К истории извода русского народа

               
               К   ИСТОРИИ  ИЗВОДА РУССКОГО  НАРОДА

            На планете Земля есть много народов, которые не могут  жить по многим национальным признакам и факторам в местах  суровых и экстремальных, несовместимых с выживанием на биологическом уровне. Пожалуй,  только русские и скандинавские народы способны жить почти на всех континентах нашей планеты, в том числе и в Заполярье.  На планете Земля, на любом континенте и в любой  стране, обязательно найдётся великое множество страшных  мест, где ещё со времен появления на земной поверхности  основных  «интеллектуальных пятен», продолжают гибнуть люди. И здесь  наша страна,  огромная по территории Россия,  не является  исключением. Наоборот, ещё со времён Гомера  край, где мы живём,  назывался Гипербореей, цветущим раем среди льдов, «яблоневым  садом  вечной молодости» быстроногого Гермеса,  вестника богов и «психопомпа» в золотых крылатых сандалиях, водителя  на путях жизни  и смерти. Во времена «отца  истории» Геродота  наш суровый сумеречный  край   назывался великой Скифией, страной   «безумных царских всадников»  и мудрых воинов-кентавров со  столицей Неаполем Скифским. 
         А  в Средние века,  в эпоху французского историка и богослова Дионисия Петавиуса, жившего в XVI-XVII столетиях —  Великой Тартарией. Такие  гибельные   для жизни человека  «нехорошие места»  с дурной славой    были  в изобилии  по всей  Великой Тартарии и Великой Скифии, от Балтийского моря до Ледовитого океана, от глубины европейского  Севера на  восток до Волги, Урала, Оби и Сибири, до края земли, где  Небо сходится  земною Твердью. Гибельными  и нехорошими  местами была весьма  богата Русь изначальная,  где проживали потомки  ветхозаветного праотца   Афета, «дикие, погружённые во тьму невежества славянские народы» (Н.К.Карамзин). Но именно они  (вопреки всему на свете) оказались способными превратить языческую  Нежить   в  условное житие, преодолеть непреодолимое и  создать на своих костях и крови свою  славянскую цивилизацию.
         О суровой жизни   северо-восточных славян, вытесненных в начале  нашей  эры  из устья Дуная и Днестра на север воинственными и свирепыми южными народами, упоминают наши первые русские историки  —  Ломоносов и Татищев. По их мнению, лесные, непроходимые дебри и бескрайние болота, сырой, холодный климат и гибельные места   северной Евразии (Тартарии) являлись для славян не только  надежным   убежищем и «укрывищем», (по выражению  Александра Солженицына), но и надёжной естественной оборонительной системой от   набегов воинственных   соседей и… воздействия  злых, бионегативных  духов.
          Славяне обожествляли природу, поклонялись солнцу, небу, воде, земле, камням и деревьям. Они  старались  быть  благодарными    добрым  божествам  и всячески умилостивить, задобрить   злых духов. У каждого  племени была своя демонология.
           Именно тяжелая борьба за существование,  освоение сурового, безжизненного  пространства   определила  «философию жизни»  русских людей, выделила из множества  обожествлённых фетишей в особый  нижний ряд   божества  женского и среднего рода —  Правда-Кривда, Доля-Лихо, Суд и Смерть, Горе-Злосчастье.   
          Славяне  верили в волшебство, в тайную силу вещей и предметов, мест и урочищ, питали глубокое мистическое  уважение к волхвам и волхвицам, которым, по их мнению,  была известна тайна  сотворения  мира из тела человека, рецепты вечной  жизни и вечной  молодости. О происхождении и начале  всего сущего  в стихотворной форме повествуется в «Голубиной книге», а точнее, в   «Книге  глубины»  («Беседе  трёх  святителей») —  своеобразной народной Библии, в которой мифология часто перемежается с фольклором.
          Имея неясное представление о существовании человека после смерти, наши  предки  представляли  замогильный мир как продолжение земной жизни, но  как жизнь  без солнечного света в глубокой вечной мгле.   Они чествовали умерших прародителей, считали их  своими покровителями и приносили им памятные благодарственные жертвы.   Только у северо-восточных славян, живших в северных широтах,  существовал такой странный   обряд, как «греть  покойников» в январскую, рождественскую стужу (Дмитрий  Зеленин). Такая  странная, наивная и  языческая трогательная   забота о  мёртвых  (зачастую при полном равнодушии к живым и страждущим родным и близким), наблюдается среди  многих русских и сегодня.
