Страна Космонавтика

Предыстория: «Диалог восходящих лидеров» и его продолжения

Эта история началась с конференции в Чикаго, Филадельфии и Вашингтоне, которая состоялась осенью 1988 года и называлась «Диалог восходящих лидеров» (Emerging Leaders Summit). Сие громкое мероприятие было организовано Комитетом молодежных организаций СССР и Американским советом молодых политических деятелей.

В конференции участвовали около четырехсот молодых специалистов из двух стран, работавших в 16-ти профессиональных комиссиях.

Специальным рейсом «Аэрофлота» в Штаты прилетели актер Константин Райкин, писатель Юрий Поляков, журналист Владимир Познер, первый секретарь ЦК комсомола Виктор Мироненко, композитор Игорь Крутой, актриса Наталья Негода, звезда только вышедшего на экраны фильма «Маленькая Вера» и другие - всего около двухсот человек в возрасте от 25 до 40 лет.

Я работал в комиссии «Наука и технология» вместе с академиком АН Украины Юрием Глебой, доктором наук из Института горного дела Сергеем Солодом, белорусским теплофизиком, доктором наук Никитой Фоминым и еще пятнадцатью молодыми учеными из двух стран.

Незабываемые десять дней пролетели как один миг. Были согласованы планы сотрудничества.

Наша научно-техническая комиссия договорилась провести три семинара – по экологии, биотехнологии и космонавтике.

Воркшоп по экологии прошёл в Москве и Киеве, с посещением Припяти и Чернобыльской АЭС, где ещё шли работы по консервации третьего и разрушенного энергоблоков. Запомнился голый сосновый лес и мёртвый город энергетиков.

Воркшоп по космонавтике поручили организовать мне и физику из Корнеллского университета, ученику Карла Сагана, доктору Крису Чайбе. Впоследствии Крис станет участником известной группы Нормана Огастина, разработавшей «Национальную космическую политику США».

И вот, в ноябре 1989 года, спустя год после «Диалога...», делегация из 17 человек, в которую входили специалисты ракетно-космической промышленности, журналисты, ученые и комсомольские работники, отправилась в США.

(Забавная деталь: в бухгалтерии ЦК ВЛКСМ мне под расписку выдали 37 тысяч долларов наличными: семь на командировочные расходы делегации, тридцать на оплату гостиниц. Отдельного рассказа заслуживают мои и моих товарищей усилия по охране отмеченных тридцати тысяч. С большим облегчением я вернул их в кассу ЦК, поскольку американцы оплатили наше проживание в отелях).

Маршрут нашей поездки был космически ориентирован: Хьюстон – Хантсвилл – Вашингтон (штаб-квартира НАСА).

Для членов нашей делегации это была первая встреча с американской космонавтикой. Мы стали если не пионерами, то одними из первых ласточек Страны Советов, кто в годы перестройки посетил центры НАСА. Вспомним, что еще в семидесятые годы это удалось участникам программы «Союз» - «Аполлон». Но кто ещё опередил нас - не знаю.

Однако, и мы были в диковинку в центрах НАСА! Во всяком случае, ветераны отрасли смотрели на нас как на инопланетян, а при фотографировании отворачивались или закрывали лицо рукой. Это выразительнее всяких слов выдавало в них многолетнюю работу в закрытых организациях. Молодёжь, напротив, сходилась легко.

Глава 1. IMAX: Счастливый полет "Челленджера"

"Спейс Шаттл" застыл на фоне моря и сливающегося с ним неба в оттенках серого, белого и розового цвета.

Отсюда, с наблюдательного пункта, он виден отчетливо, словно выписанный тонкой мастерскою кистью; кажется, что стремительные дельфины - три белых и один коричневый - вынырнули из волн, соприкоснувшись телами, и в верхней точке прыжка на мгновение замерли рядышком.

Но мгновение растягивается, режется на дольки отрывистой английской речью, отсчитывающей секунды до запуска главного двигателя. Оно тянется как пение водопровода в старом доме - долго, словно стремясь измерить глубину человеческого терпения.

Мне сразу же вспоминается космодром Байконур, и та же отрывистая, взволнованная музыка в командах со старта, и то же молитвенное напряжение сотен людей, ожидающих восхождения ракеты. Мельком проносится мысль: Канаверал расположен вниз головой, если смотреть с Байконура; две разные цивилизации создавали два космодрома, а как всё похоже - и фантастические бетонные "пятки" для вертикального рывка вверх, и строгие инженеры в белых рубашках за экранами слежения, и выражение глаз астронавтов и космонавтов на этих экранах...

Человек любых политических взглядов, любой культуры исходит с Земли по одним физическим законам, испытывает одинаковый трепет перед бесконечностью. Мы - единое человечество, и Космос напоминает нам об этом.

Пуск! Четырехголовый дельфин, окутанный пламенем и дымом, медленно сдвигается с места и, тяжко опираясь на растущую под ним пенистую желтую колонну, набирая скорость, с грохотом ввинчивается в небо, уходит все выше, уменьшаясь в теле и весомости для тех, кто остался на земле. Физически ощущается его работа против пут гравитации, притягивающих к планете людей, предметы, низкие облака на горизонте. Грохот, только что обнимавший меня, стихает в вышине, сменяется ликующими криками и плачем провожающих.

Справа, слева, впереди раздаются аплодисменты. "Great, sir !" - обычно сдержанный "капрал" Джон толкает меня локтем, смеется, возбужденно блестит глазами. Я поворачиваюсь к нему и тут только вспоминаю, что нахожусь в кинозале, на фильме "Dream is alive" ("Мечта жива"), запечатлевшего орбитальную миссию космического челнока "Челленджер".

Подобного фильма я никогда не видел прежде; он создает полный эффект присутствия. Вы усаживаетесь в кресло перед полусферическим экраном высотою в несколько этажей; белое полотно обступает вас со всех сторон; во всю ширину и глубину зрачка разворачивается многокрасочное действие - вы словно бы попали в эпицентр происходящих событий.

Впечатление усиливается звуком. Вот сзади раздался стрекот вертолета, он приближается; вертолет появился в кадре, летит над травяным полем, улетает, и следом за ним, в переднюю часть зала, в экран, уходит звук.

Вы видите вертолет изнутри, вы ощущаете себя здесь, среди астронавтов, готовящихся к парашютным прыжкам; пилот закладывает вираж, и у вас начинает кружиться голова.

Сегодня можно не волноваться: в полете, отснятом большой канадской камерой "Аймекс" (IMAX2), с "Челленджером" ничего не случится.

Историческая катастрофа грянет несколько месяцев спустя, через минуту после нового старта: небо внезапно треснет от взрыва, и семерка астронавтов в оторванной, вращающейся голове белого дельфина будет падать в океан, пытаясь что-то предпринять, с ужасом ожидая удара о сталь водной наковальни. Наверное, они, пусть не сразу, но осознали, что произошло. Трудно представить, что они чувствовали в эти секунды.

28 января 1986 года станет днем траура планеты Земля.

Сегодня катастроф не будет, зрители знают это и с удовольствием (многие на фильме не впервые) смотрят, как Джуди Резник забирается в спальный мешок; как плывут в невесомости ее роскошные густые волосы, соприкасаясь с парящими руками уснувших ее товарищей; как астронавты в шортах, белых носках, майках НАСА ныряют, один за одним, в люк, ведущий из первого этажа обитаемого отсека на второй; как они завтракают, перебрасываясь шутками, разрывая нарядную упаковку хлеба, джема, овощей; как облачают друг друга в громоздкие латы скафандров...

Раскрываются створки отсека полезного груза, механическая рука манипулятора извлекает из брюха корабля многогранный, укрытый тканью тепловой изоляции спутник; белоснежные фигурки астронавтов в креслах передвижения парят над ним.

Какое яркое Солнце! Перекрестье хвостовых крыльев и киля указывает прямо в Мировой океан. Камера смещается чуть влево, и вы видите мощный горб Земли, прозрачную, закрашенную белыми вихревыми воронками, пленку атмосферы. Под вами проплывают горы, своим рисунком напоминающие очертания ледяных наростов на морозном стекле, города в облаке грязного дыма, красные песчаные пустыни. Звучит торжественная музыка, подчеркивающая величественность картины, раскрывшейся вашему взору.

Сейчас кинотеатр «Аймекс» есть и в Москве – поезжайте в «Ашан» на Ленинградском шоссе, смотрите «Аватар» и наслаждайтесь объемным изображением и звуком, каких вы не получите в обычном кинозале
 
В кадре - государственный флаг США на фюзеляже космического дельфина. Зал заметно оживляется: американцев хлебом не корми, но напомни о национальном престиже. Мне, пришельцу, нечего возразить: космический челнок, хоть его и критикуют за неудачные технические решения, в самом деле стал гордостью великого народа, символом движения в будущее. Кому из американцев не хотелось хотя бы раз слетать на нем? Вершины пьянят воображение; астронавт принадлежит к кругу людей, олицетворяющих американскую мечту, он гражданин Вселенной, и оттого фильм "Мечта жива" не испытывает недостатка в зрителях.

