Страсти вокруг филателии

Филателист, милиционер

Хобби обычно считается явлением идиосинкразическим, совершенно индивидуальным. Эксцентричность человека часто выдают его увлечения. Но не всегда. Например, то или иное хобби в городке, где я провёл детство, принимало характер повального увлечения. Моя мама рассказывала, что в пору её молодости девицы коллекционировали фотографии советских артистов. Старшая сестра вспоминала о её страсти к собиранию открыток. Я легко поверил им - антресоли нашей квартиры ломились от альбомов с этим добром.
Без скандалов не обходилось. Однажды подружка сестры покусилась на её коллекцию. Она долго рассматривала открытки, разложенные на столе. Воспользовавшись отлучкой хозяйки, гостья спешно набила ими свои панталоны. Один из знакомых, узнавшем об этом случае, представил себе, как с неё стягивают нижнее бельё, чтоб уличить в краже. На самом же деле сестра сделала вид, что не заметила пропажу. Она даже отвела глаза, чтобы не видеть ставшей неуклюжей походку подружки.      

Я застал время, когда городок объяло повальное увлечение филателией. Угол школы, где собирались мальчишки, напоминал биржу – активно шёл обмен марками, обсуждались новинки. Я не разделял общий ажиотаж и почитал это за достоинство. Марки не собирал и этим обстоятельством бравировал. В городке были свои определившиеся лидеры. Количество было главным критерием, а о качестве коллекций в нашей провинции никто не ведал...

Произошёл случай, и я был близок к тому, чтобы наверстать упущенное.   
По соседству с нами жила семья. Парень по имени Дато был единственным в ней ребёнком. Он отличался крупным телосложением и мягким характером. С детских лет у него долго сохранялась привычка пускать слезу. Однажды я помогал ему с математикой. Она давалась ему с большим трудом. Наконец решена задачка, мучения позади, и он, весёлый, встаёт из-за стола. Собрался в туалет. Но не дошёл. Вдруг вернулся с тихим плачем. «Что ещё?!» - спросил я, утомленный разъяснением задачи. «Ударился головой о косяк двери туалета!» - ответил он.
 
... Дато завёл себе коллекцию марок. Их покупали ему в Тбилиси. В тот день ему привезли очередную партию. Он занёс её ко мне. Марки были яркими, «заграманичными» (заграничными). Я почёл нужным их похвалить, чем обаял Дато.  На радостях тот вдруг махнул рукой и сказал, пусть они будут моими. Комплименты в адрес его достоинств, доброты прозвучали убедительно. Я точно был искренним в тот момент (в отличие от лисы из басни, вымогавшей у вороны сыр). Сияющий и пунцовый, коллекционер удалился и принёс... ещё партию марок. «В подарок!» Мною охватило замешательство. Совсем недавно я не интересовался марками, а теперь их несут и несут. Я сказал Дато, что не встречал такого щедрого человека и, расчувствовавшись, встал на ноги и торжественно пожал ему руку. Оказывается, что подвиг парня на ещё один поступок. Он рванул с места. На этот раз мне подарили всю коллекцию. Дато стоял довольный, от возбуждения переминался с ноги на ногу. Я разинул рот, не знал что сказать. Но поспела его мать. Она вкрадчиво и многозначительно улыбалась. Я с пониманием отнёсся к её щекотливой миссии – отозвать презент обратно. Я заявил ей, что сам собирался вернуть марки.

Довольно скоро с филателией в городке было покончено. Её сменила битломания. Дато первым из нас стал обладателем дисков этого ансамбля (из Тбилиси привезли). Один из них, правда, был попорчен. Дело в том, что на моего соседа на улице набросилась собака. Под рукой была только эта пластинка. Ею он и отбился от пса.      

После переезда в Тбилиси мы потеряли друг друга. Ограничивались слухами. Дато стал юристом. Его определили в милицию, следователем. Я ещё подумал, что МВД - не место для таких простодушных. Но кто знает, обтесается. После университета я работал журналистом. Мы встретились случайно, при весьма специфических обстоятельствах...

