Эпоха просвета

     УРОК

Во рту у Феди Стелькина громко хрустнуло, он поморщился, сплюнул на стол обгрызенный синий колпачок с трещинкой на боку, с жалостью посмотрел на часы. До конца урока оставалось больше получаса, а ненавистное сочинение с пошлым названием «В лесу» ещё не было начато. Федя оперся пухлой щекой на измазанный в чернилах кулак и лениво протянул:

— Анна Ивановна…

Молодая учительница подняла на него глаза.

— А как правильно: рассвело или расцвело?

— Стелькин, — с укором начала она, — тебя что, в гугле заблокировали?

Федя надул губы и стыдливо опустил глаза в тетрадь.


***

     ДЕБАТЫ

Телевизионная студия вспыхнула красным, под потолком зажглись прожекторы, из колонок с треском вырвалась музыка. Ведущий объявил дебаты. Импозантный мужчина, одетый в красивый двубортный костюм, начал говорить.

К концу отведённой ему минуты он, активно жестикулируя, заключил:

— Поэтому, господа собравшиеся, учитывая всё вышеизложенное, и беря во внимание все известные на сегодняшний день источники, а также кипу скопившихся точек зрения, иметь относительно норманнской теории твёрдую радикальную позицию — это как минимум глупо.

В зале поднялся гвалт. Ведущий жестами успокоил зрителей, поблагодарил выступавшего и предал слово его оппоненту.

— Скажите, — начал тот, — к чему сейчас было ваше выступление? Вас, дорогой мой соперник, никто не просил высказывать своё мнение. Оно тут вообще, по большому счёту, никому не нужно.



***

     ОПОЗДАВШИЙ

Стройная брюнетка простучала на высоких каблучках по длинному коридору, остановилась около двери с табличкой «Отдел по борьбе с врагами просвета, оккультизмом и прочим мракобесием», потянула за ручку, вошла.

— Привет всем… Симонов, ты почему вчера не принёс… так, а Симонов где? — спросила она, сбрасывая с хрупких плеч белую шубку.

— Опаздывает, — ответил ей щупленький секретарь, — день рождения, наверное, празднует.

— Ясно, — брюнетка закатила глаза. — Впрочем, как обычно… типичный козерог.

***

     НОРМАЛЬНО

Игнат Семёнович схватился за грудь и широко раскрыл рот. Машенька уронила половник и ринулась к отцу.

— Скорую, скорую, — хрипел Игнат Семёнович, хватая синеющими губами воздух.

Дрожащими пальцами Машенька набрала «03».

— Плехановская, сорок семь, первый подъезд, мужчина, шестьдесят лет, приступ, — тараторила перепуганная дочь в молчащую трубку.

С той стороны кто-то недовольно цокнул.

— Девушка, послушайте, сегодня почти пять тысяч заражённых, врачи эмоционально выгорели, бригады вообще не в ресурсе, всем нужно отдыхать, это абсолютно нормально. А мужчина пусть абстрагируется, визуализируйте с ним окончание приступа. Изменение мышления — это, знаете ли, первый шаг к этичному выздоровлению. Всего вам комфортного!

Телефон выпал из обессиленной руки. Машенька тихо всхлипнула. Игнат Семёнович не дышал.

***

     МАНИПУЛЯТОР

— Милая моя, послушай, ну пожалуйста, — Миша взял Варю за руку.

— Я устала каждый день одно и то же слушать, — огрызнулась девушка.

— Варечка, — вновь начал Миша, — депрессию должен ставить доктор, я всё понимаю, ты большая молодец, изучила много статей, само… как это…

— Самодиагностика, — недовольно выпалила Варя, освободив руку от хватки парня, и потянулась за стаканом красного полусладкого.

— Правильно, правильно. Послушай, давай запишемся к врачу, а? Психолог, психотерапевт, кто угодно. Я с тобой во всюду схожу, все анализы сдадим, всё нужное купим, нельзя же болезнь топить в вине. Мне страшно за тебя.

— Какой же ты душный, — перебила его Варя.

— Мне это надоело, — тихо проговорил Миша, закрыв лицо ладонями. — Я хочу верить тебе, правда, но мне всё больше кажется, что твоя депрессия — это повод выпить, накраситься и в очередной раз сбежать в клуб. Либо ты заканчиваешь это, либо я оставлю тебя тут одну.

Он поднялся с дивана, двинулся к двери и взялся за ручку.

— Конечно, конечно, — Варя всплеснула руками, — ультиматум и обесценивание. Чего ещё ждать от абьюзивных отношений. Классический манипулятор, сходи…

Она ещё долго и с надрывом отчитывала парня, но тот её уже не слышал.

***

     ВЕРА

— Послушай, — Оля плечом прижимала телефон к уху, в руках она держала нагретую над свечой швейную иглу и наматывала на неё белую нить, — я вроде всё по инструкции сделала, но забыла, когда имя суженого надо говорить?

— Сейчас и надо, — ответила из динамика сиплая Алина. — Ты какую свечку взяла, парафиновую или стеариновую?

— Ой, какую нашла у мамки, ту и взяла. Оранжевую какую-то, длинную.

— Дура ты, — ответ точно оскорбил Алину, — это же церковная, их нельзя брать. Теперь всё сначала придётся…

Оля выругалась, бросила иглу с нитью на стол, поставила телефон на громкую связь, а сама плюхнулась на диван.

— Аль, — начала она устало, — может, ну его? Он после того, как я его время рождения спросила, меня сторониться начал. Думает теперь, что я странная.

— Ага, — обиженно отвечала подруга из телефона, — давай всё на полпути бросим. Всё же так хорошо сходится: таро показали суженого, натальная карта у него отличная, асцендент — просто конфетка. Осталось приворожить — и всё.

Испуганно взвизгнули дверные петли, в комнату вошла Олина мать в длинном цветастом халате.

Оля приподнялась на локтях и вопросительно кивнула.

— Котёнок, пошли на кухню, бабушку помянем, я просвирки из церкви принесла.

Дочь дотянулась до телефона, прошамкала: «Я перезвоню», сбросила вызов и громко вздохнула, покрутив головой.

— Мам, а распятье ты из церкви не принесла? Отстань от меня со своим средневековьем и молитвенники свои из моей комнаты забери, перед друзьями уже неудобно.

Мать опустила глаза, развернулась и вышла в коридор.

Оля набрала Алине, та сразу ответила:

— Смотри, Олька, как бы воду не заставили у телевизора заряжать.

Оля весело рассмеялась.

***

     РАЗНЫЕ

Сквозь толпу, собравшуюся у дорогого ресторана на перекрытой улице, пробирались двое. Мать и дочь одного роста.

У дверей заведения двое сотрудников правопорядка весьма жёстко крутили на земле субтильного длинноволосого парня, тот заполошно сопротивлялся и изворачивался, как червь на грязной ладони рыбака.

— Двое на одного, всё как у людей, — недовольно буркнула дочь в водолазке с бело-красным пином в виде знака препинания. — Опять ни за что вяжут, беспредел.

— Молчала бы, — оборвала её мать в чёрной футболке с огромной латинской буквой на всю грудь. — Это, наверное, экстремист какой-нибудь, хакер. Я слышала, там молодых сейчас много, это план такой у врагов, хотят нашу молодёжь…

— С тобой спорить бесполезно, — обиделась девушка. — Он, наверное, в интернете что-то написал, вот и пришли за ним. Теперь город может спать спокойно, опасный преступник обезврежен. — Она сжала губы, натужно улыбнулась и кивнула матери.

— Брось, а? — строго ответила ей та. — Смотри, у него вся кофта в иностранных надписях. Нет, ну русский же человек, зачем нерусские символы на одежде? Шпион или купленный Западом.

— Да лучше уж надписи, чем символику всякую носить, — хмыкнула дочь.

— Нет, это с тобой спорить невозможно, — вскипела мать.

Громкий мужской голос объявил: «Стоп!»

Стражи порядка помогли нарушителю подняться, к перепачканному в пыли парню подбежали юные девушки с косметическими кистями.

Громкий голос продолжал: «Почему массовка базарит? Выводите их отсюда!»

Из толпы выскочили широкоплечие охранники. Мать с дочкой в ужасе огляделись по сторонам, увидели большие чёрные камеры и дорогие осветительные приборы. Они не стали дожидаться охраны и сами покинули съёмочную площадку.

***

     ИНВЕСТОР

— Знаешь, что меня всегда поражало? — улыбаясь, спросил двадцатилетний Горлов у одногруппника во время обеда. — Какие же наши предки были тупорылыми. Учебник истории открой — батюшки! Двадцать веков антибиотики в плесени не могли найти, а это только если нашу эру считать. Да что там эра! Берём конец прошлого века, безграмотные совки стоят в обгаженных шортах и не знают, что делать с ваучерами. — Он рассмеялся. — Помогите, помогите, куда вложить деньги…. Точно! В «МММ»!

Одногруппник улыбнулся. Горлов продолжил:

— Вот капитализм. Даже самого отсталого люмпена научит дружить с финансами. Мне, признаюсь, иногда стыдно, что мы уже тридцать лет варимся в рыночке, а люди до сих пор несут деньги в банк под процент ниже ежегодной инфляции. Вкладываться надо в криптовалюту сейчас, куда стабильнее. Мне бы бабок чуть побольше, уже давно бы портфель акциями забил… Сам знаешь, сейчас такие цены…

Он отвлёкся на звук уведомления.

— О! — обрадовался Горлов. — Новое задание пришло.

— Задание? — поинтересовался одногруппник.

— Ага, я же курс личностного роста прохожу, меняю мышление. Очень рекомендую. Для современного человека самое то. — И задумчиво добавил: — В планах ещё марафон исполнения желаний пройти, загадаю денег. Ну а потом инвестировать!

***

     НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ

— В данный момент мы немного отошли от проблем профсоюзов и работаем над новым проектом, — увлечённо рассказывала рыженькая Аня, сидя на подкасте в студии у известной фем-активистки. — Нечто подобное уже пытались сделать наши товарищи, но что-то у них там не пошло. Если вкратце, то всё работает так: поступает обращение от жертвы домашнего насилия, своими силами мы эвакуируем её в условное место — это либо наш хостел, либо снятая квартира. Далее помогаем ей юридически и психологически, то есть написать заявление, подать на развод, детей спасти, прийти в себя, проработать травмы. Очень важно, чтобы после перенесённого ужаса женщина смогла жить дальше, не закрывалась в себе и уж тем более не наложила на себя руки.

— Это очень хорошая идея, — вступила в разговор ведущая.

— Единственный момент, — Аня покачала головой, — это доказательная база. В будущем мы планируем помогать как женщинам, так и мужчинам. Последнее время всё больше ребят страдает от психологического насилия. А так как мы работаем с волонтёрами, то совсем не хочется, чтобы люди зазря трудились. Нужно всё-таки различать реальное насилие от обиды на какую-то злую тёлку.

