Хроники Апачерии 1851. Бартлетт, Кремони, Мангас К

Полная здесь:  https://vk.com/club87908871




Хроники Апачерии. 1851. Пограничная Комиссия. Бартлетт, Кремони, Мангас Колорадас.




Джон Рассел Бартлетт, пограничный комиссар, родился 23 октября 1805 года в Провиденсе, штат Род-Айленд. Учеба в школе принесла ему знания в области бухгалтерского учета и любовь к истории и литературе, что придало его произведениям романтический оттенок. Кроме того, он также был талантливым художником. Бартлетт был одним из основателей Американского этнологического общества в 1842 году и написал «Прогресс этнологии» в 1847 году. Его самой известной работой был «Словарь американизмов» (1848 г.), который до 1900 г. выдержал четыре издания. 15 июня 1850 года, благодаря своему положению в партии вигов, Бартлетт был назначен пограничным комиссаром Соединенных Штатов для выполнения положений Договора Гуаделупе-Идальго (после окончания Мексиканской войны).

2 февраля 1848 года представители обеих стран подписали Гуаделупский договор Идальго. Согласно договору, территория Нью-Мексико (которая включала и Аризону), Калифорния и Техас отошли к Соединенным Штатам, также была обозначена новая международная граница, и изложены условия мира. В договоре содержался призыв к назначению пограничными комиссарами и геодезистами представителей обеих стран, для обследования местности и обозначения новой границы, линия которой в некоторых районах была довольно двусмысленно описана в его тексте. Несмотря на свое совершенное незнание Юго-Запада, Бартлетт согласился на этот пост, потому что хотел путешествовать, потому что хотел увидеть индейцев, и потому что ему нужны были деньги.

Джон Бартлетт был назначен комиссаром по границам Соединенных Штатов в 1850 году. Его опыт описан в двухтомнике «Личное повествование об исследованиях и происшествиях в Техасе, Нью-Мексико, Калифорнии, Соноре и Чиуауа 1850-1853 годов». Бартлетт, книготорговец из Род-Айленда, казалось, больше интересовался написанием путевого очерка, чем выполнением поставленной перед ним задачи. Большую часть своего двухлетнего срока он провел посещая места, совсем не связанные с обследованием границы. Бартлетт покинул Нью-Йорк с большой группой 3 августа 1850 года, и двадцать семь дней спустя был в Индианоле, штат Техас. После путешествия по суше он прибыл в Эль-Пасо-дель-Норте (Хуарес), чтобы начать работу с мексиканским пограничным комиссаром Педро Гарсиа Конде. Точку, где южная граница НьюМексико должна была начинаться на Рио-Гранде, оказалось трудно определить из-за неточностей в «Карте Мексиканских Соединенных Штатов» Дистурнелла от 1847 года, и Бартлетт предложил установить границу в сорока двух милях к северу от Эль-Пасо. Когда американский пограничник отказался от этого, Бартлетт отправился в путешествие по северо-западу Мексики.

Он прибыл в Калифорнию, затем отправился на восток через Аризону и Нью-Мексико в Техас, где узнал, что Конгресс отклонил линию границы Бартлетта-Гарсии Конде. Из-за ошибки Бартлетта Соединенным Штатам в 1853 году пришлось вести переговоры о покупке Гадсдена, установив границу Нью-Мексико на 31 ° 47 'северной широты. Покупка Гадсдена, в результате которой Соединенным Штатам были переданы в основном пустынные земли, рассматривалась как необходимая для создания южного маршрута трансконтинентальной железной дороги.

 

Бартлетт вернулся в Род-Айленд и написал двухтомный «Личный рассказ об исследованиях и происшествиях в Техасе, Нью-Мексико, Калифорнии, Соноре и Чиуауа, связанных с Соединенными Штатами и мексиканской пограничной комиссией в 1850, 51, 52 и 1850 годах» (1854 г.), который стал стандартным ранним источником информации о Техасе и Юго-Западе. С 1855 по 1872 год он был государственным секретарем Род-Айленда. Он помог собрать коллекцию, которая является ядром библиотеки Джона Картера Брауна, и опубликовал множество книг, в том числе «Библиографию Род-Айленда» (1864 г.), «Записи колонии Род-Айленда» и т.д…

Бартлетт женился на Элизе Аллен Роудс 15 мая 1831 года, и у них было семеро детей. Элиза умерла 11 ноября 1853 года. Далее, Бартлетт женился на Эллен Эдди 12 ноября 1863 года. Джон Бартлетт умер 28 мая 1886 года в Провиденс, штат Род-Айленд.
Апачерия. 1851.

В конце января 1851 года вождю Мангасу Колорадасу (Mangas Coloradas) доложили, что некий американский офицер хочет с ним встретиться, чтобы поговорить. Этим офицером был полковник Луис Стивенсон Крейг.

 

Сolonel Lewis (Louis) Stevenson Craig (1805/7 - 1852)

 

 (Brevet Lt. Colonel/бревет лейтенант-полковник Крейг отличился в Мексиканской войне и был назначен командиром эскорта разведывательной партии Пограничной комиссии США в 1851-1852 годах. Он был убит 6 июня 1852 года в Сан-Диего, Калифорнии, двумя армейскими дезертирами, во время службы в Пограничной комиссии. Описание его смерти здесь: https://sandiegohistory.org/journal/1980/july/sweeny/).

Крейг был послан Джоном Расселом Бартлеттом, ответственным за Пограничную комиссию США, чтобы осмотреть Санта-Рита-Дель-Кобре (Санта-Рита, округ Грант, Нью-Мексико) в качестве возможного места для главного штаба комиссии в этом районе. С Крейгом был отправлен и Джон Кэри Кремони, который в будущем напишет книгу «Жизнь среди апачей».


 
 
 
Джон К. Кремони.

Джон Кэри Кремони был прирожденным авантюристом. Еще будучи мальчишкой, выросшим в Бостоне, штат Массачусетс, он сбежал из дому и ушел в море, где стал свидетелем пиратства и работорговли в 1820–30-х годах. Он утверждал, что имеет кубинское происхождение и может говорить по-испански, поэтому, когда разразилась Американо-Мексиканская война, он пошел добровольцем в Первый Массачусетский пехотный полк и к концу конфликта получил звание старшего лейтенанта в качестве переводчика.

Джон работал газетным репортером в Бостоне после войны, но должно быть, это было слишком скучно, так как он уехал на запад в 1850 году, где он снова использовал свое владение  испанским  и устроился переводчиком в Пограничной комиссии США под руководством Джона Р. Бартлетта. Они наносили на карту новую американо-мексиканскую границу. Он познакомился с вождями апачей Мангасом Колорадасом и Кочисом среди многих других апачей, за этот десятилетний период до Гражданской войны, и именно так он научился говорить на апачском языке. Работа Джона на Юго-Западе станет центральной темой книги, которую он напишет в последующие годы под названием «Жизнь среди апачей».

Когда разразилась Гражданская война, Джон пошел добровольцем в 1-й, а затем во 2-й Калифорнийский Добровольческий Кавалерийский полк. Он начал как капитан в 1861 году, а в 1864 году стал майором. Он был частью того, что было известно как «Калифорнийская колонна», которая проехала через территорию, которая сейчас является Аризоной и Нью-Мексико, чтобы освободить армию Союза от сил вторжения Конфедерации из Техаса. Джон командовал 1-м Батальоном (местные жители, включая индейцев) кавалерии Калифорнийских добровольцев до 1866 года.

Уволившись из армии, Джон вернулся к работе газетчиком в Сан-Франциско. Он был одним из основателей Богемского клуба (Bohemian Club) в 1872 году. По замыслу этот клуб состоял из журналистов, художников и музыкантов. Марк Твен, хотя сам и не был его членом, утверждал, что был представителем богемы в конце 1860-х годов, когда жил в Сан-Франциско, и считается, что именно отсюда клуб получил свое название.

Кремони был первым белым человеком, который свободно владел языком апачей, и опубликовал первый в истории письменный сборник их языка, в качестве глоссария для армии. В результате Кремони часто удавалось решать многочисленные проблемы между военными, властями резервации и племенами апачей. Однако не все беседы Кремони с апачами были мирными. Он убил одного воина в изнурительной схватке на ножах, и описал непрерывную 21-часовую погоню, когда его преследовала группа (Апачей Белой Горы) на протяжении 125 миль (201 км) через пустыню Нью-Мексико верхом на лошади, из которых 70 миль (110 км) прошли полным галопом.
Современные историки считают, что Кремони во многом приукрашал свои рассказы, так же, зачастую путал даты.
Книга Джона К. Кремони «Жизнь среди апачей», была впервые опубликованная в 1868 году.   
          ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
«Тот, кто собирается прочесть последующие страницы, не должен ожидать каких-либо попыток красивого письма или блестящего описания. Намерение автора состоит в том, чтобы представить простой, неприкрашенный рассказ о реальных событиях и фактах, иллюстрирующих различные племена индейцев, населяющих этот обширный регион, который простирается от реки Колорадо на западе до поселений Техаса на востоке, и от Таоса в Нью-Мексико до Дуранго в Мексиканской Республике.

