Истории Евсея. Часть 1. Глава 14

       Афина не пропускала общих трапез и собраний. С каждой встречей мы садились всё ближе друг к другу, что естественно привело к тому, что сесть ещё ближе было уже невозможно. Хотя мы оба хотели этого невозможного. Яркая искра, весенним разрядом соединившая нас, разгорелась жарким летом до заметного всем пламени. Сидеть близко друг к другу дальше уже не стоило, ибо вспыхивающее обоюдно желание просто мутило рассудок. Афина, не сдерживаясь, стала брать меня за руку. Но это только ухудшало моё состояние. Надо было что-то делать, но я не знал что.
       Иридис сочувственно разводил руками:
       – Дорогой друг! Не смогу помочь тебе… И рад буду видеть тебя зятем, но это не мне решать. Пути провидения неведомы мне, особенно твои, избранник Митры. Хотя поверхностный гороскоп говорит о возможности гармоничного соединения, но глубже заглядывать не стану…
       Дед решил не способствовать превращению ситуации в безвыходную.
       – Евсей, любимый, послушай меня спокойно, – начал Иоанн. – Ты взрослый мужчина, тебе пора составлять семью… Да, уже пора. Но ты призванный мужчина, вестник Христов. Родился таким. Каждый шаг надо взвешивать и потом стараться сделать правильно. Что такое в твоей ситуации «правильно»? Давай смотреть. Да, так заложено, мужчина и женщина должны быть вместе и продолжить род свой. И если ты делаешь шаги к женщине, значит, ты решил быть с ней вместе и родить с ней детей. Возможно, мужчина смотрит по-другому на эту ситуацию, такое бывает. Но женщина всегда смотрит на неё именно так… И привязывается к тебе. Ты ещё ничего не решил, а она уже всё решила для себя. Твои шаги – ответственность за вас двоих и за будущих детей. Но у мужчины всегда есть путь, должен быть, иначе он не мужчина. Твой путь ясен тебе. Но знает ли она о нём? Понимает ли, кого собирается любить или уже любит?
       Ты уйдёшь на годы, может навсегда. А у вас могут быть дети, в семье должны быть дети. Зачем женщине такая ноша? Ты уйдёшь – оставишь её на годы одну с детьми. Как всё это ей нести? Решаешь ты. Не она. Отпусти, не тяни её к себе. Не сможет она…
       – Дед, но что я должен сделать?! – испарина покрыла мой лоб.
       – Поговори с ней, сынок. Позаботься о ней, вы же дружите. Объясни ей всё, пока не поздно. Скажи, что скоро ты уйдёшь, уйдёшь на годы. Можешь и не вернуться. Но уйти должен, по-другому никак.
       – А если она любит меня и согласится ждать?
       – Ты поговори, правильно поговори. А если уж согласна ждать, несмотря ни на что, тогда и решишь.
       И я поговорил с ней. Сделал то, что мне не желалось, но что я должен был сделать. Наверное, из-за этого «должен» я проговорил нежелаемое несколько раз… Афина тихо слушала меня, из её синих глаз-озёр текли слёзы.
       Когда я замолчал, сообразив, что повторяюсь, она спросила только одно:
       – А ты можешь не уходить так далеко на восток? Может быть, можно ходить недалеко и возвращаться?
       – Не могу, – выдавил я из себя. – Это смысл моей жизни…
       После этого разговора Афина перестала появляться на наших трапезах и собраниях.
       Боль от разрыва только начавших соединяться чувств оказалась сильной, даже очень сильной. Тогда мне не с чем было сравнить такое переживание. Я горел накаляющим всё внутри меня огнём. И не знал, куда его деть. Понимал, что чувство должно перегореть, а я – закалиться, как мужчина. Проговаривание самому себе «всё, что ни делается – к лучшему» не помогало. Молитва помогала в мгновения её творения. Выход из молитвы возобновлял горение внутри меня. Однажды молился до тех пор, пока не заснул в молитве… Это давало опыт молитвы и постепенно улучшало состояние. И приходило собственное понимание, что голову надо занимать благими и конструктивными мыслями.
       Живя на острове, я иногда помогал местному кузнецу. Во дни горения я проводил у него много времени, с рвением превращая горячий металл в любые нужные людям изделия. Чем радовал кузнеца.
       Конечно, я несколько раз перечитал все имеющиеся у нас евангелия. Это очень помогало, правда, добавляло вопросов к ещё не разрешённым.
       На помощь пришёл Иридис и предложил освоить то, что должен уметь каждый настоящий мужчина – эллинский кулачный бой.
       – Это тебе точно пригодится, ты должен не только учиться владеть собой, но и уклоняться от ударов. И уметь нанести удар, когда есть прямая угроза твоей жизни или жизни детей и женщин.