... Посланец Америки завершает свою 5-дневную миссию. Безмолвие космоса сменяется отрывистым звучанием команд. "Челленджер" сбрасывает покрывало огня, окутавшее его при торможении в плотных слоях воздуха, и заходит на посадку.

Под вами земля как видит ее пилот - в лицо. Мелькают, уходят под ноги островки деревьев, озер, показалась вдалеке размеченная белым ровная стрела посадочной полосы... она все ближе... скорость велика, вам немного жутковато.

Нет! - все в порядке, "Шаттл" коснулся желанной тверди, сзади раздается хлопок тормозного парашюта. Вы - в своей земной колыбели!

Снова раздаются аплодисменты. На этот раз вы аплодируете вместе с подростками в синих насовских комбинезонах. Неизъяснимое возбуждение охватывает вас: в нем и острое чувство дома после путешествия, и ощущение причастности к некоей могучей поднимающей силе (у вас словно вырастают крылья за спиной), и ощущение родства, которое дарит вместе пережитое испытание.

Догадались уже, где мы? Мы в Хантсвилле, штат Алабама, в детском космическом лагере ("спейс-кемп»). В Стране Космонавтике.

Глава 2. Сборы в ночь перед вылетом. Спасение. О лейкозе и отечественной медицине. Зачем мы едем в Новый Свет. Шеннон и Гандер. Великий город. Отель.

Это вошло в традицию: сборы в последнюю ночь. Перед отъездом дел всегда набирается "выше крыши" - и по работе, и по оформлению в загранкомандировку. Сколько всего! - получи визы, когда принимающая сторона не спешит подтвердить приглашение своему посольству в Москве; добейся разрешения на выезд "секретных" специалистов из космических фирм; собери  нужные документы для согласования с "инстанцией".

(Для получения визы специалисты с формой секретности сначала получали соответствующие разрешения на выезд на своих предприятиях, проходя так несколько инстанций, затем в минобщемаше и других государственных органах. Эта процедура отнимала много сил и времени. Я, например, при оформлении первого выезда в США потерял около шести килограммов - прим. авт.).

А еще не мешало бы и туфли новые где-то купить: в Новый Свет еду, неудобно, и сувениры нужны...

С приближением вылета командированный чувствует истощение сил и вожделеет самолета как солдат гауптвахты - отоспаться!

Так что светлого времени суток для чемодана не нашлось. Мы с моей девушкой собирали вещи до последних назначенных минут, опоздали к машине и в половине пятого утра были в отчаянном положении.

К месту встречи делегации я опаздывал безнадежно, до вылета оставалось около двух часов, а карманы мои топорщились от толстых пачек валюты.

Опоздай я в Шереметьево, и вся делегация лишится командировочных и квартирных, которые выделил ЦК ВЛКСМ, спонсор поездки.

Мы грузно бежали по спящей улице, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух. Крупные, чуть влажные снежинки, спирально спускаясь с черно-серого неба, оседали на деревьях, на бетонных столбах забора, подновляли причудливые шапки вчерашнего снега; ни единый свежий человеческий след еще не отпечатался на мягком, как свежевспаханная нейтральная полоса, тротуаре.

Редкие проезжающие машины никак не реагировали на мою поднятую руку, поэтому я чуть ли не нырнул под колеса очередного такси. В такси сидела молодая женщина, лицо которой я смутно различал в полутьме.

- Ради Бога, спасите, ребята ! Я опаздываю в Америку ...

Мне показалось, что не столько умоляющий тон, сколько магическое слово "Америка" возымело нужное действие. Пассажирка кивнула, мы с девушкой погрузили багаж, торопливо пробормотали слова прощания, и спящая снежная улица с тусклыми фонарями тихо поплыла назад.

- Ты правда едэшь в Америку ? - моя спасительница успела снять шапку, и, откинув назад черные густые волосы, рассыпавшиеся по плечам, повернулась ко мне всем телом. Говорила она с заметным грузинским акцентом.
- Правда...
- Паслушай, памаги !

 Наши роли сменились; я слушал ее историю. Иза, так звали мою спутницу, при всей своей свежей молодости,  которая видна была в жестах, сквозила в эмоциональной речи, оказалась матерью троих детей.

- А-а-а (ликующий клич), чему ты удивляешься? Я замуж вышла, когда мне было семнадцать, а теперь двадцать четыре. Так у нас положено в Грузии.

Беда была с трехлетним сыном, Георгием, Гогой, младшеньким. Около года он болен лейкемией, и никакое лечение в нашей стране не может помочь ему.

- Куда только мы с мужем его не возили, какие лекарства не давали, а он не поправляется. Мне сказали, что в Америке лечат...
- А вы пробовали попасть в Америку?
- Кто нас пригласит? А сыночек этот, нэ могу, он такой умный, такой красивый, на старших братьев нэ похож...

Я слушаю рассказ о неведомом мне маленьком Георгии, который думает и говорит совсем как взрослый, жалеет маму и врачей, и проникаюсь к нему чувством жалости и симпатии.

И вспоминаю множество историй с детьми и взрослыми, которые заболели онкологией, не могут излечиться на родине, собирают деньги на западную клинику. Но многим ли это удается? - курс лечения стоит десятки тысяч долларов. Одному на город? на область?

Эти мысли занимали меня и в самолете. Отвлекаться было не на что: проплывающая внизу Европа была укутана облаками, а сну не способствовал мой набитый долларами пиджак.

"Как-то подозрительно смотрит на меня вон тот субъект через проход ... И ребята куда-то рассосались".

"Итак, для чего же мы едем? - я попробовал изменить течение мыслей. - Познакомиться с американской космонавтикой. Наладить деловые и профессиональные контакты..." И я вспоминал вечера, когда члены экспедиции собирались в комнате Комитета молодежных организаций (КМО) СССР и разрабатывали планы космического семинара.

Посадка в Шенноне - как первое свидание с заграницей. Все бродят по лавке, дивятся бутылкам с виски, кожаным саквояжам, конфетам в  разрисованной фольге, игрушкам, компьютерам и зеркальному бару, глазеют на расслабленных западных людей.

Валюту тратить не спешат, разве что бывалый Коля Луценко (за год третий раз едет в Америку!) накупит девушкам ароматных сладостей.

Кто полюбопытнее, остается в галерее и смотрит сквозь стекло на стоянку автомашин, зеленые травяные поля, вересковые заросли, на воду залива, блестящую вдали в лучах заходящего солнца, низкие облака, по которым угадывается океан... Там - Ирландия.

Новый экипаж, чуть получше еда, снова мерное гудение двигателей за иллюминатором. От нечего делать спят, едят, выпивают, играют в карты, разговаривают. Вспоминается, как год назад мы летели в Америку «восходящими лидерами», дегустировали водку, говорили с будущим депутатом Сергеем Станкевичем, со священниками, с Оксаной Ивановской, Петром Зреловым , Виктором Мироненко , Юрием Глебой, Игорем Крутым...

Хорошая тогда подобралась компания! И сейчас тоже неплохая - вон космонавт Саша Лавейкин беседует с Грануш Акопян, руководителем комсомола Армении, смеются...

В Гандере чернокожие полицейские. циферблаты со временем разных городов, карта Нью-Фаунд-Ленда, надувная игрушка, которая, если на нее сесть, издает конфузные звуки; и то же здесь низкое небо, под которым угадывается океан, и хмурые хвойные леса, совсем как в енисейской тайге, где я вырос...

Третий экипаж, спуск под облака со стороны Нью-Джерси, живая рябь громадных водных полей, изрезанный бухтами берег, катерки, яхты, корабли, Гудзонов залив, маленькие домики пригорода, небоскребы Манхеттена, посадка! Это видит каждый, прилетающий в США: самолет подруливает к «присоске», широкофюзеляжные воздушные лайнеры - "Боинги", А-300, маленькие юркие самолетики...

Мы смешались с пассажирами, прилетевшими из Франкфурта, американские стюардессы смеются, рассказывая про рейс из Германии; мы попали в длиннющую очередь, которая шевелится как змея вдоль протянутых канатов; толстая афро-американка в зеленой форме грубым глухим голосом кричит: "Next...Next..."