Ведущая изменилась в лице. Остаток подкаста она молчала. После записи, когда гостья ушла, ведущая обратилась к редактору:

— Я сначала вроде слушала, но после вот этого… «тёлка». Давай-ка мы на всякий случай Аню с её волонтёрами отменим, пока она ещё чего такого не ляпнула… А вместо подкаста тогда ещё один обзор игрушек для взрослых выпустим, там спроса больше.

***

     СПРАВЕДЛИВО

Дмитрий Васильевич Платов сидел в одном из душных кабинетов районной поликлиники, с тревогой в сердце ожидая, пока один из двух докторов начнёт говорить. Те — Егин и Зегин, оба Анатолии — восседали напротив за одним деревянным столом, похожим на школьную парту. Перед ними на отрезе бледно-оранжевой медицинской клеёнки блестели стерильные инструменты: скальпель, два зажима и жуткая кюретка.

Дмитрий Васильевич взволнованно сглотнул и протёр взопревший лоб клетчатым платочком.

Егин строго зыркнул на пациента поверх позолоченного пенсне и, нахмурившись, сказал:

— Выбор, больной Платов, у вас небольшой, но очень ответственный. Времени на размышления нет, так что решайте сейчас же. Впрочем, чего тут думать. Левый глаз на стол — и домой.

Смурной Зегин недоверчиво покосился на коллегу и, повернувшись к Платову, заговорил:

— Вы, больной, своей головой думайте. Выбирать надо мудро. Что люди скажут, если неправильно решить? Только не перепутайте. Вы сейчас в стрессе. Сделайте глубокий вдох, распишитесь за правый глаз и всё будет хорошо.

Егин скривил рот и тихо цокнул языком. Зегин недовольно хмыкнул в ответ.

Дмитрия Васильевича пробила дрожь. От страха заломило суставы. Лишаться здорового глаза совсем не хотелось.

— Ну так что? — хором спросили доктора и переглянулись, скорчив друг другу кислые мины.

— Никакой… — прохрипел Платов и закашлялся.

— Что-что? — переспросили врачи, поднявшись с мест.

— Никакой глаз мы удалять не будем, — тихо повторил пациент. — Они оба здоровые, зачем меня резать?

— Нет, ну вы поглядите! — всплеснул руками Егин, и на его пунцовом лице застыла злобная гримаса.

— Флюгер вы, Платов! — брызгал слюной Зегин, хлопая ладонью по столешнице. — Настоящий флюгер! На двух стульях усидеть решили? А вот хрен вам! Вы порядочный человек или нет?!

— Раз для вас разницы никакой, то, может быть, мы вам оба белка удалим? — прорычал Егин, протягивая тонкие пальцы к лежащей кюретке.

— Действительно! — поддержал Зегин. — Так справедливо будет. А то ишь чего придумал! Нам такие хамелеоны не нужны, всю статистику портят, лицемеры!

Дмитрий Васильевич стиснул зубы, зажмурился и дрожащими руками прикрыл горячие багровые уши.

Сидящие в очереди за дверью украдкой перешёптывались:

— Не, ну ты слышал? Он хочет сказать, что правый глаз не надо удалять? Совсем с ума сошёл, что ли…

— Да иди ты! Левый давно пора было всем вырезать… И понятно почему!

Из кабинета донесся истошный вопль.

***

     ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

— Нет, ты меня послушай, — недоумевал Решетников. — Артёму четыре штрафа пришло, Вике — пять, Славика вообще арестовали! А ты ведёшь свой канал, пишешь такое… И тебя до сих пор не тронули?

Гена Соломатин усмехнулся и дёрнул плечами:

— Не нужен я им. Пишу аккуратно, не высовываюсь. Я же больше практик. Прокламации напечатал — сдал ребятам и отчитался в канале. Ты своих лучше попридержи. Орёте громко, а толку нет. Что ни акция — всё дубиной по хребту, а выхлопа никакого. Давайте к нам! Пока есть свобода хоть так работать, надо ей пользоваться, силы копить…

Решетников нахмурился и махнул рукой:

— Ничего не понимаешь! Таких, как ты, Генка, надо учить. Я не хотел, правда, но иначе ты просто не уяснишь. Сам выбора не оставил, придётся доказывать наглядно. Завтра пишу на тебя донос, как отсидишь — сразу поймёшь, что никакой свободой тут и не пахнет!

***

     СТРАШНАЯ ТАЙНА

Щурясь от летящей в глаза мокрой пыли, Жениховский спешил вдоль канала на экстренное собрание. Возле памятника, не глядя по сторонам, перебежал дорогу и завернул во дворы. Там он трижды постучал в нужную дверь. Ему открыли.

Жениховский быстро миновал коридор, вошёл в просторный зал и остановился у широкого дубового стола: на том в гранёном стакане горела одна толстая свечка. В тусклых отблесках пламени лица собравшихся выглядели чрезвычайно жутко.

Жениховскому вдруг сделалось не по себе, он присел на свободное место и спросил:

— Отчего во мраке-то?

— Страшно, Павел Валентинович, — тихонько ответила девушка напротив. — Такие новости… Как жить теперь?..

— Да бред же, господа! — хлопнул по столу Жениховский. — Быть того не может! Все же мы образованные люди, неужели купимся на такой сюр?

— А если правда?.. — смущённо вступил сидящий рядом мужчина. — У нас в отделе все зашевелились. Шепчутся…

— Бросьте! — отмахнулся Жениховский. — Нужно рассуждать с холодной головой, думать! А не сплетни выслушивать.

— Да вы посмотрите! — не унимался тот, протягивая Павлу Валентиновичу телефон. — Всё здесь: статьи, оценки, обсуждения.

Жениховский нахмурился, шмыгнул забитым носом и с неохотой взялся читать.

Стало тихо. Все ждали его заключения.

Наконец Павел Валентинович оторвался от экрана и, ничего не говоря, сглотнул.

Из коридора донеслись чьи-то громкие шаги, и вскоре в зале появился ещё один человек.

Перепуганный, он сощурился и, увидев знакомое лицо, воскликнул:

— Павел Валентинович! Что случилось-то?!

— Присядь, друг мой, — велел Жениховский. — Понимаю, что из-за похожего инцидента с телевизором мы едва не лишились половины наших верных людей…

И все услышали, что голос у него дрожит.

— Но я должен… Дело в том… — с трудом продолжал он, дрожащей рукой утирая пот со лба. — Мы тут узнали… Кто-то чуть раньше, кто-то чуть позже… В общем... Каким бы сущим безумием тебе бы это не показалось, но, увы… И я, как один из старших, должен это озвучить. — Жениховский сжал кулаки и выпалил: — В интернете тоже могут говорить и писать неправду.

И умолк.

В темноте кто-то из женщин горько расплакался.

***

     НИКАК ВЫ НЕ НАУЧИТЕСЬ

Плечистый здоровяк Дима топнул пыльным берцем, и все во дворе притихли. Из-за широкой спины перекаченного амбала выглянул щупленький доходяга Шурик. Он поправил круглые очки, улыбнулся, обнажив розовую верхнюю десну, и воскликнул:

— Все обязаны любить и уважать Диму!

Слева от них хмыкнул приземистый мужик. Дима бросился к нему и одной тяжёлой оплеухой повалил на землю.

— Так его, Дима! Давай! — скандировал Шурик.

Бугай ударил мужичка по голове. И под ботинком с омерзительным хрустом проломился череп.

Рядом испуганно охнула пожилая женщина.

— Тут, Дима! — завизжал Шурик.

И, когда тот принялся втаптывать старушку в грязь, веселящийся очкарик захлопал в ладоши:

— Так вам и надо! Всех вас передавим! Вы обязаны любить и уважать Диму!

Культурист лупил всех. Крошил без разбору. Под горячую руку попадали и девушки, и парни, и старики.

Детей же неугомонный Шурик отправлял за родителями:

— Ведите их сюда, будем расспрашивать… А вы пока растите… И любите Диму!

Но когда люди во дворе закончились, силач обернулся, нахмурил чёрные брови и двинулся к Шурику.

Тот окостенел. Поджилки затряслись, и на бедро тёплой струйкой полился страх.

— Дима, ты чего?! Мы же заодно с тобой! Не бей меня, Дима! Ай, помогите! Помогите! Дима, не надо!

Но Диму было уже не остановить.


***

     ЛОХАНКА

Лидия Ивановна с дочерью Викой уже второй час сидели на кухне. Пожилая женщина хмуро таращилась на главный экран своего нового смартфона. Руки её дрожали.

Вика, грозно нависая над матерью, говорила:

— Настраивай громкость, не тупи! Это мне надо или тебе?!

Растерянная Лидия Ивановна потянула худой палец к иконке с шестерёнкой.

Вика ударила кулаком по столешнице:

— Да ты издеваешься надо мной?! Что мы делаем, чтобы громкость настроить? А?

— Заходим в… — начала было мать.

Дочь отвесила ей подзатыльник.

— Ещё думай! Пока не разберёшься, из-за стола не выйдешь! Да куда ты жмёшь?! Свайпай влево, бегом!

Лидия Ивановна всхлипнула, выронила телефон.

— Что за поколение… — прошипела Вика. — Ты хоть знаешь слово «свайпать»? Э-эх!

— Доченька, я не понимаю… — заскулила мать. — Давай ещё разок лучше потренируемся уведомления смотреть.

— Нет, я сказала! — строго оборвала Вика. — Вспоминай, как громкость увеличить.

— Покажи ещё раз, я не…

— Думай!

Из-за двери выглянул младший сын Лидии Ивановны, Максим.

— Ну что? — спросил он у Вики. — Закончили?

Та помотала головой:

— Бесполезно всё. Мы ничего не понимаем, да, мама? Мы тупенькие, наверное. Ты соображаешь, что без этого ты ни хрена в жизни не сможешь?! Ты чего добиваешься вообще?!

На скулах у Максима заходили желваки:

— Давай-ка я ей сейчас вломлю хорошенько… Сразу понимание придёт!

— Не надо пока… — остыла Вика. И, когда брат ушёл, добавила маме на ухо: — Не ценишь ты нас ни фига. Тупорылишься на ровном месте… Елизавету Палну, подружку твою, дети вчера велосипедной цепью отмудохали. А мы тебя только подзатыльниками тешим, потому что любим… А ты балда! Думай давай! Как громкость увеличить?!

Лидия Ивановна поникла.

На дисплей капнули слёзы.


***

     НЮАНС

Лёша Коротков читал запись на форуме:

"Я родился в глуши. Мои родители — убежденные консерваторы. Они таскают меня в церковь каждое воскресенье. Мой отец экономит на всем, еда на вкус как помои. Моя мать постоянно мной манипулирует, она всегда жалуется на сердце, если я начинаю спорить.