В первом ряду племен, населяющих область, входящую в указанные пределы, стоит великая раса апачей, а за ней — команчи. Первая из них привлечет наибольшее внимание автора по очень многим очевидным причинам. Считается, что книга будет содержать большое количество ценной информации, которая не может быть получена из какого-либо другого источника, и автор постарается представить ее своим читателям таким образом, чтобы привлечь их внимание. На его страницы не будет допущено ничего не совсем правдивого, и если некоторые из рассказанных происшествий окажутся волнующими, читатель испытает удовлетворение, узнав, что они не являются результатом воображения. Всякий раз, когда рассказывается о личном приключении, обнаруживается, что оно иллюстрирует какой-то конкретный случай, и не рассказывается ни о чем таком, что не передавало бы полезной информации. Наше правительство по крупицам потратило миллионы долларов с момента приобретения Калифорнии на усилия по сокращению численности апачей и навахо, населяющих этот обширный пояс страны, образующий шоссе для сухопутной миграции с Востока на Запад, но сегодня мы так же далеки от успеха, как и двадцать лет назад. Причина очевидна. Мы никогда не стремились осмысленно познакомиться с этими племенами. Почти все, что относится к ним, столь же неопределенно и пугающе для нашего понимания, как и то, что находится в центре Африки. Те, кто лучше всего знал об этом деле и уделял ему самое пристальное внимание, были в то же время — к величайшему сожалению — наименее способными сообщить свои сведения, в то время как те, кто почти ничего не знал о предмете, были наиболее разговорчивы, чтобы сообщить результаты своих фрагментарных знаний. Если этот том улучшит нашу нынешнюю прискорбную политику в отношении индейцев, пролив некоторый свет на нее, он достигнет цели автора.

           Сан-Франциско, август 1868 г. J.C.C.




В конце января 1851 года Кремони повстречался с вождем чихенне - апачей по имени Baishan или Cuchillo Negro  (Черный Нож).   (Кремони ошибочно написал в своей книге, что это было в 1850 году, хотя по факту это произошло в 1851 году).

Из книги:  «Однажды я я пошел вперед около 4,5 км впереди повозки комиссии, которая застряла при прохождении каньона Cooke's Canyon (Округ Луна, Нью-Мексико), очень опасного скалистого ущелья, примерно в 64 км к востоку от реки Мимбрес.  После того, как я нашел следы антилоп и начал осматриваться по сторонам, в надежде увидеть и самих животных, вдруг неожиданно обнаружил себя в окружении группы около 25 индейцев, наступавших на меня со всех сторон под командой дикаря, который ехал в нескольких метрах впереди других. В то время я еще смог бы прорваться через окружение и присоединиться к своей группе с минимальным риском, так как моя лошадь бесконечно превосходила ихних пони по силе и скорости, но поскольку я знал, что повозка скоро будет в поле зрения, то принял другое решение. В то время их вождь был примерно на 25 метров впереди своих людей, и примерно на том же расстоянии от меня. Заметив, что моя правая рука потянулась к кобуре, он пришпорил коня и приблизился ко мне поближе.   Я обратился к нему со следующими испанскими словами:  «Не подходи, или я застрелю тебя». На что он ответил: «Кто ты и откуда ты пришел?»

 

Видя, что его воины окружают меня, я сказал ему: «Смотри, индеец, даже если против одного человека много воинов, ты один в моей власти.  Твои люди смогут убить меня, но я убью тебя раньше, поэтому я говорю тебе остановиться немедленно».

Неохотно, но апач сделал жест рукой, и его воины остановились на расстоянии приблизительно 35 метров от меня. Мне не понравилось такое близкое расстояние, и я снова призвал вождя отослать своих воинов подальше, при этом многозначительно покачивая своим револьвером. Это заставило апачей увеличить расстояние примерно на 135 метров.

Вождь, которого, как я позже узнал, звали Кучильо Негро, сделал усилие, чтобы сдвинуться на мою левую сторону, что мешало бы мне держать голову лошади в том направлении, в котором она двигалась изначально, но вдруг сказал: «До свидания» и двинулся в сорону своих спутников, но я снова показал ему, где он должен находится, сказав, что не позволю ему уйти, и что он должен оставаться со мной, пока мои друзья не подойдут. Это удивило его, потому что он очевидно думал, что я был совсем один, или что-то в этом роде. Далее произошел следующий диалог:

Черный Нож:  «Что ты ищешь на моей территории»

Кремони: «Я пришел сюда, потому что мой начальник послал меня. Он скоро придет со многими солдатами и пройдет через эту территорию, но не намерен оставаться на ней, или наносить какой-либо вред своим братьям апачам. Мы пришли с миром и всегда будем действовать мирно, если вы не заставите нас принять другие меры.  Если вы это сделаете, последствия могут быть очень вредными для вас».

Черный Нож:  «Я не верю твоим словам. Ты один. Мои люди следили за дорогой и не видели, чтобы сюда приходил большой отряд. Если бы кто-то пришел, мы бы знали. Ты в моей власти. Что еще ты можешь добавить?».   

 
 

Кремони: «Индеец, ты глупец. Твоя самоуверенность - это результат небрежности За мной идет рота солдат, но твои юноши все проспали. Женщины держали их в лагере, когда они должны были следить за дорогой. Я не в твоей власти, но ты в моей. Твои люди могут убить меня, но сначала я всажу в тебя пулю. Любой знак, который ты им сделаешь, или любое твое движение вперед, также будет означать твою смерть. Если ты мне не веришь, подожди несколько мгновений, и ты увидишь, как мои друзья прибудут на тот холм. Их много, и они намерены остаться на вашей территории на несколько лун. Если вы отнесетесь к ним хорошо, вы сможете разбогатеть и получить много подарков, но если вы плохо отнесетесь к ним, они будут искать вас среди скал и холмов вашей территории, захватят ваши источники, уничтожат ваши поля и убьют ваших воинов. Теперь выбирай».

Черный Нож: «Уже много лет белый человек не появлялся в этих краях, и мы не допускаем чужих людей на нашу территорию, не зная про их цели. Если бы у тебя были друзья, как ты говоришь, ты бы не бросил их и не пришел один, вот почему это выглядит глупо. Мои молодые люди не были задержаны их женами, потому что нет ни одного человека возле тебя, и если бы с тобой пришла большая группа, они бы знали про это и сказали мне. У тебя много оружия, но у меня много людей, и ты не сможешь сбежать, если я подам им сигнал».

Кремони:  «Индеец, я не думаю, что ты даешь сигнал, пока мы с тобой так близко. Подожди минуту, и ы увидишь, сказал ли я тебе правду».

Наконец он принял предложение, и мы залезли в седла стали поджидать  прибытия обоза. Не стоит даже упоминать, каковы были мои чувства в течение следующей четверти часа, ни объяснять маневры, которые мы совершали, чтобы сохранить преимущество друг над другом. Я не могу объяснить эти моменты. По окончании указанного срока повозка, которая остановилась во время марша через скалистое и страшное ущелье, показалась в поле нашего зрения, примерно в 400 метрах, когда огибала вершину горы. Прибывшая с ней пехота сверкала грозным арсеналом сверкавших за их спинами ружейных стволов. При этом неожиданном зрелище Черный Нож на мгновение будто окунулся в сон, затем  двинулся прямо ко мне, протягивая правую руку: «Jeunie, jeunie», что означает добрый, дружелюбный, хороший. Я отказался пожать ему руку, чтобы он не смог внезапно сбросить меня с лошади и заколоть, когда я упаду, но он довольно сказал мне: «Мы друзья». Затем он быстро повернулся и помчался прочь с отрядом своих воинов. Они исчезли в другом скалистом каньоне, примерно в 365 метрах дальше. Позднее я встречался с этими дикарями в другой раз и убежден, что воспоминания об этой нашей встрече никак не повлияли на мои отношения ни с ним лично, ни с его племенем.

Обоз Пограничной комиссии прибыл в Рио-Гранде, разбив лагерь возле большой лагуны, на западном берегу реки, наблюдая как апачи охотятся на большое количество диких уток и  barnaclas (или казарок, род гусеобразных птиц семейства утиных) следующим образом.

В начале зимы, когда эти птицы начинают прибывать большими стаями, апачи берут большое количество тыкв, и помещают их в воду дрейфовать с ветром в лагуну, постепенно продвигаясь на противоположную сторону. Затем они поднимают их и снова пускают по течению.  Сначала утки и гуси настороженно и подозрительно относятся к этим странным плавающим объектам, но вскоре привыкают к ним и проплывают мимо, не обращая внимания. Затем апачи надевают эти тыквы на головы, предварительно проделав отверстия для глаз, носа и рта, и вооружившись мешком, входят в воду не более чем на 1,5 метра в глубину, в точности имитируя движение пустой тыквы над водой, чтобы подобраться достаточно близко к птицам. Затем они хватают их за ноги и внезапно утаскивают под воду, запихивая в мешок.
Делегация Пограничной комиссии прибыла к горячему источнику, температура воды которого составляет 51° и расположенному примерно в 30 км. к востоку от шахт Санта-Рита-дель-Кобре.

 
 
Санта-Рита-дель-Кобре.
Рядом было большое количество антилоп, пасшихся на равнине, на расстоянии не более 800 метров. Джон Кэри Кремони отправился на охоту верхом, примерно в 450 метрах от стада он спешился и привязал свою лошадь к кусту юкки, осторожно продвигаясь вперед пешком, с ружьем в руке. Переходя от  куста к кусту и прячась за камнями, он прицелился в одну из них, когда вдруг она встала на задние лапы, крича на понятном испанском языке: «Не стреляйте, не стреляйте!».  То, что выглядело как антилопа, оказалось молодым человеком, сыном вождя апачей чихенне Понсе, который, завернув себя в кожу антилопы, с головой, рогами и всем остальным, проскользнул в стадо под ее видом на охоту, пока не увидел, что Кэри прицелился в него. Апачи часто используют этот метод охоты, и имитируют повадки антилоп настолько хорошо, что уверенно обманывают животных.