Наконец, нас пропускают сквозь паспортный контроль, и здесь начинаются первые драмы: у кого-то пропала коробка с сувенирами; чемодан Грануш Акопян грузчики-негры изуродовали, помяв при этом подарочную чеканку, а коньяк вообще исчез из чемодана, вот тут, в углу лежал...

Ощущаешь себя как на родине, вспоминаешь, что опытные путешественники ругают JFK - аэропорт Джона Ф. Кеннеди ("это вам не уютный Вашингтон").

Но все позади, мы выходим, нас встречает Дона Браун. Я знаю ее по Филадельфии - худенькая девушка в веснушках, в коричневом пальто, с перчатками и списком делегации в руках, с едва уловимым запахом духов. Она быстро распорядилась: все вещи погружены, делегация уселась в автобус. Мы мягко двинулись, просто поплыли в Нью-Йорк.

Вечерело, зажглись огни. Впереди смеются. Я вспоминаю английские слова, с усилием вживаюсь в язык - для меня говорить проще, чем понимать собеседника.

Говорим с Доной об Американском центре международных лидеров (АЦМЛ). Эта небольшая неправительственная организация – наш партнер и принимающая сторона.

- Дона, много вас работает в центре?
- Восемь всего...

Дона не замужем и много времени отдает работе. Она мне нравится, я
немного смущаюсь, она, кажется, тоже.

Въехали на Манхеттен. Неуютно здесь как-то, местами прямо фантастический пейзаж - железо, серый бетон, узкое как бритва здание, люди идут, пригнувшись от ветра, придерживая полы пальто и шляпы.

Чернокожий гражданин отдыхает на вентиляционной решетке, торговцы продают лук и рыбу прямо на улице, бежит женщина в роскошной меховой шубе, с открытой головой и в легких изящных туфельках.

Всюду американские флаги. Машины разнокалиберные - такого разнообразия в Москве и не встретишь.

Отель. Все расходятся по номерам. Мой друг Володя Елин бросается к телевизору и крутит канал за каналом, силясь разобраться в речи дикторов и быстрой смене сюжетов.

Я несу шампанское Доне, мы говорим о чем-то. Хочется её поцеловать, но я не решаюсь, время уходит, и остаётся только пожелать друг другу спокойной ночи. Тем и кончается наш первый вечер в Америке.

Глава 3. Китайский ресторан. Манхэттен. ООН. Магазины. Ночной Бродвей. Итальянское кабаре. Раба любви.

Вчера посетили китайский ресторан. Он расположен в бедной части города. Идем пешком, с любопытством смотрим по сторонам. Домики кирпичные, мусор на улицах. Нас поклоном встречает хозяин ресторана в строгом костюме, проводит на второй этаж.

Здесь скромная обстановка, столы с вертящимися надстольями. Смены блюд следуют одна за другой: рыба, мясо, креветки, рис, сладкий «хворост», вино и пиво. Вкусно, но тяжело...

Беседа за столом. Мы немного скованы, ещё не адаптировались.

Нью-Йорк и до меня многократно описан. Не веду читателя в магазины здоровья, где мы грызли орешки и печенье, покупали клюквенный чай; в компьютерную лавку; в Мировой торговый центр - рассматривать с высоты небоскребы, Гудзонов залив, старинную голландскую крепость, просторные вольные равнины по обе стороны города; не станем мы гулять по Мэдисон-авеню, сумрачной вечером, заполненной машинами, по переулочкам с железными лесенками, ведущими к дверям, с неграми, убирающими в машины мусор в пластиковых мешках.

Отель с крошечной прихожей, с вежливым портье, с крутой запасной лестницей из гулкой стали также не привлеч;т нашего внимания.

Полисмены, американские флаги, реклама в полнебоскр;ба, мусор под ногами - все эти признаки Бродвея тоже прискучили уже нашему читателю; скажу только, что это не лучшая улица для прогулки с девушкой. Тверской бульвар или Крещатик, или Невский не в пример приятнее, несмотря на то, что выхлопных газов от американских лимузинов исходит меньше, чем от изделий нашего автопрома.

Расскажу лишь о двух из запомнившихся мне посещений - об ООН и итальянском кабаре.

Мистер Абиодун, чернокожий дипломат из Африки, принял нас на 31 этаже здания ООН, в своем кабинете председателя подкомитета по космосу. Его главный интерес, как поняли мы из беседы, заключался в развитии образования с помощью космоса ("космический ликбез") детей развивающихся стран.

- Вот построим планетарии в Нигерии и Конго, пригласим специалистов из Стэнфорда и Массачусетса прочитать курс лекций на Мадагаскаре и в Алжире...

Его канадский коллега, астрофизик, отсчитывал последние дни перед отъездом на родину, к науке.

В ООН показалось мне скучно, как в учреждении, которое ничего не решает. Развеяли мою скуку соотечественники Черников и Жуков (однофамилец), которые рады были увидеть нас здесь, в Новом Свете, поделиться информацией, на которой они "сидят".

Ооновский Жуков показывал Жукову из Москвы прекрасный вид на реку Гудзон, на сверкающий в бликах заходящего солнца "Эмпайр Стейт Билдинг" и сокрушался по поводу того, что великая наша родина, точно черная дыра, совершенно не видна отсюда, из центра Сообщества наций.

 ; В документах ООН с планами участия в космических программах выступают все, даже Судан и Ливия, а от могучего Советского Союза только МИИГАиК." (Браво, Савиных! - хотелось мне воскликнуть в адрес ректора, летчика-космонавта, которого незадолго до отъезда встретил я в Подлипках, загорелого и улыбающегося).

Ясно представилось мне одинокое существование советского специалиста, не очень-то хорошо знающего язык, не очень-то коммуникабельного...

 ; Худо здесь жить, сердце не щемит, поговорить не с кем.

 ; Пишите нам сюда, обращайтесь за помощью, всегда рады будем посодействовать, а то мы совсем не чувствуем, что нужны своим, - говорили Черников и Жуков на прощание.

(Встреча с Сергеем Черниковым оказалась для меня знаковой. Через три года, узнав, что я прилетаю на Мировой космический конгресс, он разыскал меня в Вашингтоне и познакомил с издателями журнала NASA Tech Briefs. Итогом знакомства стал проект издания в США российского технологического бюллетеня. Вдохновлённые великой идеей, мы с Сергеем прыгнули в лифт вслед за главой РКА Юрием Коптевым, и пока лифт шёл на нужный министру этаж, уговорили его поддержать проект. Бюллетень «Russian Tech Briefs” вышел в Нью-Йорке через год и издавался в течение восьми лет под эгидой РКА - Росавиакосмоса. - прим. авт.).

Итальянское кабаре оглушило ревущей музыкой и короткими юбками официанток в шляпах, во всем зеленом. Кормили мясом, поили вином. Самым ярким воспоминанием осталась толстуха лет пятидесяти, которая обходила нас кругом, целовала всех нежно, всовывала в руки свою фотографию в свадебной фате и пьяным голосом провозглашала тосты за единение сердец.

 ; Жизнь - это токи любви!..

Эх, была не была! – принимаю ее приглашение станцевать под пение экспрессивных молодых музыкантов, сбрасываю пиджак (к счастью, без казенных денег).

Одобрительный гул и аплодисменты собравшихся в тесном, прокуренном зале были нам наградой.

Глава 4. Авиасервис. Станкевич, стюардесса и "Диалог восходящих лидеров". До свиданья, Дона! Техас, ночь.

- I like my work !

Безукоризненно стройная стюардесса в белоснежной блузке и короткой серой юбочке весело отвечала на мои расспросы, не прерывая точных движений руками. На откидном столике передо мной появилась запотевшая баночка сока, орешки, салфетка с эмблемой авиакомпании.

- Но не век же вам развозить напитки по самолету?

Сергей Станкевич , помогавший мне, еще не говорящему по-английски,
удовлетворить свое любопытство, вдруг улыбнулся.

- Она говорит, что работа занимает всего два дня в неделю, поэтому много
времени остается на маленькую дочку и на секс, а она любит и ту и другое. А позже планирует закончить курсы менеджеров и останется работать в компании, только уже на земле.

Мы с интересом посмотрели на юную особу, на которой материнство не оставило ни малейшего следа; не знаю, как Станкевич, но я в ту минуту был обескуражен непринужденной смелостью ее слов.

А сервис хорош! Нам принесли наушники, предложив послушать музыку, для этого достаточно было включить один из 9-ти каналов; и никому вы не навязывали своих вкусов; на экране, демонстрировался фильм об аварийном спасении из самол;та, перемежающийся с рекламой.

Желающие уже потягивали виски со льдом...

Отчего я вспомнил тот прошлогодний пол;т? Пожалуй, просто по аналогии: мы снова пользуемся услугами внутренней американской авиалинии, только летим в другом составе, и по иному маршруту - в Хьюстон, на юго-запад. Но Хьюстон для меня стал продолжением Филадельфии...