Они говорят, что мне нужно сейчас закончить школу, потом получить высшее образование и пойти в армию, иначе из меня не получится мужчина.

С ними невозможно разговаривать! Особенно о политике и религии. В 2018 году у нас была большая ссора из-за нашего президента. Они его обожали и до сих пор облизывают этого человека!

Я страдаю тревожностью с детства. Панические атаки каждую неделю. Но они не пускают меня к врачу. Ни мои родители, ни мои бабушки и дедушки не признают психологов. Вся семья меня унижает. Они говорят, что это все из-за лени!"

В груди у Лёши закипело. Он напечатал:

"Как же мне надоели совковые родители с их ПГМ, держись анончик!"

Вскоре пришёл ответ:

"Хэй, что такое PGM? Это есть в Северной Дакоте?"

Лёша поморщился.

В правом верхнем углу экрана на тёмной плашке белел текст: "Страница переведена на русский".

– Вонючий Реддит... – прошипел Лёша и закрыл вкладку. — Откуда у меня там профиль вообще…

***

     КРЫЖОВНИК И МОРКОВКА

Съезд Коммунистической Партии Дьволоспасаемой Омэрики на этот раз прошёл в столице. Собрались в просторном зале, украшенном красными флагами с перевёрнутыми католическими крестами и адописными иконами с ликами генсеков.

В партере беседовали двое:

— Слушай, а за что «Крыжовник» Чехова запретили?

— Да там эта дура снова взбунтовалась. Нашла что-то…

— Какая дура?

— Ну эта… Забыл имя. Страшненькая… Которая непойми как до власти дорвалась… — член партии щёлкал пальцами, вспоминая. — Мать у неё ещё такая же бездарная. А-а-а… Ну как её…

— Челси Клинтон что ли?

— Во! Точно! Она! Что за семейка…

— Да уж, выборы в двадцать восьмом всю игру перевернули… Слышал, Билл-то себе новый стол в кабинет заказал, проказник…

Тем временем у здания остановились две чёрные машины, вышли Большие Начальники, вдохнули свежего Вашингтонского воздуха, потянулись.

Их встречал зампредседателя Джексон. Он поклонился в пол, развернулся, толкнул позолоченные двери и запустил важных гостей в зал.

На широкой сцене стояла трибуна. Над ней на двух тросиках висел портрет Ильина.

Один из Больших Начальников шепнул Джексону:

— Слышишь? Ильича надо было! А ты кого повесил?!

— Да какая разница… — отмахнулся тот. — Оба лысые.

Большой Начальник вспомнил, чему его учили в школе Начальников, похлопал Джексона по плечу и похвалил:

— Молодец! В корень зришь!

Другой Большой Начальник поднялся к трибуне, постучал по микрофону толстым мизинцем с дорогим перстнем и вступил:

— Мы, господа-товарищи, опаздываем. Времени мало, так что буду краток. Давайте тезисно. Говно этот ваш коммунизм, невозможен он сейчас! Тем более в нашей славной Омэрике.

Зал недовольно забубнил.

Начальник успокоил:

— Но в будущем всё обязательно получится!

Собравшиеся забурчали с одобрением.

— Так-с… — Большой Начальник задумался: — В СССР, понятное дело, всё было плохо… Расстреливали за анекдоты. Возили на Серпантинку за мороженое… Аж мурашки…

Не успели члены партии вновь расстроиться, как оратор объявил:

— Но страна-то была великая! Все нас… ой, то есть их боялись!

Люди восторженно захлопали.

С благостной улыбкой Большой Начальник заключил:

— Так что, господа-товарищи, пока ждите, не высовывайтесь. А то опять начнутся эти репрессии, обобществление жён… что там ещё… зубные щётки общие, квартиры по сорок лет ждать, мрак… В подарок оставляем вам удочку и вкусную морковь! Кушайте на здоровье! А мы над левым поворотом сверху поработаем!

Зал взорвался овациями.


***

     ВЫ

Большой Хозяин слез с лошади и спустился в овраг. Исхудалые рабы, звеня цепями, выстроились в ряд.

Большой Хозяин поднял с земли толстую палку и со всей силы вмазал одному рабу по голове. Тот упал на колени и задрожал. Кровь залила клеймо в виде цифры четыре на лбу.

— Лучше работайте! — пробасил Большой Хозяин. — Ублюдки безвольные!

И, вернувшись в седло, быстро ускакал.

Четвёртый встал на ноги, отряхнулся.

Пятнадцатый и восемнадцатый переглянулись и, рассмеявшись, начали травить:

— Правильно он всё сказал, безвольные! Чего вы унылые такие? На правду же не обижаются! Ха-ха! А вы и дальше ничего не делайте. Вы терпите-терпите!

Успокоившись, они поправили неудобные железные ошейники и вместе со всеми пошли работать.

***

     И НИЧЕГО

— Да, сынуля… Где же я так согрешил-то?.. — причитал Пал Палыч на кухне. — Ничего для тебя не жалел. Игрушки, машинки, солдатики — пожалуйста! На компьютере поиграть — садись, родной! Велосипед купить? Да хоть два! Телефоны, смартфоны, магнитофоны, плееры, планшеты… На море тебя возил, плавать учить…

Отец едва не расплакался, когда вспомнил ту поездку.

Тем временем вода в кастрюле закипела. Пал Палыч опустил туда вилку.

— Эх, а сколько мы с тобой раз в кино ходили? А сколько фильмов я тебе дома показывал? И Тинто Брасса, и Светлану Баскову, и Сергея Лобана… Помнишь, как ты «Пыль» любил? Как тебе Лёшу было жалко…

Сын не мог ответить, только жутко мычал с кляпом во рту.

— Зачем я это кресло покупал? — сокрушался Пал Палыч. — Игровое, с дырками для подушки… Чтобы тебя вот так к нему привязывать? Я же добра тебе желаю, а ты не ценишь папку!

Кулинарными щипцами он достал вилку из кипятка и обернул горячую рукоять полотенцем.

Сын дёрнулся, кресло скрипнуло. Освободиться не получилось: верёвки крепко держали руки и ноги.

— Мамка всё с тобой цацкалась, пряничками-конфеточками… — грустно вздыхал Пал Палыч, вынимая из ящика кухонный нож. — Мало я тебя, наверное, ругал, порол… Что ты у неё на могилке обещал, помнишь? Уткнулся носиком мокрым прямо мне в рубаху, забубнил: «Папочка, я буду слушаться!» А теперь что? Восьмой класс, и тройку принёс!

Сын побагровел. Над его верхней губой пузырились сопли, по щекам бежали слёзы.

— Мне тоже очень тяжко, родной, поверь! — горевал Пал Палыч, нагревая лезвие над конфоркой. — Мало я тебя воспитывал, сам виноват! Ну что я проглядел? Где оступился?! За каждую четвёрку по ноготку вырывал, мало мы на этом наплакались? Где же сердечко твоё, неужели совсем папку не жалко? Как же хватило ненависти эту троечку получить?

Пал Палыч утёрся рукавом, подошёл к сыну и сделал у него на животе первый надрез. Мальчик завыл от боли.

— Мне больнее, родный, мне же больнее! — шептал отец.

Он вырезал букву «П», поддел кожу зубцами и стал медленно накручивать её на вилку.

— Всё, всё, сынок! Чуть-чуть осталось.

Пал Палыч убрал приборы, взял щепотку соли и посыпал открытую рану.

Сын затрясся. Он кашлял, пытался дышать носом, но лишь гонял скопившиеся жёлтые сопли.

И вдруг его пунцовое лицо обесцветилось. Побледневший ребёнок опустил подбородок на грудь и затих.

Отец уже не сдерживался и рыдал в голос.

Спустя несколько минут он успокоился, обработал сыну ранку и заклеил всё пластырем. Затем, собравшись с мыслями, он вынул изо рта сына мокрый кляп, развязал верёвки и перенёс своего мальчика в комнату. А сам тихонько включил музыку и уселся рядом.

Сын быстро пришёл в себя, вздрогнул, подскочил на постели и взмолился:

— Папулечка, извини! Я больше не буду! Давай я всю посуду вымою, а? А хочешь, я тебе снова монолог Мамонова из «Пыли» почитаю? Ты только прости меня!

— Я постараюсь, родненький… — Пал Палыч тяжело вздохнул.

— Папа, я не нарочно в обморок упал, честно! Мне так больно было, папочка! Зачем же ты кожу мне разворотил, папка!

Из магнитофона негромко шипела песня:

 «Где бы ни были мы, но по-прежнему
 Неизменно уверены в том,
 Что нас примет с любовью и нежностью…»

— Ничего… ничего… — успокаивал Пал Палыч и гладил сына по израненной голове. — Да… зря волосики тебе выдрал… Люблю же, жалею… Моему отцу дед вон яичко пассатижами раздавил, а в мороз глазик сосулькой выколол… А мне батя все пальчики на ногах секатором отрезал… Всех так воспитывали, родной, всех. И ничего! Ничего! Выросли же… нормальными.

***

     ТЕПЕРЬ-ТО

Много лет назад в дом к молодой Наташе пришёл ушлый Капитон. С его подачи девушка сменила чудесные наряды на жёлтый костюмчик проститутки и скорёхонько отреклась от семьи. Она вылила целое ведро помоев на старенькую мать, назвала отца поганым насильником и под руку с Капитоном ушла в Каменный город во служение к Большому Нанимателю.

Но тот её не щадил. Как ни силилась Наташа ему понравиться, как ни зацеловывала, а только заикалась она о своём праве, так сразу получала кнутом по шее.

«Довольно!» — однажды решила она и покинула Каменный город.

Родные молили её: «Милая, нам без тебя ужасно туго! Не служи ты им, вернись к семье!»

Но Капитон шептал на ухо: «Не слушай, так всем будет хуже!» И Наташа ему подчинялась.

Капитон повёл её к злейшему врагу Большого Нанимателя. Они добрались до Степного города, и Наташа упала на колени перед Новым Большим Нанимателем. Тот улыбнулся и принял беглянку к себе на службу, но в тот же день беспощадно отлупил её палкой.

— Как же так?! — взмолилась девушка. — Я же ушла из Каменного города, сбежала от старого Нанимателя. Я надеялась, что мы с тобой сможем его уничтожить!

Новый Большой Наниматель рассмеялся:

— Ты же простая дешёвая путана! Терпи!

Наташа взглянула на Капитона, тот кивнул.

Сыпались удары, горела белая кожа, ныли посиневшие ногти, хрустели переломанные косточки, а Наташа лежала и верила, что рано или поздно Наниматель сжалится, омоет её окровавленные ноги, и они вместе пойдут низвергать деспота из Каменного города. Она ведь ушла от одного Нанимателя к другому. И теперь-то всё должно стать иначе!