           Для язычников Руси  Изначальной  данное место, озеро, ручей,  валун и могучий дуб  имел магическую силу и являлся   объектом и субъектом религиозно-поэтического вдохновения и шаманского экстаза. Жизнь восточных славян и руссов в условиях  вынужденной географической и естественной  самоизоляции, была весьма тяжёлой и требовала от них огромных  усилий и человеческих жертв.
             Русско-славянский социум, по своим  жертвенным затратам, угрюмой безысходности  и немыслимо  низкой социальной  рентабельности,  чем-то схож с  великой  самодержавной цивилизацией инков и ацтеков, постыдно  павшей перед несколькими десятками дурно пахнущих европейских всадников в латах и мушкетами в руках.       
            Суровые условия жизни древних славян требовали от  них  весьма жесткой и кардинальной системы  самоуправления, централизации власти внутри племени  в лице  кудесника-жреца и обязательно   авторитарного  воинственного князька. 
              Эпоха  зарождения феодальных отношений  внутри  многочисленных первобытных стад требовала  социального расслоения, а также  и  распределения материальных благ, иной морали и этики, и более  жёстких, изощрённых  (и порой жестоких) эффективных методов  в сфере  манипуляции коллективным сознанием.  Славянские племена, осевшие на  диких землях северной Евразии,  не избежали этого  внутреннего и внешнего  расслоения,  как  по роду своей деятельности, так и по сословному признаку в рамках самозванства (силовой узурпации) и сакрализации личной власти. Большая часть славянских племён избрало для себя оседлый образ жизни и мирный труд  —   земледелие, огородничество, плотницкое  и кузнечное ремесло, меньшая («пассионарная» по Льву Гумилёву) часть  —   охоту, скотоводство, разбой и насилие. В ходе развития феодальных отношений выяснилось, что  разбой и насилие —  самый близкий путь к процветанию и могуществу, а мирный труд  —  мучительно тяжёлый и в перспективе не совсем надёжный, ибо может  в любой момент   быть насильно  присвоенным  теми, которые никогда  «не жнут, не сеют  и не пашут». 
           Почти все  условно «русские» удельные «великие» князьки-феодалы ведут свой род не от самого конкретного  «Цесаря Римского и  от Императора Византийского», а, как правило,  от  случайного племенного агрессивного и сильного  вождя (альфа-самца,   отца всего племени),  «отца народа» единого в  трёх лицах:  в образе отца-мужа, сына-мужа и брата-мужа. И совсем не случайно, что этнической группы «русь» нет ни в одном перечне славянских имён, нет её и у Нестора-летописца Печерского в его «Повести временных лет». Речка Рось и русый цвет волос белотелых  женщин и мужчин здесь  не причем,  и    являются одним из   досужих слабых  предположений, не  имеющих под  собой  никаких  косвенных    доказательств.
           Сегодня наиболее популярна древнескандинавская  этимология этого слова. Русь — самоназвание  скандинавов, проникших в целях грабежа  наживы  вглубь Восточной Европы вплоть до Черного моря, пришедших с мечом   на всё готовенькое в конце I тысячелетия н.э., и «пояша» всех жён восточных  славян.
        Предки великих князей — это  главари  шаек (дружин) разбойников, грабителей и насильников. Охота и война, грабёж и насилие  —   самый быстрый, самый  выгодный  и самый славный промысел! И совсем не случайно то, что пантеон славянских божеств был изначально построен  по социальной функции,  что главным богом князя и княжеской дружины «славных грабителей-добытчиков» стал  громовержец Перун, а «скотий бог» Велес, покровитель всех животных и домашнего скота, стал богом всех земледельцев и кормильцев,  смердов-тружеников и  смиренных данников.
           От уровня  небесного покровителя  зависела судьба и статус индивида, его перспективы в достижении высшей власти. На  умозрительном  родстве с богами или «земными божествами»  возникали   характерные для Московского государства и Российской империи правящие элиты, в лице гиперактивных бастардов и грамотных  холопов.