- О... (заливистый смех) сэр... неужели русская любовь отличается от американской?

Мои товарищи окружили хорошенькую ч;рную стюардессу, подвижную, с живым и умным блеском больших глаз, с яркой помадой на губах, с яркими клипсами, с ало-белым клетчатым платком, рвущимся, точно пламя, из кармана строгого форменного платья. Рядом с платком, на синей ткани, облегающей тугую грудь, уже красуются советские значки с космической символикой...

Ого, друзья мои, не успели сесть в самолет, а уже приста;те к девушке! С любопытством вслушиваюсь в разговор.

- Я вышла замуж два месяца назад, и очень, очень счастлива. А вы, скажите, у вас есть дети?
       
Саша Лавейкин рассказывает о своей семье, потом что-то о нашем московском образе жизни, и слушатели снова взрываются смехом. Я уже обратил внимание: где единственный в делегации космонавт, там веселье. У Саши счастливое чувство юмора. К нему с просьбой перевести наперебой обращаются те, кто не знает языка.

И у нас, и у американцев необычайно высокий интерес друг к другу, к подробностям жизни. Мы словно дети разных планет, встретившись, жадно оглядываем друг друга, ощупываем, пробуем на сообразительность, выспрашиваем детали быта и карьеры, показываем друг другу фотографии близких и с изумлением заново открываем старую формулу: "Как же много в нас общего!".

Увы, зачастую эта общность спрятана глубоко, а наружным видом, манерой держать себя американцы в большинстве своем выгодно отличаются - они раскованны, искренни, свежи и подтянуты. Как хочется верить, что пока отличаются, что скоро и мы избавимся от нашей зажатости, угрюмости, не всегда же это было нам свойственно! Вот только ситуация в родной стране не вселяет в душу большого оптимизма...

Наше желание побольше узнать друг о друге, по-видимому, не просто праздное любопытство, оно имеет глубокий смысл. Мир стал взаимосвязанным (Солженицын в нобелевской лекции назвал его "единым судорожно бьющимся комом").

Нам необходимо знать взгляды, мнения друг друга, находить единую шкалу оценки событий, иначе мы просто не выживем на планете в такое время, когда волны событий из одного мира за считанные часы накатывают на другой. Живое общение здесь трудно переоценить.

И внимание, с каким люди впитывают устные ли, письменные ли рассказы друг о друге, лучше всего показывает нашу тягу к правдивой, подробной информации. Почему - и пишу.

...Мысли мои снова возвращаются к памятным прошлогодним событиям.

В Чикаго, где проходила акклиматизация, нас разместили по семьям по два человека, по принципу "один, знающий язык, + один без языка". Я попал во вторую категорию и был записан с Сергеем Станкевичем.

В мою память врезались и встреча в аэропорту, где пожилая чета Гордонов подарила нам по желтой розе в пластиковом пенальчике, и поездка по платной скоростной автостраде (я точно молодой дикарь крутил головой, рассматривая огромные рекламные щиты у дороги, ярко освещенные бензоколонки, зарево гигантского города на горизонте, вертикально стоящие доски слева, предохраняющие от слепящего света встречных машин), и ужин в загородном доме, куда собрались жители небольшого местечка, приглашенные нашими хозяевами пообщаться с русскими.

Посредине гостиной «пылал» электрический камин, гости разбились на две группы, одна окружила Сергея, ведущего непринужденную беседу в присущей ему спокойной, обаятельной манере, другая группа дружно, дружелюбно пыталась расшифровать мои рассказы об армии и образовании, мучительно излагаемые с помощью двух десятков оставшихся в памяти английских слов.

Хорошо еще, что в "моей" группе оказались итальянские эмигранты, я хоть как-то мог разобрать их раздельную речь, а слитный мягкий говор коренных американцев я не мог разобрать совершенно.

Я проклинал свою необразованность и с уважением смотрел на Станкевича, которого не знал раньше, визитку которого "старший научный сотрудник Института всеобщей истории АН СССР" прочел только здесь.

...Вспоминаю его прямой пробор, внимательный наклон слушающей головы, внимательный взгляд. Мы поем "Катюшу", он несколько сдержанно и смущенно. Он уходит спать, я же полночи беседую о поэзии с Дори Гордон. Теперь на вопрос: почему ты не прошел в народные депутаты?, я со смехом отвечаю: надо было режим соблюдать как Сергей Станкевич.

На самом деле – у меня не было программы, я ш;л от ЦК комсомола, но не был выдвинут после пробных выступлений на пленуме ЦК, и вообще к большой политике оказался не подготовлен. Вообще-то я рад этому обстоятельству, потому что занялся космонавтикой, в которой больше смыслю.

Через месяц после выборов в первый Верховный Совет начался конкурс космических журналистов, это был повод сменить общую политику на космическую. Космические политики тоже нужны обществу, это большая и международная сфера деятельности.

... мы сидим на волнуемом как море филадельфийском стадионе, вокруг сторонники флота, которые орут во всю глотку: "Beat Army !" ("Бей армию !"), в ответ Станкевич предлагает "болеть" за несчастную пехоту, и мы встаем, растянув мой алый шарф как полотнище победы, и скандируем вдвоем: "Dump Navy !" ("Топи флот !"). Все смеются, репортеры бросаются фотографировать.

...разговариваем со Станкевичем в самолете.

- Ты знаком с ребятами из "Общины", с их лидером Андреем Исаевым? (Теперь это конфедерация анархо-синдикалистов.) 
- Да.
- Мы, Московский народный фронт, с ними сотрудничаем. У нас есть некоторые расхождения во взглядах на политику, что не мешает относиться друг к другу с уважением и симпатией.

Он не шумел, не выделялся своим поведением, был экономен в жестах и словах, но совершенно преображался во время политических дискуссий. На встрече с американским сенатором я увидел другого Сергея Станкевича - собранного, быстро мыслящего, строгого. Он подходил к микрофону, задавал профессиональные вопросы - по-русски и по-английски. Пожалуй, присутствующие в тот момент увидели в нем лидера.

Уже после поездки он встретился мне на улице Богдана Хмельницкого, просто одетый, уставший.

- Собираешься избираться в народные депутаты? Поддержим.

Может быть, надо было тогда продолжить наметившуюся дружбу, войти в историческую межрегиональную группу, пройти школу политической борьбы? Не знаю.   

А все же - у каждого свой путь.

Филадельфия многих открыла друг для друга. Замысел «Диалога восходящих лидеров» был прост: собрать перспективных, растущих молодых людей в разных областях деятельности и познакомить их друг с другом, дав возможность обменяться взглядами, начать общие проекты.

А лет через 15-20, рассуждали организаторы, когда эти люди придут к управлению, они будут лично знать друг друга, их будут связывать общие воспоминания и дела, и от этого, возможно, мир станет чуточку стабильнее...

За иллюминатором звезды - крупные, яркие, близкие. Вспоминается «Ночной полёт» Бродского:

В брюхе "дугласа" ночью скитался меж туч
И на звезды глядел...

Мне кажется, что он где-то совсем рядом, Иосиф Бродский. Интересно было бы познакомиться...

(С Иосифом Александровичем, как несложно догадаться, мне увидеться не удалось. Но в 1993 году я, по рекомендации поэта Инны Кабыш, встретился в США с переводчиком сочинений Бродского на английский язык Джоном Глэдом и его супругой Ларисой. Мы провели вместе несколько часов за интересной беседой. Джон передал Иосифу Александровичу мои стихи. Реакция великого поэта на них мне неизвестна. Скорее всего, он книжечку и не открыл. Но попытка была! - прим. авт.).

...Встречи и прощания - грустная и радостная примета путешествия. Только что Дона, простившись, передала нас по эстафете Майклу Левину (Мише) и Андреасу Тамбергу.

 ...Дона, помнишь ли ты мерцающие огоньки свечей, когда светлая река участников форума текла из здания, где заседал самый первый американский конгресс, к месту хранения Колокола Свободы? Помнишь пенящийся прощальный прием, где смешались военные и священники, политики и ученые, писатели, врачи, бизнесмены, - и все это было дело ваших рук, Американского центра международных лидеров и Комитета молодежных организаций СССР?

И как ты во главе пятерки хрупких девушек распоряжалась храбро огромной конференцией в 400 участников, и четкость, жесткость были в твоих словах. А яхт-клуб ? Игл-лодж? Прощание у отеля "Холидей-Инн" в Вашингтоне?

До свидания, Дона, до новых встреч, они непременно будут!

За размышлениями я и не заметил, как приземлились. Good luck, стюардесса!