И на Капитона она не серчала. Ибо он, по его же заверениям, лучшее, что с ней случалось.

— Ничего, — приговаривал Капитон, подсчитывая деньги. — Если не выйдет, то вернёмся к старому деспоту и попробуем уничтожить этого…

Наташа лежала, терпела и верила.

***

     НЕ РАБОТАЕТ


Алёша любил спорт с раннего детства. В садике ходил на гимнастику, а в школе — на бокс. Занимался бегом, плаваньем, греблей. В институте купил абонемент в тренажёрный зал и три раза в неделю тягал железо. Тело его стало крепким, подтянутым и мускулистым. Огромную роль сыграло правильное и сбалансированное питание, а также полное отсутствие вредных привычек.

А потом у Алёши появились новые друзья — знаменитые общажные травокуры.

С ними он попробовал все виды лёгких и тяжёлых удовольствий, бросил спорт, быстро скатился на химозу, спустил накопленные деньги на синтетику, а после кошмаров в рехабе начал регулярно бухать. Его отчислили из универа и выгнали из дома. Существование превратилось в бесконечную муку.

Алёша осунулся, утратил силу, лишился красоты, здоровых волос и зубов. Теперь его было не узнать.

Однажды он проснулся возле спортивного комплекса, огляделся и сообразил, что валяется под лавкой в луже мочи. Алёша нащупал рядом с собой початую бутылку, глотнул жгучей водки и закашлялся.

Опять сплюнул кровью. Расстроился. Вспомнил, что рак почти доел правое лёгкое.

Сделалось тоскливо.

Тем временем мимо лавки шли два подростка с рюкзаками.

— Э! — крикнул им Алёша. — Куда прёте?

— На тренировку… — с недоверием ответил один из ребят. — Качаться…

— Хрень это всё, — поморщился Алёша. — Я тоже спортом занимался, и вот к чему привело. Херня этот ваш ЗОЖ, не работает! Лучше деньги зарабатывайте…

И, улыбнувшись, полез в карман за украденной из магазина слойкой.

***

     МРАКОБЕСИЕ

Утром в конторе случилось несчастье. Большой Счетовод не досчитался нужной суммы. Тут же смекнул: не платит один из Деловых Дельцов. Вызвал подручного Дениску, посадил рядом и стал расспрашивать:

— Скажи-ка, что у нас там господин Бубликов?

Дениска проверил свои записи:

— Продаёт курсы успеха. Делает расклады таро. Разводит безутешных людей, велит нести последние деньги. Рекомендует, простите, плотненько упарываться грибочками. Налоги уплачены.

— Хорошо… — протянул Большой Счетовод. — Он ведь грибы сначала на себе тестирует, верно?.. А что там госпожа Баранкина?

— Смотрю… Продаёт курсы успеха. Мотивирует дышать тем, чем обычно не дышат. Делает расклады таро. Составляет натальные карты. Разводит безутешных людей, велит нести последние деньги. Рекламирует казино. Налоги уплачены.

— Хорошо… Ну, люди тут сами виноваты, раз ведутся, правильно?.. А госпожа Эклерова?

— Так-так… Ага! Продаёт курсы успеха. Делает расклады таро. Разводит безутешных людей, велит нести последние деньги. Лечит болезни целительным шёпотом онлайн, запрещает ходить к врачам. Налоги уплачены.

— Да что ты будешь… Ну, наверняка она не хочет никому навредить… Погоди-ка… А Оладушкина?

— Гляжу, секундочку… Продаёт курсы успеха. Разводит безутешных людей… Делает расклады… Ага… Не уплачено за квартал… Много требуют, говорит…

Большой Счетовод встрепенулся:

— Кошмар! Вели её арестовать сегодня же! Ужас! Ужас! Расклады, курсы, разводы! Какое же мракобесие! Срочно арестовать, срочно!

***

     ВЫКУПАЮТ

Лысеющий блогер Миша Членинтано проснулся в обед и внезапно осознал, что ему нужен свой подкаст.

Первым гостем позвал популярного стримера Джимбоса-54.

Разговор зашёл об изменениях личности под давлением больших денег.

Миша спросил:

— Слушай, вот ты же начинал с образа такого белого рыцаря, генерала троллирования. Были все эти приколы над золотой молодёжью, которая круги на Патриках наматывает, над продажными жопами с «Твича», над песнями про тачки, бабки, цепи… Но сейчас же ты ничем от них не отличаешься. По сути…

Джимбос закатил глаза и стукнулся затылком о подголовник кресла:

— А-а-а… Ты не из моего чата, случайно? Мне каждый день пишут типа «раньше ты был другим», «переобулся», «испортился».

— Нет, ну серьёзно! Ладно ещё дорогие тряпки в кадре и треки про всё это, но реклама казика? А вот этот скандал, когда ты донаты с благотворительного стрима слил на круиз и тусовки в Дубаях? А драка с подписчиком из-за фотки? А продажи данных подписчиц из директа?

Джимбос был спокоен:

— Чел, сам подумай… Если я так делаю, то…

Миша задумался:

— Погоди… — он вдруг растянулся в улыбке: — Ты что, просто троллишь так?!

Джимбос развёл руками и кивнул:

— Метаирония, зай. Понимать надо! Всё умные люди выкупают.

***

     В ОДНОЙ ЛОДКЕ

Кузьма Огоньков рассказывал на суде:

— Лапкин, сосед по даче, украл у меня все накопления! Участковый ничего не сделал! Говорит, теперь будет так!

— Кто старое помянет… — отмахнулся Лапкин.

Кузьма всхлипнул:

— Он на мои средства купил себе лодку и стал каждую субботу проводить на пруду. Глушил там рыбу динамитом, но никогда её не вылавливал, потому что терпеть не мог эту «нищую рыбёху»! Он сам так сказал.

— Каюсь-каюсь… — пожал плечами Лапкин. — Только это не лодка, а мини-яхта. Скромненькая.

Кузьма утёр слёзы и продолжил:

— Ему на ней подавали камчатского краба и вино!

— Бутылочку красного сухого Brunello di Montalcino Riserva, — подтвердил Лапкин.

Кузьма поморщился:

— А я сидел на берегу с удочкой и в самые удачные дни вытаскивал по пять-семь карасиков! А когда приехали из рыбнадзора, сосед пришёл ко мне и говорит: «Сейчас будут нам пистонов вставлять за незаконную ловлю! Готовься! Мы-то с тобой в одной лодке, а? Вместе на пруду сидим!» Подмигнул и ушёл выпивать!

Вскоре заседание подошло к концу, судья ударил молотком и объявил решение:

— Назначить Огонькову и Лапкину штраф в размере заработной платы за один месяц!

Лапкин выдохнул:

— Ну слава Богу!

А Огоньков затрясся:

— Как же я без своей тридцатки жить буду? Есть нечего!

Лапкин услышал это и возмутился:

— Ваша честь! Несправедливо! Разве можно так?! В такой-то праздник! День просвещённого единства! И где оно?! Только на бумаге да в календарике? Мы просим… нет… требуем равенства даже в вопросе штрафа! Огоньков платит тридцать тысяч, а я все полмиллиона! Либо мне снижайте, либо ему задирайте! А ещё лучше, чтобы он часть этих денег выплатил мне за моральный ущерб. Всё-таки и яхта, и динамит на его треклятые сбережения куплены!

Судья потёр лоб, задумавшись.

— Действительно… — согласился он. — Пусть Огоньков больше платит. А то никакой справедливости не получится! В такой-то день…

***

     БЛАЖЕННЫЕ

— Какие же леваки смешные… — язвил оппозиционный политик Иван Стриж. — Читаю тут их каналы…

— Чего пишут? — интересовалась у него помощница Ольга Ласточка.

— Во-первых, все ждут нового Ленина, — улыбнулся Иван. — Во-вторых, говорят о какой-то медийной поддержке друг друга. Но это два разных лагеря, они там переругались. М-да… Никакого понимания у людей. Не знаете правил игры — не лезьте сюда! И верят же, что победят вот так… Блаженные.

Ольга рассмеялась.

Иван отложил телефон и потёр уставшие глаза:

— Так-с, ладно. Давай о кандидатах думать. Я же теперь иностранный агент, видите ли, баллотироваться не могу… А в этом году на выборах нам определённо нужно брать власть!

***

     ПЕРЕГИБАЕШЬ

Когда на дружеских посиделках зашла речь о Славике Воронкове и его новой девушке, Аня грустно вздохнула и разоткровенничалась:

— Славик — это чудовище. Мы встречались четыре года, и я так натерпелась, что до сих пор от травмы не избавилась, как бы не старалась. Даже психолог не справился, представляете? Славик бил меня не просто часто, а регулярно! И это не вспыльчивость, нет, это самый настоящий садизм! Он мне ногти отбивал, волосы жёг, уши выкручивал… А я не могла уйти, и он это знал… А как он родителями манипулировал! При нём на меня даже мать руку поднимала. Он всех убедил, что я неблагодарная дрянь. Он ненавидел меня, насиловал, приводил любовниц! И пока целовал их, ласкал, выгонял меня на балкон в мороз и заставлял через окно смотреть на их нежности. Все это знали, и никто ничего не делал! Не мог сделать!

— Да уж… — закивала Вика. — Меня он тоже как-то задушить пытался… Славик, конечно, не подарок…

— Ага… — подтвердила Яна. — Как партнёр он не очень… Пусть мы не встречались официально, так, мутили… Но как человек он не самый негативный…

— А со мной Славян вроде бы нормально общался… — улыбнулся Антон. — Так что буду защищать.

Аня растерялась:

— Мы как будто про разных Славиков говорим… Вы не знаете, что он потом и на мамулю мою стал набрасываться? А ей тоже доставалось. Особенно в последний год отношений. Она хоть на мою сторону встала. Не могу… — Она прослезилась. — Трясёт всю… Мечтаю, что когда-нибудь его семья будет так же страдать, как моя. Что приду однажды на его похороны, выпью и всё им выскажу! Весь памятник ему дерьмом измажу! Чтобы на том свете ему покоя не было! Сейчас-то у него всё прекрасно. Встречается с Анфисой, так же её лупит! А до этого с её старшей сестрой в отношениях был. Измывался, мразь. И нет управы никакой, понимаете?! Никакого возмездия за весь ужас! Девочки меняются, он их ломает, а сам продолжает жить счастливо! Я же после него ни с кем не встречалась! Чуть руки на себя не наложила! Своё тело принять не могу, как будто отмыться от этой мерзости не получается! Он мне всю жизнь переломал, сволочь!

