Соната для будущего

Клайд Фетиссон был сегодня на седьмом небе. Наконец он стоял на пороге открытия так близко, что, казалось, протяни руку к мечтаемым еще с далекого детства дверей счастья, и они сразу же откроются. Клайд был рад еще потому, что никто из его многих завистников и коллег даже не догадывался об этом. Это была его тайна, и ее, пускай пока крохотную, он имел.
Конечно, завистников у Клайда было немало. И не только сейчас, но и раньше, когда он лишь начинал, становиться на ноги. И ничего не поделаешь - так уж повелось издавна. А вот друзей, настоящих друзей у него практически не было, если не брать во внимание школьного товарища Сима Керолла и жены Берты. Правда, Сим тоже был неудачником и ничего у него не получалось так, как он хотел бы. А он хотел выбраться по служебной лестнице хотя бы на ступеньку, или, даже, на полступеньки. Жилось семье Клайда туго. Берту давно уволили с работы не потому, что она была плохим специалистом, а по сокращению штатов из-за компьютерного нашествия. Новой работы ей не предвиделось, вот и сидела она домохозяйкой. Две трети денег Клайда уходило на оплату жилья. Остальное - на питание, и лишь крохи оставались на дочь и остальное. Берта полностью разделяла с Клайдом и трудности, и все, что с ними было. На то, она и была его женой. Кто же еще мог понять его так, как жена, с которой он делил е только постель, но и все помыслы в работе, счастливые часы, а иногда и миги победы.
За месяц, который предварял зимние метели, почти полностью накрывших все вокруг белым одеялом, количество тех, кто мечтал подставить Клайду подножку, или как можно побольнее уколоть хоть чем-то, выросла на порядок. Так оно и должно было случиться. Клайд понимал, что с продвижением вверх по служебной лестнице, увеличится и число недругов. Хотя не мог же он вечно быть последним и все время слыть среди коллег неудачником, и даже... дураком.
Ему всегда не хватало денег. Не потому, что Клайд нынче мало зарабатывал, а скорее всего, что он не мог их «делать».
Когда-то, еще в годы молодости он попробовал стать бизнесменом, как и его прежние школьные друзья, но из этого вышел пшик. С тех пор Клайд трудился на фирме не покладая рук. Однако деньги, что та вода, нагло текли сквозь пальцы — Клайд не успевал за лавиной дороговизны. А как же он хотел жить по-человечески, чтобы не копаться в кармане, выискивая затерявшуюся там монетку… Но не получалось.
Вначале своей трудовой деятельности Клайд попробовал свои силы лаборантом в небольшой лаборатории. Понятное дело, дядьёв с огромными кошельками, или влиятельных покровителей у Клайда не было. Поэтому каждая новая восходящая ступенька по служебной лестнице стоила ему огромных усилий. Но, скорее всего благодаря своему упрямству и трудолюбию, проходил он «университеты» восхождения.
Сначала его назначили старшим лаборантом, а через пару лет и заместителем заведующего лабораторией. И это понятно — кто-то должен был тянуть лямку в лаборатории.
 Его шеф был бездарем как и  те, кто стоял на высших ступеньках служебной лестницы.Однако у них были монетки… И немалые…
Эта лаборатория уже давно насточертела Клайду.
Надоело ему все время быть крайним и все  шишки принимать на свою голо¬ву. Однако он молча выслушивал упреки и делал то, что ему приказывали делать, хотя, часто сознательно понимая, что делать подобным образом себе и фирме в убыток, но от него этого требовали, и он беспрекословно исполнял приказы начальства.
Клайд поднаторел в обращении со многими клиентами лаборатории, и его совали во все «дыры», поскольку лишь только он мог уболтать уже отчаявшегося в положительном результате любого клиента… Клайду шеф не раз и не два ничего не смыслящий даже в простых компьютерных технологиях не то, что с применением Искусственного Интеллекта, заставлял Клайда на любого посетителя набросить «лассо».
Суть работы Клайда порой заключалась в том, чтобы ошарашить клиента невиданными перспективами, которых в их лаборатории было кот наплакал, а затем прислушаться к словесной чепухе, которую приходилось нести Клайду, ну, то есть, почти врать, и таки убедить посетителя в том, что он обратился куда нужно.
Клайд ждал. Ему нужно было еще месяца три-четыре. Не больше. А уж потом, когда все пойдет так, как и поразмыслил, Клайд пошлет всех подальше.
Большие квадратные часы, висевшие над широкими, покрашенными снизу на половину роста человека белой краской стеклянными дверьми, которые, скрывали небольшой кабинет Клайда от длиннющей, забитой многочисленными приборами лаборатории, лениво отзвонили пять часов вечера.
«Всё, конец и этому рабочему дню. Чтоб не дай бог кому-то еще выслушать этих маразматиков с деньжищами, да заставить их прислушаться к его «советам» и согласиться оставить свои деньжищи на фирме…» — подумал Клайд. Он устало поднявшись из-за стола, собрал все договорные бумаги, подошел к большому сейфу, стоящему против окна, положил их на нижнюю полку и, набрав на дверце секретный код, хлопнул ею и через минуту был у двери, однако снова вернулся к рабочему столу, поскольку его еще ждала, пусть и не рутинная, но небольшая работа.
Судя по звукам, доносящимся отовсюду, все работники собирались по домам. Пряча в ящики столиков в  свои рабочие дневники, многочисленные электронные справочники, реестры последних полученных результатов, лаборанты отключали приборы, которые, «наработавшись» за день, тоже должны отдохнуть до понедельника.
Быстро избавившись от халатов, а кто, и от скафандров, набросив на себя повседневную одежду, все цепочкой двинулись к выходу, отбивая на своих пропусках у турникетов время, когда выходили из здания.
Последним, как всегда, Клайд это знал, зло взглянув в сторону «конурки» Клайда, прикоснулся своим пропуском  к щели турникета Том Смок. Он издавна  недолюбливал Клайда, считая, что тот занял его место в лаборатории.
Присев в кресло и, пододвинувшись к столу, Клайд аккуратно сложил в стопочку последние проверенные листы с результатами вчерашних исследований и положил их в папку. Их сегодня еще до обеда принесла молоденькая рассыльная, имя которой Клайд никак не мог запомнить. Замечаний, как ни странно на этот раз было мало. То ли на работников повлияла пятница, или еще по каким-то другим причинам, но напартачил только тот же Том Смок.
Открыв огнеупорный сейф, он положил опыты в темное пугливое брюхо огромного бронированного ящика и хлопнул металлической дверцей, за которой сразу же послышался сухой щелчок сверхсекретного замка, код к которому знал только Клайд.
«Ну, на сегодня все, Клайд, черт возьми!» — вслух произнес он и почувствовал, как будто какое-то страшное бремя упало с его плеч. На два дня он свободен, и может делать что ему вздумается.
Выйдя из кабинета и на ходу застегивая пальто и одевая перчатки, уже машинально, по привычке, пробежал глазами по немым индикаторам приборов, коснулся своим пропуском щели у турникета. Вертушка под натиском руки сразу поддалась.
Шагнул в безлюдный длиннющий коридор.
Когда прошел хорошую половину пути, Клайд неожиданно поймал себя на том, что почувствовал, как кто-то провожает его недобрым, злым взглядом. Клайд понимал, что за спиной у него не может быть никого, ведь он вышел из лаборатории последним. Если бы кто-нибудь и намеревался остаться там по собственной воле, автоматика не выпустила бы Клайда из лаборатории, давая этим знать, что в помещении остался еще один человек, или больше. Однако последнего не случилось, так что он ошибся. Клайд не сдержался, чтобы не оглянуться. Как и ожидал, позади себя никого не увидел, хотя чувствовал и ныне пронзительный взгляд, который становился все наглее и наглее.
«Доработался. И пригрезится же такое!» — подумал Клайд и, повернувшись, пошел к выходу.