Из кондиционированного самолета падаем в объятия душной, бархатно-черной ночи, неожиданной после белесой северной зябкости.

Здравствуй, Техас! Вот ты каков в декабре!

Глава 5. Хьюстон. Утро в "La-Quinta". Первое свидание с Космонавтикой. Летим на Марс?  Чарльз, Каролина и слово об иллюстраторах.

Как вы любите, читатель, проводить утро в зимнем Техасе? Если еще не знаете, позвольте совет бывалого человека. Мы встанем с вами раненько, оденем спортивный костюм и кроссовки и выпорхнем на свежий воздух. Мы не станем подрагивать от холода, здесь даже пальмы за ночь не замерзли.

Потихоньку побежали! - не пугайтесь, десятиминутная трусца еще никого не выводила из строя. Впрочем, что делать на трассе, давайте лучше углубимся в жилые кварталы. Заодно и поглазеем по сторонам.

Здесь не увидишь домов выше, чем в два этажа; можно сразу догадаться, что один дом принадлежит одной семье. Какая разнообразная архитектура! - с башенками и плоской крышей, из кирпича и дерева, в старинном английском стиле и в стиле испанском...

Но все функционально, разумно, соразмерно человеку: дворцов здесь нет, для дворца нужна прислуга, а здесь, рядом с придорожным отелем "La-Quinta", где мы остановились, судя по всему, живут люди среднего слоя, которые не особо тратятся на помощников по хозяйству.

А вот, смотрите-ка слева, здание из строгого красного кирпича с "неправильной" двускатной крышей, с окном в форме креста над единственной дверью: это церковь. А дальше виднеется еще одна.   

Американцы набожный народ; здесь истинная свобода вероисповедания, мне приходилось видеть расположенные неподалеку друг от друга синагогу, мечеть, православную церковь. Христиане- евангелисты, католики, брамины, как правило, есть в каждом городе, но мне не доводилось слышать о конфликтах между ними на религиозной основе.

Так, так, а что там за тень мелькнула впереди в кедах и простом черном трико? Да это «правдист» (журналист газеты «Правда») Андрей Тарасов! - как мы с вами ни старались выбежать пораньше, а он опередил, и, по обыкновению, минут, уж, наверное, сорок носится. Еще станет живот втягивать до позвоночника, вот увидите, а на завтрак не пойдет, у него строго двухразовое питание. Я его понимаю, я тоже голодаю по понедельникам, и от завтрака воздерживаюсь, когда воли хватает, но только не в обстановке всеобщей вкусности...

Э, да кажется в Техасе всюду русским духом пахнет! Вон, смотрите, пред отелем с сединою благородной щеголь чинно выступает, при костюме, с дипломатом, с бриллиантовой заколкой, сигареточкой дымит. Это Коля наш Путилин, из советских бизнесменов, весь идеями бурлится; и сейчас, с утра пораньше, с ним, похоже, Dr. Dula повидаться пожелал.

Вот он! - мистер Артур Дьюла на "Ролс-Ройсе" подъезжает, вышел, полный и душистый, с нежным розовым румянцем, Коле ручку пожимает, в ресторацию зовет. Как он может мерзнуть, Дьюла, воротник на нем бобровый, Хьюстон ведь южней Каира, здесь цветы - и те не мерзнут, в декабре тут бабье лето - непонятные дела !

Ну, не станем им мешаться, двум могучим президентам: тот - "Space Commerce Corporation", этот - центра молодежи под названием "Орбита", пусть толкуют тет-а-тет. Чахнут пусть над чашкой кофе, мы же - славим Аполлона и для водной процедуры устремляемся в бассейн.

И здесь наши! Голубая прозрачная вода отдает ключевым холодом, а космонавту нипочем: растирается себе полотенцем, тело так и горит. Замрем на секунду, полюбуемся Сашей Лавейкиным - мощная спина, атлетические ноги. Заставляют их там, в отряде, форму держать, ничего не скажешь; интересно было бы расспросить американских астронавтов, как тех гоняют.

А вон уж не атлеты, сидят на галерее, курят, что-то рисуют. Это Ольга Виноградова с Колей Брюхановым , наши "марсианские" специалисты, к докладу, как видно, готовятся. Фу-у, надымили, с таким отношением к здоровью до Марса можно и не дотянуть, программа у Брюханова лет на 25-30 рассчитана, да и то мудрые старики упрекают в неоправданном оптимизме.

Нет, говорит Брюханов, мы-то еще ничего, а ты направо посмотри. А по правой стороне тихо выползают на солнышко участники вчерашней советско- американской виско-водочной пирушки. Этим, судя по слегка припухшему взору, сейчас тяжелей всего. Да, нелегка ты, интернациональная дружба !

Американец, как я заметил, может весь вечер отхлебывать от одной порции джина с тоником, но уж если сойдется с русским за чаркой по серь;зному, русскому не уступает. Крепость желудка, однако, у всех индивидуальна; Том, кажется, выглядит грустнее обычного. Впрочем, не тревожьтесь, читатель, все это бойцы старой закалки, проверенная гвардия, народ веселый.

На завтрак! Тарасов, где ты?.. Тарасов! - здесь по заказу давят густой и жгучий сок из апельсина, здесь дольками нарублен ананас, тут виноград, арбузы, дыни - горами лежат. А выпечка, а джемы, мороженое с вишней, а хрустящий точно хворост жареный бекон... Тарасов, ты неправ в своем воздержании! Подумал, наверное, раз заурядный придорожный ресторанчик, значит, будет, как в буфете Доме журналистов? А здесь, должен тебе доложить, дорогой товарищ Тарасов, кормят гораздо лучше, чем даже в спецбуфете "Правды"; я это не из пиитета к Западу говорю, а из любви к объективности. Хотя, конечно, не в еде счастье, мы оба это понимаем, оттого и надеемся на успех в медицинском отборе журналиста-космонавта.

Ой, мы, кажется, заболтались. Автобус ждет уже на экскурсию, и рядом молодцы мистера Дьюлы из первого в Техасе с Советами СП.

Сегодня экскурсоводом у нас русская эмигрантка. Нет-нет, не дочка аристократа; она принадлежит, пожалуй, к предпоследней "волне", покинувшей Россию в 1970-е годы. Живет с мужем уже лет 15 в Хьюстоне, успела от русского языка отвыкнуть, но в общем, нормально: есть свой дом и машина, работает на мистера Дьюлу, зарабатывает сносно. Дети учатся. Особенных взлетов в ее судьбе я не заметил, да она, наверное, к ним и не стремилась, обыкновенный человек.

Давайте смотреть по сторонам: Хьюстон является одним из быстро растущих центров Техаса, который, в свою очередь, принадлежит к числу наиболее динамично развивающихся штатов США. Нам пока не верится, что это город с миллионным населением: ровная дорога (катишь мягко, как на лыжах по пологой снежной целине) пролегла среди районов, застроенных одно- и двухэтажными домами. Но мы находимся в черте города, просто он раскинулся широко по равнине, благо, здесь, на Юге, места не занимать.

Подождите-ка, я кажется, припоминаю из истории ... Техас американцы отобрали у Мексики.

Так и есть, отобрали, да еще прихватили территорию нынешних штатов Нью-Мексико, Аризона и Калифорния. То-то здесь в архитектуре много мексиканского, вот и наш отель "La-Quinta" выстроен в виде каменного замка с внутренней галереей; между прочим, вон еще точно такой же отель, и тоже "La-Quinta" - видимо, ими владеет одна фирма, что-то вроде "McDonalds", только в гостиничном деле.

Внимание! На горизонте показался деловой центр Хьюстона. Похоже на открытку: посреди равнины вырастает семейство гигантских разновысоких кристаллов различной формы: кубы, цилиндры, параллелепипеды, то отливающие цветом морской волны, то завораживающие зеркальной чернотой, то обыкновенные, серо-голубые как здание СЭВа. Определенно, здесь мне нравится больше, чем в Нью-Йорке - воздуха много и небоскребы уютнее. А может быть, все дело в солнце.

Посмотрим с благодарностью на общее для всех землян Светило, благо стеклянная крыша автобуса позволяет, и вспомним, что мы здесь с космической миссией. После обеда нас ждут в Институте Луны и планет.

...

- Хм-м... Значит, Вы считаете, что ядерная энергоустановка не нужна для марсианского корабля? - Джим Оберг  сложил в кресле богатырское тело, в задумчивости потирает подбородок.

Двадцать минут назад он, инженер американского ЦУПа и писатель, смеялся радостно, обнимая "господина Тарасова, чьи статьи он так часто читает в "Правде", надписывал Андрею свою нашумевшую книгу "История советских катастроф". А сейчас погружен в обсуждение марсианского проекта.

