Переодевая историка

Несколько запоздалая рецензия на крайне актуальную сегодня книгу Александра Каждана "В поисках минувших столетий" (1963 г.).
------------------------------------------------------------

Над входом в школу, которую я окончил, и сегодня ещё можно увидеть образец советской монументальной пропаганды: ясноликие девушка и юноша гордо устремили лица в коммунистическое будущее, а за их спинами, по направлению к солнцу, выполняет вираж самолёт. Не шедевр, даже не мозаика, всего лишь рисунок красками по белому кирпичу. Школу строили военные строители – стройбат, и рисунок, скорее всего, выполнен по шаблону нештатным художником срочной службы. Не так давно краски подновили, а внизу композиции появился бело-сине-красный прямоугольник. Он появился даже раньше, где- то в начале 2000- х, но был однотонным, коричневым. Назначение прямоугольника в том, чтобы затушёвывать полутораметровые буквы надписи: МЫ ДЕЛУ ЛЕНИНА ВЕРНЫ!

Когда однажды мне понадобилось рассказать детям из этой школы о том, что такое следы прошлого, которые отыскивает историк, я обратил их внимание на этот рисунок, и поведал о переменах, которые испытала надпись под ним.

О схожих метаморфозах, происходящих со следами прошлого из бездонных колодцев всеобщей истории, о ретортах и тиглях, в которых историки выкристализовывают историческую фактику, можно узнать из этой небольшой книжки. Впервые она была выпущена в 1963 г. Это добротный научпоп (про такую литературу сегодня говорят даже "истпоп"), не потерявший актуальности. Очень созвучная написанной почти полстолетия спустя работе Криса Тёрни «Кости, скалы и звёзды», книжка в 2002 г. переиздавалась. Ещё это профориентирующая литература: того, кто выбирает себе дело на всю жизнь, она приглашает побывать на кухне историка (правда, только на её пороге), а студиозусу, недавно присягнувшему Клио, она показывает, кем может быть историк! Мы ведь совершенно ничего не поймём о медицинской специальности человека, который будет нам представлен просто, как врач или доктор. Всегда нужно знать конкретно: лор, стоматолог или окулист перед нами. С историками также. Они специализированы хронологически: антиковеды вовсе не то же, что медиевисты. Специализированы они и географически: есть ориенталисты, а есть скандинависты или африканисты. Всё это пока никак не уводит от образа историка, как от зарывшегося в архивные фолианты очкарика в плохом костюме, равнодушного к суете внешнего мира. Он наколупывает годами какие- то мелкие детальки событий былых времён, чтобы написать затем свой, мало кому интересный фолиант. Даже начинающие разведчики прошлого с первых курсов истфаков, могут быть подвержены такому стереотипному восприятию своей будущей профессии. И как никому другому, им будет полезно понять вовремя, каким может быть дело историка! Ну, а каким же?

Историк может быть лётчиком. Археологи (а это ведь специальность в ряду исторических наук) ещё на заре авиации поняли её потенциал, как инструмента исследований прошлого. Благодаря визуальной воздушной разведке и аэрофотосъёмке были открыты древние города, отдельные хозяйственные, военные и культовые объекты, системы коммуникаций. Талантливый и глубокий историк- лётчик читает земную поверхность, как книгу. То, что сегодня называют историко- культурным ландшафтом, оказывается динамичной, разноплановой, а главное, правдивой хроникой. Эти ландшафты – колоссальный архив, они хранят следы людских дел, когда ничего, казалось бы, от них уже не осталось, и лучше всего эти следы можно наблюдать с воздуха.

Если не лётный комбинезон, а костюм аквалангиста ближе к телу историка, он может быть дайвером, подводным историком. Раз появилась археология воздушная, то не могла не появиться и подводная. Как и на суше, под водой ищут материальные остатки былого. Сколько поселений и кораблей, с их бесценными грузами, уже было найдено, и сколько ещё будет! Сегодня доступны даже подводные экскурсии, где сначала предлагают погрузиться к руинам ушедших под воду городских кварталов, а затем над реальными фундаментами построек, ознакомиться с «достроенными» в дополненной реальности, научными реконструкциями их первоначального облика. Историки- дайверы ищут также петроглифы – палеолитические и неолитические изображения на камнях и скалах, ушедших под воду.