Меня направили в райком партии. Накрапывал дождь. Проходя через сквер, я обратил внимание на мужчину, по виду бомжа, старого пьяницу. Он вёл себя странно, неприкаянно передвигался от куста к кусту. «Прячется от дождя», - подумал я. В райкоме пробыл недолго, возвращался тем же сквером. На его территории кучковалась милиция, люди в гражданской форме. Над лежащим в кустах мужчиной колдовали врачи скорой помощи. Бедняга скончался. Оказалось, того не ведая, я стал свидетелем его агонии.
- Вот судьба! – воскликнул я громко, - минуты пятнадцать назад он был жив. Наверное, ему было плохо!
Тут с украдкой, как из засады на меня спиной надвинулась фигура верзилы в сорочке с короткими рукавами. Он обернулся и хитро-подло посмотрел на меня, будто схватил меня с поличным. Это был Дато. Увидев меня, бывший сосед осёкся, попытался превратить всё в шутку. После дежурных расспросов о близких мы разошлись. По дороге в редакцию я думал, что Дато переигрывал со своим выпадом, мог бы приберечь свои приёмы для другого случая.
 
Через некоторое время я узнал, что его уволили из милиции. Попал под сокращение штатов.
Занимался или занимается он каким-нибудь хобби?


Тренерский сынок

Мы готовились к поездке на турнир. Ребята упорно тренировались. Так сложилось, что в последний момент в состав включали не самых сильных игроков. Ещё мальцы, мы рядили, что без блата не обходится и "наученные опытом" понимали, почему сын тренера Гаёз постоянно находился в составе. Талантами он не отличался. На турнирах и сборах Гаёз питался с отцовского стола, спал с ним в одном номере. Вообще преимущественно водился со взрослыми, слушал их разговоры. Набирался от них ума-разума. Чему именно, можно было предполагать.
 
Тогда в городке было популярным коллекционирование марок. Не обошла стороной эта страсть и нас, баскетболистов. Все мы завидовали Рокко, нашему цетровому. Марки ему регулярно присылали из Тбилиси родственники.
 
И вот за некоторое время до турнира тренерский сынок заметил Рокко, что его отец весьма доволен тем, что имеет в команде такого "столбового" игрока. А потом невзначай осведомился о новинках в коллекции центрового. Огромный детина растаял от такой лести. На следующий день он принёс Гаёзу привезённые из Тбилиси марки. А когда Гаёз шепнул ему, что подскажет отцу, чтобы того поставили в стартовую пятёрку, парень вовсе расчувствовался. Он подарил добровольному протеже всю свою коллекцию.
 
Пришёл день отъезда на турнир. Утром баскетболисты со спортивными сумками собрались во дворе спортшколы, возбуждённые, чуть-чуть нервничающие. Было свежо. Мать дала мне в дорогу 50 копеек. Я их потратил тут же, купив мороженое. Пришёл тренер со своим сынком. У меня ёкнуло сердце, мне не понравилось выражение их лиц - хитроватое. Нас собрали в кабинете. Мальчики сгрудились у письменного стола. Тренер поднял трубку и позвонил "туда" - к начальству. По ходу разговора его лицо деланно менялось. Он скороговоркой, но не настойчиво запротестовал: "Как же, молодёжь столько готовилась! ... Жаль, жаль!!" Потом положил трубку. У меня ещё раз ёкнуло сердце. После некоторой паузы отец Гаёза обвёл нас взглядом "оскорблённой добродетели" и заявил, что в районном отделе образования не оказалось денег на аренду автобуса, поэтому поездка на турнир отменяется. Он не стал унимать наше возмущение и удалился.

Понурые, мы вышли во двор. Не было желания говорить. Вдруг нас отвлекла возня чуть поодаль. Рокко прижал Гаёза к стене школы и требовал "вернуть взад его марки". Тренерский сынок пытался возражать. Центровой взял левой рукой Гаёза за грудки, а правой награждал тумаками.


Из любви к филателии

В период перестройки я написал статью, в которой помянул Павлика Морозова. Почему-то в Грузии его имя воспринималось не без юмора. С чего бы это? Сотрудники острили, кто надоумил  меня писать об этом несмышлёныше. Потом я вспомнил, что некогда, в моём детстве марка, посвященная этому парубку, была первой в моей коллекции. Коллеги посмеялись и этому обстоятельству...

Городок, где я жил, охватила страсть к филателии. Азарт своих чад разделяли родители. Тогда, в 60-е годы народ редко ездил в Москву. Там бывали в основном спекулянты (негоцианты), которые привозили дефицитные товары. Одному из них мать моего соседа Мосе заказала марки. Я был свидетелем того, как она причитала: «Шалва будет свиньёй, если не привезёт для моего мальчика марки!» Шалва - имя того негоцианта. Тот их привёз и долго ворчал, что его уели из-за «каких-то картинок».
Родители Мосе во время поездок в Тбилиси сами регулярно тратились на марки. Не исключено, что иногда они ездили туда именно ради этих "картинок". В городке их можно было купить только на почте и то не всегда.