 
Джон Кэри Кремони в своей книге «Жизнь среди апачей» рассказывает об инциденте, который произошел с группой апачей: «Через несколько лет после окончания моей работы в Пограничной комиссии мы, пятеро американцев, выступили в качестве проводников, потому что я знал путь, в Сонору в поисках провизии. Однажды мы разбили лагерь в месте, где предыдущими путешественниками было вырыто несколько колодцев, наполненных питьевой водой. Вокруг колодцев была широкая равнина, без камней и деревьев, с редкими кустами, но не более 18 дюймов высотой. Я бывал здесь раньше, когда работал в Пограничной комиссии США. Это была удача, так как мы были без воды почти 60 часов. В течение дня мы наблюдали многочисленные индейские сигналы, поэтому стояли на страже, выставляя по два часовых одновременно. Ричард Парди и я несли первую вахту, каждый с одной стороны лагеря. Мы договорились не ходить по нашим постам, а максимально скрываться, сохраняя при этом зоркое наблюдение. Перед наступлением темноты Парди и я выкорчевали несколько кустов для маскировки, и тихонько пробрались к нашему наблюдательному пункту;  каждый из нас был защищен небольшим кустом. Луны не было, но яркие звезды позволяли различать предметы на определенном расстоянии. Время прошло спокойно, и в 23 часа вечера мы позвали двух других товарищей, которые заняли наши позиции. В 02.00 ночи нас разбудили, чтобы возобновить вахту, и каждый из нас опять занял свой пост. Не прошло и часа, как мне показалось, что один маленький кустик немного изменил свое первоначальное местоположение, но чтобы не создавать ложной тревоги и не быть осмеянным, я решил просто понаблюдать за ним повнимательнее. Мои подозрения и предостережения оправдались, когда я заметил, что куст потихоньку приближается. Я не осмелился окликнуть Пурди, а нацелил винтовку, насколько смог поточнее, на основание куста,  и нажал на курок. После выстрела послышались крики примерно 15 апачей, которые подползли на животах к нашему лагерю шагов на 30, прикрывая головы травой. Наши товарищи вскочили, и стали стрелять них. У нас была одна лошадь убита и одна легкораненая, и еще  при осмотре мы нашли одного апача, с простреленной головой. Не дожидаясь рассвета, мы немедленно подготовили животных и снова продолжили путь, опасаясь, что апачи настигнут нас и устроят засаду на каком-нибудь опасном перевале или в каньоне.

Капитан Луи С. Крейг командовал обозом Пограничной комиссии США из 85 человек, во главе с Джоном Расселом Бартлеттом. Из-за нечеткости новой границы между США и Мексикой, была назначена специальная комиссия для изучения и определения ее точного местоположения. Бартлетт разместил свой штаб, вместе со своим большим окружением офицеров и солдат, в шахтах поселка Санта-Рита-дель-Кобре.

Крейг прибыл в Санта-Рита 25 января. Накануне он встретился с апачами чихенне Дельгадито и Понсе, а также с недни Колето Амарильо, которым он раздал табак, зерно и немного хлопчатобумажной ткани. Крейг сказал, что хотел бы увидеть ихнего вождя Мангаса Колорадаса, так как знал, что у него дружеские намерения по отношению к американцам. Мангас Колорадас прибыл в Нью-Мексико в то же время, когда Крейг встречался с апачами.
2 февраля Мангас Колорадас посетил Крейга в Санта-Рита. Крейг писал: «Было очень приятно встретиться с ним и сказать ему что я знал, что он друг всех американцев.  Что территория, на которой он и его люди жили, недавно была куплена правительством США у правительства Мексики, и что правительство США будет относиться к нему и его людям дружелюбно, при условии, что они будут вести себя должным образом. Что мы собираемся перенести границу между двумя странами, а он надеялся пробыть среди своих людей каких-то 18 месяцев или больше и что он надеялся, что его молодые люди не будут беспокоить наших животных, пока они пасутся поблизости от бараков . Мангас Колорадас сказал, что он очень ненавидит мексиканцев, но считает американцев своими друзьями, и что вместо того, чтобы забирать наших животных, если они собьются с пути, он вернет их обратно».

 

* 19 января 1851 года происходит столкновение между группой апачей-мескалеро и американским отрядом в районе современного Мэйхилла (округ Отеро, Нью-Мексико), в результате которого погиб капитан Генри Уайтинг Стэнтон. (Солдаты вышли искать апачей-мескалеро, которые украли лошадей и несколько голов крупного рогатого скота и овец у поселенцев, которые занимали их территорию. Две колонны, насчитывающие 180 человек, сошлись в зимних лагерях апачей мескалеро у реки Пеньяско, одна прибыла с севера (Альбукерке, округ Берналильо, Нью-Мексико), а другая с юго-запада (форт Филлмор, ныне Лас-Крусес, округ Донья Ана, Нью-Мексико). Апачи мескалеро имели несколько столкновений и большой бой с солдатами во главе с капитаном Ричардом Стоддертом Юэллом, несколько из них погибли, а остальные бежали. Погибли трое солдат, в том числе капитан Стэнтон. Будущий форт Стэнтон будет назван так в его честь).
Второго мая 1851 года Джон Рассел Бартлетт, член пограничной комиссии между США и Мексикой, прибывает в Санта-Рита-дель-Кобре (Санта-Рита, округ Грант, Нью-Мексико). Мангас Колорадас и многие чихенне и бедонкое были в Соноре, когда прибыл Бартлетт, который был в Соноре в поисках припасов.
Первого июня, когда Бартлетт был в поселении Аризпе, с населением около 1200 человек, произошло следующее событие. Группа из 25 солдат доставила пятерых заключенных апачей - двух мужчин и трех женщин - в тюрьму Аризпе в ожидании этапа к конечному пункту назначения. Через два дня пошел проливной дождь, ночь была в высшей степени темной и бурной, гром сотрясал холмы, сверкающие молнии пугали людей. Мексиканские охранники, охранявшие апачей, зашли внутрь покурить. Вскоре после полуночи они услышали странные звуки, доносившиеся из-за пределов тюрьмы. Инстинктивно охранники понимали, что эти звуки исходят от апачей, которые передают сигналы своим заключенным друзьям, что вскоре подтвердилось и по поведению смих заключенных, которые начали петь на своем родном языке достаточно громко, чтобы их могли услышать извне.  Ни один охранник не осмелился выйти из-за непроглядной тьмы, чтобы противостоять апачам, число которых было неизвестно. Охранники не могли рассчитывать на помощь, никто не смог бы помочь им в случае нападения, так как всего было всего восемь человек и один сержант, и все они были в ужасе. Чувствуя это, пленные апачи смело взывали, чтобы их выпустили, громко крича при этом, чтобы сообщить друзьям о своем местонахождении. Послышались громкие ударами камнями в дверь. Пребывая в ужасе, стражники решились и, немного приоткрыв дверь, позволили апачам выйти. Не нужно добавлять, что этих пленников больше никогда не видели.
Еще про один подобный инцидент рассказал Джон Кэри Кремони, также член пограничной комиссии, в своей книге «Жизнь среди апачей»:
«Группа из 15 апачей следовала за караваном мулов, погонщики которых едва достигли Аризпе, около 300 метров. Их спасла темнота ночи, но стадо было разграблено. Менее чем за час около 200 человек вооружились, чтобы преследовать дикарей и вернуть добычу. В то время я был (Кремони) на площади и смог наблюдать за индейцами в горах к востоку от города. «Куда они ушли?» — спросил мексиканский командир. Я указал, в каком направлении, это было видно и по висящей пыли, поднятой отступающими дикарями. Он поблагодарил меня, стоя во главе своей колонны, и заорал: «Вперед, храбрецы!», быстро разворачиваясь в сторону, прямо противоположную той, которую я указал.   
В начале июня американец по имени Антонио Хикс прибыл в Ханос  (Чиуауа) с группой из четырех американцев - англичанина, француза и мексиканца - в направлении Калифорнии. Жители Ханоса предупредили их об опасности нападения апачей, но группа Хикса решила двигаться дальше, присоединившись к двум другим мужчинам.

 
8 июня они прибыли в мексиканскую часть каньона Гуаделупе, где около 50 апачей (хотя им сказали, что их 200) устроили засаду, убив одного американца и ранив трех других. (Каньон расположен в точке, соединяющей штаты Аризона, Нью-Мексико и Сонора).  Об этом инциденте рассказал член Комиссии по границе между США и Мексикой Джон Кэри Кремони в своей книге «Жизнь среди апачей»:

