохнуть только когда все сели обедать.
После обеда подоспела очередь свозить бульдозером бревна. Вдвоем с Палычем они подцепляли тросами бревна, обвязывали их, накидывая петли. Вдобавок к мозолям руки у Димки были исколоты стальными тросами.
– Иди дёгтем смажь, полегче будет! – посоветовал Палыч.
– Что там? – поинтересовался высунувшийся из кабины бульдозера Гоша. – А трудовые мозоли, бывает, пройдет!
– Ну, вот, Дима, такие у нас трудовые будни, – пояснил Палыч. – Между собой ребята их называют трудни! Теперь у тебя начались настоящие трудни.
К вечеру Димка настолько устал, что еле передвигал ногами. Когда начало смеркаться, мужики, уложив под брезент инструменты, прыгнули в машину, которая их быстро добросила до лагеря. Мужики прошли в бытовку. Димка направился с ними. Но Саня задержал Димку.
– Малой, давай за дровами, ужин надо готовить! – скомандовал Саня.
– Дай отдохнуть! – не вытерпел Димка.
– Сделай дело и отдыхай! – рявкнул на него Саня.
Димка не выдержал и со злости пнул треногу с котелком. Саня, недолго думая, подлетел к Димке и отвесил ему подзатыльник. Димка с еще большей злостью накинулся на Саню, который ловко увернулся, сбил Димку с ног и прижал его голову коленом к земле.
– Ты че, щегол, охренел? – кричал Саня.
– Пусти, сволочь! – пытался освободится и вылезти Димка из-под Сани.
После этих слов Димка сразу получил кулаком по носу.
– Эй, хорош! – вылетели из бытовки мужики. – А ну, перестаньте!
Саня отступил от Димки, успев еще его слегка пнуть. Гоша с Витей загородили собой Димку и успокаивали Саню.
– Пнул, стервец, треногу с котелком, – объяснял Саня мужикам.
– А чё ты раскомандовался? – кричал в ответ Димка, утирая шедшую из носа кровь.
– Ты не на курорт приехал! – не успокаивался Саня, которого Витя уже успел отвести на значительное расстояние от костра. Гоша в это время, взяв топорик, пошел к кустам за дровами. Палыч, подойдя к Димке, отряхнул его со спины.
– Чё он командует? – как бы оправдываясь, начал Димка.
– Саня прав, – спокойно объяснил Палыч. – Работа сам понял какая. Мужики устали и жрать хотят. И нужно быстрее еду сготовить.
– Сразу в морду мне, сука! – сплюнул кровь на землю Димка.
– Еще раз такое услышу, сам тебе в морду заеду! – гаркнул на него Палыч.
Димка присмирел.
– Иди, умойся, и принимайся за костер! – спокойно проговорил Палыч.
Сначала Димка решил потребовать от Палыча, чтобы его отвезли до поселка, но вовремя одумался, так как понял, что никто его никуда не повезет. А перспектива идти пешком ночью по тайге в неизвестном направлении не внушала оптимизма. Димке пришлось смириться с тем, что произошло.
Через несколько минут Димка и Саня хлопотали у костра, как будто ничего между ними и не произошло. Однако все это время они меж собой не проронили и слова. Остальные тоже вели себя, как и прежде, ничем не выдавая произошедший между ребятами конфликт.
На следующий день дежурили Витя и Гоша. В последующие дни Палыч разбавлял собой дежурство Сани и Димки. То он дежурил с Димкой, замещая Саню, то наоборот, дежурил с Саней.
Так прошло несколько дней. Старые раны на Димкиных руках рубцевались, свежие появлялись вновь. К укусам овода и гнуса его тело уже почти привыкло. Боль в мышцах тоже стала не такой отчетливой. С Саней они уже разговаривали, как и раньше, забыв старые обиды.
В одно утро зарядил сильный дождь. В этот день бригада не занималась вырубками.
– Ну вот, весь день у костра будем! – потягиваясь, сказал Саня, выйдя из бытовки.
– Не поедем сегодня на делянку? – обрадованно спросил Димка.
– Поедем, только валить лес в дождь по технике безопасности запрещено, – спокойно пояснял Саня, – будем сучки и ветки сжигать.
Разводить костры и сжигать остатки деревьев было намного легче, чем работа в предыдущие дни. Настроение у Димки поднялось и даже проливной дождь не испортил его.
Наступила долгожданная всеми суббота. По субботам мужики не выходили на делянку. Это был банный день. Каждый стирал в речке свое белье, одежду, кто-то что-то чинил, пришивал. Гоша, как обычно, смастерил на берегу речки походную баню. Скинув на землю грязные одежды, все разом залезли под брезент и уселись на деревянные ящики. Периодически плескали воду на раскаленные камни из стоящего рядом ведра. Кто-то выбравшись наружу сразу кидался в холодную воду реки, кто-то стоял по колено в воде, натирая себя мыльной мочалкой с головы до ног.
После таких процедур зуд от бесчисленных укусов и боль во всем теле проходила. Вечером мужики сидели у костра, ждали приготовление ужина. Палыч к общей радости вынул из-за пазухи пузырь. Выпив и закусив все повеселели. Витя вынес откуда-то гитару и почти весь вечер играл на ней. Палыч с Гошей пели песни, Димка с Саней подпевали. В перерывах между песнями мужики делились историями из своей жизни, много говорили о своих семьях и детях, оставшихся дома, рассказывали сальные анекдоты, обсуждали женщин, спорили, смеялись.
Так, в работе до изнеможения и условиях далеких до комфортных, прошли пять месяцев. Бригада Палыча далеко продвинулась вглубь сибирского леса. За эти месяцы приходилось несколько раз перетаскивать их бытовку ближе к выполняемым работам.
Наконец, все работы на участке бригады Палыча были завершены с недельным опережением. Все были рады окончанию работ. Мужики истосковались по своим семьям. Настало время возвращаться домой.
Отсутствие привычных удобств городской квартиры, окружение серьезных мужиков, не брезгающих использовать при объяснении элементарных вещей крепкие слова, назойливость гнуса, строгая дисциплина в бригаде Палыча, тяжелейшая работа, суровая природа тайги – все это оставило неизгладимый след в душе Димки. За это время Димка многое понял и принял. Он стал лучше понимать людей, на своем опыте познал, как тяжело зарабатывается на жизнь, научился преодолевать трудности и невзгоды, осознал свои ошибки и промахи. Он лучше стал понимать своего отца с матерью, переоценил и свои поступки.
Месяцы, проведенные в бригаде Палыча, дало Димке и бесценный опыт коллективного труда, слаженности в работе, достижения общей цели, построения товарищеских отношений.
Домой он возвращался уже совсем другим человеком, значительно повзрослевшим.
– Здравствуй, мам! – обнял Димка свою мать, войдя в квартиру.
– Здорово, батя! – крепко сжал он руку отца в своей сильной, почерневшей и заскорузлой от старых мозолей руке. – Вот я и приехал.
– А это вам, – вынул Димка из кармана тугую пачку бумажных купюр.
– А это сын тебе, – с настороженностью в голосе проговорил отец, протягивая повестку из военкомата.
– Ну, значит будем Родине служить! – улыбнувшись, сказал Димка.