Улица встретила его холодной метелью, которая то и дело пыталась сорвать с его головы широкополую шляпу. По лицу секло крупой и Клайд, придерживая рукой шляпу, наклонившись в сторону ветра, направился к ближайшей остановке такси. Правда, он мог бы воспользоваться и рейсовым автобусом или метро, но времени у него почти не было совсем, а он очень спешил. Поэтому решил сегодня, потратив пусть и бешеные деньги, а воспользоваться такси.

***
Берта сидела на диване и молча вязала шляпку для младшей дочери, за которой она и Клайд изрядно соскучились. Супруги привыкли и смирились с тем, что Бетти, старшая дочь, хотя и проживает неподалеку от них, однако у нее своя семья и она ждет пополнения. Поэтому и Берта, и Клайд вскоре должны были стать бабушкой и дедушкой. Но, несмотря ни на что, они не чувствовали себя старыми, потому что рядом была голосистая пятилетняя Мари.
Прошла всего неделя, как они отвезли теще в деревню. Там, на свежем воздухе и парном молоке, их Мари должна была набраться сил.
Клайду тоже было не по себе. Ему после той пятницы все время казалось, что кто-то медленно, словно с ленцой наблюдает за ним, а, возможно, кое-где и подсказывает, как надо жить дальше, что следует сделать сегодня, а что отложить «на завтра».
Именно в ту пятницу тоже, будто по подсказке кого-то неизвестного, может быть это был Искусственный Интеллект, который Клайд установил на свой синтезатор и сейчас налаживал его для работы. Клайд тогда и предложил Берте отвезти дочь к теще. А теперь, вот уже семь дней в доме вечерами полновластной хозяйкой была унылая, необычная тишина. Наверняка это смогут понять только те, у кого есть дети.
Клайд молча копался в своем музыкальном синтезаторе, или «Птишечке», как он любезно называл свое детище. Уже больше трех лет отдал он Пташечке, однако именно сегодняшним вечером работа, как ни странно, не доставляла Клайду удовольствие. Не потому, конечно, что его совершенно не устраивали исходные данные блоков верхнего регистра, которым уже «учился» управлять втроенный в Синтезатор Искусственный Интллект. Нет. Тогда Клайд еще не знал причины угнетенного настроения. Скорее всего, так на него и Берту подействовало долгое отсутствие Мари.
Отложив в сторону паяльник, Клайд прошел на кухню, нацедил из бутылки полчашки воды, немного отпил и, прихватив с собой чашку и бутылку, вернулся в комнату. Пристроив двухлитровую бутылку на стул рядом с диваном, на котором все так же молча перебирала спицами Берта, Клайд снова наклонился над внутренностями синтезатора.
— На кой черт он тебе? — неожиданно резким, не ее голосом, нарушила действительно удручающую, ватную тишину Берта. — Все равно на твоем синтезаторе никто толком как ты хочешь, не сыграет. Сам же об этом не раз говорил. Оставь это тупое, и думаю, глупое  дело и займись чем-нибудь полезнее. Вот, хотя бы, настроил как следует вай-фай и наш старенький компьютер. Месяц обещаешь починить... Да и по дому занялся бы.
— Опять ты за свое? Эта квартира не наша. Пусть с ней занимается хозяин. Мы ему платим немалые деньжищи за съем, – разозлился Клайд. — Когда закончу «Птичку», тогда и всем остальным займусь. Дался он тебе. Очень ты часто наш компьютер включаешь... Завтра куплю тебе новый...
— Так ты же, Клайд, говорил, что у нас денег кот наплакал, а на твоем синтезаторе абы кто не сыграет, — теперь уже виновато сказала Берта, откладывая вязание на тумбочку. — Совсем семьи отрекся. Возишься с этим пугалом,как с малолетним ребенком.
— А может он для меня и есть ребенок? Конечно, после наших дочерей. Надо же, чтобы был какой-нибудь пробел для души. Как ты этого не можешь понять, понять, Берта? Я заканчиваю обучать Искусственный Интеллект «Птички».  Думаю, что скоро он сам будет себя учить… — Клайд постарался вложить в свое последнее предложение столько эмоционального напряжения, чтобы жена не корила больше, а, наоборот, пожалела его. Он не знал почему, но ему так захотелось. Захотелось ласки. Настоящей, материнской ласки. Возможно, потому, что Клайд рано потерял родителей.
Подойдя к жене, Клайд попытался обнять ее и она вскочила с дивана и грубо оттолкнув мужа от себя, плохо бросила:
— Любись со своим синтезатором и его Искусственным Интеллектом, а с меня хватит!
Он мог ждать чего угодно. Но такого? От Берты? Нет!
Клайд знал, что злюкой она будет несколько  минут, и, взяв¬ из пачки сигарету, молча пошел на кухню, закурил.
Табак в сигарете потрескивал с каждой затяжкой. Дым легким облачком лениво тянулся к приоткрытой форточке и, может быть, успокаивал.
Берта зашла на кухню минуты через три и, подойдя к мужу, обняла. Она уже пересердилась, и ластилась к нему, как котенок. Берта знала, что и мужчина отходчив, поэтому вскоре они, обнявшись, вошли в комнату, в углу которой стоял и небольшой, пока молчаливый синтезатор. Однако «Птичка», вернее ее Исскуственный Интеллект, уже «выбрал привлекательную форму и вскоре, Клайд это знал, полностью оживет...
— Мастери дальше, — примирительно сказала Берта, снова усаживаясь с ногами на диване и беря в руки вязание.
Клайд выключил из розетки паяльник и, отодвинув свиток проводов, вздохнул.
— Ну, сегодня, наверное, уже не смогу. Для того чтобы творить, душа нужна, настроение. А у меня ни настроения подходящего, ни души сейчас…
- Снова ушел в меланхолию? — Берта, словно шутя, провела рукой по взлохмаченным волосам Клайда. — Бедненький ты мой...
– Нечего меня жалеть, Берта, – недовольно сказал Клайд, сбрасывая кивком с головы ее, как показалось тяжелую руку.
— Ну, как знаешь, — обиженно сказала жена. — Пей кофе и ложись. Будет день, придет и вдохновение.
Он молча пошел на кухню, машинально включил кофеварку. Думал, что и Берта придет за ним, и снова будет жалеть. Но он не хотел этого и был благодарен жене, что она поняла его настроение, позволила остаться в одиночестве.
Кофе был горячий и горький, однако Клайд не заметил этого и выпил подряд два стакана.
Сердце колотилось в груди, словно заведенное на дополнительную пружину, однако настроение у него не повысилось ни на йоту.
Бесцельно смотрел в окно на улицу, где уже давно включили фонари. Холодно и пусто было на ее заснеженных тротуарах. Холодно и пусто было на душе Клайда.
Такое с ним уже происходило. Года три назад. Тогда он сам не знал, как вышел из транса, но вышел. Сейчас же совсем упал в меланхолию. Ничего не хотелось: ни спать, ни жить, ни...


* * *
— Ты так и не ложился, Клайд? – удивленно спросила Берта. — Или, может, раньше меня проснулся?
— Так и не ложился, — равнодушно ответил Клайд.
— Не заболел ли? — нежно взглянув на Клайда, Берта, прижала к его лбу свою холодную, как с морозной улицы ладонь.
— Нет, откуда ты взяла?
— Немедленно в постель! У тебя ведь высокая температура! Я сейчас вызову врача. Мороз на порог, а ты уже и залег. Так я и знала. Говорю, скорее в постель!
— У тебя денег до черта? - удивленно посмотрел на жену Клайд.
— Не поняла.
— Доктору надо платить. И много заплатить...
— Ничего. Но ведь ты болен, Клайд! — Берта растерянно посмотрела на мужчину.
— Только вылезли из долгов, и на тебе...
— Немедленно в постель! – сказала Берта.
Клайд хотел было категорически отказаться, однако, он молча побрел в спальню, скребя, как столетний дед, шлепками по паркету, тут же принял протянутые Бертой таблетки и вскоре уже мирно сопел на теплой, мягкой кровати.