Сменив акваланг на белый халат, перед нами предстаёт историк- естествоиспытатель. Чтобы твёрдо установить данные о прошлом человечества, приходится обращаться и к физике, и к химии, и к биологии. Существует целый ряд методов в хронологии (а это историческая дисциплина), когда определить датировки чего- либо помогает радиоуглерод и другие радиоактивные изотопы, пыльца растений, структура древесины, знание о магнитном поле Земли, расположении в прошлом звёзд на её небосводе или об изменении её климата на больших исторических отрезках. Даже простое «просеивание» историком сведений хроник и летописей через сито метеорологии и астрономии – это ведь работа, основанная на естествознании!

Облачившись в чёрный плащ и надвинув на глаза широкополую шляпу, историк превращается в детектива. Таланты Холмса и Пуаро просто необходимы на полях сфрагистики, нумизматики и палеографии (всё это исторические дисциплины). Мог ли быть написан этот документ именно такими чернилами? А на бумаге такого качества и с такими водяными знаками? А таким почерком или шрифтом? Могло ли быть на печати, заверяющей его, именно такое изображение? И сколько должно быть этих печатей, чтобы быть уверенным в подлинности документа? Только настоящим сыскарям по зубам подобные головоломки.

Но вот историк вновь надевает белый халат, только теперь – это халат психолога, а может даже психиатра. Понять дела людей прошлого – значит понять их мышление, их мировидение. Исторично всё. Даже представления о добре, зле, красоте, чести, нормах допустимого и неприемлемого. А ещё за фасадом декларируемых норм поведения могут скрываться другие, реально-житейские, истинные нравы и поведенческие привычки. Могут случиться психические отклонения не только у отдельных сатрапов, но, похоже, и у больших групп людей, даже целых народов, и историк, погружаясь в источники, работает то как психопатолог, то как социальный психолог.

Утомлённый переодеваниями историк кидает в рюкзак походный скарб, набрасывает брезентовую «штормовку» и шнурует ботинки с высоким берцем. Теперь он историк- путешественник, даже экстремал. Вдумаемся, разве не делал работу историка поселившийся у первобытных людей Океании Н. Миклухо- Маклай? Но даже если отвлечься от этнографов, то останутся люди, отправляющиеся в глухие леса, чтобы добывать огонь и пищу способами, которые использовали наши далёкие предки. Так буквально можно попробовать пожить их жизнью, а значит и что- то понять о них. Экспериментальная археология определяет, действительно ли льняные доспехи могут защитить не хуже металлических и как далеко можно уплыть по рекам Русского Севера на лодочке из бересты. Она проверяет пищевые стратегии людей прошлого, способы обработки ими природных материалов, эргономику их жилищно- бытовых условий. Иногда по виду это похоже на забаву, на игру- развлечение, но на деле - помогает в разрешении серьёзных научных проблем.

Итак, развернувшееся перед нами костюмированное шоу демонстрирует, что тот, кто направился по стопам Геродота и Фукидида, вовсе не обречён стать вечным глотателем архивной пыли (хотя "историк", в архивах не работавший, часто выдаёт себя за того, кем не является). Но не вытесняют ли благородные занятия (лётчика, подводника, физика- естествоиспытателя, психолога и т. п.) собственно работу историка? Где остаётся место для неё самой? Место остаётся. Твёрдо установленные факты о прошлом – важное и бесценное знание, но это ещё не вся наука история, «подобно тому, как пепельница из пластмассы и нейлоновые рубашки – это ещё не химия». Кропотливый труд по добыче руды фактов необходим для ещё более кропотливой работы по установлению связей между ними, закономерностей на трагическом и величественном пути человечества. Обнаруженные закономерности подводят к установлению общих законов истории. Их постижение и есть высший смысл и цель работы историков.