Антон смутился:

— Перегибаешь уже…

— Правда, Ань, — поддержала его Яна. — Про семью зачем такое… И похороны…

— Памятник ещё, — подсказал Антон. — У нас-то с ним нормальные отношения, Аня. И не очень приятно такие вещи слышать. Он мне вообще помогал много раз…

Вика промолчала и отвернулась.

Обида сдавила Ане горло.

— Извините… — с трудом прошептала она.

Все подулись немного, но вскоре остыли.

***

     ПРЕДЛАГАЙ

После консилиума доктор Пупкин объявил больному Гаврюшину:

— Решено. Отрежем вам фалангу на мизинце левой руки.

Пациент окостенел:

— Да вы что?! У меня же с животом проблемы!

— Хорошо, — врач скрестил руки на груди. — Мы тут, наверное, дураки все.

— Нет, вы меня не так поняли! Я к тому, что фаланга — это совсем не живот. Как она вообще с ним связана, вы чего?!

Пупкин недовольно вздохнул:

— Какие же все умные пошли… Понтов и гонора через край, а на деле что? А, Гаврюшин? Просвети нас, тупых, давай. Как тебя лечить?

Больной растерялся:

— Доктор, не знаю. Я ведь поэтому к вам и пришёл… Но фаланга…

— Ладно! Критикуешь — предлагай! А? Нечего сказать? То-то! Всё, готовься к операции.

Спустя несколько дней запущенный перитонит вызвал сепсис, и Гаврюшин умер.

Доктор Пупкин с коллегой вышли из морга и, почёсывая затылки, стали рассуждать:

— Как в анекдоте прям… Фаланга-то оказалась не при чём…

— А я говорил, что надо было на правой руке резать!

— Клоун ты, ей богу. Сам же видел, человек от сепсиса умер…

— Критикуешь — предлагай!

— Я и предлагал, вы же не слушали! Колено надо было ему вскрывать… Сейчас бы сидел живчиком и со здоровым животом!

***

     А Я ХОЧУ

Взволнованный Данила посмотрел вниз с крыши:

— Десять этажей, братанчик… Ты с ума сошёл?!

Артём Лопухов встряхнул пакет из супермаркета и презрительно усмехнулся:

— Как ты надоел мне…

И залез на парапет.

Данила взмолился:

— Тебя мало четырёх трупаков за неделю? Пацаны так же прыгнули и все убились. Какие ещё доказательства нужны?!

— Это их проблемы… — спокойно ответил Артём.

Данила не отступал:

— Да пойми ты, невозможно на нём лететь, как на парашюте! Тебе же не два года, ну включи мозг! Это банальная физика! Вас разводят с этими прыжками, как лохов последних!

Артём покрутил головой:

— Это твоё мнение… Почему ты считаешь, что оно верное?

— Это не мнение, Тёма, это наука! Пакет тебя не удержит!

— Ну, верить в это — твой выбор, да? — снисходительно улыбнулся Артём. — А я хочу верить в полёт. Не мешай.

Данила в ужасе прикрыл рот.

Артём сделал шаг, полетел вниз и разбился насмерть.

***

     ОПЫТ

Пришедший к власти Пафнутий Головач организовал пресс-конференцию на открытом воздухе. Помимо глупостей, вроде социального обеспечения и проблем образования, обсуждали тему здравоохранения.

— Господа, это решение далось всем нам очень легко и просто. Мы крайне мало совещались и решили, что бесплатную медицину пора… как бы это… Давайте, чтобы быть поближе к простому народу, я скажу прямо: сносить на хрен! Теперь будет исключительно платная и с завышенными ценами. Не стану утомлять вас подробностями, законопроектами и прочей бюрократией… Вкратце: вы сами виноваты! У вас доходы повысились, вот вы и ломанулись всякие МРТ делать… Так… Да, мы прекращаем тратиться на поликлиники и больницы, но свободных денег для других сфер всё равно не останется… Это сложно, только наши экономисты разберутся. Всё-таки не глупые люди сидят, знают, что предлагают. Я им всецело доверяю, но, если что, я как бы не с ними… хи-хи. А чужих не слушайте, они вам зла желают!

Зрители улюлюкали, недовольно трясли кулаками.

Пафнутий стукнул по микрофону и заговорил:

— Спокойно, ну чего вы… Всё же очевидно! Во-первых, пандемия закончилась, так? Значит, врачи снова палачи и пошли они все к чёрту, залечат до смерти! Лучше народными средствами исцеляться. А во-вторых, ну… Вот, например, был у меня негативный опыт, связанный с бесплатной медициной. Причём неоднократный! И это — я думаю, что все согласятся, — даёт мне полное и абсолютное право ненавидеть такое явление. А должность позволяет вообще покончить с этими бомжатниками… ну, то есть, вы поняли… Если же у кого-то было иначе, к примеру, вам помогли или жизнь спасли, то вам тем более нельзя быть против! Это же банальная ошибка выжившего! Эпоха просвета на дворе, открывайте глазки!

Толпа умолкла. Все задумались и вскоре одобрительно закивали.

***

     ДОГАДАЮТСЯ

Директор Директорович ещё раз взглянул на чертёж и улыбнулся. На этот раз его компания «Женское счастье» готовила акцию к восьмому марта: планировали соорудить из воздушных шаров гигантское зеркало Венеры с кулаком внутри.

Внезапно из коридора донёсся громкий топот, и в кабинет ворвался запыхавшийся помощник Васечка.

— Беда! — взвыл он. — Всё пропало, всё!

— Что случилось, Васечка? — удивился Директор Директорович.

На шум из соседнего кабинета прибежала совладелица компании — Директриса Директоровна.

— Чего орёте? — спросила она строго.

Васечка чуть не плакал:

— Прокололись мы! Всё! Девки сообразили, что щёчные коридоры — это хренотень полная! Никто не комплексует! Партнёры нервничают! Что делать-то?!

Директор выдохнул с облегчением:

— Фу, Васечка, разве это повод для паники? Я тебя умоляю… — И с надеждой поглядел на Директрису.

Та подумала минуту и объявила:

— Мизинцы на руках! Вмятина от телефона! Назовём это «Смартфонная канава»! Для профилактики — чехлы на пальцы. Для лечения — косметическая операция. И, чтобы далеко не ходить, будем делать коррекцию линий на ладонях! Можно удлинить жизнь или добавить богатства! Но только в партнёрских клиниках! А наши хироманты пускай осуждают все другие конторы. Потом, если что, создадим процедуру по восстановлению старых линий.

— Гениально! — Директор захлопал в ладоши.

Васечка утёр слёзы и робко поинтересовался:

— Может быть, нам и для мужиков комплексов придумать? А то с ростом и весом не проканало, еле-еле доходом их подкалываем…

Директор отмахнулся, Директриса хмыкнула.

— Васечка, ну не глупи, — пролепетала она. — Мы же им продаём носки, которые через полторы недели уже рваные. А большего и не нужно, пусть за своих дам рассчитываются. Умные люди эту схему веками налаживали, а ты нам предлагаешь её менять? Заиграемся — и сами не заметим, как все обо всём догадаются.

В фургоне, припаркованном неподалёку от офиса компании, агент службы безопасности просвета Миша обратился к агентке Маше:

— Слышала?

— Слышала! — ответила та. — Директор мутит что-то… И помощник у них типичный мэн. Опять мужиков больше в конторе, чем женщин.

— Да ты с ума сошла?! — возмутился Миша. — Совсем не поняла сути?! Не догадалась?! Баба у них всем заправляет! Баба! Обратный сексизм!

Тем временем в кабинете Директора заговорили о феминитивах.

Агенты переглянулись.

— Начинай записывать… — шепнул Миша. — Кажись, о важном говорят…

***

     ГОЛОСОВАНИЕ

Студент Потапенко читал свою зарисовку:

— День выборов. Отец ведёт сына на участок и лепечет: «Дело ответственное, тебе уже восемнадцать, ты взрослый человек. Сегодня впервые проголосуешь!» Сын задумался и спрашивает: «А ты за кого, батяня?» Отец смотрит по сторонам, проверяет, чтобы посторонние не подслушивали, и отвечает: «За Бубенцова! Он говорит, что в интернете ничего не понимает и смартфоны эти ваши не любит. А ты же знаешь, я тоже…» Сын ему в ответ: «А я за Пупсикова! Он за найк про и пикми шарит!» И они пошли дальше, оба довольные.

По аудитории прокатились смешки.

Преподаватель Юлий Иванович улыбнулся:

— Хорошо, Потапенко, злободневно. Но есть два нереалистичных момента. Во-первых, где драка в конце? В семьях разговоры о политике обычно так и заканчиваются.

Студенты вновь похихикали. Юлий Иванович продолжил:

— Во-вторых, маловато сатиры. Ладно этот Пупсиков, но Бубенцов-то нормальный кандидат! Где его минусы-то?

Больше в аудитории никто не смеялся.

***

     ДОБРО

В одном из городов на 52-ой параллели северной широты семнадцатилетний Максим говорил маме:

— Послушай, ну ты же меня так воспитывала. И в школе то же самое твердили. Мы каждый праздник выступали в актовом зале, пели про дорогу добра, прекрасное далёко… Ты сама мне показывала мультик про Фунтика. Помнишь оттуда песенку? Всех нужнее и дороже, всех доверчивей и строже в этом мире доброта. А сколько вы мне с папой рассказывали про детство? И бабушка с дедушкой тоже. Как вы все жили в одной стране, какая была дружба народов, как дедуля ездил товарищам после землетрясения помогать? А когда станция рванула? Как вы злились, когда сестра говорила, мол, под дулом пистолета заставляли всё это ликвидировать! Как дед на неё за эти слова обиделся!

Мать закатила глаза:

— Макс, ну ты же понимаешь, какая сейчас ситуация! Ну какое в жопу добро. Как ты можешь этих мразей за людей считать?!

— Мамуль, ну это же простые люди! Вас же с папой учили в школе, что пролетарии…

Мать встала и отошла к двери:

— Что же с тобой поделать… — вздохнула она. — Воспитала на свою голову… Где же твоя ярость…

И, расстроенная, ушла на кухню.

***

     СЧЁТ

Белкин нервничал. Счетовод в медицинском центре безустанно тыкал пальцем в калькулятор.

— Так-так… Мы же с вами грыжу лечим? — уточнил он.

Белкин кивнул.