* * *
Назойливый телефонный звонок разбудил его где-то в половине одиннадцатого. Клайду было лень вставать, а телефон, который он оставил на кухне, звонил и звонил.
— Берта! Ты что, не слышишь? Телефон! — закричал Клайд, думая, что жена хозяйничает на кухне со своими кастрюлями. Однако Берта не откликнулась.
Откинув одеяло, в одних трусах, побежал на кухню, схватил мобилку.
– Слушаю.
В трубке только медленно сопели.
— Слушаю! — нетерпеливо  повысил голос Клайд.
— Это Фетиссон? Я не ошибся? — спросили.
— Именно так. А кто это? – в свою очередь поинтересовался Клайд.
— Для вас нет никакого значения, как и для меня.
— Ну, тогда, всего вам доброго, – раздраженно бросил Клайд. Сказав это, он отключил мобилку  и бросил на кухонный столик. Не успел вернуться в спальню, чтобы одеться, как телефон сразу же напомнил о себе.
Чертыхнувшись, Клайд побежал на кухню, схватил со стола мобильник.
— Это снова вы! – догадался Клайд, когда услышал в трубке все тот же неприятный, гнусавый голос.
— Погодите, мистер Фетиссон! Не отключайтесь, я еще не все сказал. Мой звонок не имеет значения ни для вас, ни для меня. Однако он касается вашего синтезатора.
Клайд на минуту опешил, потом оправился и запинаясь, переспросил:
— Мо-его… Мо-его синтезатора?
— Да.
«Неужто недруги пронюхали? Нет, Берта ничего о Пташке никому не могла сказать. Да и никто больше не знал о существовании машины».
— Откуда вы знаете о синтезаторе?
— Я многое знаю, Клайд, — снова прогугнявил незнакомый голос. — Знаю и то, что у тебя в последнее время ничего с синтезатором не получается, — почему-то перешел на «ты» незнакомец.
— Это не ваша забота, — обиженно бросил Клайд.
— Ты всегда такой дерганый Фетиссон? Это, знаешь, очень плохо для здоровья.

Короче, — нетерпеливо перебил незнакомца Клайд, — что вам нужно от меня и моего синтезатора?
— О, мне, поверь, ничего, совершенно ничего. Меня уполномочили, чтобы я передал тебе несколько дельных советов и пару недостающих для твоего синтезатора деталей. На этом моя миссия закончится, и я оставлю тебя в покое.
— Не надо мне никаких советов.
— Так уж и не надо? Надо, Фетиссон!
— Оставьте меня в покое. Я ни от кого ничего не требую и никого не хочу знать.
— Разве? — удивились на том конце. — ты смотри, какой горделивый нашелся...
— Возможно, что и так! — уверенно ответил Клайд. — До свидания, — сказал он и бросил видавший виды мобильник на стол.
— Мобильник снова звонил. Раз, второй, третий.
«Нет, не возму. Пусть хоть потоп! — подумал Клайд. — Звонит какой-то ненормальный... Но откуда ему известно о моем синтезаторе?»
Не успел Клайд ответить на заданный вопрос, как упрямо зазвонили в дверь.
«Ч-ерт! Ну и утро! — снова подумал Клайд и, подойдя к двери, крикнул:
— Погодите минутку. Я сейчас. Только оденусь...
* * *
На пороге стоял незнакомый пожилой мужчина в старой соломенной шляпе и невыглаженных, засаленных штанах.
«Снова очередной нищий пожаловал» — подумал Клайд.
— Извините, я не надолго, — проговорив очень знакомым голосом мужчина, который почему-то вызвал у Клайда отвращение.
— Слушаю. Чего надо?
— Так вы не впустите меня в дом?
— А кто вы такой, чтобы впускать в дом? — недоверчиво спросил Клайд, все еще стоя у приоткрытой двери.
— Это уже совсем безобразие, не выслушав до конца, бросать телефон. Я потерял массу энергии, чтобы прибыть к вам лично, а вы держите гостя на пороге.
— Да пошел бы ты, дедок, подальше, пока я не дал тебе по шее, — решительно сказал Клайд. — Видели и не таких!
— Тьфу! – Теперь уже разозлился незнакомец. — У меня не так уж много времени, чтобы я поговорил с тобой из пустого в пустое. Мы не можем долго держать открытым переходной тоннель. На это уходит огромная масса энергии...
«Ненормальный какой-то» — подумал Клайд и, оттолкнув попрошайку, захлопнул перед его носом дверь.
Какое же у Клайда было удивление, когда он, пройдя в кухню, чтобы выпить стакан пива, едва не наткнулся на все того же старика, который словно восковая мумия, сидел на стуле и нагло пожирал глазами Клайда.
— Мы давно уже наблюдаем за тобой, Фетиссон. Как раз ты нам и подходишь к эксперименту. Как никто другой. Если бы знал, сколько энергии потрачено на мое прибытие сюда, в твою квартиру, ты бы, наверное, даже прикусил язык. Да я не об этом, — незнакомец встал и, пройдя к окну, открыл форточку:
– Ну и жарко здесь у тебя. Как у вас на Земле в Африке. — сказал он и снова направился к стулу. — Так ты проходи, Клайд. Разговор у нас будет долгим и поэтому я не могу терять ни секунды.
 Не найдя, что ответить незваному пришельцу, Клайд молча послушался незнакомца и присел на краешек стула.
— Так будет лучше, уважаемый, - сказал старик и впервые улыбнулся. Вот обещанные детали. Они тебе пригодятся… Для основной подстройки синтезатора. — Незнакомец положил на стол небольшой пакетик. — Думаю, разберешься что и к чему.  Я уже говорил, что мы давно за тобой наблюдаем. С тех пор как наш Оракул, а по-вашему — Главный Компьютер вычислил тебя. Нам понравилось, Клайд, твое упрямство и целенаправленность, с которыми ты непременно идешь к цели.
– Кому это нам? — наконец пришел в себя Фетиссон.
Незнакомец прокашлялся и снова расплылся в доброжелательной улыбке и прогугнявил, слегка глотая окончание слов:
— Для тебя это не имеет значения.
— То есть это как? – удивленно поднял на незнакомца глаза Клайд. — Я должен знать, с кем говорю.
Старик не ответил, немного подумал, и подошел к Клайду и осторожно, или это так показалось Клайду, взял его за руку. Клайд даже не заметил, когда старик встал со стула. Да и вставал ли он со стула вообще?
— Ну расскажу я тебе, попробую разъяснить, потрачу ужасно много времени. Что это даст тебе? Короче, Клайд, сразу же приступим к делу. Согласие?
— Так, хорошо, что я буду от этого иметь?
Незнакомец сначала смутился, но через мгновение лицо его прояснилось. — А, понял, ты спрашиваешь о деньгах, то есть о вознаграждении?
— Хотя бы и так.
— Не знаю. Об этом потом. Хотя не беспокойся. Все будет. Приступим?
Фетиссон только пожал плечами и вытащил из пачки сигарету, закурил.


— Вот и договорились, - гость сузил свои и без того узкие глаза, прошел к стулу. Взяв его с собой, подсел поближе. — Если сказать откровенно, ты хорошее дело решил сотворить, парень...
— В каком смысле?
— Не перебивай! — недовольно сказал незнакомец.
– Ладно, не буду, – согласился Клайд, включая свет.
— Твой синтезатор — это хорошая и нужная вещь. Ты закончишь его через несколько дней. Но для раскрытия всей гаммы звуков твоего детища нужно, чтобы на нем заиграл великий мастер, гений. Ну, например, Никколо Паганини, или, скажем, Иоганн Штраус или еще кто-то. Но, понимаешь, гений!
– Они ведь умерли. К тому же, давно, — снова не утерпел Клайд. – И еще, я не понимаю, какая польза вам будет от этого? Что вы будете иметь? Какая выгода?
Старик улыбнулся.
— Польза, говоришь? Вызов? Нет, не то. Мы запишем игру мастера для будущих поколений.
— И все?