        Принятие   великим князем-многоженцем и  чувственным  язычником  Владимиром по прозвищу «Красное  Солнышко» в 988 году  христианства внесло новую струю  в  представления древних славян о земной и небесной  власти, что только усилило их  социальное расслоение и лютое противостояние между ними. Грозный бог Перун стал  святым громовержцем Ильёй, бог скотов и простонародья Велес — добрым святым Власием, а такое божество приапического типа, олицетворяющее плодородие  и мужскую силу,   Ярила — святым Юрием (Георгием) Победоносцем.  Божества, олицетворяющие зло и насилие во главе с Трёхглавым Змеем и Огненным Волком  превратились в демонов и бесов, в воинство   богоборца Сатаны.   
      «Великий» удельный князь (феодал)  стал не просто  великим  вождём, а   земным божеством, слугою Божиим, «ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены». (см. Послание апостола Павла к римлянам). А княжеская  дружина стала   силовой структурой от  самого Бога.   Княжеские воины    —   «начальники  суть Божьи служители, сим самым постоянно занятые,… тебе на добро». (1Рим.13,1) 
       Сакрализация туземными жрецами   единоличной   власти на завоёванной территории всегда устраивает завоевателей.  Призывы  православного  священства  к полному повиновению  ордынскому  начальству, совет  «отдавать всякому должное: кому подать  —     тому подать;  кому оброк  —   оброк;  кому страх  —    страх, кому честь  —   честь» (1Рим.13,4-7) пришлись по нраву всем ордынским ханам. Так московские великие князья, став  мытарями и данниками, приобретали у завоевателей богатый опыт по управлению людьми через насилие и страх, через оскорбления и унижения своих соотечественников. И не   с   ордынского ли  ига,  начались «великие переломы» славянской души и перманентная  погибель,  великий Извод     русского человека?
         Гибельные, дискомфортные,  неприветливые  места, с их жуткими легендами и  мистической мифологией,  внушали ужас не только тем, кто   рядом с ними проживал, но  и многим   пришельцам-оккупантам — завоевателям, грабителям и насильникам.  Дурная слава такой  нехорошей местности  иногда вынуждала  поворачивать  алчных  захватчиков вспять. Так  на первый взгляд, вполне  мистическая и первобытная  фантасмагория   преобразуется в реальность и становится грубым и зримым  историческим фактом. (Владимир Шуклин)
          Так, легенда о граде  Большом Китеже, построенном на берегу  озера Светлояра «исключительно праведными людьми» во  главе с вполне  реальным русским  благоверным князем Владимирским, городецким и суздальским   Юрием (Георгием) Всеволодовичем (1188-1238), стала  составной (нравственно-этической)  частью отечественной психоистории. Миф о городе, ушедшем при приближении  «поганых» кочевников-скотоводов  под воду,  стал   эпической историей, которая в определённом  смысле противостоит  истории реальной, она как бы исправляет её омерзительное  несовершенство, вносит в её абсурд разумное человеческое начало, противопоставляет  безысходности — оптимизм здоровых био-психопозитивных людей, насилию и угнетению —  свободу созидательного творчества, бесправию народа — его  могучую волю и коллективную силу. (см. Анатолий Апостолов. Гражданский альтруизм  дворянской литературы. — ПРОЗА.РУ)      
             Сквозь  туманы времени перед нами проступает  своеобразный исторический путь — генезис русского самосознания от мифологического хаоса к мифологии основных стихий Мiроздания.  Перед нами  почти  трёх тысячелетний путь от  мифического  неосознанного времени  и мифического пространства к реальному календарю,  к месту рождения  и проживания (Родины); от пантеона богов и мифических поколений к реальным богатырям и героям-соплеменникам; от мифологии человека к  Легенде о совершенном (праведном) Человеке.  Перед нами долгий и мучительный  социальный путь  от  пещерной мифологии коллективной жизни (братчин-складчин), от мифологии  коллективного  жилища и хозяйственной деятельности к реальной крестьянской общине, к сталинскому колхозу, к рабочему бараку, к стройкам социализма и  «реальному коммунизму».  Перед нами долгий путь духовного восхождения человека к Небу и его  позорное  падение в низменную и  тленную  плоть, туда, где  гибнет честный   (совершенный)  Человек.  Долгий заветный путь от нравственно-этических заповедей  апокрифической  Псалтири до «Русской правды» хромоногого и суеверно  набожного князя    Ярослава I Мудрого,   до «Поучения  своим детям»  «доброго страдальца, братолюбца  и  нищелюбца» князя  Владимира II Мономаха, и завета  Юрия II (Георгия) Всеволодовича: «С русскими уживайтесь и мордвой не гнушайтесь. С мордвой брататься да кумиться грех, зато лучше всех! А у черемис  только онучки черные, а совесть белая!» (Сергей Адоньшин)