 «По возвращении из Соноры мы столкнулись с группой из 200 мексиканских солдат на перевале Гуаделупе, которые сообщили нам, что группа из 10 американцев подверглась нападению апачей недалеко от города Ханос, в результате чего один человек погиб и трое получили ранения, а перепуганные выжившие были спасены благодаря их поспешному бегству». Кремони был убежден, что это нападение было совершено апачами мимбреньо, которые по-видимому были дружелюбны к ним, но без большой уверенности. Более поздние откровения показали, что подозрения были обоснованы вскоре после его прибытия в Санта-Рита-Дель-Кобре, когда Джон Рассел Бартлетт, ответственный за Пограничную комиссию, поговорил с вождем чихенне Мангасом Колорадасом на эту тему, но тот отрицал что он знал о том, что произошло. Однако через два дня он признался, что знает об этом и что это сделали плохие люди, «над которыми он не имел власти». Мангас мог солгать на этот счет, чтобы не признать, что его люди убили американца, даже если это было в Соноре. Вероятно, он участвовал в нападении на группу Хикса вместе с апачами-чоконен Мигеля Нарбонна и Кочисом.
Во время своего пребывания в Санта-Рита-Дель-Кобре, Джон Кремони встретил воина из мескалеро, по имени Gian-nah-tah (в будущем он будет известен как Кадете). Этот апач, в ходе разговора, сказал ему: «Разве я не держу семерых женщин?», и это несмотря на то, что он не вождь своей группы, а искуснейший мародер.
Кремони рассказал еще один анекдот, находясь в Санта-Рита-дель-Кобре:
«Однажды днем я писал письмо, сидя перед своей палаткой, когда подошел один апач и почему-то внимательно посмотрел на меня.
- Что ты делаешь, - спросил он наконец.
- Я разговариваю с моими друзьями, которые дома.
- Но как можно разговаривать с ними так далеко?
- Я скажу тебе. Когда апач хочет указать скорость, он делает фигуру птицы; если он хочет указать что-то красивое или сладкое, он рисует цветок; если он хочет выразить лень, он делает фигуру черепахи. Но мы не используем символы, и вместо этого мы договорились о некоторых символах, которые, соединяя их вместе, делают слова и указывают мысли. Например, ты видишь, что я делаю вот эти отметки; хорошо, я отправлю это письмо своим друзьям, и они точно знают, что означают эти отметки; так же, как они будут знать, что означают птица или черепаха».
Это объяснение было высказано ему по-испански и неоднократно, пока он, казалось, не понял всей сути.
Апач некоторое время размышлял, а затем сказал:  «Я тебе не верю, эти знаки кажутся одинаковыми, никто не сможет отличить многих из них; ты пытаешься обмануть меня и заставить меня поверить, что вы великий человек».
- Индеец - ответил я -  дам тебе доказательство. Видишь вон того человека? Это поставщик. Я отдам тебе записку для него, которая разрешает ему дать тебе кусок табака; здесь по крайней мере 370 метров, и он не может слышать, о чем мы говорим. Если он даст тебе табак при получении моей записки, тебе придется мне поверить.

 
Кочис.

– Очень хорошо. Мой белоглазый брат очень хорошо говорит. Я собираюсь сделать так, и мы посмотрим, сказал ли ты правду.

Я написал записку и отдал ее своему меднокожему другу, который побежал трусцой, пока не догнал поставщика, и отдал его записку. Прочитав ее, поставщик передал ему кусок табака, казалось, очень сильно удивив его. Мой друг посмотрел на заросли кустов, потом почесал голову и снова, не скрывая своего изумления, двинулся вперед, не останавливаясь, к моей палатке. Примерно с 18 метров я заметил, что его глаза сияют сдержанным удовлетворением и быстро прибыв, он сказал:  «Послушай, белый человек, ты пытался выставить бедного апача на посмешище. Вы с другим мужчиной придумали это заранее, чтобы заставить меня поверить, что у вас имеется отличное лекарство (магия). Теперь, если ты хочешь, чтобы я точно поверил тебе, напиши еще одно письмо для другого куска табака, и если я получу его, то я поверю тебе».   

Не нужно добавлять, что уловка хитрого апача, чтобы получить два куска табака, не увенчалась успехом».

Бартлетт вернулся в Санта-Рита 23 июня и в конце дня встретился с Мангасом, который в то время был главным вождем всей группы чихенне (chihenne). Бартлетт напишет 5 июля в своем дневнике, что вожди Мангас Колорадас, Кучильо Негро, Дельгадито и Понсе, а также недни Колето Амарильо, пришли на встречу.

Бартлетт подарил вождям несколько подарков. Мангасу он подарил  «костюм из синего сукна», описав его так:

«Это был сюртук на алой подкладке с золотыми пуговицами. Штаны его, по его желанию, были расстегнуты от колена вниз, на манер мексиканцев, с рядом причудливых пуговиц с одной стороны и широкой полосой алого сукна с другой, от бедер вниз. Белая рубашка и красный шелковый пояс дополняли платье. Пока портной над ним трудился, он ежедневно посещал его, чтобы посмотреть, как продвигается дело, и любой ребенок позавидовал бы его радости».
Несколько дней спустя, Мангас Колорадас проиграл этот костюм в азартной игре с другим апачем.




 
 
Бартлетт только что вернулся из Соноры и, повернувшись к нему, Мангас Колорадас сказал ему, что апачи все это время наблюдали за ним. Вождь заявил, что хотя он и его люди заявляют о дружбе с американцами, им следует соблюдать осторожность при путешествии по стране, поскольку там обитают и враждебно настроенные индейцы.

Бартлетт ответил, что он также хотел бы хороших отношений с апачами, объяснив, что теперь американцы и мексиканцы назначили комиссию для определения точного расположения новой международной границы между двумя странами. Точно так же он объяснил содержание статьи 11 «Договора Гуаделупе-Идальго», по которой Соединенные Штаты были обязаны запретить любое вторжение апачей в Мексику, и вернуть все украденное там имущество. Хотя Мангас Колорадас не понимал, почему он и его люди должны были прекратить делать то, что они делали всегда, но очевидно принял это к сведению.

По крайней мере, так это понимал Бартлетт. Но апачи чувствовали себя свободными, и обычаи, приобретенные за более чем двухвековой конфликт с испанцами и мексиканцами, не собирались так легко меняться.

27 июня члены Пограничной комиссии США спасли молодую мексиканку, плененную апачами. Джон Кремони так рассказал об этом в своей книге:

«Вечером 27 июня (Кремони снова ошибся, это произошло в 1851 году, а не в 1850) г-н У. Баусман, г-н Дж.Э. Вернс и я стояли перед палаткой повара, когда мы заметили свет, похожий на лагерный огонь, примерно в 180 метрах от берега ручья. Мы знали, что индейцам запрещено находиться там после захода солнца, и поскольку никто из комиссии не разбил лагерь в этом районе, мы согласились пойти и выяснить, кто там находился.

Мы осторожно приблизились и встретили бивуак индейцев и мексиканцев (на самом деле все они были из Нью-Мексико). Среди них была молодая красивая девушка, одетая в рваную рубашку, с юбкой из оленьей кожи и куском другой кожи, накинутой на плечи. Эта молодая женщина, которая не была индеанкой, казалось, прислуживала группе, для которой она готовила ужин у костра.

Мы подошли незаметно, и спокойно направились к огню, который находился примерно в 3,5 метрах от общей группы, и я тихо спросил молодую женщину, кто эти люди. Она выглядела испуганной и отказывалась отвечать, отойдя и ожидая  реакцию своих спутников. Мы оставались на месте, пока она не вернулась обратно и я сказал ей, что нам просто необходимо знать, кто они такие. Она приложила палец к губам, обозначая, что не осмеливается говорить, но вернувшись к вопросу, она шепотом заявила, что она пленница и что присутствующие мексиканцы купили ее и собираются отвезти в Нью-Мексико. Поскольку это полностью запрещено законами США, мы немедленно обратились к мистеру Бартлетту и поставили этот вопрос ему на рассмотрение.

Мистер Бартлетт незамедлительно сообщил об этом в письменном виде полковнику Крейгу и попросил у офицера группу солдат, чтобы спасти девушку от ее печального состояния. Эта просьба была немедленно удовлетворена, и лейтенант Грин получил приказ вести отряд, чтобы доставить девушку к комиссару. Это было сделано без промедления, и пленницу устроили ночевать под присмотром Мистера Бартлетта, который выделил ей удобную комнату с охраной.

Между тем, апачи сбежали, но мексиканские торговцы были взяты под стражу на ночь. На следующий день они были вызваны к комиссару, чтобы рассказать о владении девушкой и о своих будущих намерениях. Они заявили, что их зовут Питер Блэклоус, Педро Арчевек и Фаустино Вальдес. Свидетельства, извлеченные из этих людей, были весьма противоречивы, но из них мы пришли к выводу, что они договорились еще с 50 людьми об обмене и незаконной торговле с индейцами, продавая им порох и оружие, вероятно в обмен на мексиканских заключенных, лошадей, кожи и т. Г-н Бартлетт был полностью уполномочен забрать у них пленницу, но не наказать этих негодяев, которые были освобождены, но приказал им немедленно покинуть это место, что они и сделали, менее чем за 20 минут.

 

15-летняя молодая пленница заявила, что ее зовут Инес Гонзалес, она старшая из детей Хесуса Гонзалеса из Санта-Круз, что  на границе Соноры. Около девяти месяцев назад она покинула Санта-Круз со своим дядей и другими людьми, чтобы присутствовать на большом празднике Богоматери Магдалины (Nuestra Se;ora de la Magdalena). Их охранял военный эскорт из 10 солдат и прапорщик (это был лейтенант Сатурнино Лимон). На второй день путешествия, 30 сентября 1850 года, они попали в засаду большой группы апачей-пинал (западных апачей), которые убили ее дядю и восемь солдат, в том числе их офицера, и забрали в плен ее, и еще двух ее подруг. Она была в течение семи месяцев в их власти, вынужденная выполнять тяжелую работу апачской женщины, получая одни лишь тумаки в качестве благодарности.

Однако, одна  пожилая женщина из племени, у которой был язык,  которого боялись даже воины, помогала Инес как могла, и защищала ее от оскорблений или насилия. Ее спутницы по плену впоследствии были приобретены другими мексиканскими купцами, уехавшими на север. Она больше никогда не видела и ничего не слышала о них. Вторая группа купила ее, чтобы отвезти ее в Санта-Фе (округ Санта-Фе, Нью-Мексико) для перепродажи, когда она была спасена комиссией, члены которой соревновались друг с другом, чтобы получше обеспечить ее защиту, и заботиться об этой бедной настрадавшейся девушке.

Инес Гонзалес вернулась домой 23 сентября, почти через год после ее захвата. Впоследствии у нее было двое детей с капитаном Гомезом, командующим мексиканским гарнизоном Тубак (округ Санта-Крус, штат Аризона), тогда принадлежащим Мексике, и за которого она выйдет замуж позже. После его смерти она снова выйдет замуж, за мэра Санта-Круз (Сонора)».