- Хватит с пустого в порожнее переливать. —резко ответил гость. — Да, они умерли. Всё верно. Поэтому для встречи с одним из самых известных исполнителей мы предоставим тебе машину времени, научим тому языку, у тебя будет одежда того времени, чтобы в прошлом ты не был белой вороной.
— Обеспечите такой же старой одеждой, как у вас? – Фетиссон кивнул на давно неглаженные дряхлые штаны пришельца.
Старик не обратил внимания на замечания Клайда по одежде и продолжил:
— Но уговорить маэстро сыграть на твоем синтезаторе — это только твое дело, Клайд. Мы, к сожалению, не можем влиять на ход истории...
— Значит, я могу? — с удивлением посмотрел на гостя Фетиссон.
–  Да.
Клайд вернулся к столу, взял в руки пепельницу, стряхнул в нее пепел и снова поставил на место. — А это не вмешательство, разрешите спросить, уважаемый, и Фетиссон большим пальцем левой руки показал себе на грудь. — Да и когда я прибуду в то далекое, не очень ли далекое прошлое к гению-исполнителю, разве не будет вмешательством с вашей стороны или с моей? И какой это будет иметь смысл? Ну сыграет Паганини на моем детище. И что из этого? Каким образом, позвольте спросить. Будет он играть? Моему синтезатору нужно немало е-лек-тро-энер-гии, — подчеркивая последнее слово, Фетиссон словно пытался убедить гостя, дать тому время подумать. — Где я там ее возьму? Если не ошибаюсь, электроэнергию изобрели значительно позже, когда жил Пагантные. Не правда ли? А если и изобрели, то это вам не лампочку зажечь, — Фетиссон свысока, с видом великого знатока, посмотрел на старика, сидящего на кончике стула и молчавшего.
— Мы предусмотрели твой вопрос, Клайд, — наконец, после некоторого молчания, тихо сказал старик.
— Так и куда, хотелось бы знать, я буду подключать свой синтезатор?
— Когда в этом будет нужда, мы обеспечим твой синтезатор прямым энергетическим мостом.
– Ясно. Но опять же, что это даст мне, вам? Конечно, я бы хотел встретиться с Паганини. О нем столько известно.
– Наш Оракул, ну, Главный Компьютер этого же мнения. Время подскажет тебе, что сделать дальше, Клайд. А теперь я должен распрощаться. Запомни, машина времени будет стоять у подъезда твоего дома через день, после того, как ты закончишь синтезатор и он «заговорит». Она будет похожа на автомобиль «Тойота». Белого цвета с желтой полосой. Вот ключ от дверцы. Итак, ты выбрал Паганини? — то ли утвердил, то ли спросил Незнакомец. — И это правильно.  Ты, скорее всего не знаешь, что у Никколо был синдром, Марфана.
— А что это, и зачем мне об этом знать
— Это мутация гена, который копирует один из синтезов. Лица с синдромом Морфана имеют удлиненные конечности, вытянутые пальцы. Люди с синдромом Морфана раньше долго не жили. Это даже в ваше время эта болезнь успешно лечится.
— Удлиненные пальцы…Ну и что? — спросил Клайд.
— А то, что  с его длинными пальцами мог, по воспоминаниям его соотечественников,мог божественно играть на скрипке. Кстати, ты знаешь, какая любимая скрипка Никколо?
—  Нет.
— Мастера Гварнели. Ну, хорошо. Пока будешь путешествовать в пространстве межвременного перемещения, мы поможем тебе выучить язык маэстро. В машине найдешь и одежду. Договорились?
— А почему вы сами не собираетесь туда? Нашли подсадную утку, глупее?
— Ты создатель синтезатора. И потому первое право за тобой, Фетиссон. Так что тебе отправляться. Договорились?
Клайд только пожал плечами. Ему было безразлично к кому лететь. Однако он пока и не дал согласия на это.
— Ну вот и хорошо, а теперь мне время, — старик заторопился, будто уже со всем справился и получил согласие Клайда на путешествие в прошлое, к гению. Он поднялся со стула и еще не дойдя до двери, растаял, как в небытии.

* * *
Дочь Берта привезла от родителей к вечеру. Комната наконец-то ожила. Маленькая щебетушка только войдя в комнату, сразу же бросилась обнимать папу.
— Ой, ты же моя подхалимажка, — мягко произнес Клайд, целуя дочь и вручая ей припасенную шоколадку.
— Спасибо, папа, — наспех бросила Мари и вырвалась из объятий Клайда, побежала в детскую комнату, узнать, как там прожили без нее целую неделю ее куклы.
— Раздевайся, чего стоишь, словно чужая? – Клайд чмокнул Берту в щеку. — Я еще немного, с твоего разрешения, посижу с синтезатором. Как будто что-то получается, — оправданно сказал Фетиссон. — А ты, Берта, пожалуйста, уложи Мари спать.
— Ее сейчас уложишь, – кивнув головой в сторону спальни, сказала, снимая пальто Берта.
— И это правда, дорогая, пусть побегает еще немного. А таки я соскучился по ней…
— А за мной? — улыбаясь спросила Берта.
— За тобой и подавно, — нежно прижимая к себе жену, сказал Клайд. — Да, если не помешаете и дадите еще часок-полтора — думаю что  сегодня закончу «Птичку».
Берта ничего не ответила Клайду и только махнула рукой, потому что знала: муж настоит на своем.
* * *
Клайд закрутил шуруповертом последний болт на панели синтезатора и, выпрямившись, замер, любуясь машиной, которой он отдал столько времени. Следовало включить шнур в розетку, и его детище заработает. Спасибо незнакомцу. Его детали к Искусственному Интеллекту синтезатора месяца на полтора ускорили окончание работы.
— Все, Берта, — удовлетворенно потирая руки, радостно сказал Клайд, — Я закончил «Птичку» и теперь в полном твоем распоряжении,
Берта неспешно отложила в сторону вязание и с выражением на лице человека, которого трудно чем-то удивить, а, пожалуй, заинтересовать, поднялась с дивана и на удивление спокойно подошла к синтезатору, возле которого стоял, улыбаясь, муж.
— Внешне смотрится неплохо, — совсем без интереса сказала она и, проведя рукой по еще не отполированной поверхности синтезатора, снова пошла к дивану, взяла спицы. — Однако стоило ли, Фетисон, тратить на него столько времени?
— Ну, знаешь! — обиженно бросил Клайд, словно его зацепили за живое, что было и в самом деле так. Хотел было выругаться, но помешала это сделать подбежавшая к нему дочь:
— Папа! Папа! Включи эту вещицу! Ну, пожалуйста! Она что, мороженое сейчас будет делать?
— Нет, доченька, — сразу же смягчился Клайд, даже не заметив, куда делось раздражение на бездушие Берты. — На этой машине, доченька, можно будет играть.
— В кошки-мышки? — глазки девочки радостно загорелись бесиками. — И ктопобедит?
— Нет, милая, — обнимая дочь, произнес Клайд. — На ней можно будет играть любую музыку.
— Давай поиграем сейчас... И мне можно? — дочь подняла на отца свои взволнованные глазенки.
Клайд утвердительно кивнул.
— И тебе.
— Вот здорово! — всплеснула ручонками и воскликнула:
— Скорее включай, папочка!
Когда Клайд щелкнул тумблером, лампочка на панели весело подмигнула. Он со страхом коснулся клавиши. Одной, второй, третьей... и по комнате полилась неземная, волшебная мелодия, которая становилась громче с каждой секундой.
Берта с удивлением отложила вязание и немного испуганно наблюдала за тем, как муж, словно маэстро, едва касаясь клавиш синтезатора, извлекал из него волшебные звуки, пленившие ее.
«Напрасно все-таки я ругала его, — подумала и подошла к мужу, обняла. — Не такой уж он и неудачник, как казалось на первый взгляд».
— Ну как, понравилось? — повернувшись на стуле, спросил Клайд.