- Не нужна, - Брюханов отвечает быстро и уверенно, он уже справился со стартовым волнением. - Во-первых, общественность против вывода атомного реактора в космос. А, во-вторых, вполне хватит солнечной энергии - и для жизнеобеспечения экипажа, и для работы электрореактивных двигателей.

Николай показывает сравнительные расчеты, сделанные бригадой инженеров-энтузиастов из НПО "Энергия".

Действительно, выходит, что батареи- концентраторы, собирающие лучистую энергию Солнца, позволяют создать экологически чистый, надежный и относительно легкий источник энергии, правда, размером (если с батареями) с футбольное поле. Но какова важность для пустоты космоса! Конечно, пустота эта относительна, она пронизана "солнечным ветром", галактическими космическими лучами, микрометеоритами, а порой и кометой.

Впрочем, вероятность столкновения с крупным небесным телом для марсианского корабля исчезающе мала, а вот излучения будут гораздо жестче, чем на орбитальных трассах под естественным "щитом" магнитного поля Земли. Радиационная безопасность астронавтов представляется специалистам одной из серьезных научных и инженерных проблем Марсианского проекта.

Ученые пишут, что лететь в год максимальной активности Солнца выгоднее всего, потому что "солнечный ветер" будет "сдувать" тяжелые высокоэнергетические частицы, свистящие невидимой картечью из дальних пушек Вселенной.

Мы подробно обсуждаем советский проект, сравниваем с тем, что есть у американцев. Мы - это "Марс-группа", общим числом в десять человек, собравшаяся в одной из комнат Института Луны и планет.

И советская, и американская сторона проявляют сдержанность, потому что секретность никто не отменял, но о чем-то все-таки рассказать можно. Брюханов, во всяком случае, имеет полномочия своей фирмы. Американцы, напротив, сразу же предупредили, что они пришли на встречу как частные лица (им полномочий НАСА не давала!), но визитки вручили: профессор Хьюстонского университета, специалисты из Космического центра имени Джонсона.

Оказалось, что взгляды на путь к Марсу у наших стран во многом разнятся. В НАСА обсуждается движение к "красной планете" через создание долговременной Лунной базы. Советские специалисты считают, что Марс потребует разработки своих, отличных от "лунных", технических средств, а потому надо выбирать что-либо одно.

В обеих странах существуют различные версии межпланетного корабля и схемы полета. Идут споры относительно траектории, способа торможения корабля у Марса, вида энергоустановки и ракетных двигателей. Много сторонников создания на корабле искусственной силы тяжести: как-никак, миссия с возвращением на Землю займет около двух лет.

Вот какой проект был у Брюханова:

Марсианский корабль стартовой массой около 360 тонн собирается на орбите Земли. Для этого понадобится 4-5 запусков ракеты-носителя "Энергия". Для спирального разгона межпланетной каравеллы, а затем и притормаживания используются электрореактивные двигатели. Экипаж состоит из 4-х космонавтов, двое из которых участвуют в семидневной "прогулке" по марсианской равнине. Экспедиция продлится около 720 земных суток.

Пилотируемый полет станет венцом обширной программы. На ее первом этапе (1998-2000 гг.) будет проведено исследование Марса зондами и легкими марсоходами. Ко второму этапу (2004-2005 гг.) будут созданы аппараты, которые доставят в заданные районы тяжелые марсоходы, обеспечат возвращение образцов грунта и атмосферы Марса на Землю.

Марсоходам предстоит не только произвести окончательную рекогносцировку местности, но дождаться человека и послужить ему.

И, наконец, спустя еще 5-6 лет, на орбите планеты-соседа появится корабль с землянами. От него отделится небольшая капсула и, планируя, заскользит в марсианской атмосфере. Человечество замрет в ожидании у телевизоров...

(Пора забежать впер;д. В Хантсвилле я встречу профессора Эрнста Штулингера, одного из сподвижников легендарного Вернера фон Брауна. Он вручит свой проект пилотируемого полета на Марс для распространения - еще до публикации - среди советских ученых. Эта встреча заставит меня еще раз задуматься о том, как поверх официального отчуждения, поверх стереотипов "холодной войны" начинают налаживаться живые связи между специалистами двух стран. Я счастлив участвовать в этом живительном процессе – Прим. авт.).

...

Что вспоминается с удовольствием ? Человеческое общение. Оно было восхитительным и оставило чудесные воспоминания.

Вот одна из встреч - Каролина и Чарльз. Мы познакомились с этой супружеской парой в музее космонавтики Хьюстона и так увлеклись разговором, что решили продолжить поздно вечером, после приема, который "в честь космических русских" устраивала местная общественная деятельница.

Мы с Тарасовым слушали истории о неудачах на "Скайлэбе", о гибели "Челленджера" из первых уст - Каролина работает оператором Центра управления полетом.

Чарльз бурно демонстрировал домашнюю технику: компьютер "Apple", на котором они с супругой (два инженера!) пишут книги, фотокамеру, вентиляционную систему. Американцы любят технику и гордятся ею.

Назавтра Чарльз потащит нас в капитанскую рубку макета орбитальной станции "Свобода" (Freedom), которая рождена была в его голове, затем отстояла свое право на жизнь в конкурсе альтернативных проектов. В рубке (cupola) - большой таблетке с круговым обзором, с пультом управления - я почувствую себя вахтенным пограничного космического форта, поджидающим гостей с Земли и Марса. "Эй на "Шаттле" ! Трави помалу..."

(Лишь в 2010 году изготовленная cupola с большими окнами будет доставлена «Шаттлом» на Международную космическую станцию. Как небыстро идет научно-технический прогресс! Может быть, это наш знакомец Чарльз довел свою разработку до реализации? – Прим. авт.).

Вернемся к Каролине с Чарльзом. После кофе и мороженого они усадили нас с Тарасовым в свой "Форд" и повезли на экскурсию в технопарк, расположенный близ центра имени Джонсона, Чарльз гордо и возбужденно крутил баранку, а спокойная Каролина показывала направо и налево: там офис "Дженерал Электрик", там "Боинг"...

Мы вошли в здание фирмы "Игл Инжиниринг". Был час ночи.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, мы увидели лысеющего молодого человека, растирающего краски. Рядом лежали заготовки из картона, деревянные брусочки, инструменты; остро пахло свежей стружкой и клеем.

Чарльз бросился объяснять: художник склеивает макет станции для школы. А вообще здесь иллюстрируют инженерные проекты, поэтому пропорции техники, которую мы увидим, сохранены в соответствии с расчетами. (Сам молодой человек не обращал на нас ни малейшего внимания).

В соседней комнате сидела на столе пухленькая девушка, которая поджидала художника и от нечего делать сметала лунную пыль. Да-да, это была лунная база размером с бильярдный стол. Мы повели глазами вокруг и остановились пораженные.

Это был красочный мир космических странствий. Стальные пейзажи Сатурна соседствовали с газовыми покровами Венеры; пространство стены разверзлось жерлом вулкана, искривилось астероидным кольцом.

Человек в скафандре взбирался на красную скалу, из-за которой вставал гигантский диск близкого фиолетового светила. Юное лицо пытливо смотрело вдаль из-за темного защитного стекла.

Для меня, воспитанного на трехпроекционных черно-белых чертежах да синьках, это буйство иллюстрации показалось возмутительным излишеством. "Позвольте! - вскричал во мне бауманец-семидесятник. – Зачем это нужно инженеру, который и так обладает пространственным воображением ?" Но вскоре я сдался - уж больно красиво, зримо, вкусно смотрелись и "Вояджер", и телескоп "Хаббл", и фантазии будущего, какой нибудь самолет для венерианской атмосферы.

Следующее чувство было: хочу в космос. Стало жаль себя – почему не родился тридцатью годами позже ? Тогда мечтал бы не о полете на орбиту (она показалась бы чем-то вроде загородной прогулки), а о других мирах. Ясно представилось вдруг, в какие дали уносит сегодняшних школьников их не скованное рамками опыта детское воображение, стартовой площадкой которому служат подобные картины.   

Глава 6. Связь будущего с минувшим. Первая и вторая Лунные. Среднее поколение: Ванделл Манделл, Куки Оберг, Дэвид Браун. О жирафе и денежном ЦУПе. Диско, любовь, комсомол и Техас.

- А зальчик-то поменьше нашего! Неужто и правда отсюда они "Аполлонами" управляли? - Саша Мартынов, пятнадцать лет отдавший подмосковному ЦУПу, вздыхает удивленно и даже с некоторым разочарованием.

- Верно, - подтверждает Дэвид Браун. - Тем не менее, не только Лунная программа, но и программа "Аполло"- "Союз" координировалась здесь. Кстати, в то время мы с Подлипками вместе работали.

