Синильга

СИНИЛЬГА
Когда он увидел её в первый раз, то сразу понял, почувствовал, что судьба обязательно сведёт их ещё не раз. И буквально через три дня, он столкнулся с ней на перемене в школе. Возможно это была её дочь или внучка, но точно её кровь: те же глаза, те же волосы, формы тела и главное — походка. Ни у кого из одноклассниц он не видел такой походки. Кажется она не шагает, а переливается из одного положения в другое, как будто жидкая или шарнирная. В походке у неё участвовало всё: подпрыгивающие ноги, изгибающееся, в такт шагам, тело, руки, как бы прижатые локтями к поясу, из —за чего казалось, что она вот - вот закружится, придерживая платье руками, и даже плечи и голова находились постоянно в движении. Он молча уставился на неё, проглотив язык, точнее не зная, что надо говорить в таких случаях. Она же дерзко глянула прямо ему в глаза, фыркнула, чисто по девчоночьи, и убежала за подружками. Он проследил, а на следующей перемене подтвердил для себя: да, она учится в 8б, а он в 10а, но формы, лицо — явно его ровесница. Это же надо —шесть лет в одном интернате жить и учиться и только сейчас он её заметил. Вернее, не сейчас, а после просмотра фильма *Угрюм — река*. Она была точной копией киношной шаманки Синильги, и лицом, и телом, и даже походкой. Он подошёл к ней тем же вечером, точнее после полдника, когда в столовой начали готовить домашние задания. Так как интернат был маленький, а детей было в наличии целых 90 человек, то домашние задания делали в столовой за теми же столами. Их комната занимала в столовой три стола, по четыре человека за столом. На него уставились четыре пары глаз, но что- то сказать он так и не смог, и вернулся за свой стол. Там он вырвал листок из тетрадки и быстро написал: «Хочу с тобой дружить. Если согласна, приходи после ужина в коридор напротив столовой». Поймав какого — то малыша — пятиклассника, заставил его отнести записку «лично в руки». Два с половиной часа до ужина показались вечностью, ужин тянулся как торжественный вечер в Кремле. Через три минуты после начала ужина, проглотив и не заметив, что там было, он уже стоял возле окна напротив столовой.
- Эти девчонки! Да что она себе возомнила? Что у них там часов ни у кого нет что ли? Они ещё даже на ужин не проходили, совсем обнаглели! Это всё Любка, староста ихняя. И вообще, как с этими девчонками разговаривать? Интересно, а она по-русски хорошо говорит? Хотя учится же в школе. Не смотреть! Иш ты как шествуют по коридору, свернули в столовую даже не посмотрели, я то их хорошо вижу в отражении, в окне. Да… теперь ждать, когда наедятся и, вообще, придёт нет? Этих девчонок не поймёшь, не разберёшь, что у них на уме… какого чёрта я записку написал…
Удар током чуть не заставил его стукнуться лбом в стекло.
— Какого ч… — развернувшись, он оказался лицом к лицу с ней. Как и когда она подошла, он не заметил.
— Ты написал записку, я пришла
— Вижу, значит ты согласна дружить со мной?
— Да, я давно за тобой наблюдаю, даже странно — такой заводной, весёлый, а всё один ходишь.
Они проговорили до отбоя, пока их не разогнала воспитатель. Теперь они встречались на переменах, после школы, после полдника, после ужина, пока их не прогоняли по своим комнатам спать. На новогодние каникулы, в интернате, оставалось человек двадцать тех, у кого не было родителей. Она тоже уехала к себе домой. Смысл жизни пропал. Чем заняться, он не знал. Книги не читались, спортзал только два дня в неделю строго по расписанию, по полтора часа, хотя школа не училась. На улице -50, особо не погуляешь, особенно в интернатовской одежде. Это были самые длинные каникулы в его жизни. Но всё когда-нибудь да заканчивается. Она приехала ровно перед учёбой, поздно вечером и сразу легла спать, как сказали девчонки из её комнаты. На следующий день они так и не поговорили, она явно избегала его. И тогда он пришёл сам! В час или два часа ночи, прокравшись как вор в спальню девчонок, он сел к ней на краешек кровати. Она не спала, а тихо плакала. Он растерялся: у него были заготовлены гневно — обвинительные речи, что вот девчонки такие ветреные, две недели и всё забыто, а сердцу не прикажешь и … ещё что—то…
— Мать запретила мне с тобой встречаться — услышал он шёпот сквозь всхлипывания
—Почему?
—Потому что ты русский! Потому что здесь не останешься! Потому что всё равно бросишь! Ничего у нас не получится! Не увидела мать нас вместе… а я люблю тебя, я не могу без тебя, что делать не знаю…
Он уже ничего не соображал. Наклонившись, он стал губами собирать слёзы с её щёк, потом спустился ниже, залез под одеяло и всё что—то шептал, успокаивал, а тело жило своей жизнью. даже не тело, а тела, они никак не могли остановиться, да и не хотели, а вокруг раздавалось сопение ещё одиннадцати девчонок, толи спящих, толи притворяющихся. Теперь он приходил к ним в комнату почти каждую ночь. То, что их сдерживало, теперь ушло куда-то далеко и они теперь даже в школе ходили вместе.
Всё закончилось в один миг, в день его рождения в апреле. Сперва пропала она, её не было ни в интернате, ни в школе целых два дня. Девчонки молчали, толи не знали, толи скрывали что—то. Потом его вызвали на педсовет и… такого он не мог представить и в страшном сне. Ей сделали аборт! Она была беременна! 8ой класс! Ну и что, что 16 лет? Она ученица! И он ученик! Позор не только на всю школу, на всю область, на весь СССР!!! Педсовет предлагает:
1) С интерната выгнать.
2) Из комсомола исключить.
3) Из школы исключить с волчьим билетом.
По первому вопросу — единогласно (так как у него есть бабушка).
По второму решить на комсомольском собрании.
По третьему есть смягчающие обстоятельства: сирота и хорошо учился.
Вывод: допустить до экзаменов со снижением оценки по поведению до удовлетворительной.
Их никто не спрашивал согласны ли они или нет, как дальше жить будут и будут ли? Главное на данный момент — честь школы, а то что оставалось полтора месяца до окончания этой школы, никого не волновало. Аборт и всё! Никого не спрашивая, ни за что дальнейшее не отвечая: как будет жить молодая девчонка, будут ли у неё потом дети? Выйдет ли вообще замуж?
Они встретились после окончания школы в здании аэропорта города Красноярска совершенно случайно. Она летела в Саратов поступать на курсы швеи —мотористки, он летел в Якутию по путёвке комсомола учиться на радиста, на один год.
— Права была мама, не надо было нам встречаться. Но я не жалею. Я так любила и люблю…
— Я тоже люблю… отучусь год, потом вернусь и мы поженимся, как взрослые.
У них был один час до расставания… расставание на всю взрослую жизнь.
Сентябрь 1973
записано02.2020
В. Дмитриев