Берта ничего не ответила ему — сразу же сказать, что да, значит она отступит от своего слова, убеждения, но потом не сдержалась и подняла вверх обе руки, давая этим понять мужчине, что музыка не то что понравилась ей — покорила.
— А что я говорил! — с радостью бросил Фетиссон и провел рукой по отполированной крышке синтезатора. – А ты, Берта, не верила. У каждого человека заложено в генах, что хоть раз в жизни его должно посетить гениальное открытие. Одному оно приходит уже в юношеские годы, другому же… Возможно этот нерешительный человек и носит это открытие в себе до самой смерти, не осмелившись о нем сообщить человечеству. Однако каждый, я подчеркиваю, Берта, каждый человек достигает признания. Пусть и внутри себя лично.
— Все, молчу, молчу. Ты как всегда прав, Фетисон.
— Вот так! Теперь можно и умирать. Я достиг своего апогея, Берта.
— Побойся бога! Что за глупости ты болтаешь?
— Ну, я понимаю, что немного утрирую. Это говорится, чтобы что-то сказать, Берта.
— Нечего глупости молоть.
— Человек достигает своего апогея... — закончить мысль Клайду не дала дочь, которая, уже отчаявшись, что ее услышат взрослые, дергала отца за полу пиджака.
— Папа! Ты слышишь, папа? Можно я сыграю на твоей машине? Я очень хочу, папа, поиграть на ней. Хоть немного...
— Да, да, Доченька, — словно сбросив с себя туман величия, сказал Клайд и подвел дочь к синтезатору. — Играй, пожалуйста, я и мама тоже хотим, чтобы ты поиграла нам.
-
* * *
Наконец-то Клайд добился своего и дописал коды для того, чтобы Искусственный Интеллект начал развиваться в нужном русле, разрешив ему использовать все существующие программы, или даже части компьютерных программ для самоусовершенствования и развития синтезатора. Как Клайд говорил себе, он сначала «провентилировал», а потом и простимулировал «созги» своего детища настолько, насколько это было возможно. Конечно, ему помогли и несколько крохотных микросхем, которые ему привез Незнакомец.

* * *
Сегодня впервые за столько месяцев Клайд вовремя лег в постель и почти сразу уснул. Утром его с трудом добудилась жена: — Клайд, пора вставать, на работу опоздаешь!
— Ты чего? Я еще малость подремаю, – недовольно пробормотал спросонья Клайд.
— Потеряешь место, что мы тогда будем делать?
На мою шею найдется что-то лучше этой осточертевшей лаборатории. Вместо меня сядет дурачок Смок… Нашли чем удивить. Пусть тогда без меня покрутятся...
— Ты забыл, что у тебя есть ребенок, которому нужно есть что-нибудь. Да и сам любишь вкусненьким полакомиться, а еще за квартиру платить надо, одеться там и…
— Оставь. Со своей инертностью Смок долго на моем месте не продержится. Меня снова позовут, Берта. Надо же, чтобы кто-то тянул в нужном направлении лямку.
— Почему ты такой самоуверенный, Клайд? — спросила жена, теребя его за плечо.
— А почему бы и не быть мне таким? Разве я не знаю, чего стоит. Меня ведь приглашали в несколько лабораторий...
— Приглашали, чего же не пошел? Разве забыл, что испугался?
— Потому и не пошел, что жалко было оставлять свою лабораторию с последними незаконченными опытами...
— Все, время твое вышло. Мигом умывайся и двигай на работу, пока не опоздал, — Берта стянула с мужа одеяло и сбрызнула Клайда водой.
— Погоди, я тебе покажу сейчас, — смеясь, бросил Фетиссон и, словно на пружинах, соскочил с кровати.
Времени действительно было мало. Только для того, чтобы быстро побриться и бросить бутерброд в «реактор», как привык говорить Клайд, когда садился есть.
В семь пятьдесят Фетиссон был уже на проходной и ровно в восемь сидел за своим осточертевшим столом, раскладывая из папки, которую только что положила на стол рассыльная, листы с данными последних опытов за вчера. Он снова поймал себя на том, что пытался вспомнить ее имя. «Кажется, Дженни», — подумал и через мгновение погрузился в подсчеты. Однако минут через пять осознал, что не проверяет опыты, сделанные вчера его подчиненными, а думает о своем синтезаторе и о Госте, пообещавшем предоставить ему машину времени для посещения далекого прошлого.
— Позвольте? — мысли Клайда оборвала все та же рассыльная. — Простите, пожалуйста, мистер Фетиссон, вас вызывает мистер Брайен.
– Спасибо, — бросил Клайд рассыльной. — Подскажите, где он сейчас?
— У себя в кабинете. Приказал прибыть немедленно.
— Спасибо, Дженни.
— Простите, мистер Фетиссон. Я не Дженни, я Кэтрин, — неловко пробормотала  она.
«Странно, — подумал он, когда за посыльной захлопнулась дверь, — для чего это мистеру Брайену надо було посылать за мной Дженни, а, черт возьми, Кэтрин, когда ко мне проведен прямой телефон. Стоило секретарше нажать кнопку, как я сразу же трусцой побежал бы к шефу. Странно...»
Сложив в сейф бумаги, Фетиссон поспешил на второй этаж в кабинет шефа.
— Входите, мистер Фетиссон, — словно нехотя бросила секретарша, только на мгновение оторвавшись от компьютера. — Шеф уже давно ждет вас. Разве можно так долго где-то слоняться?
— Что-то я не понимаю вашего тона, Кэролайн, — пролепетал Клайд.
— Все вам скажет шеф, — небрежно бросила она и снова недовольно затараторила на клавиатуре компьютера.
Собравшись с духом, Клайд быстро прошел к двери, которуя услужливо, чуть ли не перед его носом открыла автоматика.
Шеф был не один. Рядом с ним, подобострастно улыбаясь, сидел Том Смок, покуривая сигару, которую, конечно, предложил тому шеф.
— Добрый день. Вызвали, мистер Брайен? — спросил Клайд и почувствовал, как сердце вошло в пятки.
— Да, Фетисон, проходи, садись, — предложил шеф, указывая на стул.
Опустившись напротив Смока, который снова выпустив густое облако дыма, свысока поглядывал на Клайда.
«Не к добру, — мелькнула мысль. Фетиссон весь собрался. — Нет, на головомойку так не вызывают. Здесь что-то посерьезнее», — подумал он, однако сказал:
— Я всеесь внимание, мистер Брайен.
— Поскольку, мистер Фетиссон, я только сегодня узнал ваше намерение, то прошу, пожалуйста, выложить все на бумаге. — Брайен встал, подошел к Клайду и протянул ему, ошеломленному, белый лист бумаги и шариковую авторучку. — Выложите все, пожалуйста на бумаге, а потом поговорим более подробно. Даю вам, мистер Фетисон, пять минут. Можете писать, чтобы не терять времени здесь.
«По какому поводу Брайен стал на меня, его подчиненного, выкать? Что он мог узнать? Неужели что-то пронюхал о моем синтезаторе?» — подумал Клайд с удивлением, потом поднял глаза на шефа:
— Я не знаю, о чем должен писать. Даже не подозреваю, мистер Брайен.
— Я рад за вас, мистер Фетиссон, — сказал Брайен, улыбаясь, — поэтому не будем играть, мистер Фетиссон, в кошки-мышки, — в голосе Брайена послышались льстивые нотки, что с шефом практически никогда не случалось. — Вы  знаете, очень хорошо знаете, о чем писать...
«Вот тебе и на! Не было ни гроша, дав друг — алтын...»
— Я дам вам отпуск на четыре месяца, мистер Фетиссон, так что за это не волнуйтесь.
— О каком отпуске речь? — начал было Клайд, но его снова, теперь уже бесцеремонно перебил Брайен;
— О том, мистер Фетисон, который для вас у меня попросил Сам, — шеф дальше не договорил и только значимо подвел вверх свой указательный палец. На нем сверкнул кольцо с бриллиантом. — А ему, сами понимаете, я не могу отказать. Ясно? Вам бы, скорее всего, отказал, однако... Ему же...