        Русские люди, как и все северо-восточные славяне, насельники  студёной ойкумены, Северной Евразии, далеко не ангелы, сотканные из одного света, но и не злодеи-разрушители и не  скоты, которых следует загонять в стойло, и использовать их по своему усмотрению как «живой товар» и как «пушечное   мясо». Россия, как и остальные страны северных широт, далеко не идеальная страна для нормального развития и процветания людей её населяющих, но и не  бескрайнее,  бесприютное, студёное и гибельное   место на краю мира, где со времён  Достоевского, Некрасова и Плещеева  жить хорошо только… генералам, тайным советникам, ростовщикам, жандармам, полицейским  и урядникам.
             Тотальное насилие над населением  и  высокие налоги (оброк, продразвёрстка, коллективизация, принудительные займы, налог с яблонь  и груш)  — вот  основа внутренней политики самодержавного  строя, авторитарного и тоталитарного режимов. Именно такая внутренняя политика властей,  с её безумным и бездумным расточительством («распылом») основного и  всегда только  «свежего человеческого материала», определила почти на двести лет перманентный духовно-нравственный кризис в стране и связанную с ним  трагическую психоисторию русского народа. Макропсихосоциальные и  социально-экономические эксперименты  большевиков окончательно подорвали биопсихическое и душевное здоровье  нашего народа, сделали его социальным паралитиком, почти  утратившим природный альтруизм и суверенное, трезвое национальное  сознание. 
            Правители России всегда смотрели  на русский народ  как  на  естественный источник  самого  дешёвого в мире  строительного «живого  материала», который удивительным образом никогда не иссякает и  всегда, при любых обстоятельствах и самом расточительном   расходе, с лихвой восполняется. Демографию и этнографию  русские императоры и советские вожди всегда рассматривали на уровне генезиса   флоры и фауны, где все процессы восстановления и восполнения  происходят «сами по себе и  по слепым законам Природы». Психофизическое и душевное  здоровье  русского народа никогда по-настоящему  не волновало вождей Советского Союза, ибо оно находилось вне рамок «Морального кодекса  строителя  коммунизма». По их мнению, материальный достаток и хорошее питание народных  масс —  ещё не панацея для  их стремительного размножения, в нищете и бедности детей рождается гораздо больше, а посему  острый дефицит в человеческом материале почти  исключен. Отпадает при этом и проблема борьбы  с инакомыслием и независимым суждением,  с критикой и сатирой, с глубоким анализом  микро и макроэкономики  и  строгим  общественным контролем. Однако низкое качество человеческого материала  —  отсутствие логического интеллекта, идейная и духовная нищета, умственная деградация и социальный паралич —  в свою очередь порождают больное общество,  и множество   психически  больных    претендентов на континентальное и мировое лидерство. Это порождает в нашем социуме и  мире новые тревоги и опасения, связанные с  новым социально-антропологическим явлением —  повсеместной  политической шизофренией,  как во внутренней, так и внешней международной политике.  Увы, незавидно будущее даже самой лучшей в мире психлечебницы, главный врач которой сам сошёл с ума и превратился в Отца Отечества и Наполеона Бонапарта. 
         Воистину, сегодня,   на фоне острого дефицита трезвомыслящих  и дальновидных  национальных лидеров,  большим политиком  вполне мог бы стать  хороший психотерапевт и социальный психолог с большой практикой. 
 

     19.01.2022, Крещение  Господне