Это сегодня Дэвид гладко причесывает седеющие волосы, а в горячие месяцы Лунной программы вихры торчали во все стороны - флайт-директору (одному из сменных руководителей полета) не хватало времени на стрижку. По молодости, наверное, не осознавал значения событий, в которых участвовал?

- О, нет, когда Нил Армстронг спрыгнул на Луну, мы пели и кричали; нам сразу стало ясно, что это исторический день, величайшее событие в нашей жизни.
- А интересно было работать?
- Мы чувствовали себя словно бы захваченными течением огромной реки. В "пиковые" недели у Вернера фон Брауна в подчинении находилось до 700 тысяч специалистов из сотен фирм, вовлеченных в программу "Аполлон". Это было великое время, и оно пока не повторилось.

...Я встретил их множество - зрелых мужчин и женщин, принимавших участие в Первой Лунной, со дня блестящего завершения которой пролетело двадцать лет. Чувство удовлетворения и гордости до сих пор ощущается в этих людях. Время развело их, когда-то сплоченных единой целью: кто занял посты в НАСА, кто ушел в политику или переключился на бизнес.

А Луна... о ней постепенно забыли, она была вытеснена из сознания космической общественности другими проектами. Забыли почти все, но остались и одержимые идеей двигаться вглубь Солнечной системы через небесную соседку.

Среди одержимых выделяется рыжий профессор Ванделл Манделл из университета Хьюстона - во-он идет с Вадимом Власовым. В течение двух десятков лет этот неуемный человек убеждает всех вернуться к Луне, обосновывает выгоду и техническую достижимость создания там постоянной базы. Кажется, его время - время Второй Лунной программы! - приближается: к мнению техасца прислушиваются и в НАСА, и на Капитолийском холме.

За обедом в "рабочей столовой" Центра имени Джонсона мы усаживаемся вместе с Дэвидом, Ванделлом и четой Обергов. Джим Оберг знакомит нас с супругой. 
 ; Алсестис, но лучше зовите меня Куки. К своему литературному псевдониму я привыкла больше, чем к имени.

Разговор идет о будущем. В НАСА, как я с удивлением обнаружил, тоже тревожные времена (тоже - в сопоставлении с советской космонавтикой). Разработка концепции развития на ближайшие 25-30 лет идет медленно и трудно; общественное мнение далеко не всегда на стороне космических программ; урезается финансирование проектов.

И все же президентский совет по космосу, возглавляемый вице-президентом Дэном Куэйлом, склоняется к объявлению такой последовательности шагов Америки в космосе: большая орбитальная станция "Freedom" - Лунная база - Марс.

"Важно теперь определить, с кем и как мы пойдем вперед." Эти слова я услышу полгода спустя, в Хантсвилле, на космическом саммите, после речи президента Буша, провозгласившего упомянутую последовательность целей.

Американцы идут вперед в кооперации с другими странами. В Хантсвилл для координации планов освоения космоса съехались англичане, немцы, японцы, канадцы - представители практически всех стран, ведущих серьезные космические программы. От СССР - ни одного официального представителя не было. Примчался только ваш покорный слуга в качестве независимого наблюдателя.

(Интересно проследить эволюцию идей в американской космической политике: куда лететь? В 2004 году президент США Буш-младший объявил программу «Созвездие», провозгласив путь на Марс через Луну. Затем в США возобладала иная точка зрения: на Марс – минуя Луну. Потом возник «гибкий путь»: на Марс через астероид. Сегодня в рядах сторонников прямого пути на Марс, причём с целью колонизации Красной планеты, появился новый игрок - компания SpaceX во главе с Илоном Маском – прим. авт.).

"Мы ленивы и нелюбопытны", - заметил как-то Пушкин о соотечественниках. Про американцев я бы этого не сказал. Им было интересно о нас буквально все - космос, политика, частная жизнь.

Дэвид Браун, прослышав о предстоящем "марсианском" докладе Брюханова, пригласил всю тройку специалистов к себе в офис для обстоятельного разговора.

Отказываться не имело смысла: Дэвид был не только спонсором визита нашей делегации в США, он и как профессионал, тесно связанный с большой космической политикой, был для нас интересен.

Брюханов обстоятельно рассказывал проект, неуклонно замолкая там, где кончались его полномочия; я переводил. Позвонил Лу Фридман, исполнительный директор Планетарного общества США, и по телефону долго уточнял технические подробности проекта.

Неспешно и с пониманием текла беседа людей, рожденных и выросших на разных полушариях Земли, но обращенных навстречу одной великой идее будущего.

- Знаешь, Марсу стоит посвятить жизнь,- сказал Брюханов по дороге обратно (Дэвид Браун вез нас в диско-бар). - Я хотел бы попробовать. Глядишь, и в бизнес переходить не захочется.

Он намекал на тебя, Дэвид! Твой офис президента фирмы "Тelescan" мы рассмотрели со вниманием - и просторные кабинеты, и пальмы у фонтана, и , главное, "финансовый ЦУП", как ты его назвал: полудугу компьютеров и большой экран в комнате за стеклянной стеной, где круглый год, не прерываясь, идет дежурство.

Сюда стекается коммерческая информация со всего света; ты поставил информационный бизнес на хорошую основу, Дэвид, в этом чувствуется человек, прошедший школу космоса. Мне же запомнится твой офис разлитым в нем тонким запахом доброты. Он – в твоей улыбке, в глазах сотрудников (я еще не умею это описать, но чувствую безошибочно), в твоих жирафах...

Ольга Виноградова из ГЕОХИ - та прямо пищала от восторга, рассматривая жирафов из дерева и слоновой кости, из проволоки и кокосового ореха, длинных и толстеньких, маленьких и метровой высоты, одиноких и собравшихся в стадо.

Но самое удивительное - у тебя в зоопарке есть живой жираф, личный. Чем ты его кормишь, Дэвид, как ты его развлекаешь? Неплохое хобби - жирафы и Марс... определенно, у тебя есть вкус, дружище.

Справа и слева опять мелькал Хьюстон, мегаполис, поднявшийся на нефти и прославившийся на весь мир благодаря космонавтике. Что же такое центр имени Линдона Джонсона, именуемый "сердцем" пилотируемых космических программ США?

Это - город в городе, раскинувшийся там, где сорок лет назад были пустоши, любимые разве что коровами, да редкие ранчо. Центру Джонсона (одному из 11-ти центров НАСА) поручены отбор и тренировка астронавтов, управление всеми пилотируемыми полетами ("миссиями", как любят говорить в Америке), подготовка научных программ для космических миссий.

Центр Джонсона отвечает и за сами корабли - за общий их дизайн и сборку; за создание систем жизнеобеспечения.

Здесь международный штаб по созданию Орбитальной станции "Freedom". В проекте, вместе с США, участвуют Европейское космическое агентство, включающее 11 стран, а также Япония и Канада; каждая страна разрабатывает свою часть комплекса. В работах задействовано 40 тысяч человек.

Специалисты центра озабочены еще одним направлением, традиционно не "дающимся" нашей экономике - прикладным использованием космических технологий и медико-биологических исследований. Помните, по всему миру был бум на "лунные" сапожки? Это - отсюда.

Не надо думать, что все это делают сами "космические" инженеры. Множество специализированных фирм окружают центр Джонсона. Дело насовцев - грамотно составить заказ и принять работу.

За заказы как правило, идет борьба; щедрое финансирование достается победителю конкурса проектов. Мы видели здесь несколько конфигураций Орбитальной станции.

Счастливый Чарльз, наш приятель, выиграл конкурс по одному из ее компонентов - по куполу.

"Ах, - думал я, - мне бы поучаствовать в таком конкурсе в годы аспирантской юности, в вузовской лаборатории, и знать, что твое детище полетит в космос. Рисовали-то конструкции как бы понарошку, на полку".

...В диско-баре гремела музыка; девушка с умопомрачительно стройными ногами, в юбке длины бикини разносила напитки и так ободряюще всем подмигивала, что даже самые скромные, казалось, почувствовали себя ковбоями.

Маленький рыжий парень из команды мистера Дьюлы подговаривал меня пригласить черноволосую креолку в джинсовом костюме, которая пила коктейль и покровительственно посматривала на танцующих.

- Вперед, Сергей, покажи ей русский танец !

Первая попытка кончилась неудачей - креолка молча мотнула головой.

- Надо смелее, нахальнее! - горячо зашептал рыжий техасец. - Наши
девушки любят решительных парней.

Нахальнее так нахальнее. Я глубоко вздохнул и с усилием вытащил
онемевшую от изумления девицу из-за стола, не обращая внимания на протестующие возгласы ее подруг.