«Кто же это мог за меня просить? — Клайд, ошарашенный, почесал затылок. — Да еще и Тот... Покровителей у меня, сколько я помню себя, не было... И на четыре месяца... А ребенка кто будет кормить? – думал Клайд. — Когда речь шла о путешествии во времени, машина привезет меня в тот же миг, когда я отправлюсь туда, ну, может, через несколько дней: зачем тогда четыре месяца?
— Я тоже по просьбе, — Брайен значимо поднял вверх палец, — оставляю за вами среднемесячный заработок, поэтому пишите заявление, пока не передумал. Шеф кашлянул в кулак. — Вместо вас в лаборатории будет работать мистер Смок. И с нашими заказчиками тоже. Все дела передадите сейчас ему, и с завтрашнего дня ровно на четыре месяца вы свободны. Деньги получите сегодня в кассе за все четыре месяца. Пишите, пока я добр.
«Удивительно, кто же это за меня просил? Да еще из тех, что выше шефа? Не ФБР ли?»
— Так вы пишете, или, может, мне прикажете за вас написать? — скороговоркой протарахтел Брайен.
— Да, да, — только и пробормотал Клайд, беря листок.
«А может, меня он разыгрывает, чтобы через несколько минут спустя выбросить на улицу?
Брайен, тяжело попыхтев, подмахнул бумажку с просьбой Клайда на отпуск, даже не читая и приписал в углу, чтобы кассирша выплатила его подчиненному зарплату за четыре месяца сразу.

* * *
«Тойота», описанная Гостем, стояла там, где и обещал старик, и заставила Клайда поверить в то, что все, что делается вокруг, не сон.
Он подошел к передней дверце машины, вынув из кармана ключ, отпер, сел внутрь.
Просторные сиденья, обтянутые темно-зеленой кожей, удивительно красивая панель управления, Фирменная отделка салона, поразили Клайда. Раньше он только мог только мечтать, о такой машине, ныне же она была, пусть и не на столь долгое время, но его. Его!
— Н-да-а! Умеют делать наши потомки неплохие вещи. Не машина куколка! — сказал Фетиссон вслух. — Сейчас бы на ней с ветерком, да по автостраде...
Дверца автоматически закрылась. Не успел Клайд даже прикоснуться к чему-то, как чуть слышно впереди него заворчал двигатель, и машина, плавно объехав стоящий впереди нее джип, набирая скорость, двинулась к главной магистрали города.
— Стой, проклятое творение! — прошипел Клайд. — Мы ведь так с тобой не договаривались. Без синтезатора в прошлом мне нечего делать. Да и дома я никого не предупреждал.
Машина, на удивление, затормозила, будто поняв его, развернулась и плавно подкатила к дому.
«Ты посмотри! — только и подумал Фетиссон.— Что мне прикажешь сказать дома Берте? На сколько времени рассчитана наша поездка, если не секрет?
— Максимум на трое суток, - сказал очень знакомый голос. — Трех суток тебе достаточно, Фетиссон, чтобы услышать, как играет Паганини. Услышать и передать нам его игру».
— Зачем же тогда было на четыре месяца просить у моего шефа мне отпуск?
— Ты впоследствии осознаешь, Фетиссон, — снова сказал все тот же голос, который шел будто из небытия. И тут Клайд понял, что это голос Гостя. Того старика, который несколько дней назад был у него дома.
— Ладно, спасибо. Спасибо вам и за четыре месяца отдыха. Да и за кучу денег, которые мне выписал шеф.
— Мы заплатили ему втрое больше, Фетиссон.
— Вон как! — свистнул Фетиссон. — Тогда мне становится понятно, почему шеф стал таким «хорошеньким».
— А теперь, Фетиссон, иди домой, убеди жену, что тебе надо развеяться, и завтра в  пять часов утра ты должен отправиться к Паганини. Маршрут заложен в компьютер машины времени. Удачи тебе, Фетиссон!

* * *
Синтезатор с трудом пролез через заднюю дверцу «Тойоты». Разместив его на сиденьях, Клайд через минуту был на месте водителя и машина, повинуясь мысли Фетиссона, замурлыкала и плавно тронулась. Не успел выехать на автостраду, как сзади послышался неприятный, вибрирующий звук. Оглянувшись, Клайд ничего позади не увидел такого, что заставило бы его насторожиться. Звук нарастал. Заныли все зубы и впереди все растаяло.
Клайд не знал, сколько времени длилось путешествие в прошлое — час, сутки, год. Однако, когда перед лобовым стеклом вместо сплошного тумана наконец прояснилось, он увидел, что машина въезжает в какой-то средневековый, то ли сначала ему так показалось, серый, от своеобразных каменных домов город.
Прохожих почти не было. Те же, кто шел по грязной узкой уличке, на удивление, не ужасались машины, которая вот-вот должна была раздавить их, а... проходили сквозь нее, сквозь Клайда, будто ни машина, ни он для них не существовали вообще...
Вибрирующий звук снова заставил. Клайда собраться.
«Прибыли», — подумал он, когда машина остановилась. За время путешествия он неизвестно как успел выучить древний язык жителей этого города — наверняка помогла ему все та же «Тойота». Когда он переоделся в одежду того времени — Клайд не знал, может, и сам не заметил. Единственное, что знал Фетиссон, зачем приехал сюда. Поэтому, чтобы не тратить попусту времени, даже не убедившись, прибыл ли куда следует, открыл дверцу и вышел на широкую, аккуратно вымощенную груботесанным гранитом площадь.
Воздух был чистым и влажным, но не жарким. Фетиссон слышал, как перекликались, о чем-то споря в конце улицы двое мальчишек, как ругала в соседнем доме свою служанку разодетая женщина, которая для этого специально вышла на балкон.
Театр, в котором через полчаса должен был давать концерт Никколо Паганини, Фетиссон разыскал сразу, будто десятки раз был в нем. Однако, чтобы попасть внутрь, Клайду пришлось пошуршать в кошельке.
Когда Фетиссон вошел в помещение, собравшиеся взорвались аплодисментами и возгласами. Нет, это приветствовали не его. Как раз на примитивную, как по меркам Фетиссона, сцену быстрой походкой вышел невзрачный высоколобый с большими бакенбардами человек со скрипкой и поклонился публике. Он не стал дожидаться, пока стихнет буря аплодисментов и возгласов, приложил скрипку к щеке и, как показалось Фетиссону, осторожно провел смычком по струнам. Раз, второй, третий...
Божественная игра Никколо Паганини ошеломила Фетиссона. Он забыл, для чего прибыл сюда и для чего разыскал театр и вошел в помещение, в котором ныне давал концерт маэстро. Нота, еще одна, еще... Показалось, что вот-вот, и лопнут слуховые перепонки от этой волшебной, почти неземной музыки...
«Как только выдерживают такую нагрузку струны скрипки — подумалось Клайду. — А может, это неземная скрипка у маэстро, не созданныя мастером Гварнери, и именно для Паганини привез ее с собой пришелец из какой-нибудь другой звездной системы? Зачем? Но для того, чтобы души человеческие стали хоть немного ласковее, нежнее, чище. Нет, так не может играть человек! Даже гений! Пусть я профан в музыке. Но ведь я никогда за всю свою жизнь не слышал ничего подобного! Как же тогда Паганини сыграет на моем синтезаторе? Да и захочет ли? Но ведь я приехал именно для этого, поэтому и должен уговорить любимца сотен и сотен тысяч, ба, миллионов. Как же приступить к нему? Да, он не красив собой. Да разве в красоте счастья? В таланте, незаурядном таланте».
Паганини устало поклонился публике и нескоро пошел за занавес. Зал поздно разразился аплодисментами. Еще и еще раз выходил на сцену Паганини, и снова оживал, чтобы после игры, которой отдавал, наверное всего себя, побрести за кулисы.