На следующий день, 28 июня, Мангас Колорадас и Дельгадито прибыли с еще несколькими апачами, когда два мексиканских мальчика ворвались в магазин Джона Кэри Кремони. Их звали Северо Эредиа, 13 лет, уроженец Бакоачи; и Хосе Тринфан, около 11 лет, уроженец Фронтераса.
Кремони, опираясь на труды Бартлетта, написал в своей книге «Жизнь среди апачей» предысторию собрания и самого собрания:

«У меня был своя палатка в нескольких сотнях метров от остальной комиссии, скрытая от глаз моих товарищей холмом. В этот необычайно жаркий и душный день я лежал на своей койке, читая пьесу, заимствованную у доктора Уэбба, а Хосе (мой слуга) был занят перед магазином, стирая одежду в ведре. В тот день в лагере находилось большое количество апачей, но они не беспокоили меня, как это обычно бывало. Внезапно двое мексиканских детей ворвались в мою палатку, и спрятались под моей койкой. Это удивило меня и я спросил их, кто они и чего они хотят. «Мы мексиканцы, мы в плену у апачей, и мы спрятались здесь, потому что сбежали. Боже, пусть они не заберут нас с собой снова». Я позвал Хосе и спросил  «Есть ли апачи поблизости?».   «Нет, сеньор» - ответил он - но они идут по дороге.

Я мгновенно вскочил с кровати, сунул за пояс два револьвера, взял еще два, по одному в каждую руку, приказал Хосе закинуть карабин за плечо, и взять в руки двуствольное ружье, а ребятам сказал встать за мной, по одному с каждой стороны, выходя из палатки, чтобы отвести их к ответственному за комиссию. 
Не успели мы продвинуться и на 20 метров, как группа апачей в 30-40 человек окружила нас и угрожающими словами и жестами потребовала немедленного освобождения пленных; но я был полон решимости, несмотря на все очевидные риски. Я сказал Хосе повернуться спиной ко мне, взвести курок и выстрелить в первого же апача, который натянет лук или проявит другие признаки враждебности; в то время как, с взведенным пистолетом в каждой руке, мы ходили по кругу,  поворачиваясь к противникам лицом и в то же время предупреждая апачей держаться на расстоянии. Таким образом мы продвинулись примерно на 180 метров, когда наше положение заметили несколько членов комиссии, которые, вытащив свои револьверы, пришли мне на помощь. Апачи проводили нас к комиссару, которому я передал детей. На следующую ночь мистер Бартлетт отправил их в лагерь генерала Гарсиа Конде, мексиканского комиссара, в сопровождении сильного эскорта, который позже вернул их семьям.

 
4 июля  Мангас Колорадас, Понсе, Дельгадито, Кучильо Негро, Колето Амарильо и около 200 воинов, среди которых был тот, кто требовал мальчиков, прибыли в Санта-Рита-дель-Кобре, чтобы провести встречу. Группа апачей расположилась полукругом, в три ряда в глубину, перед дверью помещения, где проходила конференция, в то время как главные вожди и около десятка хорошо вооруженных членов комиссии занимали зал в нашем глинобитном здании. Табак раздавался, и перед входом поднялось облако дыма. Около 150 членов комиссии находились рядом с оружием наготове. После долгого и глубокого молчания разговор был начат Мангасом - со стороны апачей, и мной - со стороны американцев. Каждая фраза апачей была записана и переведена мистеру Бартлетту, который что-то говорил, если это казалось ему важным, или позволял переводчику отвечать, в зависимости от обстоятельств. Поскольку последовательные беседы в интервью были первоначально написаны полностью мной и переданы мистеру Бартлетту в качестве официальной записи, а затем опубликованы им без каких-либо изменений, я считаю оправданным использовать их для своей книги.
- Мангас Колорадас заговорил и сказал: «Зачем вы взяли наших пленников?»
– Джон Кремони: «Ваши пленники пришли к нам и попросили нашей защиты».
- Мангас: «Вы пришли на нашу территорию. Вас приветствовали. Ваша жизнь, имущество и животные были в безопасности. Вы пришли поодиночке, по двое, по трое через нашу территорию. Вы пришли с миром. Мы всегда возвращали ваших потерянных животных. Наши жены, наши женщины и дети приходили сюда и посещали ваши дома. Мы были друзьями, мы были братьями. Веря в это, мы были среди вас и привели наших пленников, веря, что мы братья и что вы почувствуете то же, что и мы. Мы ничего не скрываем. Мы пришли не тайком и не ночью. Мы пришли посреди дня и перед вашими лицами, показывая наших пленников. Мы верили в ваше проявление дружбы и доверяли вам. Почему вы забрали наших пленников?»
- Джон Кремони:  «То, что мы сказали, правда. Мы не лжем. Величие и достоинство нашей нации запрещают нам это делать. То, что сказал наш брат, правда и хорошо. Теперь мы расскажем вам, почему мы забрали ваших пленников. Четыре года назад мы тоже воевали с Мексикой. Мы знаем, что апачи различают Чиуауа и Сонору. Теперь они в мире с Чиуауа, но в войне с Сонорой. Мы, в нашей войне, не делаем этого различия. Мексиканцы, живущие в том или ином государстве, все принадлежат к одной нации, и они сражались как нация. Когда закончилась война, в которой мы победили, мы заключили с ними мир. Теперь они наши друзья, и по условиям мира мы обязаны их защищать. Мы сказали это, когда впервые приехали сюда и призвали их прекратить военные действия против Мексики. Время шло, и дружба росла, все шло хорошо. Вы пришли сюда со своими пленниками. Кто были эти пленники? Мексиканцы, те же люди, которых мы обязаны защищать. Мы забрали их и отправили генералу Гарсиа Конде, который освободил их в своей стране. Мы доказали, что не лжем. Мы обещали мексиканцам защиту и отдали ее им. Мы обещаем вам дружбу и защиту, и мы дадим ее вам. Если бы мы не сделали этого с Мексикой, вы бы не поверили нам в отношении себя. Мы не можем лгать».

 

Во время медленного разговора Понсе стал очень возбужден и, не в силах больше сдерживаться, встал и с укоризной сказал:  «Да, но вы поймали наших пленников, не предупредив нас заранее. Мы не знали об этом обещании вернуть пленников. Они были взяты в плен на законной войне. Они принадлежат нам. Только нам. Наши люди также были взяты в плен мексиканцами. Если бы мы знали это, мы бы не пришли сюда. Мы бы не доверяли вам».
- Джон Кэри Кремони: «Наш брат говорит гневно и не думая. Дети и женщины теряют самообладание, но мужчины размышляют и спорят, и тот, на чьей стороне правда и справедливость, побеждает. Вы, несомненно, сильно пострадали из-за мексиканцев. Это вопрос, в котором нам невозможно сказать, кто ошибается или кто прав. Вы и мексиканцы обвиняете друг друга в том, что вы агрессоры. Наш долг - выполнить наше обещание для нас обоих.
- Понсе:  «Я не ребенок и не женщина. Я человек и воин. Я говорю думая. Я знаю, что говорю. Я говорю о бедах, которые мы пережили и которые теперь сделаны для нас».
Затем, положив руку мне на плечо, он сказал очень возбужденно:
«Ты не должен больше говорить. Пусть кто-то другой говорит».
Поскольку это был я, который собственно и вел переговоры, я сразу же положил обе руки ему на плечи и, толкнув его на пол, сказал:
«Я хочу, чтобы ты знал, что я единственный переводчик, который может говорить с вами. А теперь сиди. Ты женщина, а не воин. Я выберу человека, чтобы говорить за апачей. Дельгадито придет сюда и будет говорить от имени своей нации».
Невозможно описать сдерживаемую ярость Понсе, но видя, что у него нет никаких шансов, он не произнес больше ни слова во время встречи. Затем Дельгадито встал и сказал:
 - «Пусть мой брат расскажет».
- Джон Кремони:  «Мы хотим объяснить нашим братьям апачам, почему мы это сделали и что мы можем сделать для владельца этих пленников. Мы знаем, что вы не действовали тайком или в темноте. Вы пришли днем и привели своих пленников. Мы поймали их посреди дня, повинуясь приказу нашего большого босса в Вашингтоне. Великий вождь нашей страны сказал, что мы должны взять всех мексиканских пленников, которые находятся в распоряжении апачей, и освободить их. Мы не можем ослушаться этого приказа, и по этой причине мы взяли ваших пленников».
- Дельгадито: «Мы не можем усомниться в словах наших доблестных белых братьев. Американцы храбры. Мы знаем и думаем, что храбрец презирает ложь. Но хозяин этих пленников беден. Он не может потерять их, приобретенных с риском для  жизни и кровью своих родственников. Он справедливо требует своих пленников обратно. Мы его друзья, и мы хотим, чтобы это было выполнено. Это будет справедливо».
- Джон Кремони:  «Давайте расскажем нашим братьям апачам, что можно сделать. Пленники не могут быть возвращены. Комиссар не может их купить. Ни один американец не может их купить; но есть наш мексиканский сотрудник, который хочет купить их и вернуть их домой. У нас нет никаких возражений против этого; и если он недостаточно богат, некоторые из нас помогут ему».
- Дельгадито: «Хозяин не хочет продавать, а хочет своих пленников.
– Джон Кэри Кремони: «Я уже сказал нашему брату, что этого не может быть. Мы не говорим на двух языках. Надо понимать это».
Затем среди лидеров апачей была проведена краткая консультация, после которой Дельгадито сказал: «Владелец хочет для них 20 лошадей».
– Джон Кремони: «Апач смеется над своим белым братом. Он  думает, что я женщина и что он может играть со мной. Пусть апач снова говорит».