Таким образом Мосе довольно быстро набрал заветное количество марок – одну тысячу. У него был альбом с закладками. Другие филателисты по старинке марки вклеивали. Были даже такие, кто вместо альбома использовали обычные тетрадки. Коллекция у моего соседа получилась яркая. Но, как мне заметил один местный умник, она не представляла собой ценности. Никаких тебе редких экземпляров!
- Обрати внимание, - продолжал он, - этот пацан (Мосе) не разложил марки ни по тематике, ни по странам происхождения. Не коллекция, а бардак!
Этот тип обращался ко мне и рассчитывал на солидарность. Я холодно заметил ему, что всеобщие треволнения не для меня.

Дело в том, что филателией я в тот момент не занимался. Корчил из себя нон-конформиста, демонстративно не следовал моде. Между тем, в Тбилиси у бабушки хранилась коллекция моего покойного деда. Я ждал момента, когда можно было ею козырнуть.

Как-то я просматривал альбом одноклассницы. Она показала мне марки для обмена, на одной из которых красовался Павлик Морозов.
- Можешь себе оставить, - неожиданно предложила девочка, - никто эту марку не разменивает. Я купила её на почте. Видимо, она у всех имеется.

Именно в этот момент меня настигла страсть к филателии. В тот же вечер я срочно составил письмо к бабушке с просьбой прислать мне коллекцию деда. Утром встал спозаранку, поспел к почтовому поезду и бросил письмо в его ящик. Через неделю нарочный доставил мне два старых-престарых альбома и коробку от шоколадных конфет, в которых тоже находились марки. Причём, лучшие. Видимо, мой дед специально не вклеивал их в альбом. Из-за клея старые марки желтели. Я вооружился пинцетом, как настоящий филателист. Кажется, в городке никто не ведал, что с марками надо работать с этим инструментом, а не «лапать» их жирными пальцами.
Мама умилялась тому, как весь вечер напролёт я занимался марками, являя саму аккуратность и сосредоточенность. Даже пропустил футбол по ТВ. Пока все смотрели матч, я считал марки. Их оказалось более двух тысяч. Разом мне довелось стать обладателем самой крупной коллекции в городке. Мои марки не отличались яркостью рисунка, но среди них были экземпляры, выпущенные ещё в 20-30-40-е годы.

Успех был оглушительный. Ко мне зачастили филателисты. Среди гостей было немало совершенно незнакомых мне людей. Интересной была реакция отца Мосе, когда я ему рассказал о посылке моей бабушки.
- Я вижу, филателия у вас дело наследственное! – заметил он и неожиданно рассмеялся. У меня сложилось впечатление, что всё, что передаётся по наследству, постыдно. «Это он так позавидовал!» - пояснила мне мама.

Безусловно, коллекционирование марок – явление прогрессивное. Но не обошлось без перегибов. Не знаю, как в других городах, но ленинский принцип "Укравший книгу - не вор!" был распространён у нас и на собирание марок. Их умыкание не считалось респектабельным деянием, но и особенно не порицалось.
У меня был приятель, который, конечно, тоже собирал марки. В народе его звали «Вовиком». Вова был несуразно высоким подростком, напоминал гуманоидов, каких можно было видеть в научно-популярных журналах - бледный, тощий, с длинными конечностями и вытянутым черепом. Ещё его огромные роговые очки. Чем не инопланетянин в очках! Его сильно опекали родители. Где бы и с кем бы Вова не находился, сколь неожиданно, столь же ожидаемо появлялась парочка – отец в военной форме и угрюмая мать. Они ревниво осматривались, даже принюхивались. Потом удалялись. Среди грузинских домохозяек бытовало мнение, что "порядочные мальчики" послушны, хорошо учатся и не интересуются женским полом. «Ботан» Вова соответствовал этим представлениям.