Счетовод улыбнулся:

— Тогда всё чудесно! Мы ценим честность, это наш слоган. Поэтому никаких левых анализов и прочих затягиваний. А то знаете, как в других центрах? Лишь бы денег вытащить из пациента! Ужас-ужас… Так-с… По программе выходит сначала химиотерапия, затем пункция коленного сустава, полное сканирование, КТ, МРТ, УЗИ, ЭКГ, ГКЧП, МП-три, ну и всё такое… Вам, я так полагаю, это не особо нужно? Тогда придётся заплатить неустойку за отменённые процедуры, чтобы сразу записаться к неврологу и решить вопрос с вашей грыжей… Так, ну и штраф в контору ритуальных услуг при нашем центре… Сами понимаете, вы их своим лечением без работы оставляете… За отменённый гроб, кремацию, место на кладбище, оркестр, плакальщиц, памятник, крест, табличку и венки…

Белкин вздохнул и полез за кошельком.

***

     НЕДОВОЛЬНЫ

Илизаров сокрушался в бухгалтерии:

— Три месяца я без зарплаты! Да вы тут все с ума сошли?! Обязанностей новых — во! А денег нет! Мне жрать нечего! Детей в школу не на что одевать!

— Слушайте, ну не перебарщивайте, — спокойно ответила бухгалтерша. — Давайте по пунктам, да? У вас какой телефон, сенсорный? Конечно, какой же ещё. Дома интернет есть? Есть. А санузел в квартире? Тоже имеется! Таким не каждый человек похвастаться может, кому-то на улицу бегать приходится. Кстати, я тут на днях видела, как вы из церкви буханку хлеба для нуждающихся получали. Стало быть, кушаете. А в Африке сейчас дети голодают! Вообразите, как бы они на вас посмотрели! Так чем вы недовольны? Прекращайте этот инфантилизм и возвращайтесь к работе, пока я охрану не вызвала!

Илизаров надулся и молча вышел.

***

     НАША

В кафе на окраине завалились активисты в красных футболках с логотипом местной компании. Сразу послали за владельцем.

Из кухни вышел худенький дядечка в очках.

Один из молодых активистов выступил вперёд:

— Утро доброе, Виктор Иванович. Ну всё, настало время. Раскулачивать вас будем. Тащите всё со склада и подставляйте морду!

— Это по какому праву?! — перепугался владелец.

— Компания позволила! — гордо ответил активист. — Акция такая, давим буржуев в зародыше! Дорогу коммунизму!

— Ребятки, а вы точно коммунисты? — ужаснулся Виктор Иванович. —Ваша компания весь наш лес в округе вырубила и продала в другую область, а деньги между акционерами поделила. Речку засрали, вся рыба подохла! Зятю моему три месяца не платят, а в бухгалтерии посылают!

— Дурень ты! — рассмеялся активист. — Тебе из другой области приплачивают, поди? Да, есть определённые проблемы и у нас в компании, но она наша! А ты директорам мешаешься со своей кафешкой ублюдской. Айда, ребята! Лупите его! Покажем, как против интересов рабочего человека вставать!

***

     ПРЕДЪЯВЛЮ

— О! Вспомнила! — обрадовалась Настя. — Завтра на тусе предъявлю Гоше за налог на розовое. А то, видите ли, я от темы отхожу и о пустышках спорю.

— Это закончится когда-нибудь? — Юля закатила глаза. — Он тебе сто раз объяснил, что поддерживает и равенство, и права женщин, и всё остальное.

— А от меня он кринжует, — злилась Настя. — Если мне плевать на его бредни про экономику, что поделать? Я считаю, что сначала равенство, а потом все эти социализмы! Мужики как будто специально оттягивают…

— Да чего ты к Гоше привязалась?! Ты делаешь мозги человеку, который нас с тобой понимает. Лучше бы с Максом так спорила. Там сексизма и мизогинии хоть отбавляй. Ведёт себя, как наш старый препод…

— Это вообще другой случай! — отмахнулась Настя. — Да и не могу я с ним спорить, он не слушает. Но как-нибудь исправлю, когда отношения начнём. Вот сегодня поеду к нему на ночь и предъявлю! Если получится…

***

     ОБЪЕКТИВНО

— Нам требуется окончательное решение вопроса борьбы полов, господа… — размышлял Большой Комбинатор, сидя за столом с двумя роботизированными головами. — Я настаиваю на разработке короткого и ясного слогана! Мы повесим его над воротами нашего рабочего лагеря и прекратим все распри!

— Никогда мужчины и женщины не будут равны! — сказала первая голова. — Не тешьте себя глупыми надеждами.

— Чепуха! — возразила ей вторая. — Вы просто не умеете грамотно представлять все тяготы нашей доли! Берёте общую проблему и как болваны утверждаете, что она касается только вашего пола!

— Открой глаза, кусок железа! — возмутилась первая. — На этом же и построена вся борьба полов! Отойдёшь от этого принципа, и взор людей падёт на нас! Они перестанут видеть друг в друге извечных врагов, начнут задаваться вопросами, а затем…

— Довольно! — остановил спор Большой Комбинатор. — Я придумал…

В тот же день над воротами лагеря появилась огромная табличка. Позолоченные буквы на мраморной плите гласили: «ПОМНИ! Твой пол ОБЪЕКТИВНО лучше, но живётся ему ОБЪЕКТИВНО хуже!»

Несогласных, к счастью Комбинатора, не нашлось. И лишь изредка в толпе рабочих слышались робкие шепотки: «Но ведь мой пол действительно лучше… А живётся ему хуже…»

***

     ПЕРЕВОСПИТАЮ

— Да она такая же, как все, — жаловался Кеша другу Серёге. — Ходит в вельветовом топике и в безразмерных штанах. Позавчера сидели у меня, я спрашиваю: «Чё хочешь посмотреть?» А она говорит: «Давай стенд-ап какой-нибудь или подкаст!» Заметила, что я рожу скривил, и такая: «Ой, давай лучше тру-крайм про маньяков!» Я опять морщусь, намекаю, как могу. Она тогда вообще растерялась и предложила ток-шоу про алкашей посмотреть или про малолеток беременных. Фанатеет ещё от этого лысого психолога…

— Который девка?

— Нет, мужик.

— Надо перевоспитывать! — заключил Серёга.

— Всё уже схвачено, — гордо заявил Кеша. — Перевоспитаю. Девки сейчас же инкубаторские, смотрят какие-то сериалы про эскортниц, ничего про сложное кино не знают. Хорошо, что на пацанах всё искусство держится… Короче, завтра приглашу её, покажу «Бойцовский клуб» и «Американского психопата»!

— Сложно для неё будет… — засомневался Серёга.

— Ничего-ничего, к элитарным кинолентам надо привыкать. Если время останется, мы ещё «Драйв» или «Стрингера» посмотрим. В перспективе «Таксиста» глянем!

— Правильно! Ещё надо бы её подписки оценить, вдруг там всякая срань типа шоу про гороскопы.

Кеша почесал затылок:

— Да… Много работы предстоит, ничего не скажешь. Гороскопы эти… Девки вообще падкие на всякие мистификации с теориями заговора, наверное, из-за меньшего объёма мозга. Прав наш общий друг Арсенчик… — Он нахмурился и взглянул на часы: — Ё-моё, шесть уже! Раздай интернет, пожалуйста, там на ютубчике новый видос про ядерную войну 1812 года выходит, надо его в «смотреть позже» закинуть, чтобы не забыть. Кстати, ты слышал гипотезу, что французский — это диалект русского?

***

     ВОЙНА

Холодной осенью Олег и Марина стояли на балконе третьего этажа и, зыркая друг на друга с укором, наблюдали за схваткой внизу.

Дрались их дети, родные братья — Ваня и Коля.

— Видишь, к чему привело? — спросил Олег и кивнул на детей.

— Сам на развод подал, нечего было потом мне руки выкручивать! — отмахнулась Марина.

— А надо было мою фамилию оставлять, дура! — прошипел Олег.

Внизу израненный Ваня с размаху выбил Коле левый глаз, тот повис на омерзительном кровавом хвостике. Коля завыл и в отместку полоснул брата ножом. Ваня не успел отскочить и вмиг лишился двух пальцев.

— Да уж… — фыркнула Марина, скрестив руки на груди. — Заварил ты кашу…

— А нехер было гадости про меня болтать, ещё и гараж зажала, сука… — сквозь зубы процедил он.

— Ещё чего! Сам-то про меня сколько наговорил, а? — гневалась Марина. — Ты квартиру занял, паскуда, чего же тебе не хватает?! — И, наклонившись, крикнула сыну: — Коля, убивай его скорее!

Олег тоже не удержался:

— Ваня, горло ему режь!

Дети шлёпнулись на мокрую землю, Коля схватил камень, а Ваня укусил брата за окровавленное запястье, навалился сверху и принялся душить.

— Сколько ждать-то… Замёрзла я… — Марина шмыгнула носом.

— Говорил же, одевайся! — посочувствовал Олег. — Сейчас, погоди… — И ушёл в квартиру за пледом.

Внизу тем временем собрались зеваки.

— Да зачем же вы дерётесь, мальчишки! — сокрушалась какая-то бабуля. — Вы же родненькие, братья!

— Да это всё их мать! — бросил кто-то из толпы. — Первая же напала!

— Как же! — запротестовал другой голос. — Отец уже готовился, провоцировал, ещё чуть-чуть и сам бы напал!

— Жалко пацанов! — пробасил высокий мужичок. — Росли вместе, жили, планы строили, а теперь бьются, пока эти… На балконе стоят.

— А женщин тебе не жалко?! — встрепенулась его спутница. — Они тоже на войнах бывают! А в госпиталях!

— Да я же не отрицаю, родная! — оправдывался мужик. — Просто молодые ребята чаще воюют.

— В войнах, развязанных мужчинами!

— А, ну теперь им полегчало, конечно!

Рядом шептались подростки:

— Ты за кого болеешь?

— За нашего! А ты?

— Не знаю… Неправильно всё это. Я их обоих своими считаю…

— Ну ты предатель тогда.

— Почему это?

— Не знаю…

— Да что вы болтаете! — вклинился в их разговор лысый пузатик. — Не знают они!

— Вот именно! — поддержала его жена. — Всем давно понятно, кто тут прав, а кто нет!

— Кто?! — в один голос удивились подростки.

— Наш — прав, а не наш — нет! — заключил пузатик. — За вас же дерутся! За наших детей!

— Ванька… — прохрипел Коля, замахиваясь на брата. — Может…

— Не может! — с тоской выдохнул избитый Ваня и отхаркнул кровь. — Приказ у нас!

В толпе переговаривались два интеллигента в кепочках:

— Вы на чьей стороне? — спросил первый.

— Здравого смысла! — ответил второй.

— За жену Марину выступаете, получается?

— Нет же! За мужа Олега!

— Тоже мне… А кто дерётся?

— Понятия не имею… Какая разница?

В толпе запиликал телефон. Одна из старушек возмутилась:

— Что за мелодии у вас?! Наш мальчик сражается, а вы музыку слушаете, выродки!

— Ох, когда же это кончится уже! — всхлипнула рыженькая девчонка.