 

– Дельгадито: «Храбрец, владеющий этими пленниками, не хочет их продавать. У него был один из этих детей в течение шести лет. Он вырос под ее опекой. Его связи заставляют его остаться с ним. Это как сын на старость. Он говорит на нашем языке, и его нельзя продать. Деньги не могут купить любовь. Ваше сердце не может быть продано. Он научил его обращаться с луком и владеть копьем. Он любит мальчика и не может его продать».
– Джон Кремони: «Мы сожалеем, что так случилось. Нам жаль нашего брата-апача, и мы хотели бы облегчить его сердце. Но это не наша вина. Наш брат привязался к сыну своего врага. Это очень благородно. Но наш долг священен. Мы ничего не можем с собой поделать. Раним наши сердца, раним наших друзей, но если бы они были нашими мальчиками и нас к этому обязывал закон, я бы сказал: идите с ними, расстаньтесь с нами. Пусть наш брат-апач подумает и установит свою цену».
- Дельгадито: «А что они ему дадут?» - на что мистер Бартлетт ответил: «Идите, и я покажу вам».
Вся группа разошлась, отправившись на склад магазина, где находились товары, такие как хлопчатобумажные ткани, одеяла и куртки, которые на сумму 250 $ были представлены для продажи. Это было больше, чем могла затребовать  алчность апача, и вскоре сделка была заключена, и дело закончилось миром. Но это никогда не было забыто, и я был уверен, что придет время, когда они попытаются отомстить. Мои ожидания оправдались, так как в конечном итоге они украли почти 200 животных из стада комиссии».

6 июля в Санта-Рита-дель-Кобре произошла ссора между мексиканцем по имени Хесус Лопес, работником американской Пограничной комиссии, и апачем, последний из которых был ранен выстрелом мексиканца. Большое количество апачей, находившихся в Санта-Рита, в том числе Мангас Колорадас, Дельгадито и Колето Амарильо, сели на лошадей и разъехались в разных направлениях, несомненно, помня «Резню Джонсона». Полковник Крейг, командир эскорта Пограничной комиссии, приказал Кремони следовать за ними. Он догнал их в горах и убедил вернуться, заверив что они друзья, что мексиканец уже арестован и предстанет перед судом. У задержанного ноги были скованы кандалами, и он находился под наблюдением, при этом раненого апача доставили в госпиталь, оказывая ему всяческую помощь. Он продержался около месяца, до 19 июля, но затем умер, и похоронен был апачами, которые отвергли гроб и захоронение, предложенное американцами из Пограничной комиссии.
21 июля Мангас Колорадас вернулся в Санта-Рита, где большая группа чирикауа встретилась с Бартлеттом, чтобы обсудить, что делать с мексиканцем, который застрелил апача. Ранее, 10 июля, он покинул Санта-Рита, чтобы отправиться на охоту на оленей в Сент-Люсия-Спрингс (позже известный как Сан-Висенте-де-ла-Сьенега; и, наконец, Сильвер-Сити, округ Грант, Нью-Мексико). Мангас поужинали с Бартлеттом, а затем вернулся в свой лагерь в Сент-Люсия-Спрингс.
23 июля Понсе, Дельгадито, Колето Амарилло, Начесоа и мать чирикауа, убитого мексиканцем, встретились с Бартлеттом, чтобы попросить отдать им мексиканца. Бартлетт ответил, что он отправит человека в Санта-Фе (округ Санта-Фе, Нью-Мексико) для суда. Большая группа апачей собралась, чтобы послушать тех, кто собирался просить передать мексиканца. Джон Рассел Бартлетт был полон решимости применять только американский закон. В тот день склады комиссии и склады барменов были закрыты, и каждый американец был готов действовать при малейшей опасности.

 

- Бартлетт:  «Мне грустно, как и всем американцам, присутствующим здесь, и я сочувствую нашим братьям апачам, потерявшим одного из их храбрых. Мы все друзья. Покойный был нашим другом, и мы сожалеем о его потере. Я знаю, что он не совершал никакого преступления, что он даже не спровоцировал этого нападения на него. Но наши братья апачи должны помнить, что он умер не от руки американца. Это был мексиканец, хотя и работник комиссии. По этой причине мой долг – это обеспечить справедливость, и наказание убийцы. Я здесь командую Пограничной комиссией, чтобы провести разделительную линию между Соединенными Штатами, страной американцев, и Мексикой. Кроме этого у меня нет полномочий. Великий вождь американцев живет далеко-далеко, в сторону восходящего солнца. От него я получил приказы, и должен ему  подчиняться. Я не могу вмешиваться в наказание любого человека, будь то индеец, мексиканец или американец. Есть еще один большой босс, который живет в Санта-Фе. Он губернатор всего Нью-Мексико. Этот великий босс управляет законами американцев. Только он может наказать человека, когда его признают виновным. Я пошлю этого великого босса к убийце нашего брата апача. Он будет судить его и, если его признают виновным, наказать его в соответствии с американскими законами. Это все, что я могу сделать. Это то, что я собираюсь сделать с этим человеком. Это все, на что я имею право».
- Понсе встал, чтобы ответить, и сказал: «Все это очень хорошо. Мы, апачи, знаем, что американцы наши друзья. Мы, апачи, считаем, что то, что говорят американцы - правда. Мы знаем, что американцы не говорят на двух языках. Мы знаем, что ты никогда не лгал нам. Мы знаем, что ты будешь делать то, что ты говоришь. Но апачи не будут удовлетворены, узнав, что убийца был наказан в Санта-Фе. Мы хотим наказать его здесь, в Санта-Рита-дель-Кобре, где группа мертвого воина может увидеть того, кто лишил его жизни, и когда все апачи смогут увидеть его мертвым (Понсе провел ребром ладони по шее, намекая на виселицу). Тогда апачи увидят и узнают, что их американские братья сделали для них справедливость».
- Бартлетт: «Я собираюсь предложить другой план для апачей. Держать убийцу в цепях, как вы сейчас и видите, заставить его работать и отдать все, что он заработает жене и семье храброго воина. Это будет оплачиваться одеялами, хлопчатобумажной тканью, кукурузой, деньгами или чем-то еще, что хочет семья. Я дам вам все это сейчас, сколько должен этот человек, и в конце каждого месяца я буду давать вам 20 долларов товарами или деньгами. Когда наступит холодный сезон, эти женщины и их дети придут и получат свои одеяла и одежду, чтобы согреться, и зерно, чтобы утолить голод».
- Понсе:  «Ты хорошо говоришь. Твои обещания хороши. Но деньги не удовлетворят апача за кровь храбреца. Деньги не заглушат боль этой бедной женщины из-за потери сына. Удовлетворят ли американца деньги за смерть его  человека? Заплатите ли вы деньги, господин комиссар, за потерю вашего сына? Нет, деньги не успокоят боль. Мать убитого вооина требует жизни своего убийцы. Ничто другое не удовлетворит ее. Она не хочет знать о деньгах. Она не хочет ничего больше. Она не хочет кукурузы. Смогли бы деньги удовлетворить (удар в грудь) смерть моего сына? Нет! Я бы потребовал крови убийцы. Тогда я был бы доволен. Тогда я был бы готов умереть. Я бы не хотел жить и чувствовать боль, которую принесет мне потеря моего ребенка».
- Бартлетт:  «Твои слова хороши. Ты говоришь от сердца. Я чувствую то же, что и ты. Все американцы чувствуют, как ты. Наши сердца опечалены его потерей. Мы плачем вместе с этой бедной женщиной. Мы сделаем все возможное, чтобы помочь ей и ее семье. Я знаю, что ни деньги, ни имущество не оплатят его потерю. Я не хочу, чтобы апачи, мои братья, так считали. Я предлагаю это на благо этой семьи. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя хорошо. Я хотел бы оказать ту помощь, которой они были лишены из-за потери своего защитника. Если задержанный лишен жизни, их желание отомстить удовлетворяется. Закон и справедливость удовлетворены, но эта бедная женщина ничего не получает. Она и ее семья все еще бедны. У них нет никого, кто работал бы на них. Не лучше ли удовлетворить их потребности?».

 