* * *
Клайд, которого за немалые деньги провел по темному, вихляющему коридору то ли охранник Паганини, то ли устроитель концерта, взглянул на маэстро сидевшего на табуретке. Тот устало протянул вперед длинные худые ноги.
Руки, Паганини словно плети, упали вниз и непослушные длинные пальцы едва держали скрипку и смычок. Пот катился с его щедро сбитого лба, но Никколо даже не стирал его. Зажженные глаза говорили только об одном — об ужасной, адской усталости. А зал все еще безумствовал.
Клайд все же намерился и робко подошел к маэстро, который, казалось, отключился от всего, что творилось по сторонам, вошел в самого себя. У Паганини на самом деле, как и рассказал Клайду Незнакомец, на самом деле был синдром Марфана, неизлечимая в то время болезнь.
— Простите, Никколо, — Клайд растерянно остановился, осознавая, что забыл все, о чем хотел сказать. Все, заранее подготовленное и заученное буквально наизусть, вроде бы забрала с собой эта прекрасная музыка, которая только минуту или две назад звучала под сводами театра.
Паганини не расслышал, что хотел сказать ему Фетиссон, который подошел к нему. Однако он наверняка полностью отключился от сего времени и нынче где-то витал то ли в несуществующих далях, то ли в далеком-далеком будущем, или, наоборот, прошлом, возможно и в мечтательной звездном мире… А может, был весь в музыке? Его музыка... А не тоска ли накатила по потерянному, возможно, навсегда? Или...  —Клайд совсем растерялся. Единственное, что он понимал, это то, что пришел в маэстро несвоевременно, и наверняка должен уйти, чтобы посетить Никколо Паганини в следующий раз. Но когда? Здесь, в Ницце маэстро выступал в последний раз, завтра переедет в другой город, а, может, и домой в Геную.
Больше надоедать маэстро Клайд не решился. Осторожно, чтобы не вывести из грез маэстро, Фетиссон вышел из комнатушки, которую в наше время назвали бы гримерной театра и ступил в теплые сумерки Ниццы, которые постепенно переходили в ужасную, или нет, ночь. Фетиссон был один, в этом незнакомом ему городе, не знал, что делать, где переночевать. Единственно, что он осознавал, что надо завтра будет переехать вслед за Паганини и уже завтра уговорить маэстро сыграть на синтезаторе.
Ночевал в «Тойоте», которая «подкатила» прямо к выходу из театра и, подобрав «пассажира», «вспорхнула» в неизвестность.

* * *
«Что же сказать маэстро? Что я должен ему сказать... О чем хотел упрашивать?» — мысли не слушались здравого смысла. Он слышал прекрасную, неземную музыку. Что с того? Клайд с ужасом понял, что сейчас он не только забыл, о чем должен был говорить с виртуозом, но и не напрочь забыл родной язык Маэстро, забыл его совсем...
Наконец, собрав все свои силы, Клайд победил увлечение игрой маэстро и снова обратился к Паганини:
— Простите, Никколо! Я приехал издалека и прошу вас, очень прошу, выслушать меня.
— Издалека? — наконец пришел в себя Паганини и крикнул кому-то:
— Вина!
Маэстро взглянул на Клайда. Увидев, что тот кивнул, добавил:
— И гостю тоже!»
— Да, маэстро Паганини, я приехал издалека, Из далекого будущего...
— Чтобы услышать мою игру? — даже не удивился Паганини, или, может, он не понял Клайда. Никколо устало вздохнул и начал укладывать своими, слегка извращенными длинными худыми пальцами скрипку и смычок в деревянный футляр.
— И не только для этого, маэстро. Я привез с собой из вашего будущего, а моего настоящего синтезатор, ну, новый музыкальный инструмент. и, когда вы согласитесь, то сыграете на нем, — начал было Клайд. Фетиссона перебил какой-то седой, давно небритый человек, грубым голосом сказал:
- Вино, мистер.
— Спасибо, голубчик, спасибо, — устало сказал Паганини и, взяв сосуд из рук старика, налил почти полную кружку. — И вам? — спросил, чуть, отхлебнув.
— Нет, нет, большое спасибо, маэстро, — почему-то испуганно произнес Клайд.
— Воля ваша, — сказал Паганини, снова глотнув из кружки. — Только благодаря вину и держусь, – словно в оправдание сказал Никколо. — Что за инструмент вы привезли?
Клайд рассказывал долго, но путано. Но Паганини со все большим интересом слушал пришедшего и все больше задавал вопросов.
— Ладно, вы убедили меня. Я сыграю вам свою сонату для будущего, которую никогда никому еще не играл, – наконец согласился Паганини. – Завтра приносите ваш музыкальный инструмент. — Попробую, что из этого получится. В первые я буду дома.

* * *
— Так это и есть ваш новый музыкальный инструмент, ну, как вы говорите, синтезатор? — поинтересовался Паганини, когда Клайд стоял на пороге с большущей коробкой.
— Да, маэстро,
— Ну, ну, — сказал Паганини и помог Клайду внести коробку в комнату. Клайд разместил синтезатор в углу этой большой, однако абсолютно неустроенной, комнаты как по современным меркам. Рядом поставил крохотный по меркам  синтезатора приемник энергетического моста.
Вынув из коробки, Клайд подключил синтезатор к приемнику энергетического моста, который, тут же заработав, пару раз «довольно» подморгнул.
— Все, маэстро, можно начинать, — сказал Клайд, когда приготовления были закончены. — Вы композитор, я же только инженер, Я знаю об аккордах, однако я не композитор, Я слушатель. Люблю музыку, но не могу сыграть на синтезаторе как следует. А как бы вы, Никколо, сыграли?
—- Паганини подошел к синтезатору, с интересом осмотрел машину и сразу же осторожно коснулся своими заскорузлыми от струн скрипки подушечками пальцев десяти клавиш.
Поначалу не получалось. Паганини никак не мог войти в контакт с синтезатором. Наконец, после многочисленных попыток и ошибок, комнатой полилась волшебная, неземная музыка.
— О, этот музыкальный инструмент стоит того, чтобы на нем играть. Я понял, как нужно играть на твоем синтезаторе, незнакомец. И я сыграю, — Паганини радостно повернулся к Клайду. — Это будет моя соната для будущего.
Клайд не ожидал, что можно «выжать» из его «Птички» такой каскад звуков. Он сидел и слушал, растворившись в той неземной музыке, а она звучала все сильнее и сильнее, полновластнее…
«Не приснилось ли все это мне? — то и дело касалась Клайда испуганная музыкой Паганини мысль. — Нет, конечно же нет! Вот он, Никколо Паганини, жив. И его пальцы все увереннее и увереннее касаются клавиш моего детища, моего синтезатора».
Рядом Клайд пристроил небольшой плеер с кристаллом огромной памяти для записи игры маэстро для будущих поколений. К сожалению, плеер не работал. Наверное, те, кто послал Клайда в далекое прошлое, не рассчитывали на этот прибор и подали энергетический мост только для синтезатора. Но если плеер и работал, то Клайд не смог бы ничего записать, потому что понимал, что даже самая новейшая техника была бы не в состоянии воспроизвести божественную игру Паганини, все ее оттенки.
Наконец, взяв полную октаву, Никколо устало откинулся на стульчике, длинные пальцы его были неподвижны, едва касались пластика, в которым был отделан синтезатор, а музыка еще долго раздавалась по комнате, постепенно стихая. Клайд не мог сказать ни слова. Сидел, ошеломленный у окна и немо уставился на маэстро.
Паганини, видимо, тоже был в трансе, потому что прошло что-то около получаса, как он пришел в себя. Маэстро мягко погладил пластик и неожиданно резко повернулся к Клайду и попросил:
— Вы продадите мне этот музыкальный инструмент? Я буду играть на нем для людей. Со скрипки столько, пусть и такого великого мастера Андреа  Гварнери, не выжмешь... Я отдам за нее все свое состояние...
— Я не могу, – едва сказал Клайд.
— Ну, тогда отдайте, пожалуйста.