Девица оказалась на голову выше меня. Как назло быстрая музыка сменилась лирической. Под насмешливое фырканье зевак, с трепетом обнял я свою добычу и повел её по зеркальной площадке, время от времени устремляя страдающие взоры в сторону товарищей.

Товарищам было очень весело. Маленький рыжий провокатор только пожал плечами - извини, мол, старина, промашка вышла - и отвернулся. Чтобы хоть немного оправдать свою настойчивость, я начал рассказывать что-то прямо в колышащуюся грудь местной Терпсихоры. Креолка холодно молчала. Потом посмотрела на меня с высоты и изрекла важно:

- Не люблю я вас, европейцев, слишком много говорите. Техасские парни молчаливы, зато отличные любовники.

Что тут ответишь?.. Одно показалось мне забавным: она, кажется, не признала во мне русского. И то правда: откуда им здесь взяться?

Я почувствовал себя узником, выпущенным на свободу, когда долгий танец был кончен. Но через минуту досада на свою неуклюжесть рассеялась: креолка, улыбаясь, помахала мне рукой.

- Кажется, они не прочь подружиться с нами, - услышал я голос одного из товарищей, только что проводившего свою даму на место. - Жаль, что завтра уезжаем.
- Жа-аль, - задумчиво подтвердил второй, уже забывший, что три дня назад он стеснялся произнести хоть фразу по-английски.

...Ночь миновала. Мы еще услышим стрекот цикад, сложим вещи, махнем крылами гостеприимному Техасу, и, спустя часы путешествия, увидим внизу под нами белоснежное тело "Шаттла", а рядом - нацеленные в небо тела больших и малых ракет.

- Ракетный парк! - воскликнет Андрей Кузьминов. - Это "спейс-кемп", ребята.

Мы аплодируем пилоту; в аэропорту нас встречают синие комбинезоны - "капрал" Джон и две девушки, Рене и Ани. Мы - в Хантсвилле!

Глава 7. Отвлечение от сюжетной линии.

Здесь хотел бы я прерваться и немного порассуждать. В конце концов, "литература только повод поговорить о том - о сем". А документальный жанр, тем более, располагает к размышлениям. В рассказе, если автор не приукрашивает то, что видит, есть правда факта.

Я успел понять, что американская космическая отрасль глубоко интегрирована в общественные отношения. Здесь и кооперация НАСА с федеральными лабораториями и промышленными компаниями, и разветвленная сеть университетов, и инфраструктура поддержки инноваций, и технологический бизнес, всячески поощряемый государством.

Издаются космические журналы "Final frontier", "Aerospace America", "Planetary report", газеты "Space news", "Aerospace daily". Действуют общественные организации в поддержку космонавтики.

Космические исследования были и остаются в числе важнейших государственных приоритетов.

Недавно в Вашингтоне царило необычайное оживление: тысячи людей на улицах подписывали призыв профессора Карла Сагана, президента Планетарного общества США:  "... объединимся же в движении к Марсу!"

В штаб-квартире организации "Юные астронавты Америки" готовят и рассылают в 25 тысяч (!) школ программы "космических" уроков, и делает это дюжина человек. Уроками теми охвачено полмиллиона школьников.

Вырос слой профессионалов в такой необычной для нас дисциплине как космическая политика. Эти специалисты альтернативно подпитывают Конгресс и президента анализом связей космонавтика - общество, помогая поиску оптимальных решений. Поскольку программы освоения космоса стоят больших денег, это особенно важно.

И космонавтика воздает обществу за заботу. Хрестоматийным стал пример того, каким экономическим эффектом обернулась для США Лунная программа. Не менее важна отдача эмоциональная: люди по-другому мыслят, когда "Вояджеры" раздвигают границы присутствия человеческой цивилизации, когда Голливуд снимает фильмы о путешествиях к небесным телам Солнечной системы, и тысячи добровольцев участвуют в отборах с мечтой о полетах в космос.

Я верю, что в генах каждого из землян закодировано особое отношение к Космосу: мы все - его дети. Отсюда и тяга людей к звездам, по крайней мере, в юности, отсюда повышенный интерес к космонавтам и астронавтам, не объясняемый одним лишь героизмом этой профессии.

Человечеству не сидеть вечно на Земле; все мы знаем эту мысль Циолковского, но многие ли из нас переводят эту мысль в разряд личной мечты, тем более, деятельности? В Америке я увидел многих!

Нынешнему и будущим поколениям землян предстоит осваивать космос большими коллективами, готовить поселения не только на орбите, но и на Луне, а затем в глубине Солнечной системы. В этом движении нет пустой прихоти, оно обусловлено законами выживания человечества, становится естественным этапом эволюции - научной, экономической, эмоциональной.

И здесь мы подходим к вопросу: зачем нужна космонавтика нашей стране, России, и кем мы хотим стать в космосе в ближайшие 50, 100 лет?

Движение в космос - дело не только и не столько национальное, оно общепланетное. Запад и Восток не справятся поодиночке. Мировой космонавтике нельзя без России.

Мы объективно нужны: наш инженерный, изобретательный склад ума. И наш космизм нужен - не меньше, чем технологии.

Верю, что от русских по-прежнему можно ждать откровений, и Иван Моисеев, рассчитывающий прогноз развития человечества в космосе на ближайший миллион лет,  возможно, в чём-то не менее интересен, чем Федоров, Чижевский и Рерих.

Не в поисках ли смысла проходят Циолковские чтения в Калуге, и междисциплинарные конференции в Сибири? Разве не глубоко оригинален Московский методологический кружок? Не общечеловеческим ли проблемам посвящены книги Стругацких?

У нас великолепные методики и результаты полномасштабных испытаний ракетной техники, которые давно пора оцифровать, у нас накоплен колоссальный опыт жизни в космосе. Все это - вклад в общечеловеческую копилку.

Но мы тормозимся, отстаём - а мир находится в движении. Поднялись и стремительно развиваются новые космонавтики - китайская, немецкая, японская, индийская, французская, английская, итальянская, канадская, израильская и другие.

Сегодня наша страна увлечена внутренней политикой и как-то отвлеклась от космоса. Но во все времена человеческое общество жило сегодняшними заботами, а в недрах его уже зрел завтрашний день. То, каким он будет, зависит от уровня сегодняшнего стратегического видения.

Ответ на это – и в усилиях космических мыслителей и общественных деятелей, которые не всегда на виду, но они - исподволь, незаметно - приближают объединение стран для общего движения вперед.

Есть разные определения стадий развития космонавтики. Нынешняя стадия характерна ослаблением военно-политической риторики.

Зато свободнее чувствуют себя ученые-естественники, все настойчивее стремится в космос гуманитарная мысль, желающая не только созерцать, но и участвовать в полетах. Это - мировая тенденция.

Конкурс среди учителей в США, завершившийся стартом (увы, трагическим) Кристы Маколифф, конкурс космических журналистов в СССР - только первые ласточки. Мечтания бесчисленных поколений поэтов и философов - выйти во Вселенную - непременно будут осуществлены их духовными потомками.

Мне вспоминается разговор с Лилианой Нарат, профессором литературы из Хорватии.

- Сергей, ваши журналисты делают великое дело; сегодняшняя литература обязательно должна оперировать космическими понятиями, быть устремленной в Космос, звать людей туда и через Космос устраивать жизнь на Земле.

Интересно заниматься космонавтикой в такое время, но и тревожно. Надо соответствовать эпохе, сказали бы певцы первых пятилеток, и лишь отчасти были правы. С эпохой надо уметь вступать в спор, если она не понимает, что без космонавтики у неё нет перспектив.

В космонавтике многое нужно менять, а еще больше - развивать, строить.

Менять - систему управления, создавая единое гражданское космическое агентство страны, институт независимой экспертизы и иные структуры.

Развивать - бизнес, общественные организации, образование, издательскую деятельность, телевидение, систему поиска идей.

Строить - исследовательские лаборатории, космические лагеря для детей, планетарии, компьютерные центры.

Находить средства - государственные, общественные, частные. Потому что если упустим время, то упустим и поколения - тех, кто утечет за границу в поисках нормальных условий для творчества, тех, в ком смолоду сгаснут невостребованые дарования.

Оттого-то интересна Америка: увидеть, как у них, чтобы лучше сообразить, как делать у себя. И в Европе надо  побывать, и в Японии, и в Австралии - с думой об отечественном деле. 

(Текст написан в 1990 году и лишь немного поправлен. С тех пор прошло тридцать лет. Многое пришлось пройти, обдумать и пережить. Мои познания в российской и мировой космонавтике стали глубже, реалистичнее. Но от основных тезисов о необходимости отрасли для развития страны и шире - для развития и выживания рода человеческого - не откажусь и сегодня. - прим. авт.).

1989-90