Между апачами произошел короткий обмен мнениями, и мать мертвеца была вызвана, чтобы узнать ее мнение. Он яростно потребовал выдать убийцу своего сына, заявив о своей решимости не удовлетворяться более ничем иным. В соответствии с ее желанием, Понсе снова заговорил и сказал:  «Если апач убьет американца, разве они не ведут войну с нами и не убивают многих апачей?».
- Бартлетт: «Нет, я бы потребовал ареста убийцы и был бы доволен наказанием его, как и сами апачи наказывают тех, кто совершает убийства. Разве я не сделал этого с бандой апачей, которые напали на небольшую группу американцев, совсем недавно, на дороге в Ханос? Разве они не убили одного из них, и ранили трех других своими стрелами? И разве они не поделились все своим имуществом? Вы все знаете, что это правда, и я знаю, что это правда. Я прошел недалеко от того места, где это произошло, три дня спустя. Почему бы нам, американцам, не отомстить вам за этот поступок? Мы достаточно сильны. У нас много солдат, и за несколько дней мы можем привезти сюда еще тысячу. Но в этом не было бы справедливости. Мы, американцы, считаем, что это преступление было совершено плохими и трусливыми людьми. У апачей есть плохие люди среди, но те, кто сейчас среди нас - наши друзья, и мы не будем требовать от вас компенсации. Однако, как я уже говорил, вы должны стремиться найти людей, которые убили нашего брата, и наказать их. Наши животные пасутся в ваших долинах. Некоторые из ваших плохих людей могут украсть их, как они уже и делали, но мы, американцы, не ведем войну из-за этого. Мы возлагаем на вас ответственность и призываем вас найти их и привести сюда, как раньше. Пока апачи продолжают это делать, американцы будут их друзьями и братьями. Но если апачи заберут наши владения и не вернутся, они больше не смогут дружить с американцами. Тогда наступит война, и тысячи солдат завладеют их землями, пастбищными долинами и водопоями. Они убьют всех воинов апачей, которых найдут, и возьмут в плен их женщин и детей».
Эта решительная угрожающая речь смягчила просьбы апачей, и, побеседовав между собой, мать покойного согласилась оставить наказание мексиканца в руках американцев, и получить за его потерю все деньги, причитавшиеся заключенному, и 20 долларов в месяц - сумму его жалованья, пока он находится в Санта-Рита-дель-Кобре.
28 июля группа чихенне Дельгадито крадет мулов, которые находились в ведении полковника Крейга, члена американской Пограничной комиссии, в Санта-Рита-дель-Кобре (Санта-Рита, округ Грант, Нью-Мексико). Джон Кремони в своей книге «Жизнь среди апачей» рассказывал об инциденте так:
«Обыскав их по всей прилегающей территории, около 48 км, полковник Крейг пригласил меня на свой командный пункт и спросил мое мнение по этому поводу. Без колебаний я сообщил ему, что по моему мнению, мулы были украдены апачами, либо в надежде на награду за их возвращение (поскольку комиссар Бартлетт ранее дарил подарки апачам, которые привоили пропавших животных), либо они просто решили забрать их себе. После двух-трех часов разговора полковник принял мои рассуждения и решил пойти за ними сам. Взяв 30 солдат, он посетил лагерь Дельгадито на реке Мимбрес. Индейцы были несколько взволнованы, отказываясь от какого-либо участия в краже или владением какой-либо информации о пропавших животных, но обещали их поискать и если вдруг найдут, то вернуть. Через восемь дней после этого исчезло еще одно стадо мулов и лошадей полковника. Имея только пехоту, полковник Крейг был не в состоянии вести активную кампанию против этих смелых и хорошо оседланных дикарей, поэтому он заручился поддержкой роты драгунов капитана Буфорда из Донья-Ана (округ Донья-Ана, Нью-Мексико).

 
Вскоре после прибытия этого офицера еще одна партия животных исчезла таким же загадочным образом, инициировав совместную экспедицию, состоящую из драгун и конной пехоты, чтобы вернуть потерянных животных или наказать воров, если это будет возможно. Эта экспедиция оказалась совершенно безрезультатной, животные не были найдены, а индейцы так и не были наказаны, но во время отсутствия войск апачи продуманно напали на шахтерский лагерь, как обычно, в 4 или 6 км от него, и угнав весь скот. Около 20 членов Пограничной комиссии во главе с лейтенантом А. В. Уипплом сели на лошадей и немедленно пустились в погоню. Индейцы ушли в дремучий лес, и группа из примерно 50 воинов осталась сражаться с нами, а остальные поспешили прочь с перегоном животных. Индейцы спрятались за большими соснами, но позволили увидеть свою передовую группу. Наша команда спешилась, и в сопровождении мистера Хэя, начальника шахты, с четырьмя его помощниками мы оставили наших лошадей на попечение восьми человек и направились к деревьям, поддерживая постоянный огонь.
Здесь впервые закончились сомнения в личности воров, так как ими руководил Дельгадито, который держался на безопасном расстоянии, изливая на нас потоки самых гнусных оскорблений. Этот самый негодяй всего две ночи назад спал в моей палатке, когда я подарил ему хорошую рубашку и хорошую пару башмаков.
Американское правительство предоставило пограничной комиссии несколько недавно запатентованных видов оружия, в том числе несколько винтовок Wesson, пули которых могли довольно точно достигать расстояния около 365 метров, что в то время было очень заметным расстоянием.  Одна из этих винтовок была снабжена новым, более тонким прицелом, и на расстоянии 320 метров хороший стрелок мог поразить цель размером с его шляпу 8 раз из 10.

Среди нашей группы был Уэллс, кучер повозки комиссара, отличный, смелый и хладнокровный человек, и меткий стрелок. Я указал Уэллсу, где находится Дельгадито, и передав ему свою винтовку, велел подойти как можно ближе, и прицелиться в негодяя. Уэллс скользил между деревьями с величайшей осторожностью и быстротой, пока не достиг 237 или 246 метров от Дельгадито, который в этот момент бил себя по ягодицам и бросал нам вызов в самых непристойных выражениях. Обнажив свой зад - одна из любимых насмешек среди апачей - он показал его Уэллсу, который намеренно прицелился в эту цель и выстрелил. Дельгадито издал отчаянный вопль,  и исполнил серию танцев и кабриолетов, как балетмейстер. Лидер апачей понял свое положение по свисту трех или четырех пуль в непосредственной близости от верхней части его тела, и когда он закончил свой танец, он лихорадочно побежал через густую рощу, сопровождаемый своим отрядом. Мы вернулись к нашим лошадям и, собравшись, снова продолжили погоню. Через 15 минут мы миновали лес и вышли на открытую равнину, по которой апачи бежали, спасая свои жизни.

 


 
Погоня длилась 48 км, и только в сумерках мы догнали их, когда вверенная им группа бросила их и стала искать спасения у своих товарищей. Чувствуя, что преследование будет бесполезным, мы удовлетворились тем, что вернули стадо мистера Хэя. Позже я узнал, что пуля из винтовки Уэллса начисто пробила ту часть тела Дельгадито, которая на школьном жаргоне называлась «почетное место». Он не мог ездить верхом несколько недель».
Кремони рассказал в своей книге «Жизнь среди апачей» о событии, которое произошло через некоторое время после вышеупомянутой погони:   
«Мне нужно было посетить город Сокорро (округ Сокорро, Нью-Мексико), чтобы помочь в покупке овец. Мне посчастливилось владеть лошадью, подобной которой раньше никогда не видел. Храбрая и выносливая, сильная, быстрая и красивая.  Я обучил ее, и животное и благородно отвечало на мои команды всегда,  когда этого требовал случай.
В те времена форт Крейг не существовал, а пространство между Донья-Ана и Сокорро, расстояние около 200 км, представляло собой большую пустыню, покрытую мелкой травой на некоторых участках, но абсолютно лишенную воды или тени на 155 км. Эта промежуточная полоса территории известна непривлекательным названием Хорнада-дель-Муэрто (la Jornada del Muerto, Дорога, путешествие, день мертвеца). Почему она  получила это название, я никогда не знал точно, но я предполагаю, что это было из-за очень многочисленных убийств, совершенных на ней апачами. К востоку от дороги около 100 км граничит Сьерра-Бланка, с высоты которой они могут ясно видеть любую группу путешественников через широкое и незащищенное продолжение Хорнады. Так как на равнине нет места для засады, они следуют за ничего не подозревающим путником в большем количестве, чем обычно, и, если их атака успешна, они побеждают весь отряд, так как там нет спасения, и апачи никогда не берут пленных, а женщины и маленькие дети становятся пленниками на всю жизнь.
 
В Сокорро находился небольшой американский гарнизон, состоящий примерно из половины 2-й роты драгунов, под командой лейтенанта Рубена Кэмпбелла, офицера, которого я знал еще во время Мексиканской войны, и с которым у меня были самые искренние отношения.
Я покинул Донью-Ану около 03.00 утра и ехал спокойно до 16.00 вечера, затем расседлал свою лошадь, и привязал ее к кустарнику, растущему на поле с мелкой травой на подветренной стороне кактуса, в относительной тени. В полночь, я возобновил свое путешествие и прибыл в Сокорро на следующий день, в 11.00 утра, путешествуя во время прохлады ночи в гораздо более быстром темпе. Во время путешествия я не видел никаких признаков индейцев, и позвольте мне добавить, что апачи из района Хорнады или, вернее, апачи-мескалеро, находились в те дни в состоянии активной вражды. Я провел два приятных дня с лейтенантом Кэмпбеллом, вспоминая сцены и инциденты мексиканской войны… Хорошо тдохнули и я, и моя благородная лошадь. Попрощался с Кэмпбеллом третьего дня, в 15.00.  Я надеялся, что мое путешествие будет спокойным, но это было не так. Я давал отдыхать своему благородному животному регулярно, частенько спешиваясь и беря его за уздечку, чтобы в случае необходимости сохранить его силу и быстроту. Таким образом, мы шли до 15.00 дня, к этому времени мы проехали около 80 км, и 120 еще предстояло пройти. Солнце было высоким и ярким, и выглядело как раскаленный латунный щит. Красивый кустарник, окруженный тонкой травой, стоявший примерно в 90 метрах слева от великолепной естественной дороги, проходящей через 4/5 частей Хорнады пригласил меня поделиться своей скромной тенью, и я направил свою лошадь в том направлении, когда  был удивлен, увидев столб пыли слева от меня, в направлении Сьерра-Бланка, которая двигалась быстро и мне навстречу. Я инстинктивно понимал, что это движение было вызвано апачами, и проявил осторожность, затянув подпруги моей лошади. Убедившись, что седло в порядке, я проверил свои четыре «шестизарядника», два из которых были заткнуты за мой пояс, а два-в кобуре. Я также развязал мексиканское серапе (накидка,одеяло), которое было привязано к моему седлу, и скрутив его, перекинул через плечи и связал под подбородком ремешком из прочной кожи. К тому времени характер скачущей группы был вполне понятен, и они, очевидно, были полны решимости перерезать мне путь. Мой храбрый конь, казалось, оценивал происходящее почти так же хорошо, как и я. Группа преследователей потерпела неудачу с первой попытки, выйдя на дорогу, примерно в 275 метрах позади меня. Заметив, что моя лошадь бесконечно превосходит по скорости и мощи, я натянул поводья, чтобы дать ей отдых как можно больше, что позволило индейцам приблизиться примерно на 45 метров. Их было около 40, и ни один не был с огнестрельным оружием, в основном они были вооружены копьями, только пять или шесть из них имели луки и стрелы, которые тут же начали со свистом пролетать рядом со мной, но я не обращал на них внимания, неуклонно сохраняя галоп, пока одна не воткнулась в мое одеяло, почти сразу треснув от его быстрых движений на моих плечах.  Почувствовав, что сила стрелы нейтрализована, я вытащил револьвер и, повернувшись в седле, прицелился в дикарей. Это вызвало у них некоторую тревогу, и воспользовавшись этим, чтобы удвоить скорость на 1,5 км., или около того, и вырвавшись на 550 метров перед моими преследователями, я снова натянул поводья, давая моей лошади краткий отдых.
 