— Вы все равно, маэстро, на нем не сыграете, ведь для этого нужно электричество.
— Что такое электричество? — поднял глаза на Клайда Паганини.
— Еда для моего синтезатора звуков, – сказал Клайд. — Иначе он не мог объяснить маэстро, что такое электроэнергия, которой должен был питаться синтезатор. — Ее же у вас в таком количестве пока нет... А вот что касается игры, то хороший урок вы, маэстро, подали мне. Спасибо. Спасибо большое. Но как я передам все это потомкам? Я даже и записать вашу музыку нотами не могу» — растерянно продолжал Клайд, однако Паганини словно не услышал последнего вопроса Фетиссона.
— Не за что благодарить, — устало ответил Паганини и, поднявшись со стула, подошел к другому окну. — Мне очень понравился ваш инструмент, — вздохнув, растроганно сказал Паганини. — Его сейчас бы на сцену, да заиграть всем. Это не скрипка и не квавесин... На них я и половины того, что сыграл вам сейчас, не выжму. Струны полопаются. Да и не смогут они передать всю гамму моих переживаний и пристрастий, всю гамму звуков, как можно было сделать на вашем синтезаторе... — Паганини разочарованно вздохнул и отошел от окна, снова сел на стул, чтобы еще что-то сыграть на синтезаторе. Пальцы привычно коснулись клавиш, но инструмент молчал.
— Что случилось? — растерянно поднял глаза на Клайда Паганини. — Он молчит...
Клайд подскочил к машине, но она была нема. «Неужели что-то сломалось? Или не выдержала «Птичка» поистине неземной игры маэстро?»
И тут Фетиссон с сожалением понял: не было энергетического моста.
— У моего синтезатора нет еды, маэстро, — только смог выдавить Клайд.
— Так дайте ей. Я сыграю еще, глаза Паганини горели неземным огнем. — Скорее покормите ее.
Клайд ничего не ответил маэстро и только виновато развел руками.
Схватившись за голову, Паганини поднялся со стула и только обиженно бросил:
— К сожалению. Я хотел сыграть еще одну вещь. Она давно уже не дает мне покоя, однако ни один инструмент не в состоянии повторить то, что я должен сказать. Она живет во мне, она ест меня поедом. С детства. Теперь я понимаю, что сыграл бы ее только на вашей музыкальной машине
Клайд снова ничего не ответил Никколо. Да и что он мог сказать ему? Электроэнергии не было. Если бы он знал, то прихватил бы с собой кучу батарей, но потомки не сказали ни слова Клайду об этом. Говорили, что сами подадут энергетический мост для синтезатора в средневековье, и сделали это лишь для одной игры маэстро. А может, оно и лучше, что не подали больше энергии? Возможно, я бы не выдержал эту игру Паганини? Скорее всего, что да. Я едва не сошел с ума, когда Никколо играл сонату для будущего. А что бы было со мной, если бы Паганини сыграл свою новую вещь? Я бы, наверное, не дожил до ее конца.
— Все, иди, убирайся со своей машиной, резко сказал Паганини, — когда ты не можешь ничего сделать больше. Лучше бы вообще не приходил ко мне. Я ведь человек! Человек, а не какая-то механическая кукла.
Клайд молча начал складывать синтезатор в коробку.
— Погоди, я помогу тебе, — тихо сказал Паганини и, взявшись за продолговатую коробку, помог Клайду добраться до места, где должна была стоять «Тойота». Ее не было нигде, поэтому Клайд даже растерялся. Неожиданно машина вынырнула, словно из небытия.
— Слушай, а каким образом ты добрался сюда? — спросил Паганини, когда Клайд уже собирался сесть в машину. — И что это за создание?
— Мне помогли добраться сюда наши далекие потомки. Они дали мне и эту машину, благодаря которой я, маэстро, преодолел и пространство, и время.
— Я бы тоже хотел увидеть, как живете вы, сыграть не только для тебя, но и для всех, А там, где ты живешь, есть еда для синтезатора? — произнес необычное слово Паганини.
— Сколько угодно.
— Так мне можно будет приехать в твой город? — снова поинтересовался Никколо. — Едем сейчас же, немедленно!
— Не знаю, - пожал плечами Клайд.— Если смогу, спрошу у своих далеких потомков. Если встречусь с ними...
— Спроси. И я приеду. Обязательно приеду, чтобы дать хоть один концерт. Пусть даже умру после него в свои пятьдесят семь лет...
* * *
— Я тебя совсем не понимаю, Клайд, — обижалась Берта, когда Фетиссон снова надевал свой праздничный костюм. — Совсем от дома отрекся. Ну что тебе эти поездки дадут?
— Оставь, — устало сказал Клайд. — Все равно тебе с твоим умом не поньят.
— Я могу и обидеться, Клайд. Сколько лет прожили вместе, а ты опять за свое. Снова тебя мания величия мучает?
— Извини, Берта, если что-то не так сказал, но я уже опаздываю на концерт.
— Дались тебе те концерты. Голыми скоро будем ходить. Сколько денег на билеты потратил! Ты словно с ума сошел со своим синтезатором, Клайд.
— Откуда ты взяла.
— Ты почти забыл о том, что мы с Мари тоже существуем. Я уже не говорю о нашей старшей дочери, которая уже на сносях. Ты даже не поймешь, что через непродолжительное время станешь дедом, когда она родит…
— Да перестань ты нести чушь, Берта.
Берта надула губы:
— Вот, вот, все для тебя чушь, кроме работы и твоего дурацкого синтезатора.
— Думаю, что лучше заниматься чем-тополезным, нежели пьянствовать в забегаловках, как делают многие мужики после работы.
— Ну, ну, поговори еще, — все также надуто проговорила Берта.
Клайд ничего не ответил жене, только оставил завязывать непослушный галстук и подошел к ней:
— Сегодня вечером я расскажу тебе все, Берта. Потерпи еще немного. Всего несколько часов. Но я должен посетить этот концерт. Обязательно! Приду все, все расскажу — зачем езжу на концерты, зачем потратил столько денег. Ладно?
— Где уж тебя денешь, — вздохнула жена, прижимая дочь.
—Только не задерживайся пожалуйста.
— После концерта сразу же домой, — смягчился он.
— Постой, сейчас галстук завяжу, — сказала Берта и чмокнула мужа в щеку.
-
* * *
Клайду было жаль тех изысканно одетых людей, которые не пожалели больших денег, чтобы послушать музыку в исполнении современного маэстро. Сказать, что он играл плохо, Клайд не мог. Да, ему тоже нравилась игра этого седовласого скрипача, однако Фетиссону хотелось выйти на эстраду, взять микрофон и на весь зал, что есть силы прокричать слушателям, что это не игра, что это подделка, фальшь. Разве можно так «пиликать»? И на чем? На скрипке самого Страдивари! Ее бы ее сейчас дать в руки Никколо Паганини! Он бы заиграл. А вообще – нет! Лучше бы попросить Никколо сыграть на синтезаторе. Чтобы выхолостить из прожорливых душ публики все зло. Но Паганини никогда не будет играть для них. Он умер в Генуе давно, еще в конце мая 1840 года, забрав с собой и свои нежные, очаровательные, ласковые, грустные, страшные и радостные звуки, пение своей скрипки. О его далеких отпрысках он ничего не знает. Как только прибыл из прошлого, «Тойота» растаяла, исчезла, как будто ее и вообще не было. Правда, синтератор Клайду оставили. Даже со своими микросхамами. И они не откликаются на его просьбу, чтобы привезти Паганини сюда в будущее, выполнить его просьбу. Может, не могут, или не хотят... А может, Клайд все-таки найдет, того, кто сыграет на его синтезаторе так, как тогда играл Паганини? Из своих современников?
Хотя бы одну вариацию на любую тему, или любой каприз, ну, например, каприччио, написанное Паганини для скрипки соло! Хотя бы в полсилы!
Фетиссон знал: ему нужно спешить. Он должен найти такого музыканта. Пусть сыграет на его синтезаторе для всех...