Волчок

Опустели наши села. Заросли когда-то  щедро плодоносящие колхозные сады. Превратились в непроходимые заросли множественные лесополосы,  защищавшие поля от суховеев. Вырубленные на дрова посадки и пролески так  заросли диким кустарником и дерезой, что впору   дикому зверью прятаться в таких зарослях. Обнаглевшее лисье поголовье повадилось белым днем заходить в село и таскать не только курей и уток,  но даже гусей и индюков.  Никакие загородки не спасали от непрошеных  гостей. Где нельзя перепрыгнуть или перегрызть, рыли целые норы.  Сторожи не сторожи,  все равно украдут. Собак  бояться перестали, а охотников в селах совсем не осталось. Но в моем селе, которое находилось рядом с большим, (по меркам Юга)  лесом  таки были три охотника.
Когда нашествие лисиц  и волков стало невыносимым,  охотникам  кинули клич:
- Поголовье зверья надо срочно отрегулировать, т. е. уменьшить. Воровское лисье поголовье разрешалось уничтожать «без суда и следствия»,  тем более,  что они становились рассадником бешенства, а эта болезнь опасна и для домашних животных и для людей.
 За убитых хищников даже платили неплохие деньги.
А вот волки?
Волков отстреливать не просто. Но за волков платили больше, а за волчиц вдвойне.
Погожим осенним днем охотники собрались в лес на волка. Охота была удачная. Застрелили трех зверюг.
Мой друг Олег тоже застрелил одного. Погружая волков на машину, он увидел,  что это была волчица,  которая вероятно недавно вывела  потомство, потому что из  сосков убитого зверя еще капало молоко.
Как-то не по себе стало Олегу, хоть сентиментальным он себя не считал. Все чудился ему щенячий визг.
Так прошло дня три-четыре,  и он не выдержал. Место,  где он застрелил волчицу,  он хорошо помнил и пошел прямиком туда.
И какого же было его удивление,  когда неподалеку от того места он увидел под кустом маленького облезшего полудохлого щенка-волчонка. Закутав волчонка в мешок,  он взял его на руки и быстро вернулся домой.
Отпоил его теплым молоком,  положил в коробку от обуви и стал ухаживать за ним как за маленьким ребенком. Месяца через два щенок подрос, шерстка его тоже выросла и выровнялась, и погавкивать он стал как молодой щенок. В руки никому кроме Олега не давался, на остальных рычал или прятался под кровать. Время шло. Надо-бы дать щенку имя, но ничего кроме Волчок на ум не приходило.
Волчок так Волчок,  решили они с женой. Вырос он не очень большим, не больше средней овчарки. Цепь не признавал. Когда приходили незнакомые люди его закрывали в будке или в сарае и лишь иногда привязывали на толстую веревочную шлею, как лошадку.
Волчьего у него было мало. Он был удивительно добродушный, даже взгляд у него был,  как у преданной собаки. Он был,  наверное,  даже преданней  чем собака. Олега любил безмерно,  и надо отдать должное, Олег тоже прикипел к нему душой.
А уж как зауважала его Таня, жена Олега, но  об этом надо рассказать подробнее.
В отсутствие Олега в дом постучалась бродячая цыганка, попросила попить водички. И что она сделала с Таней, как она ее загипнотизировала, сказать трудно, но Таня пошла в дом и взяла там все имеющиеся сбережения  и понесла во двор к цыганке. Выйдя во двор с деньгами в руках, Таня остолбенела. Волчок, который был закрыт в своей будке, стоял напротив цыганки и смотрел ей прямо в глаза. Он не рычал, не лаял, он просто неотрывно смотрел на цыганку, а она так же неотрывно смотрела на Волчка. И вдруг цыганка резко махнула рукой и сказала:  Открой побыстрее калитку, я ухожу. На деньги,  зажатые в руках у Тани,  даже не взглянула. А Таня,  как будто бы проснулась.  Сама испугалась,  увидев в своих  руках деньги,  которые собиралась отдать цыганке. Волчок обошел вокруг Тани и пошел к себе в будку.
Как жаль, что я не могу закончить эту историю на положительной ноте.
Семь лет жила семья «душа в душу» с Волчком. Но однажды друзья снова засобирались на охоту.  Приготовив мужу нехитрую еду, Таня разбудила Олега. Он наскоро перекусив собрался уходить, но на пороге лежал Волчок. Он упирался лапами в дверь, хватал Олега за штанину, взвызгивал и даже негромко выл. Таня впервые увидев такое , тоже схватила Олега за рукав.
- Не ходи ты на эту охоту, чует что-то недоброе наш Волчок, не пускает он тебя, разве не понятно.
Олег только рассмеялся.
Ах,  вы мои радетели беспокойные. Что со мной может быть? Я же не один в лес иду. И ушел. А Волчок дошел с ним до калитки и жалобно завыл.
Часа через три Тане позвонили охотники, что Олег почему-то не отвечает на  их звонки,  и попросили ее позвонить мужу. Телефон молчал,
А Волчок тем временем стал неистово рвать калитку и проситься на улицу. Таня побежала вместе с Волчком.
Добежав до лесу,  она увидела стоящих на опушке друзей Олега и Олега лежащего на земле. Мы принесли Олега на опушку и вызвали скорую помощь, сказали охотники. Но кажется,    ему уже не помочь. Волчок сел в изголовье Олега, несколько раз лизнул его лицо и вдруг подняв голову громко и пронзительно завыл. Кровь застывала в жилах от этого воя, смертельная тоска и отчаяние охватывали душу и тело. Приехала Скорая, констатировала смерть. Тромб оторвался, сказали медики, видите, он весь посинел. Смерть была мгновенной.
Таня вместе с охотниками и Волчком медленно шли по дороге за машиной скорой помощи, а Волчок,  как будто обмяк. Он еле волочил ноги и кажется,  плакал. Впрочем,  плакали все.
Похороны были на третий день. Людей собралось много. Волчка отвели к соседям подальше и привязали за шлею. Покойника везли на кладбище на открытом грузовике через все село. Где-то посредине дороги процессию догнал  Волчок. За ним волочилась перегрызенная шлея. Люди расступились. Волчок  шел   рядом с Таней,  не поднимая голову. Похоронив Олега и насыпав над могилой большой холм, все пошли домой. Но никакие Танины уговоры не могли поднять с подножья креста, установленного на могиле, преданного Волчка. Таня приходила на кладбище каждый день. Приносила Волчку еду и воду,  но он ни к чему не притрагивался. Ночью он тоскливо выл,  наводя страх, на людей,  живших поблизости от кладбища. Придя на девятый день, утром рано Таня нашла Волчка мертвым.