       Он учил меня простым и нужным вещам. Надо было научиться, не задумываясь, делать следующее: шаг в сторону с уклоном – удар, шаг в сторону с уклоном – удар, и постоянно кружиться вокруг соперника, работая ногами, которые тренируются бегом и прыжками. Уклоны и нырки, стоя на месте. И важно – внимание на соперника, на его глаза. А удар, если уж ты решился на него, должен быть коротким и хлёстким, как удар кнута. А руки должны быть подняты так, чтобы голова всегда была защищена…
       После кузни и тренировки с Иридисом я падал без сил и засыпал, не успев помолиться. Думать о чём-либо у меня не было возможностей.
       Дед с доброй улыбкой наблюдал за моим, может быть, запоздалым мужским становлением. И как-то сказал мне:
       – Ну что, грек любимый. Через несколько месяцев – обещанная дорога с Вестью. Давай вопрос, самый важный на сегодня.
       Такой вопрос у меня был.
       – Дед, в последнем дошедшем до нас евангелии от Луки написано о вознесении Учителя в теле. Об этом же написано в Деяниях, тоже от Луки, что Рабби вознёсся и скрылся за облаком, а перед этим Он трапезничал вместе с учениками, как бы показывая или доказывая им, что Он в обычном живом теле, раз ест и пьёт вместе с ними. Было ли такое, Иоанн? Было ли вознесение? А если было, то как оно происходило?
       – Того, что написано в этих книгах, конечно, не было. Мы собрались в сороковой день после казни в Галилее, на родине Его. Были все Его родные вместе с матерью Его, были женщины из Галилеи, которые хорошо знали Рабби и сидели с нами у костра в дорогах наших и готовили нам еду. Среди них и Мариам из Магдалы. И нас, учеников, было не одиннадцать, а побольше, всех не назову. Мы трапезничали и вспоминали его. Женщины, не все, часто плакали, как и положено.
       Он появился средь нас или уже был, но я не сразу Его увидел… Потом мы обсуждали, как это было… Увидели Его немногие: Иаков, брат Его, Пётр-Симон, Иаков мой, Мариам из Магдалы, ну и я. Увидели одинаково и слова Его восприняли близко. И, конечно, не садился Он с нами за стол, не ел и не пил. Потому как тело Его не было обычным: оно было тонким, лёгким, прозрачным, немного зыбким. Но это был Он, и улыбался, как всегда…
       Слова Его помню так: «Время подошло, друзья! Пора к Отцу, в Мир Его. Что успели в отведённое Время – сделали. Храните сердца чистыми, учитесь Любить. И несите Весть о Любви самоотверженной по миру, всем народам. Однажды будет на то Воля Вышняя, довершим начатое…»
       Распростёр руки, как делал только Он, благословил нас… А потом произошла как будто короткая яркая вспышка, которая вобрала в себя очертания Рабби, и этот золотистый огонь или золотистый сгусток ушёл вверх. Не в небо с облаками, а вверх, в пространство, которое не видишь обычным зрением. Так Он вознёсся…
       …А на следующий день нашей островной жизни случилось необычное и праздничное. К нам пришёл наместник с Иридисом и без охраны и сказал:
       – Произошло радостное, великое событие. Император убит! Рим ликует!!!
       Наместник обещал, что снарядит свой корабль и отправит нас на материк в честь знаменательного освобождения империи от тирана и в благодарность за спасение его, наместника, сына…
       Вот так! Мы провели на острове около шести лет из намеченной для Иоанна пожизненной ссылки, благодаря гибели императора, которого никто не любил. Даже жена императора принимала участие в заговоре против него. История говорит, что возликовавшие сенаторы Рима сразу же после известия об убийстве императора постановили уничтожить все изображения тирана и надписи с его именем.
       Неверно распоряжаться судьбами других людей, даже если ты считаешь себя богом, при том, что больше никто так не считает. Ведь тогда люди так же распорядятся однажды и твоей судьбой. А вдобавок скажу: к какому бы культу ты ни принадлежал, Зевс, Юпитер или бог с другим именем могут задать тебе на Небесах приличного жару за то, что ты самовольно попробовал уравнять себя с Ними…
       Провожать нас пришли к причалу новые друзья. Женщин было больше, это обнадёживало и прибавляло уверенности в себе: ведь женщины по естественной природе своей лучше чувствуют крепкий дух и не стремятся соперничать с ним, а предпочитают следовать за ним. Пришёл и наместник с повзрослевшим сыном. Иридис принёс кувшин с благословлённой, пахнущей летними луговыми цветами водой и омыл нам с Иоанном ноги. После этого встал на колени и попросил у Иоанна благословения. И посоветовал не забывать, что здесь, на острове, тоже наш дом, который всегда открыт для нас.
       И Аталия показалась нам с Иоанном, легко улыбнувшись, что было не совсем характерно для её красивой строгости. Но Афина не пришла провожать нас. Сердце моё всё же сжалось, когда я не увидел её, а голова решила, что Афина поступила правильно. «Прости меня, Афина», – сказал я себе и ей.