Но вот однажды вместе с ним я наведался к парнишке по имени Серго. Тот с гордостью продемонстрировал нам свои марки из Сан-Марино, посвященные римской олимпиаде. В городке мало кто знал о существовании такого государства, что прибавляло маркам ценность. Особенно прельщала их треугольные и ромбовидные формы. У Серго не было альбома, поэтому всю свою коллекцию он держал в пакетиках. К концу нашего визита хозяин обнаружил пропажу именно этих экспонатов. У меня после обыска и некоторых комментариев изъяли болгарскую марку с рисунком лани. На Вовика Серго только покосился. Я был давно знаком с Серго, Вова же пришёл в гости в первый раз. Хозяин проявил деликатность. В кои веки раз к нему заглянул столь примечательный субъект.
Увидев новинку в коллекции Вовика, его отец состроил серьёзную мину и впал в морализаторство. Он потребовал, чтобы сын немедленно вернул марки, и при этом направлял почему-то свой раж на меня, присутствовавшего при этой сцене. В этот момент Вовик находился за его спиной. Он подмигнул мне, мол, пусть выговорится батяня. Через неделю мы просматривал его коллекцию. Марки из Сан-Марино находились на видном месте.
Местные филателисты говорили после этого, что Вовик поступил, как «наглый фрайер». Повезло ему, что на Серго напал, а то... Я же доказывал, что такой поступок как раз свидетельствует о его порядочности. Будь он не таким наивным, стянул бы болгарскую марку с рисунком лани (здесь я слегка покраснел).
- Ты присмотрел бы за своим приятелем. Того гляди, на твою марку с Гитлером покусится, - предупредили меня.

На самом деле, марку с изображением Гитлера, в которой он на красном фоне, я считал самой приметной в моей коллекции. Не было уверенности, что она была таковой. В моём сознании одиозность персонажа связалась с её редкостью. Безусловно, весь городок узнал о ней. Кто одобрительно реагировал. Несколько раз даже прозвучало: «Молодец!» Я хотел переспросить, кто «молодец», но воздерживался. Были и другие мнения. Отец Мосе посмотрел на меня, криво усмехнулся и спросил:"Ты любишь фашистов?" Учитель по физкультуре, который марок не собирал, услышав, как я хвастался в компании одноклассников, встрял в разговор и категорически потребовал, чтобы я марку уничтожил. Если папаня Мосе ещё раз позволил себе позавидовать мне, то физкультурник был по-настоящему искренним. Его глаза излучали праведный гнев. Потом его выражение лица приняло ядовито-гадкое выражение. Он что-то смекнул. Донёс директору школы о моей марке. Директор позвонил моему отцу, с которым был в приятельских отношениях и всё рассказал. Оба посмеялись, но марку с фюрером мне пришлось припрятать. Потом выяснилось, что не совсем надёжно...
 
Я гостил у бабушки в Тбилиси. На обратном пути только и думал – поскорее бы домой, к моей коллекции. Бабушка нашла затерявшийся альбом, в котором, кроме других редкостей, я обнаружил ещё одну марку с Гитлером (на этот раз на сиреневом фоне). Прямо с дороги я ввалился в спальню, выдвинул ящик тумбочки, где находилась коробка с марками, и обомлел – фюрера на красном фоне нигде не было. На мой крик сбежалась родня. Началась бурная разборка. Брат рассказал, что к нам домой в моё отсутствие заходил Вовик. Он долго изучал мою коллекцию. По простоте души брат оставил гостя, сам же ушёл по делам. Моё волнение передалось матушке, она обеспокоилась моим душевным состоянием. Отец отчитал брата за разгильдяйство. Со щекотливой миссией родители собрались навестить семейку моего приятеля. Уже одев макинтош, мама вдруг вспомнила. Как-то вернувшись домой, она не застала моего брата, но в спальне находился Вовик и в весьма необычном положении. Голова и плечи гостя находились под низкой кроватью, длинное тело и ноги торчали. На её испуганный вопрос, что с ним происходит, Вовик, вставая на ноги, красный, как рак, то ли от стыда, то ли от напряжения, ответил, что уронил денежку и показал полтинник. Потом он ушёл. Я заглянул под кровать. Какое облегчение – в дальнем пыльном углу покоилась вожделенная марка!

- Зачем он полез под кровать? – спросил меня с каверзой брат. Я пожал плечами и ответил:
- Видимо, рассматривая марку, Вовик уронил её, она упорхнула под кровать. Он хотел вернуть марку на место.
- В любом случае нет доказательств, что "твоего Гитлера" хотели украсть, - урезонил всех папа.

Через несколько дней, я, как ни в чём не бывало, заглянул к Вовику и естественно сообщил о новом приобретении. Отец моего приятеля принялся за своё, дескать, в самом слове «филателия» заложено понятие любви. Марка с изображением убийцы противна сути филателии. Сам Вовик хранил гробовое молчание.