Старуха нахмурилась:

— Не дай бог! Тварей надо до конца давить!

— Э! — воскликнул мужик из толпы. — Бей сильнее! Почему ты бьёшь вполсилы? Ух, будь я там, показал бы, как надо…

— Верно! — подхватила бабулька. — Хоть бы живот ему разрезал или горло…

Тут поднял руку худой парнишка в очках:

— Граждане! Давайте-ка скидывайте деньги для нашего пацана!

— А кто наш-то?.. — одна из женщин покраснела от неловкости.

— На балконе разберутся! — не растерялся парень. — Если наш пацан не победит, то нас всех тут не будет!

— Это ещё почему?

Парень ахнул и побагровел:

— Если тебе это не понятно, то и смысла объяснять нет, идиотка!

Толпа загудела.

Олег вернулся на балкон. Укрывая плечи бывшей жены пледом, он нарочно чмокнул её в затылок и прошептал:

— Ладно тебе, давай лучше договариваться…

— Не знаю даже… — растерялась Марина. — Может, пусть один из ребят всё-таки победит, а?

Олег ухмыльнулся:

— Пускай… За своих родных дерутся, благое дело. Если выиграет мой, то ты мне массажик.

— А если мой, — улыбнулась Марина, — то ты мне туфли покупаешь.

И они удалились в тёплую квартиру, сели за стол на кухне, открыли бутылку вина, стали выпивать. Среди ночи они вышли на балкон и крикнули, что все вопросы решены, но дети их уже не слышали.

Толпа давно разошлась, а оба брата лежали мёртвые. Под слоем грязи и крови на их молодых лицах не было видно даже слёз.

— Ну что поделать, — Марина пожала плечами. — Новых воспитаем…

— Война всё-таки, — согласился Олег. — Хорошо хоть, что приёмные были, а не свои.

Марина расхохоталась:

— Как будто мы своих послали бы драться! Сказанул ты, Олежа… Юморок твой… Обожаю. Ты, может быть, родных детей ещё и работать заставишь?

Олег тоже захохотал.

***

     КАЧЕСТВО

Новый две тысячи двадцать пятый год ребята встречали большой компанией на квартире у Лёхи. После курантов он решил похвастаться: вытащил проигрыватель «Яуза» и несколько пластинок.

— Его деду в шестьдесят первом за какие-то заслуги подарили, — рассказывал Лёха. — Они с бабкой его каждый день включали, пока живы были. Потом мамка слушала, даже вчера, когда заходила, просила ей романсов поставить.

Он тыкнул на белую кнопку, но музыка не заиграла. Лёха нахмурился и принялся осматривать аппарат.

— Хрен знает, звукосниматель, по ходу… — сердился парень. — Ясно всё, совковое качество: рано или поздно обязательно сломается…

***

     БУКВАЛЬНО

На первом свидании Валерик и Полина встретились в кафе. Заговорили о психологии.

— Для меня переезд в Питер был ну о-о-очень важным шагом, — рассказывала Полина. — Бабушка против, родители тоже, говорят одно и то же: «Кто тебя там ждёт, живи тут. Где родилась, там и пригодилась…»

— О да! — хихикал Валерик. — Буквально моя семья. Они тебе названивают?

— Первое время — по десять раз на дню было, — улыбнулась Полина. — Потом как-то получше стало. Я пытаюсь иногда трубки не брать, совесть только мучает… Хорошо, что билеты дорогие и ехать далеко, а то они и погостить каждые выходные заваливались бы.

— В любом случае иди на терапию, — советовал Валерик. — Это буквально самый лучший шаг для твоей сепарации. У тебя наверняка мешок детских травм. А простое игнорирование — это оттягивание решения. Ну и чувство вины за это — не ок.

Полина смутилась и перевела тему:

— А какую девушку ты себя ищешь?

— Проработанную, — спокойно ответил Валерик. — Мне важно, чтобы моя партнёрша была осознанная, с чётко расставленными приоритетами. Знаешь, поменьше инфантилизма, но со здоровым внутренним ребёнком, это буквально минимум для здоровых отношений. И раскрепощённая, конечно.

— В каком смысле?

— Без дурацких установок, — пояснил Валерик. — Ну и тревожный тип привязанности тоже мимо, к сожалению. Это буквально рэд флаг, я не осуждаю, но моя психологиня говорит, что абсолютно нормально не хотеть жить с партнёром, который ревнует тебя к каждому столбу и во всём усматривает измену.

— Ого… — растерялась Полина. — Даже не знаю… Я всё-таки моногамна и не приемлю некоторых вещей…

— Ты прямо сейчас ножом по сердцу всем полиаморам, мне в том числе, — поморщился Валерик. — Это ханжество.

— Нет, я не против! Но это же выбор каждого…

— Да, но это буквально совершенно правильные отношения! Люди друг другу не принадлежат, а всё остальное — это собственничество. Буквально нездоровая вещь. У тебя, скорее всего, есть пунктик на это. Так что терапия показана.

— Слушай… — начала Полина. — Мне неловко, но… Ты не думал, что твоя полиамория — это боязнь ответственности за серьёзные отношения или просто удобное пространство для манёвра? Вот какой у тебя тип привязанности?

Валерик поднял брови, вздохнул и ухмыльнулся:

— Поля, мне не очень приятно, когда меня вот так анализируют. Сходи лучше к психологу, ладно? И пусть он расскажет тебе о таком понятии как «личные границы». Ты их сейчас буквально нарушила.

И он быстро собрался и ушёл.

***

     ЧТО ДЕЛАТЬ

     [18+] Текст может шокировать неподготовленную публику. Автор ни к чему не призывает и ни на что не намекает, а также осуждает всё написанное и заранее извиняется перед всеми оскорбившимися, потому что не вкладывал в текст ничего крамольного. Действие происходит в параллельной вселенной, где президентом нашей страны является Виктор Альбертович Пельменин.


Туса была в самом разгаре, когда Максон вдруг скрючился посреди коридора, побледнел, стащил с себя рваные джинсы и уселся гадить.

Омерзительные запахи и звуки вмиг добрались до каждого. И ни одна песня из большой колонки не смогла заглушить Максоновы коричневые ноты.

— Кошмар, — ужаснулась Лидочка. — Там же пол деревянный, всё в стыки зальётся! Давно пора было отсюда валить!

— Ох, твою мать! — возопил Максон, едва не разорвавшись от натуги.

Серёга закурил:

— Прошу меня простить, господа, воняет… Ничего не поделаешь.

— Да подставьте вы ему хоть ведро! — гундел Павлик, зажимая нос.

— А почему ты вечно командуешь, а? — разозлилась красотка Мила. — Потому что мужик?

— Фиг с тобой, — фыркнул Павлик, — пусть девочки предложат…

— А почему девочки обязаны что-то предлагать?! — ещё сильнее возмутилась Мила. — Опять старая песня? Мужик позволил, а мы рады должны быть?!

— Ничего удивительного, — усмехнулся Ростик. — Вам образование уже двести лет доступно, а никаких открытий до сих пор нет…

— Мама! Мамочка! Ой! — взревел Максон, излившись бурым легато. — Я не могу! Я не могу!

И спустя полсекунды из коридора донеслось злое стаккато, прерывистое, как вражеские одиночные выстрелы.

— Концепция изменилась… — неутешительно заключил Егор. — Думали, что понос, а у него и крепышей в кишках навалом!

— Мерзость! — взвизгнула Наташа. — Тошно, гадко! Вы тут с ума сошли? Концепция, образование, крепыши. Очнитесь, народ! Как вы можете вообще думать о помощи, когда у него американский флаг на футболке?! Поищите информацию в интернете, там есть всё о таких случаях!

Все переглянулись.

— А отечественный бы лучше смотрелся? — нахмурился Егор. — Совсем дура?!

— С отечественным он бы срать, прости господи, побоялся! — Наташа повысила голос.

— Чушь! — чмокнув сигарету, отсёк Серёга. — Надо советский. Там хоть идеология была: посреди коридора не срать! Только в уголочке…

— Ты потише у розетки-то! За такое и посадить могут! — окостенела Наташа.

— А могут и бабла на фильм отстегнуть!

— Вы совсем поплыли, ребята? — гневался Дима. — Имперский нужен! Там у каждого был свой туалет в доме, пока совки умнейших людей не истребили и унитазы не украли!

— Ой, иди на хер! — отмахнулся Серёга. — Что они тебе сделали?!

— Родственника к стенке поставили ни за что!

— А чем он занимался?

— Склады краснопузых жёг!

— Клоуны! — бросил Егор. — Всему вам учить… Надо сразу три флага, чтобы единство Родины показать. А Америкосовский снять!

— Господи, да за что мне всё это! — стенал Максон, не оканчивая концерта.

— Гусары, молчать! — прогнусавил Павлик. — Ответ-то на поверхности! Ему нужно таблеточку дать, чтобы пузико не болело!

— Ты же ведро предлагал! — захныкала Лидочка. — Позор! Позор! Дай-ка я тебя на видео запишу… Хоть что-то полезное сделаю. И не смей обесценивать, сука…

— Где твоя последовательность?! — прорычала Мила. — Почему ты такой ветренный?!

— Догматики чёртовы! — ухмыльнулся Егор. — Не слушай их, Павлик! Давай-ка лучше песню напишем, как мы их однажды порвём!

— У меня сейчас всё лопнет! — надрывался Максон, играясь звучанием, словно великий звукорежиссёр.

— Забавные вы все… — улыбнулся Егор. — Сидите тут, нюхаете, слушаете, ничего не делаете… Ну так уходите, если не нравится!

— А тебе по кайфу? — удивился Павлик.

— Представь себе! Да, пока есть небольшие огрехи, но и Моцарт не сразу играть начал!

— Какой Моцарт, придурок?! — рявкнул Серёга. — Он срёт, понимаешь? Срёт!

— У кого что болит, дорогой… — Егор пожал плечами. — Да и хорош уже трепаться. Если он начал срать в коридоре, то и заканчивать надо там же!

— В этой квартире вечно кто-то на пол гадит, здесь будущего нет! — поёжилась Лидочка.

— Потому что мужики всё решают! — подсказала Мила.

— Потому что бабам слишком много позволяем! — парировал Ростик.

— Так серит-то мужик! — захохотала Мила.

— А воспитала-то его баба! Ага! Попалась, Милка?! То-то!

— Расстанемся мы с тобой, чувствую…

— Бедненькая, и куда побежишь? Каре делать или на хай хилс запишешься, тело своё заново принимать?!

— Вроде и нормальный человек, имя необычное… — прошипела Мила. — Ростик… А ведёшь себя как какой-нибудь Никита или Олег!

