Благополучная жизнь бумеров

Считается, что поколение «бумеров» (baby boomers), появившееся на свет после Второй  мировой войны, в период с 1945 по 1963 годы, вполне счастливое, потому что на его долю не выпали большие войны, голод и мор. В целом разделяя эту точку зрения, хочу поделиться некоторыми частными впечатлениями.

В школе у меня был противник, известный драчун Витька Ш. Мы поссорились на школьных танцах и целую четверть ходили на задний двор школы выяснять отношения, сопровождаемые группой наблюдателей. Никому не удалось взять верх, поэтому мы помирились. После сдачи выпускных экзаменов я поступил в Бауманку, а Витю призвали в армию, где в ходе учений он подорвался на боеприпасе. «Небоевая» потеря…

В тот же год Коля В. и другие пацаны-одноклассники, не поступившие в вузы, пошли работать в шахту. Они взрывали, измельчали и грузили на вагонетки золотоносную породу и дышали кремниевой пылью, потому что в респираторе целую смену работать тяжело. В пятьдесят с небольшим силикоз свёл Колю в могилу.

Младший студент-однокашник как-то, недобрым днём, выбросил бутылку из окна общежития и чуть не попал в детскую коляску. Был отчислен из вуза и призван на срочную в Афганистан, откуда вернулся в цинке.

Соседу по коммуналке Саше А. повезло больше: пришел домой дочерна загорелый, с орденом Красной Звезды и осколком в пятке. Истории, которые он поведал мне, не поддаются пересказу. По ночам он страшно кричал во сне, а, хватив стакан водки, гонялся по квартире за молодой женой, бросая в неё то, что подворачивалось под руку.

После окончания Бауманки я остался на кафедре, а Юра Багдасаров и Витя Смагин поехали по распределению на Чернобыльскую АЭС. О судьбе Юры я писал - он стал героем страшной ночи 26 апреля 1986 года, самостоятельно приняв решение и остановив Третий энергоблок,когда за стеной в его смену взорвался Четвертый. Радиация догнала его тремя десятилетиями спустя. Витя, тоже ликвидатор последствий аварии, слава Богу, жив.

Девяностые - отдельный роман. Надеюсь, уже есть авторы, создающие эпопею. Мне эти годы запомнились участием в политических проектах - создания Российского космического агентства и разработки Закона о космической деятельности - и последующими конфликтами в рядах пассионариев. Один из моих товарищей по этим проектам пошёл на госслужбу, стал генералом юстиции, а в 2003 году вышел из дома и не вернулся. Много позже стали известны страшные подробности его гибели от руки бандита в денежной разборке.

В октябре 1993 года бумер-генерал бил из танков прямой наводкой по Белому Дому, а другой ровесник, Юрий Локтионов, вёл туда под белым флагом парламентёров Илюмжинова и Аушева. Выйдя обратно, они попали под огонь из стрелкового оружия, но смогли быстро покинуть зону поражения на бронированном автомобиле Илюмжинова.

В нулевые мы с ровесниками Сергеем Кричевским, Андреем Иониным, Иваном Моисеевым и двумя умницами помоложе Татьяной Колчановой и Галей Зачесовой подготовили доклад, обосновывающий необходимость космодрома Восточный, а инициатор доклада бумер Юрий Крупнов довёл его до президента. Так мы помогли рождению нового космодрома, но никто не сказал нам спасибо, как не сказали и в 1992-м, когда мы, несколько ровесников из двух противоборствующих и сотрудничающих групп, числом не более десяти человек, спасли отечественную космонавтику от того гибельного положения, в котором она оказалась. Наша ли вина в том, что в итоге вышла стагнация, что в лучшие свои  годы мы бежали вверх по лестнице, ведущей вниз? Вероятно, следовало бежать в два раза быстрее!

В десятые годы моё поколение развивалось и укреплялось. В лице  наиболее удачливых своих представителей оно занимало все новые командные позиции в стране, становясь в массе своей все более консервативным, думающем о сохранении, а не о развитии.

А в начале двадцатых пришёл ковид… Невосполнимые для меня потери ровесников: приятель-сосед , философ и скептик Андрей Бродский и однокурсник, академик РАН и генеральный конструктор Евгений Микрин.

Судьба все эти годы была ко мне благосклонна. Судьба (а, может, мечта) вела научно-промышленным путём, сберегла от призыва в горячие точки, от Чернобыля (по первой специальности я атомщик), от участия в обороне Белого Дома в 1993-м (новость о событиях в Москве застала меня на Алтае). Были, правда, тактические неприятности: микроинфаркт (перегруз на работе), перелом отростка позвоночника (горные лыжи), австралийский антиген, но всё это было компенсировано ещё до Отряда.

А несколько затяжных стартов с «уровня травы», причиной которых были мои же непомерные проекты развития (кто брал прицел ниже, добивались успеха), несколько сопутствующих поражений - это нормально, верно?

Так что, следует согласиться: вполне благополучная жизнь. Есть, правда, спрос о результатах со стороны сыновей, и на него непросто ответить.