 

Потребовалось много времени, чтобы они снова восстановили дистанцию для стрельбы, но их крики и вой не прекращались ни на секунду. Таким образом, я периодически ускорял своего коня и направлял револьвер в сторону дикарей, которые следовали за мной многие километры этой  адской Хорнады.  Несколько стрел уже торчали в моем одеяле, наконечник одной доставал до моей правой руки, царапая ее в кровь, а другая дошла до моего левого бедра. Тогда я убедился, что мой конь для них - главный объект погони. Его непревзойденная ценность и качества были уже хорошо известны апачам, и они были полны решимости получить его, если это будет возможно. Конечно, они пожертвовали бы и моей жизнью, если бы преуспели в этом предприятии. Я купил лошадь у капитана А. Буфорда из 1-го Драгунского полка Соединенных Штатов, который заверил меня, что такой лошади нет во всей Территории. Апач-мескалеро предлагал ему 100 мустангов за эту лошадь, но он отказался, заявив, что может легко позаботиться об одном  животном, но если бы у него их была сотня, то у апачей был бы шанс украсть их в любой момент, пока они паслись.
Ближе к концу  Хорнады дорога принимала крутой поворот налево, в направлении Доньи-Аны, прерываясь низкой, но стабильной серией небольших холмов и глубоких оврагов. Около 20.00 вечера луна уже была яркой, и ни одного облачка не было видно на горизонте. Я направился в объезд вокруг первого холма и с удивлением обнаружил, что апачи, по-видимому, отказались от погони, потому что я ничего не слышал и не видел вокруг, хотя я был примерно в 370 метрах впереди них.  Я ударил шпорами по потным бокам моего бедного скакуна, и он галантно ответил на этот призыв. Он полетел над дорогой. Я проходил холм за холмом с чудесной быстротой, пока не прошло почти четверть часа, когда вдруг я снова услышал своих друзей апачей, примерно в 75 метрах позади меня… Их лошади энергично галопировали, так же, как и моя. Они ехали более плавно всю дорогу, в то время как я время от времени давал ей отдых. Если бы я прошел 80 км медленным шагом за день до этого…
Таким образом, мы продолжали нашу гонку, пока я не приблизился на расстояние примерно 8 км. от Доньи-Аны, и в 23.00, когда уже почувствовал себя относительно уверенней, я начал опустошать барабаны моих револьверов, стреляя в них. Их крики и крики стали еще угожающей, но я не переставал стрелять, пока они снова не оказались вне досягаемости. Остальнаую часть поездки я совершил уже без их компании, и прибыл в Донья-Ана в в полночь, покрыв расстояние в 200 км., на лошади, в течение 21 часа, и 112 км. из них в гонке.   
Как только я приехал, я снял свое серапе, из торчало изрядное количество стрел, и позвал слугу Хосе, который позаботился о моей лошади… Несколько последующих попыток были также предприняты апачами, чтобы получить в свое владение это благородное животное, но, я горжусь и рад об этом сказать, что все их попытки были безуспешны. В Санта-Рита-Дель-Кобре я спас его от несчастного случая. Однажды, вспомнив, что он потерял подкову, я послал Хосе, чтобы привести его из стада, которое паслось в 1,5 км., под присмотром сторожа. Мой приказ был немедленно исполнен, а через полчаса после этого, весь табун был угнан апачами.

 

В качестве неизменной нормы можно сказать, что визиты апачей в американские лагеря всегда носят зловещий характер. Им нечего менять, поэтому, следовательно, это не бартер, как могло бы показаться. Они просят, но никоим образом не сравнимы с другими индейскими племенами, и вряд ли они ожидают что-нибудь получить, когда они просят. Их острые глаза замечают все. Они запоминают оружие и снаряжение, численность людей в группе, их сплоченность и осторожность, маршрут их марша, их систему защиты в случае атаки и то количество добычи, которое они смогут получить с минимальным риском. При условии, что их наблюдения могут быть сделаны с близких высот с возможностью успешной засады, апачи никогда не показываются на глаза, и не подают никаких признаков своего присутствия. Подобно сухопутным акулам, вы никогда не узнаете, что они есть, пока не почувствуете их укус. По характеру и расположению, по обычаям, законам, обычаям, по религии и обрядам, по племенной и семейной организации, по языку и знакам, по войне и миру они совершенно отличаются от всех остальных индейцев североамериканского континента...».
* 18 августа Мангас Колорадас и большая группа навахо прибывают в Санта-Рита-дель-Кобре (Санта-Рита, округ Грант, Нью-Мексико), по-видимому, для торговли с членами пограничной комиссии США.  Мангас Колорадас послал эмиссаров к своему зятю, вождю навахо, чтобы тот помог ему украсть лошадей у американцев. Эмиссары сказали навахо, что у американцев много лошадей, мулов, хлопчатобумажных платьев, бус, ножей, револьверов, винтовок и боеприпасов. Руководитель Пограничной комиссии Джон Рассел Бартлетт считал, что они стремятся узнать количество и силу американцев. Конечно, ни навахо, ни чирикауа не хотели открытой конфронтации, хотя они были не против незаметно  украсть нескольких лошадей и мулов.
Капитан Луи С. Крейг, командир эскорта комиссии, сказал Мангасу Колорадасу, что он не доверяет навахо, на что тот ответил, что «согласен взять на себя ответственность за любое потерянное животное».  Это заявление оказалось бесполезным, так как в конце августа последователи Понсе и Дельгадито совершили несколько краж крупного рогатого скота в Санта-Рита-дель-Кобре. Апачи и навахо украли около 150 лошадей и мулов у членов Пограничной комиссии. Навахо ушли на север, а чирикауа - на юг, в Ханос и Корралитос.
В то время отряд Мангаса Колорадаса (вероятно, с ним был и его зять Кочис) насчитывал около 300 воинов, стоявших лагерем примерно в 6 км от Санта-Рита-дель-Кобре, в то время как Дельгадито имел почти такое же количество воинов, занимая долину реки Мимбрес, в 29 км. от Санта-Рита-дель-Кобре, и около 400 навахо занимали берега реки Гила в 45 км от Санта-Рита-дель-Кобре.
26 августа Мангас Колорадас, возможно, разочаровавшись в американцах, послал эмиссара мира к Хуану Хосе Зозайя, в Ханос (Чиуауа). Зозайя, который очень расстроился, когда узнал что чирикауа заключили мир с американцами в Санта-Рита-дель-Кобре, пригласил их выступить.
Триас провел часть лета кампании против Cojinillin, Франсиско и Филиппа, лидеров местных групп недни Эль Карризаль (муниципалитет Ахумада, Чиуауа), хотя они назывались  Gol-ga-ene, что означает «люди открытого места», или Gul-ga-ki, «люди прерийные собаки». Затем он встретился 26 августа с  Колето      амарильо в Корралитос  (муниципалитет Касас Гранде, Чиуауа). Вождь недни сказал Триасу, что апачи хотят мира. Два дня спустя Триас встретился с несколькими лидерами чирикау, которые заверили его, что они заслуживают доверия.

 

Но в августе группа апачей, вероятно, чоконен Мигеля Нарбонны и Кочиса, убила 59 мексиканцев в Соноре, чьи власти объявили о возмездии. Подполковник Хосе Мария Флорес, сменивший на посту Карраско, начал собирать солдат для похода против апачей.
В тот же день, 26 августа, группа апачей напала на отряд 1-й Драгунской роты «Б» под командованием лейтенанта Абрахама Буфорда, в месте между реками Гила и Пинто, на юго-западе Нью-Мексико. Один из солдат погиб, еще один солдат и один апач получили ранения.
4 сентября капитан Крейг, который преследовал апачей в течение предыдущих двух недель, написал генералу Уинфилду Скотту, главнокомандующему армией в Вашингтоне:
«Индейцев надо хорошенько побить, и всех индейцев надо заставить вернуть то имущество, которое они украли, или эта страна никогда не сможет быть заселена... Мое мнение таково, что правительство должно отправить два конных полка на эту территорию независимо от войск, которые здесь находятся, или они должны вывести те, которые здесь находятся, и предоставить индейцам эту территорию. У апачей есть табуны лошадей. Я думаю, что у Мангаса Колорадаса одни из лучших лошадей, которых я видел с тех пор, как побывал на этой территории. Если бы мы смогли отобрать у них лошадей, то я не сомневаюсь, что они вскоре обратили бы свое внимание на земледелие».
5 сентября Пограничная комиссия прошла через перевал Апач (округ Кочис, штат Аризона), где они повстречалились с Джеронимо где-то в том районе, и покинула страну апачей, направившись в сторону Калифорнии.