— А в Европе бы он до туалета добежал! — не унималась Лидочка. — Что же делается… Люблю эту квартиру обосранную, чтоб она сгорела, всей душой люблю! Валить надо, ребята!

— В туалет его отвести, точно! — встрепенулся Павлик.

Все поморщились.

— Сколько ещё концепций предложишь, господин философ? — съязвил Егор.

— Да почему я никак не могу это всё… — хрипел Максон в коридоре, низвергаясь с новой силой.

— Знаете, а вот Лидочка у нас такая смуглянка… — насторожился Дима. — Уж не ты ли за всем этим стоишь?..

— Мы с тобой из одного города, сволочь! — завизжала та. — А Ростик вообще еврей!

— Я дурею с этой надстройки… — хмыкнул Серёга. — Думайте лучше, кому выгодно всё это каловое мракобесие… Хата чья? Наташкина! У неё и родители при бабле, вот она и стравливает нас!

Все умолкли.

— Я виновата?! — прошептала шокированная Наташа. — Это же не я сейчас в коридоре…

— Максон тоже надстройка!

— Да закрой ты рот, Серый! — выпалил Дима. — Максон кто по национальности, кстати?

— А образование у него есть? — нахмурился Егор.

— Он хоть толерантный? — лениво протянула Мила.

— А вдруг мы его кишечником сможем председателя дома победить?! — воодушевилась Лидочка.

— Помогите, ох, ох! — бился Максон в исступлении.

— А был бы в этой квартире свободный рыночек… — начал Ростик.

— Давайте всё-таки ведро! — волновался Павлик.

— Ревизионист! — буркнул Серёга. — Решили же, что таблетку будем давать.

— А я считаю иначе! — закипела Мила.

— Шикарно! — обрадовался Женя и достал блокнот. — Какие живые образы! Надо об этом очерк написать! Только эзоповым языком… Ну и самого себя в конце постебать, чтобы тошно не было. Я не терпила, мама, я кибер-партизан…

***

     ЗАСЛУЖИВАЮТ

Большой Батя собрал детей на кухне и велел каждому вытащить кошелёк.

— Все бабки на стол! — строго командовал он.

Оба сына и красавица-дочка переглянулись и молча исполнили приказ.

Батя забрал себе три четверти, а остальное поделил между детьми.

— Мало зарабатываете, лучше надо! — поучал он, с упоением пересчитывая купюры.

Тогда средний сын взглянул на свою крохотную долю, разозлился и заявил Бате:

— Сколько можно-то?! Я тебе пятый год долги отдать не могу, а ты столько отщипываешь! У меня ботинки порвались, не в чем на работу ходить! Неужели лишней подачки жалко?

Старший сын тоже не сдержался:

— А себе новую машину покупаешь!

— А меня мало того, что на работу гонишь… — всхлипнула дочка. — Так ещё и по дому пахать заставляешь! А ведь это даже не твоя квартира! Мы её вскладчину купили!

Батя грозно зыркнул на детей, и те разом умолкли.

— Зарываетесь… — просипел Батя. — Голову включите! Долги — одно, оброк — другое. Не нравится? Иначе жить хотите? Ну так и начните с себя. Меняйтесь, развивайтесь, работайте. Я в ваших бедах не виноват. И вообще: все дети заслуживают своих родителей. Вы меня сами выбрали! Знаете же теорию, что перед рождением души выбирают себе отца и мать? Вот и всё, идите отсюда, не мешайте.

И он вернулся к подсчётам.

***

     ЗА БОК СОВАЛ

| Василий Макарович, ради бога простите.


Соевый HR-специалист Высокослав Винирозубов любил после утомительного рекрутинга полежать на софе с клубничной одноразкой и посмотреть, как сын Светозар занимается кибер-активизмом.

Особенно любил Высокослав, когда сын прокачивал насмотренность и листал портфолио разных дизайнеров.

Однажды Высокослав лежал так на софе, парил и глядел, как Светозар пялится на обложку «Эпохи просвета». На ней толпа людей шла в огромную пещеру под горой, а на самой вершине стоял гигантский клоун.

Вдруг — в тильте, что ли, с кринжа ли — Высокослав подумал: «А куда идут-то? Люди эти…» Он даже привстал в изумлении. Прошёлся по коворкингу. «Точно, за клоуном идут!»

— Светозар! — позвал сына. — А куда люди-то идут?

— В пещеру.

— В пещеру-то в пещеру! То ж — снизу. А на вершине кто?!

— Клоун.

— Так… Ну?

До Светозара всё никак не доходило.

— Бать, успокойся! Съешь еще этих французских булок да выпей чаю!

— Да как же?! Что за брейн рот! — трушно словил паничку Высокослав, но спохватился, махнул рукой и ушёл прогуляться по Патрикам.

Изумление всё нарастало.

На улице он случайно встретил своего ментора — Николоса.

— Здравствуйте, гуру!

— Здравствуй, Высокослав! — ментор утёр белый порошок с ноздрей. — Потерял одну чакру… Извозился весь.

— Николас, — сразу приступил Высокослав к кейсу, — наблюдал я сейчас за сынишкой. Он портфолио листал. «Эпоха просвета» была. Я подумал: вот идут люди в пещеру, толпа целая, то есть, все мы.

— Так…

— А к кому идут-то? Чья пещера-то? Кто на вершине-то?! Клоун! На что же автор намекает?

— Да какая разница, кто эти буквы сейчас читает, — поморщился гуру. — На! — И он протянул Высокославу зип-пакетик. — Сунь за бок и подержи у себя. Больше пользы.

— Ты адекватный? — изумился тот. — А ничё тот факт, что я не употребля-я-я-ю?

Николас промолчал.

— Да уж… — усмехнулся Высокослав. — Ох уж и обложка! Жаль, что далеко не все поймут, в чём же дело! Действительно тонко! Не так уж много и образованных в наше время. Мало кто знает, почему это так интересно и необычно!

Он поправил очки и пошёл дальше.

***

     РОДИНА

Репортёр Аркаша сидел на позолоченном кресле в роскошной усадьбе Помидорово и брал интервью у Большого Домовладельца.

— Я своей родине Помидорово только добра желаю! — разглагольствовал тот. — Всё делаю в её интересах.

— А вот рабочие ваши жалуются, — робко заметил Аркаша. — Говорят, пашут много, цены всё выше, а доходы не растут. То есть их интересы…

— Да срал я на рабочих с их интересами, — улыбнулся Домовладелец. — Потерпят ради нашей родины. Она дала им возможность работать, вот пускай и пашут! Мне тоже нелегко, но я же всё равно на благо родины тружусь. Она мне важнее, чем эти люди. Сначала её интересы, а потом уже всё остальное.

Репортёр продолжал:

— Полгода назад вы распродали земли Помидорово зарубежным компаниям…

— Да срал я на земли, — хихикнул Домовладелец. — Мне родина важна, а не грязь эта. Зато в глазах компаний мы теперь очень поднялись! Всё в интересах Родины! Я уж побольше вашего знаю, что сейчас нужно Помидорово.

— Ещё ходят слухи, что вы приказали своей охране задушить всех ваших критиков подушками, а их дома сжечь. В этом есть доля правды?

— Да срал я на эту правду, — рассмеялся Домовладелец. — Всё в интересах Родины. Критики для неё зла желают, а я — добра.

— А как вы это поняли?

— Да вы что! — удивился Домовладелец. — Очень просто. Тот, кто во всём со мной согласен, тот добра желает. Ну а остальные… Я же всё-таки побольше других знаю!

— А что насчёт кирпичного завода посреди сада? Людям дышать нечем, природа гибнет…

— Да срал я на эту природу и на этих задохликов! — захохотал Домовладелец. — Мне родина важнее! А подышать можно и в соседнем Огурцово, там сейчас купальный сезон. Каждые выходные туда летаю!

Аркаша поник.

— Тогда последний вопрос… — тихо пробормотал он. — Неужели родина для вас это просто бренд? Если ни люди, ни земли, ни природа — это не родина, то что для вас родина?

Большой Домовладелец задрал подбородок, вдохнул носом и с гордостью ответил:

— Родина для меня — это Помидорово!

Аркаша спросил ещё тише:

— А Помидорово для вас…

— А Помидорово для меня — это Родина! — заключил Домовладелец.

***

     РОДИНА 2.0

Репортёр Аркаша показывал Большому Домовладельцу свежее видео с канала Сопротивленцев.

Неприятный гнусавый Сопротивленец вещал с экрана:

— Конечно, нас поддерживает и Перцево, и Капустино, и даже Картошкино грантов подкидывает, но Родина у меня одна — Помидорово! Однако! Что за люди там живут?.. Какого чёрта они допустили тот беспредел, что творят Большие Домовладельцы?! Такого кошмара я не потерплю… Когда этот народец взбунтуется, сбросит Домовладельцев и подготовит местечко для меня, я приду и начну строго и жёстко спрашивать с каждого: почему он медлил и не свергал Домовладельцев ради меня. Мы переименуем Помидорово в Помидоркино и всё начнём заново в Родине два-ноль! Я не помидорофоб, но это же сейчас в прямом смысле худший народ…

— Да уж… — протянул Большой Домовладелец. — Я в шоке… Переименовать Помидорово в Помидоркино! Нонсенс! Нет, эти люди определённо ничего хорошего нашей Родине не желают… Знаешь, как тебя… Аркаша. Я думаю, что в интересах Помидорово будет запретить этот интернет. А то мало ли, какое ещё злое видео оттуда вылезет.

***

     НЕ ВЫДУМЫВАЙ

— Что ж ты из дома не выходишь! — негодовала мама. — Ребята на шашлыки уехали, а ты в комнате тухнешь…

— У ребят машины есть, вот они и ездят, куда хотят… — вздохнула дочка.

— Ну так бери свою машину и езжай! — мама всплеснула руками.

— У меня нет машины, мамуль…

— Как это нет? У всех, видите ли, есть, а у неё нет? Не выдумывай! В гараж сходи и возьми!

— Мамочка, она не в гараже, её в принципе нет! — объяснила дочь.

Мама нахмурилась:

— Во дворе тогда стоит… Возьми ключи и беги!

— Мама, её нигде нет! Вообще!

— Да что ты будешь делать… Может, тебе насос дать? Подкачаешь колёса и поедешь!

— На чём поеду, мамуль?

— На машине своей!

— Её нет!

Мать цокнула языком:

— Ваше поколение меня поражает. Начитаются в интернете, что ездить опасно, и сидят в своих комнатах. Вот я всю жизнь за рулём, а папа даже на КАМАЗе умеет! А уж брат как гоняет! Тебе-то что мешает?!

Дочь не сдержалась и вскрикнула:

— Да нет у меня машины! Нет её!

Мать покачала головой:

— Ясно всё… Лень из комнаты выходить… Выдумала себе…


Январь 2022 – март 2025